***
Эсмеральда и Пьер вернулись домой, цыганка рыдала навзрыд, уронив голову на сложенные руки. Гренгуар до крови закусил заусенец: куда же пропала его славная Джали?! Ведь он знал, что это была плохая идея — брать козу на ночную прогулку, но кто бы его стал слушать? Оба вздрогнули, когда в дверь постучали. На пороге стоял архидьякон и невредимая с виду Джали. Эсмеральда вскочила на ноги и прикрыла рот рукой, Гренгуар так и застыл на пороге. — Вы позволите войти, мэтр Гренгуар? — заговорил священник. — Да, да, мессир Клод, заходите. — Поэт посторонился. Священник развязал Джали и та подбежала к цыганке, Эсмеральда, онемев от радости, принялась осыпать ласками и поцелуями любимую козочку. Пьер налил в кружку браги и предложил священнику, тот отказался. — За ней гнались собаки, — произнёс он угрюмо, не глядя на Эсмеральду. — Их прогнала ночная стража, а твоя коза врезалась в меня. Не знаю, в чем ваш план, девушка, но, кажется, твоя коза решила меня прикончить. Пьер оторопело смотрел на мэтра Фролло, цыганка же, преисполнившись радости от воссоединения с Джали, не удержалась от лёгкой улыбки. — Простите, нас, мы не нарочно, — произнесла она дружелюбно. Монах ничего не ответил, но и уходить не собирался, хотя, по мнению Маши, он и так засиделся. Гренгуар, обрадованный тем, что у него появился собеседник, который сможет по достоинству оценить философские рассуждения, засуетился. Пьер сел на трёхногий стул рядом с учителем, вновь протянул ему стакан с брагой и принялся говорить. Рассуждал он об архитектуре и роли в ней человека, Клод Фролло едва его слушал, но брагу потихоньку тянул. Эсмеральда села с Машей у очага, чтобы поискать и подавить блох. Да, увы, в этом мире у будущего историка Марии Козловой водились блохи, которые порой сильно докучали. Беспокойный голос Гренгуара, цоканье лопающихся блох и потрескивание хвороста в очаге создавали поистине мирную картину. Клод Фролло перевел тяжёлый взгляд на девушку, что, опять же, не укрылось от козы. Как бы бедой не закончилось. Но, посидев ещё полчаса, священник поднялся, коротко попрощался с Гренгуаром и уже на пороге заявил: — Я завтра приду к вам. Эсмеральда бросила на него хмурый взгляд, она, конечно, благодарна за Джали, но не до такой степени. А вот Гренгуар обрадовался. — О, мэтр, значит, вам понравилось моё сравнение зданий и человеческих лиц? Выражение лица у архидьякона стало таким кислым, что тут бы любой догадался, насколько он впечатлён речами бывшего ученика, но Пьер не обратил на это внимания. — Да, мэтр Гренгуар, вы далеко продвинулись в философии, — сумел из себя выдавить любезность священник, после чего наконец ушёл. Как только дверь за ним закрылась, Эсмеральда и Маша уставились на поэта с одинаково грозным видом. — Ты зачем его привечаешь? — возмутилась шепотом цыганка. — Меее, — вторила ей козочка. — Так ведь он Джали спас и привёл, — непонимающе оглядел своих дам Гренгуар. — И мы давно не виделись, наверное, ему есть что сказать. — Так почему бы вам у него не встречаться? — Девушка встала, уперев руки в бока. — Здесь не постоялый двор! — Не кипятись, моя прелесть, это наверняка только на один вечер.***
Увы, визиты растянулись на непозволительно долгое время. Архидьякон приходил в шестом часу и сидел до тех пор, пока у Гренгуара не иссякали темы для разговора. Даже когда Эсмеральда скрывалась вместе с козой в спаленке, архидьякон продолжал с упорством сторожевого пса сидеть подле дверей. Капитан де Шатопер несколько раз назначал цыганке свидания, но всё на ночь, и всякий раз из-за упорного священника им не удавалось встретиться. Эсмеральда как-то вышла нарядная и с деловым видом направилась к двери, Машу она предусмотрительно закрыла в спальне. Но священник встрепенулся и тоже поднялся. — Уже поздно, дитя, я тебя провожу, — сказал он, натягивая на голову капюшон. — Не надо. — Эсмеральда нахмурилась. — Я просто хочу пройтись. Но кто бы её слушал? Клод Фролло попрощался с Гренгуаром и вышел вместе с цыганкой. Они бесцельно кружили по Двору чудес и Ситэ. Девушка с отчаянием смотрела по сторонам — бедный Феб ждал её. Но архидьякон с неумолимой молчаливостью не отставал от неё. — Мне нужно идти. — Девушка была готова разрыдаться от обиды. — Я тебя провожу, — коротко отвечал священник. В итоге они вернулись в домик цыганки, где Эсмеральда закрылась в спальне и лила злые слёзы, а священник спокойно слушал Гренгуара. Время же неумолимо отдаляло свидание с милым Фебом. Такое повторялось регулярно, как-то Эсмеральда решила схитрить и вышла до прихода священника. Она рассчитывала, что погуляет некоторое время по улицам, а в назначенный час подойдёт к Шатле. Но злая её судьба