Начало конца

В каждую рождественскую ночь с неба, как балерины, падали пушистые снежинки, кружась в воздухе в незамысловатом танце. И если бы вы подняли глаза к полумесяцу, что показывался из-за темных облаков, то можно было бы увидеть, как они сверкали, словно волшебная пыль, а опустившись на холодную землю, образовали блестящее облако. Ну или как неучи привыкли называть — сугроб из снега. И если вы хоть раз вслушивались в ночную тишину, то наверняка могли услышать странный ненавязчивый звон в ушах. Тогда будьте уверены — вы повстречали зимних фей. Именно они создают в эту ночь танец снежинок, благословляя новый год и всех, кому повезло попасть в это время под снегопад. Вот только со временем все просто стали забывать про эту истину, не веря в волшебство и маленьких добрых фей. Дорогие читатели, вы, наверное, мне не поверите, но кто я такой, чтобы вас переубеждать? Ах, да! Забыл представиться, извините за мое невежество. Я хранитель летописи. Граф де Ля Фор. Один из многочисленных портретов давно забытых великих волшебников в Школе чародейства и волшебства Хогвартс. Позвольте мне, дамы и господа, поделиться с вами моей историей. Надеюсь, я вас не утомлю. Моя история начинается со времен правления Мерлина, когда они с принцем Артуром еще были молоды и глупы. Ох, если бы вы только знали, как эти двое потрепали мои нервы и что именно из-за этой парочки моя голова обзавелась первыми седыми волосками. И по велению самого Утера Пендрагона меня и моего младшего брата-близнеца, Клауса, назначили наставниками для этих хулиганистых мальчишек. Хотя в этом были и свои плюсы. При дворце мне посчастливилось быть хранителем библиотеки и управляющим замком короля. Через меня проходили все летописи, которые не только сохранялись защитной магией, но и всегда находили место в моих владениях. И пожалуй, это был единственный плюс пребывания на моем посту, так как все остальное перекрывал непутевый наследник престола, вечно крутившийся у меня под ногами. Ох, что греха таить, Артур был не самым сообразительным юношей, но, как говорится, «сила есть — ума не надо». Для своих юных лет он был поистине искусным воином. От него ждали великих подвигов, правильных решений и готовности взять на себя ответственность. Все, кроме меня. Тогда меня волновало больше то, как сохранить порядок в библиотеке, а не далекое будущее Артура, мальчишки, который в каждый свой приход устраивал хаос. За что, кстати, несколько раз в неделю был наказан и стоял пару часов на горохе в углу. Эти воспоминания вызывали грусть и боль где-то в области груди. Возможно, я и бездушный портрет, но мои чувства никуда не делись. И несмотря на раздражение и недовольство этим мальчишкой, я все же любил его. Но вернемся к повествованию. Мы с братом были полукровками при дворе короля — имели в себе кровь фейри и человека, чем достаточно продуктивно пользовались: связи, деньги и личное одобрение короля. Однако единственное, чем мы не могли обзавестись из-за смешанной крови, так это своими детьми. Думаю, вам, читателям, неинтересно узнать всю драму наши семьи, да и сия история не про это. Так что вернемся к моему младшему брату. Если вы забыли, то напомню: его зовут Клаус и, несмотря на идентичную внешность, он являлся моей полной противоположностью. Клаус был тем еще озорником, несмотря на свой статус «Старшего рыцаря». К нему тянулся народ, он был прекрасным советником и особенно сильно обожал детей. И в наш день рождения каждому ребенку Камелота Клаус обязательно дарил подарок. Конечно, мне было не жалко, но не каждый житель заслуживал поощрение от моего брата, так что с помощью магии фейри я превращал эти подарки в уголь. А что? Весьма практичный подарок, можно будет разжечь огонь в печи. Кажется, я опять увлекся своим рассказом. В Камелоте мой младший брат взял роль наставника Мерлина. Мальчишка был сиротой, его родителей обвинили в использовании магии и заживо сожгли на костре. Во время публичного наказания Клаус забрал невинного младенца в свои покои. Я был согласен, что мальчишка не виноват в грехах своих родителей и не нам судить — в нашей крови тоже присутствовала магия. Как я уже говорил, мы были похожи как две капли воды. В