Straight kids

      — Кто проиграет, тот будет сегодня снизу! — Минхо выносит вердикт тоном, не терпящим возражений, с самодовольной ухмылкой протягивая Сынмину колоду потрепанных карт — видимо, он нашел их в своей старой дорожной сумке, которую не так давно разбирал.       Сынмин скептически поднимает проколотую бровь и оценивающе оглядывает стопку карт в маленьких ладошках Минхо. Он не выглядит заинтересованным, и Минхо думает, что Ким ему откажет, однако младший лишь коротко кивает, выхватывая колоду из чужих рук.       Минхо словно под гипнозом наблюдает за тем, как младший тасует карты. Движения его рук ловкие, изящные, идеальные. Сынмин явно хорошо играет — прежняя хладнокровность и незаинтересованность, отточенные движения в совокупности с разгорающимся азартом в глазах выдают его профессионализм. Впрочем, удивляться нечему — Сынмин идеален во всем.       Ким раздает карты, и Минхо искренне не может понять, почему такое простое действие выглядит так идеально. Сынмин с усмешкой вытаскивает козырь и кладет его под колоду. Крестовый валет. Минхо скрипит зубами — игра началась.       Минхо не играл давно — года два точно. Пусть в его глазах была видна уверенность, едва заметно трясущиеся пальцы выдавали его — он не может просто так проиграть. Колода становится все меньше, на руках не осталось козырей. Минхо обреченно вздыхает, когда ему в очередной раз приходится брать карты, брошенные ему Сынмином, которые он не в состоянии отбить. Веер из карт постепенно становится все больше, пока не оказывается на полу, стоит младшему выложить козырного туза — свою последнюю карту. Ли хмурит идеальные брови, сводя их к переносице, и недовольно причмокивает губами, с досадой собирая разбросанные по полу карты и складывая их в запылившуюся коробочку.       Потрепанная колода вылетает из рук, стоит чужим ладоням лечь на талию и сжать ее. Минхо шумно сглатывает и распахивает глаза, чувствуя горячее размеренное дыхание возле своего уха.       — Ну так что? Я выиграл, хен, — кончик языка оставляет за собой тоную липкую дорожку на хрящике, Сынмин широко лижет чужую мочку, пока его плечи сотрясаются от едва слышного хохота — Сынмина всегда забавляло то, как краснеют уши его хена, когда тот смущается.       Минхо замирает в руках младшего и едва слышно всхлипывает, когда Сынмин запечатлевает мокрый поцелуй на самом уязвимом месте на теле Хо — шее. Влажные звуки эхом отдаются в ушах, грудная клетка тяжело вздымается, а дыхание сбивается в то же мгновение, когда хватка на талии усиливается, а зубы впиваются в тонкий слой кожи, оставляя на ней наливающиеся синевой отметины. Под губами Сынмина расцветает маковое поле, рассыпающееся алыми следами по полотну бархатной кожи. Солоноватый привкус оседает на языке и Ким вылизывает чужую шею, пока Минхо беспрерывно дергается в его руках и громко стонет от удовольствия, пронзающего обмякающее тело. Сынмин отрывается с громким хлюпом, напоследок оставляя последнюю отметину — самую яркую.       Сынмин резко подается вперед, рывком усаживая старшего на свои бедра. Колода вылетает из рук, когда узловатые пальцы обхватывают чужой подбородок, заставляя повернуть голову. Ким, не медля, впивается в чужие губы, кусая их с остервенелой страстью, вторгается в рот Минхо, очерчивая языком контуры передних и боковых резцов.       Сынмин целует мокро, грязно — вязкая слюна смешивается и стекает по подбородку, оставляя за собой влажные дорожки, прозрачными нитями сковывающие тонкую шею. Хлюпанье бьет по ушам, пальцы инстинктивно обвиваются вокруг чужой шеи. Минхо слепым котенком прижимается ближе, вжимаясь в тепло чужого тела, высоко поскуливает в чужие губы и закатывает глаза от ощущения чужих губ на своих.       Целуется Сынмин, кстати, тоже идеально.