была неумолима. С чутьём хорошей борзой, священник выследил свою дичь. Стоило ей показаться у Шатле, как он появился будто из ниоткуда и подошёл к ней. — О, дочь моя, ты, видимо, домой собираешься? — Нет! — Она была готова кричать в голос. — Я на свидание пришла! — В Шатле? — с сомнением протянул архидьякон. — Какая же ты выдумщица! С этими словами он решительно взял её под локоть и увёл прочь от стен Шатле. Эсмеральда всё оглядывалась назад, пытаясь рассмотреть своё солнце, но священник ускорил шаг. — Почему вы мне мешаете? — она сердито выдернула локоть из его руки. — То ругаете меня прилюдно, то теперь не разрешаете встретиться с человеком, которого я люблю. — Не понимаю о чём ты, дитя, — невозмутимо отвечал ей архидьякон. — Я просто увидел тебя одну в месте, где полно неотёсанных мужланов. — Всё вы понимаете! — девушка обиженно замолчала. Когда они свернули в пустынный переулок, священник остановился и осторожно коснулся её локтя. Эсмеральда тоже остановилась и посмотрела не него. В темноте лица почти не различишь, может быть, это и придало Клоду Фролло мужества. — Послушай, девушка. Ты ведь понимаешь, зачем я хожу к вам и слушаю твоего мужа, — заговорил он особенно глухим голосом. — Не надо тебе ходить на свидание с тем человеком, он тебя не любит. Скажу даже больше, он скоро женится на богатой девушке, которая живёт в доме с балконом. Да, ты её знаешь, я видел, как ты заходила в тот дом. — Неправда! — Эсмеральда была рада, что в темноте не видно, как вспыхнули её щеки. — Феб меня любит, он сделает меня своей женой. — Будущих жен ведут в церковь, а не в ночлежку, — отрезал архидьякон, затем добавил уже более мягко. — Пойдём. Маша в это время слушала новое стихотворение Гренгуара. Ну, допустим, великим поэтом он не станет, но зато как старается! Когда священник и цыганка вошли в дом, коза возмутилась. Признаться честно, Маше надоело спасать Эсмеральду, сколько можно?! Если цыганка так желает отдаться такому, как Шатопер, то пусть так и будет, главное, чтобы со священником не связывалась. Не нравились Маше его визиты, всё это было крайне подозрительно, почему-то архидьякон изменил тактику, и это тревожило. Она не знала, что в тот вечер первого свидания, оказавшись в тесной каморке, мучимый ревностью и отвращением к самому себе, Клод Фролло пережил страшные минуты. Он ждал, а время тянулось непростительно долго, его рука то и дело сжимала рукоять ножа, в голове роились жуткие картины. Архидьякон представил, как пронзает ножом распутную цыганку и её любовника, а после этого и самого себя убивает тем самым ножом, на чьём лезвии смешались бы три крови. Или другая картина, как он убивает капитана, после чего совершает над девушкой насилие, приставив нож к смуглой шейке. Пронеслась еще сцена близости цыганки и капитана, которую он бы мог досмотреть с извращенным удовольствием. От последней картины стало совсем тошно, но, к счастью, капитан пришёл с другой девушкой, архидьякон не стал смотреть, чем они будут заниматься. Он выскользнул через заднюю дверь и, выбравшись из дома, задышал полной грудью. Злополучный нож священник швырнул в ближайшую канаву, а сам, повинуясь безотчётному порыву, направился в сторону Двора чудес, на границе с которым и произошла судьбоносная встреча с козой. После всех потрясений Клод Фролло поклялся себе, что добьется девушки мирным способом, по его настоянию Шармолю уничтожил донос, чему крайне удивился. Каждый вечер, приходя в дом цыганки, влюблённый священник всё больше очаровывался ею, хотя встречала она его каждый раз недовольной миной и демонстративно не разговаривала с ним. Всё пустое, зато он видел её, мог дышать с ней одним воздухом и раз за разом расстраивать планы капитана. Он столько раз срывал свидания, что Фебу в конце концов это надоело. В один из вечеров архидьякон застал в домике цыганки бурю. Девушка рыдала навзрыд, обеспокоенные Гренгуар и коза с одинаковой бестолковостью скакали вокруг неё. — Что происходит? — поинтересовался священник, снимая плащ. — Я не знаю! — воскликнул Гренгуар. — Хм, — архидьякон оглядел девушку: одежда была в порядке, она просто выглядела расстроенной. Затем он обратился к поэту: — Вам следует с козой побыть снаружи, я постараюсь выяснить, что происходит с вашей женой. Но Маша упёрлась: ещё чего не хватало! На самом деле ей и самой хотелось узнать, что же такое случилось с Эсмеральдой, раз она вернулась домой в расстроенных чувствах и ни словом не обмолвилась о причинах. Священник разрешил козе остаться, Гренгуар же, нахлобучив шапочку, выбежал вон, — подобно многим чувствительным натурам, слёзы он переносил с трудом. Эсмеральда плакала, сидя за столом, священник