Как Двое, как Один

      — И спасибо, что пришли сюда, и приготовьтесь у...       Хлоп!       Речь Бэда, а точнее её концовку, прервала вспышка фиолетовых частиц, в которых возник знакомый многим силуэт. Блондин, вроде бы блондин, высокого роста в одежде всегда идеального состояния, который при внимательном разглядывании вызывает головную боль и темных мушек перед глазами. Вообще, под это описание подходило два человека, но один из них был в тюрьме, а потому методом исключения оставался только один вариант. Томми Иннит. Томми Иннит, которому никто из членов Еггпайр не давал приглашение на банкет, если доверять их памяти.       Паффи на секунду приняла непроницаемое выражение лица, морально готовясь к взаимодействию с мальчишкой. Он не был плохим, но... Он так сильно напоминал о Дриме. Да и к тому же состояние Томми, насколько могла судить Паффи, довольно ухудшилось после заключения масочника в тюрьму и отказа пускать посетителей. Последнее в принципе потревожило сочувствующих Тейкену жителей сервера, но на Томми это сказалось особенно заметно.       Туббо рассказал Паффи о том, что однажды ночью случилось со всеми его утками в пруду.       Однако у других, например, у Бэда, реакция на появление нового действующего лица была более бурной. Большинство гостей уже почувствовали, что что-то было не так: в конце концов, лавовая завеса нервировала, и все были на взводе, а потому в момент возникновения нового действующего лица раздались крики. Они быстро стихли, но тем не менее все оставались напряжены. Организаторы также немного так не рассчитывали на то, что появится Томми, хотя, наверное, стоило бы. Стоит только вспомнить его пугающую проницательность и осведомлённость о всех событиях на сервере. Должен же он был откуда-то узнавать это, да ещё и раньше всех, верно?       Томми же лишь оглядел помещение, задержав свой взгляд на Яйце, а после повернулся к посетителям данного мероприятия.       — Живе, сученьки, — поприветствовал присутствующих мальчик и, прокашлявшись, продолжил: — Вам не показалось, что это несправедливо, отсутствие меня во время течения... Происходящего пиршества, но я познал ходящие слова, и вот я здесь! Переходя к более живым вопросам... Что вы, бляди, делаете?       Повисли несколько долгих-долгих секунд тишины, прерванных в конце концов Бэдом.       — Томми! Добро пожаловать, даже если ты незваный гость. Почему ты спрашиваешь? Если ты услышал слухи, разве ты уже не знаешь, что это банкет? — задал вполне резонный вопрос демон, и у него было промелькнула мысль перейти ближе к Яйцу, но... Не стоит, на него сейчас обращено слишком много внимания. Зато Антфроста, который медленно ушёл от банкетного стола, никто не заметил.       — О, ты пытаешься обмакнуть неполживость в ложь, но нет. Мои слова не имели общего с этим Банкетом. Я говорил о, ну, знаешь, яйце, — фыркнул не-человек и переместил своё внимание на упомянутый объект, сделав пару шагов в его сторону. Лишь пару, а после замер, будто о чем-то задумался. — Но я не враг тебе через него. Я не собираюсь причинять вред ему. Я не пролил бы свою кровь, если бы собирался сделать это.       ...       ...       Что?       — Свою кровь? Томми, что ты имеешь в виду? — взволнованно вмешалась Паффи. Она не могла знать точно, но она была достаточно умна, чтобы свести вместе пару фактов и сделать вывод, даже при условии, что Томми оставался загадкой со многими белыми пятнами, которые Паффи сама не хотела заполнять.       Если Яйцо эффективней всего влияет и берет под свой контроль наиболее психически неустойчивых, а также имеет какое-то особое отношение к не совсем людям... Ну, вывод получался некрасивым и особо требующим проверки.       — Ничего, за что можно было бы ругаться! Просто... Забота о тех, кто будет после нас. Или, в нашем с Lowo Owabaswilisa случае, кто вырастет из нас, — немного поспешно, хоть и всё так же спокойно ответил Томми, не заметив или проигнорировав эффект, оказанный его словами. Ощущение неправильности и возникший привкус тины вперемешку с тем специфичным чувством, которое порой возникало при слишком долгом нахождении рядом с Томми. Или Дримом.       — Я не припомню, что бы кто-либо из нас видел тебя хотя бы рядом с этим местом, не говоря уже о самом Яйце. Так что у нас есть причина сомневаться в твоих словах, — продолжил ставить слова Томми под вопрос Бэд, на мгновение взглянув на Антфроста, который достиг места, где защищать кроваво-красный камень преткновения было бы легче. Впрочем, зашелестевшие секундой позже лозы достаточно крепко обхватили его ноги, оставляя Анта без шансов куда-то переместиться и не повредить их.       — Тебе скоро больше не нужно будет переубеждение, и я не планировал менять твою линию взора. Когда кровь смешивается с кровью и они впитывают друг друга, то рождается то, что вы называете родство. И тогда источник и той, и другой крови становится бессмертен для нас. Мне просто не нравится такое близкое нахождение взрывчатки. Не опасное не значит приятие, как и приятие не означает безопасность. Сложные вещи, сложные слова, но простой смысл. Лишь стремление к тому, чтобы лунный диск оказался зарыт в чёрную землю. И к тому же... Ну, мой мозг знает, что ты, Бэдди, слишком плох в том, чтобы понимать нерождённое дитя. Так что пусть ты услышишь меня и поймёшь мой смысл. Когда земля заканчивается, когда заканчивается вода, когда заканчивается тепло, то все умирает. Не всегда быстро. Не всегда болезненно. Но все в конце концов умрёт. И чтобы бутон расцвёл, не сгинув раньше выхода срока, ему нужно быть не как один, но как Двое. Как Трое, если мы не сможем стоять, как Один. Как сейчас из-за вас... Даже если стрела рождения скоро пробьёт полночь, — пустился в явно специально как можно более заковыристые объяснения Томми и подошёл к Яйцу, собираясь прикоснуться к нему, и уже вытянул руку, но...       Его отвлекли прежде, чем он смог это сделать. К сожалению.       Не к сожалению Томми, конечно, но остальные это и так скоро поймут.       — Томми! Отойди, я заминировал... — раздался было голос Сэма, но оборвался так же резко, как и раздался, задавленный чем-то темным, что можно было почти пощупать в воздухе.       Сэму, наверное, стоило бы помалкивать и втихую активировать взрывчатку, тем более, что Томми сам прекрасно знал о её наличии. Сэму, наверное, стоило бы в принципе не провоцировать негатив тех, кто уже затаил на него обиду. Сэму, наверное, стоило бы в принципе смириться и принять участь, на которую он обрёк себя сам, но... Благостное незнание дало ему возможность пока что спокойно жить. Даже если в его жизни пятнами начало проступать проклятие.       Томми помнил прежние дни с Сэмом, наполненные дружелюбием и прекрасно проведённым временем. Даже если для него они были подобны мимолётным снежинкам, что медленно падают с неба в спокойный день. Безумно красивыми, стоит остановиться и внимательно приглядеться к окружению, но в конце концов смешивающимися с миллиардами точно таких же снежинок, братьев и сестёр, которых невозможно никак отличить от тех, что секундой до этого танцевали в воздухе.       Но, что важнее, Томми ещё лучше помнил те страшные тайны, что эти снежинки-дни пытались скрыть под собой. Быть может, это сработало с кем-то другим, ведь в конце концов никто не замечает, что под белоснежным полотном чернильная земля. Но Иннит помнил все. Он помнил, умел и хотел разрывать это снежное полотно, как бы оно ни было идеально на первый взгляд. Это снежное очарование давным-давно перестало работать на мальчика, и потому он достигал не только чёрной земли, но и того, что было под промёрзшей почвой.       И какой была решительность Томми в многие голодные дни прошлого, когда приходилось тревожить вечную мерзлоту и пожирать остатки захоронений, такой она оставалась и сейчас, побуждая медленно, но все-таки углубляться все дальше и дальше в происходящее. Даже если ему сохранили все возможности остаться в стороне и просто наблюдать за шоу.       И, знаете, действия Сэма в настоящем лишь продолжали питать эту решительность, делая её только сильнее.       Поэтому с лёгким вздохом раздражения (в конце концов изначально у Томми были другие планы на этот день) мальчик повернулся и со смешанными чувствами оглядел Сэма.       ...Они с Дримом говорили обо всем этом. И с Ранбу тоже, даже если он, видимо, решил тоже вмешаться в итоге и теперь сидит почему-то на потолочных балках. Вопрос, конечно, почему все решили вдруг начать его игнорировать, но это не то, что действительно интересовало Томми прямо сейчас. Он сможет спросить об этом позже, а на данный момент стоит озаботиться другими вопросами.       Томми не любил долгие и серьёзные разговоры. В конце концов, когда речь заходит о ком-то их уровня, то они просто перестают работать и в итоге становятся все равно незначительными даже для мелочей, которые обсуждались. Но Томми понимал, что порой для других мелочи важнее, чем для него, а потому он был готов обсуждать все с Дримом столько, сколько ему понадобится, из огромного пласта положительных чувств по отношению к масочнику.       В конце концов, иногда надо просто забыть все плохие вещи, которые произошли. Да и тем более не так уж много Инниту нужно было забывать.       И как Томми когда-то договорился с Дримом и остальными, так он и был готов поступить сейчас. Даже если когда-то ему и приносили жертвы, то сейчас Иннит был готов принести эти жертвы сам, во благо того, чтобы он был там, как Двое, как Один.       — Благостно, смертный, я знаю, что вы знаете и что вы думаете, а потому скажу один и последний раз. Вы ошибаетесь. Это первое. Первое истекает вторым, если вы хотите просто уйти отсюда и не перенести влияние небытия, то вам нужно лишь отойти от моих дел. Вы знаете только ничто и лишь причините всем ненужный вред, а потому услышьте хоть раз чужие слова. Я знаю, что вы умеете делать это, — попросил Томми, но без особых надежд. В конце концов, опыт хоть и подсказывал случаи, когда его действительно слушали, но случаев обратного, когда слова Иннита были никому не нужны, было гораздо больше.       Как люди вообще ещё живы с такой любовью совать нос туда, где предупредили, что опасно?       Но от подобных мыслей отвлекла тонкая лоза с парой листочков, которая напомнила о главной цели.       Остальным, кажется, эта смена внимания Томми тоже напомнила об общей ситуации, заставив их действовать. Большинство гостей начало шебуршаться, все-таки на кону стояла их жизнь, похоже, а как-то сбегать из этой опасной ситуации стоит, пока основные лица заняты. К слову о них.       Бэд стал что-то лихорадочно писать на коммуникаторе, Паффи метнулась проверять тайник, а Сэм... Ну, он достал детонатор и хотел было нажать на него, но, к счастью или к сожалению, ему не дали это сделать.       Раздался голос. Холодный и железный голос, который был похож на звон точно такого же железного колокола. И этот голос пробуждал какие-то животные инстинкты, которые заставляли замереть, лишь бы обладатель этого голоса обратился не к ним.       — Я сказал тебе ӧтб͝рӧ́с̵ ͜ѝ̏ть это прочь. Отбросить прочь, уйти отсюда и боль̆ше ́никогда не вспоминать, Сӭ̾м. И если ты не согласен добр͠овольно покин͌у̂ть ͘д͝ит̴ я̍, то я сам заст̎ а̚в̆лю тебя ́пӧтеряться в̚ галерее ̑памятӥ и о̃ст̸ ̎а͊тьс̀я̒ т̒ам ̎н̸ ̗а͗ ве̕с̍ь̽ оста т̑ ок͗ м́о̂ей ̏ве͆ч̆н̈оͅс̔ти̐.̷ ͍       Чем бы на самом деле ни был Томми, кем бы он ни был по мнению сервера, оболочка человека, которую он носил всегда до этого, стала сползать и теперь открывала настоящую природу этого существа. Как говорилось в той крылатой фразе? Не смотри в бездну, иначе бездна однажды посмотрит в ответ? Что ж...       Не стоило удивляться, что после прикосновения к бездне бездна прикоснётся в ответ.       Не стоит удивляться, Сэмми, что после откалывания кусочка бездны бездна утащит тебя в себя.              Но все-таки это прикосновение свою цель выполнило, и детонатор выпал со звонким звуком, заставляя всех сбросить оцепенение. Томми же, в последний раз взглянув на остальных, повернулся к Яйцу и прикоснулся к нему, не поморщившись от того, как в следующую секунду несколько тонких лоз с шипами обхватили его руки и вонзились, тем самым проливая кровь. Ну, точнее, как проливая... Большая часть крови была будто бы выпита, из-за чего лозы с каждой секундой выглядели все лучше и ярче, пока в конце концов кончики листочков не начали окрашиваться в золотой цвет.       — Это становится цирком, знаете, — заговорил Томми; его голос уже гораздо сильнее походил на человеческий, но звучал с какой-то усталостью. — Слишком много действий, слишком много участников, слишком много всего. Будет лучше, если вы просто покинете это место. Дайте хотя бы родиться дитя, а уже потом устраивайте войны, культы, вакханалии и что вы, смертные, вообще любите делать. Просто... Не вмешивайтесь. Я буду благосклонен в этот раз. Уйдите и пока ещё не возвращайтесь.       Никто не стал говорить что-либо против. Все находились все ещё под слишком сильным впечатлением от того, что они увидели за занавеской человечности Томми, и, знаете, никто не хотел заглядывать туда снова. Слова Томми действительно вдруг приобрели для всех, даже для членов Еггпайр, огромный смысл, и действовать как-либо ещё казалось... Нет, не богохульством, даже если это слово так и напрашивалось. Это казалось бесконечно глупым и неправильным.       Лозы, зашелестевшие и что-то начавшие делать минуту назад, даже если никто не обратил на это внимание, теперь успокоились, и стало видно, как лавовая завеса, до этого не дававшая уйти, стала медленно исчезать.       И больше Томми не нужно было оборачиваться, когда он снова услышал чужие голоса и шаги. Он чувствовал их эмоции, он знал, что они послушают его теперь, что теперь здесь будут только он и Ранбу, все ещё сидящий на потолочных балках, и этому не нужно ещё одно подтверждение.       Честно говоря, стоило последнему человеку уйти, как Томми почувствовал себя безумно уставшим.       Раньше ни одиночество, ни необходимость так жёстко действовать не выматывали Томми так сильно, но сейчас... Сейчас что-то изменилось. Одна конфронтация, и вот уже внутри ощущалась опустошённость, чувство которой Иннит почти забыл.       Если быть совсем уж честным...       Томми знал, что это потому, что он скучал по Дриму.