тот день я переоделся в мундир моего брата, стоял и наблюдал за исполнением приказа, а он пробрался в дом, с помощью поискового заклинания нашел младенца и принес в Камелот. Утер Пендрагон не был удивлен, что в его владениях появился новый ребенок. Мой брат часто спасал детей-сирот. Под его руководством был построен детский дом, вот только я появлялся там и занимался воспитанием детей чаще, чем мой брат, — военная служба отнимала много времени… … Оторвавшись от написания на свитках и отложив в сторону перо, граф де Ля Фор стал вглядываться в темноту коридора, как будто чувствовал приближение чего-то или кого-то. Вначале появился тусклый огонек, а после послышались уверенные и такие знакомые шаги, что на его устах появилась улыбка. — Крампус! Как поживаешь, братишка? — с нескрываемым весельем спросил подошедший к портрету молодой мужчина. Как и при жизни, в его глазах горел детский огонек радости, который не померк даже спустя века. — Клаус. Помнится, ты дал мне слово, что больше не будешь меня так называть, — с раздражением в голосе ответил портрет, старательно пряча свою улыбку. — Я просто соскучился по тем временам, когда ты был грозой всех непослушников. Прости мне эту слабость, мой добрый друг, — сообщил тот и в подтверждение своим словам топнул правой ногой, улыбнувшись так, как мог только его младший брат. — Тебя невозможно не простить. Как будто может быть по-другому. А ты этим пользуешься каждый раз, — уверенно сказал портрет, бросив грозный взгляд через очки. Стоять вот так вот и видеть повзрослевшую версию себя в своем младшем брате было как минимум странно, ведь Клаус прожил чуть дольше него самого. И из раза в раз всплывающие в голове картины прошлого вызывали дрожь. Он до сих пор помнил, как горела его плоть, ощущал вкус запеченной крови на языке и запах гари в носу. Но де Ля Фор никогда не жалел о той жертве, на которую ему пришлось пойти. Он пожертвовал своей жизнью, взяв на себя вину Мерлина в использовании колдовства, тем самым спасая не только мальчишку, но и собственного брата. Все это стоило того, чтобы быть сожженным на центральной площади Камелота. И только с годами де Ля Фор понял, что все это было подстроено, так как они выбрали очень удобное время. Клауса в этот момент не было в городе, а Артура послали на очередную охоту как можно дальше от города. Если бы они были рядом, то смерти можно было бы избежать: в суде они бы доказали невиновность не только самого Фора, но и других глупых волшебников, которые так бездарно себя раскрыли. Что ж, время обратно не воротишь, да и его собственная душа не умерла и следует за братом, куда бы тот ни пошел, так что это не так уж и плохо. Только вот Клаус так не считал. Младший брат все чувствовал, хоть и был на расстоянии, и в тот же день умер и он. Не физически — хотя Клаус очень хотел последовать за братом, — он умер морально, позволив лишь мысли о заботе невинных детей волшебников держать его на плаву. Им нужен был наставник, который сможет научить магии. Молчание длилось достаточно долго, пока каждый из братьев переживал воспоминания минувших лет, но пора было заканчивать. — Рассказывай, как жизнь? Кого уже успел осчастливить за эту ночь? — хрипловатым голосом спросил де Ля Фор, возвращаясь в реальность. — Не так много, как хотел. Технологии шагают вперед, и даже в мире магов сложно встретить кого-то незапачканного и достаточно верующего, — ответ был пропитан ноткой тоски. — Мир развивается быстрее, чем люди. Помнится, у нас уже было такое, — приподнимая одну бровь, ответил граф, прекрасно осознавая, что Клаус помнил. — Ужасные тогда были времена. Но я все же нашел одного мальчика, чьи искренность и желание любить преобладают над всем остальным, — с блаженной улыбкой ответил тот, и граф увидел, как в его глазах загорелся огонек азарта. — Интересно. И чего же он хотел? — истинное любопытство взяло верх над графом, ведь если его брат нашел что-то в мальчишке, то это было чем-то особенным. — Семью. Или скорее стаю. В этом плане у оборотней все куда серьезнее, вот только он не совсем оборотень, — он свел брови к переносице и тяжело вздохнул над своим размышлением. После сказанного глаза старшего брата загорелись