присел рядом, Маша тоже устроилась неподалёку. — Что произошло, девушка? — спросил Клод Фролло, бережно касаясь подрагивающего плеча. — Он сказал… он сказал… — захлёбываясь, начала она свой рассказ, поднимая заплаканное лицо. Феб сказал ей при встрече, что она его разочаровала, так как не умеет ценить внимание порядочных людей, затем запрыгнул на коня и скрылся из вида. Слова эти больно задели цыганку и придали ей решимости, она докажет милому Фебу, что любит его! Предположив, что он направился в Шатле, она поспешила в ту сторону, но к моменту, когда девушка добралась до места, она увидела своего любимого обнимающим какую-то рыжую потаскуху. Феб поцеловал девушку и называл её: «Моя прелесть!» Те же самые слова он говорил Эсмеральде! Это стало последней каплей. Цыганка бегом удалилась от злополучной парочки. — Из-за этого ты подняла такой плач? — недоверчиво спросил священник. — Он меня обманул! — она стукнула кулачком по столу, после чего жалобно воскликнула. — Ой! — Вот именно, что «Ой», — он взял её руку и осмотрел. — Всё в порядке. Что же насчёт твоего шевалье, то я тебя предупреждал. Она вырвала свою руку и угрюмо смахнула слёзы. Маша подошла ближе, интересно, что придумал этот лысый чёрт? Вообще, когда священник стал таскаться к ним, коза очень рассчитывала, что он приведёт Квазимодо, но этого не случилось, поэтому к Мари стали возвращаться недобрые чувства. Нападать на него она опасалась, хотя периодически ругала вслух, тот вздрагивал, но, ничего не понимая, вскоре перестал обращать внимание на козий рёв. Теперь же он явно решил воспользоваться ситуацией. Живя рядом с Эсмеральдой, Маша поняла одну вещь, которую упускала, читая роман — цыганка существовала в опасном и зыбком мире. Соседство с бродягами рано или поздно могло обернуться бедой, увлечённость блестящими мундирами тоже. Каждый день Эсмеральда, не щадя ног своих, добывала себе и козе средства к пропитанию. Быть может архидьякон не самый плохой вариант, хотя бы сытая будет. К тому же положительные изменения в поведении священника всё же были. Приняв некоторое решение, Маша затаилась. Архидьякон заговорил. Говорил он долго и с удивительным красноречием. В речи его Маша с изумлением узнала монолог в темнице — конечно, изменённый, но оттого не менее страстный. У Эсмеральда просохли слёзы, вначале она слушала с недоумением, а к концу ей даже понравилось: оказывается, её можно любить не просто как красивую вещь, а как нечто возвышенное. Кажется, об этом, о любви-поклонении, иногда говорил Гренгуар. Закончив говорить, священник задал прямой вопрос: — Станешь моей? Девушка улыбнулась и покачала головой. — Не знаю, я ведь не люблю вас, — она вздохнула. — Допустим, можно обойтись и без любви, — он подпёр подбородок рукой. — Достаточно того, что я тебя люблю, а ты молода. Может быть, как-нибудь потом. — Нет, — девушка отрицательно замотала головой. — Я не хочу жить без любви — это неправильно. Если бы Маша могла, то закатила бы глаза. Значит, без еды она жить могла, а без любви нет? — Хорошо. — Он поднялся. — Я больше не буду к вам приходить, надо вернуться к Богу, может быть, в молитвах мне откроется смысл всего со мной происходящего. Архидьякон направился к двери, Эсмеральда осталась сидеть на месте. Маша, проклиная всех и вся, подпрыгнув, с силой боднула её пониже поясницы. — Ах! — воскликнула цыганка и схватилась за мягкое место. Коза отбежала к сундуку Гренгуара, а священник с тревогой кинулся к девушке. — Она сильно тебя боднула? Покажи! — с беспокойством ощупывая её талию, спрашивал архидьякон. Эсмеральда замерла и покраснела, особенно когда он, встав на колени, принялся с нежностью гладить пострадавшее место. Маша, выглядывая из-за сундука, заметила, что он вновь впал в странное состояние, когда мысли где-то далеко, а рука совершает машинальные поглаживающие движения. Архидьякон смотрел в огромные изумленные глаза цыганки, длинные пальцы продолжали гладить ладный девичий зад. Он боялся спугнуть хрупкое очарование этой минуты, которая порядком затянулась. Эсмеральда уже не чувствовала боли, она с удивлением смотрела в суровое лицо и не могла пошевелиться от смущения. Маша, уже подумывала возобновить атаку, когда с облегчением увидела, как девушка провела рукой по его впалой щеке. Вскоре она сказала: «Да». Только после этого архидьякон прекратил наглаживать округлую плоть, поцеловал её руки и, поднявшись, предупредил, чтобы она собрала вещи. — Нужен выкуп королю Алтынному и нашему герцогу, — Эсмеральда опустила голову. — Будет, — коротко ответил священник, направляясь к выходу. На следующий день Эсмеральда и Маша переехали в небольшой, но крепкий дом на улице Тиршап.