интересом еще больше, но уточнять, кто этот ребенок, он не стал. Много ли в магическом мире оборотней с ядром, особенно в Лондоне? — Что ж, думаю, он получит то, что хочет, — сказал граф, ни на гран не сомневаясь в своем предположении. — Кто знает? Будущее переменчиво, и многое может измениться, стоит сделать всего один необдуманный шаг. Однако я дал ему надежду, но не будем об этом, — он не намеревался и дальше обсуждать боль и страдания ребенка, который не должен был испытывать нечто подобное в таком юном возрасте. — Был, кстати, и один потерянный, — продолжил младший из близнецов, меняя ход своих мыслей. — За десять лет это первый потерянный, я прав? — напрягая память, поинтересовался граф, вспоминая все рассказы своего брата. — Да, — уверенно ответил. — Вот только его путеводная звезда всегда была с ним рядом, а он этого не понимает. Сложно ему будет дальше, но, думаю, подарок поможет ему справиться. По крайней мере, я на это надеюсь. Наклонив голову набок и положив указательный палец на нижнюю губу, Клаус смотрел на своего брата, любуясь сейчас своей путеводной звездой. Жаль, что пришлось ждать еще пару лет, чтобы отправиться за родной душой за завесу, но стоило только дождаться, когда Артур рука об руку с Мерлином совершат переворот в королевстве, как он смог спокойно умереть. И по велению самих богов раз в год, в день рождения близнецов, Звезда и Спутник вновь могут увидеться. После этого разговор утих. Каждый думал о своём и не хотел прерывать мысли другого, пока в коридоре не появился оставшийся на зимние каникулы ученик. Мужчина сразу же спрятался в тени, а портрет, вмиг изменившийся в лице, безэмоционально и немного надменно посмотрел на студента. — Чистая кровь, — уверенно и в то же время с усмешкой сказал молодой студент, смотря на портрет ясным взглядом. Этот паренек портрету не очень нравился. Чего греха таить — нынешнее поколение волшебников в принципе ему не очень нравится. А на факультете Слизерина детишки были слишком скользкие, как та самая змея, что находилась на их гербе. Вот только этот студент был слишком умным и осторожным и всегда следил за своими манерами. Возможно, таким его сделала жизнь сироты, но вот только именно этот ребенок вызывал неприятные чувства и зуд под кожей. Что за неприятные чувства — граф и сам не понимал. Парень был обычным полукровкой без рода и семьи, такому скорее сопереживать тянет, но в его взгляде было что-то, что бросало в дрожь даже многовековую душу графа. Стоило студенту скрыться за дверью, как из тени вышел мужчина и с горящим взглядом посмотрел на своего близнеца. Де Ля Фор знал этот взгляд, и он не предвещал ничего хорошего. Может, из-за крови фейри или интуиции, но старший брат никогда не ошибался в людях. Клаус никогда не признается, но он жалеет, что лично не убил несколько маглов и волшебников. Он всегда искал во всех самое доброе и светлое, всем давал второй шанс, но не его старший брат. И, собственно, поэтому руки де Ля Фора всегда были и будут по локоть в крови. — Не стоит, — тихо сказал портрет, мрачнея с каждой секундой и прекрасно понимая, что с подобным настроем мужчина сейчас же рванет за юношей, если граф де Ля Фор откроет ему дверь. — Это уже не наша история, Клаус. Мы с тобой только наблюдатели в этот отведенный нам день. Но повлиять на решение своего брата граф никогда не мог, как и сейчас. — Ты же знаешь, что меня это не остановит? — с улыбкой ответил мужчина, и вот кого в этот момент и стоило бояться, так это духа Рождества в гневе. Особенно когда обидели его Звезду. Глубоко вздохнув, граф кивнул, но решил выдвинуть свои условия. В результате старые друзья сошлись на том, что все слизеринцы получат очень «интересный» подарок. Ну, а что? Графу уже надоели эти самодовольные лица глупых аристократов, и если уж выпал шанс подпортить их настрой, то почему бы этим не воспользоваться? Под утро на всю школу раздавались душераздирающие крики, вызванные кошмарными снами. Никто из студентов Слизерина не смог укрыться от проклятья духа Рождества, даже те кто находился в эту ночь в своих имениях далеко от школы. А портрет графа де Ля Фора уже давно не источал столько самодовольства и радости, как в этот день.