Straight kids

      — Чан, н-не мучай, — Минхо горячо выдыхает в губы вампира, пока чужие ледяные руки блуждают по оголенной коже, прижимаясь как можно ближе, чтобы как следует прочувствовать все тепло разгоряченного и чертовски сильно возбужденного человеческого тела. Чан едва касается губами кожи на острых ключицах, ведет носом выше, вдыхая сладостный аромат бурлящей в венах крови, и прикусывает над адамовым яблоком; водит клыками вокруг, осыпает место нежными поцелуями, подготавливая Минхо к самой болезненной части.       Ли хрипло стонет, извивается в крепких руках и льнет ближе, словно котенок, зарываясь носом в чужие шелковистые кудри. Грубые узловатые пальцы оглаживают выпирающие тазобедренные косточки, скользят выше к плоскому животу, щекочат проступающие ребра, проходясь по едва заметным родинкам и бледным веснушкам возле солнечного сплетения. Грудь тяжело вздымается, из горла вырываются тихие стоны, походящие на жалобное мурлыканье, и Чан лукаво улыбается, все так же нежно прикусывая тонкий слой кожи, подразнивая разморенного и такого нуждающегося Минхо.       — Чан, Чан-и, — Минхо шепчет имя вампира словно мантру, его цепкие короткие пальцы хватаются за широкие плечи. Чан тихо смеется, когда Минхо вскидывает бедра вверх, чтобы ощутить такое нужное ему сейчас трение. — Хен, прошу, сделай это.       Минхо смотрит так жалобно, в уголках его медовых глаз собираются слезы, а губы трясутся — он вот-вот заплачет. И как Чан может отказать такому нуждающемуся, нежному и преданному Минхо? Такому язвительному, но невероятно верному и ласковому Минхо с его огромными кошачьими глазами и миловидной родинкой на левом крылышке носа.       Минхо жалобно всхлипывает, льнет ближе, и Чан последний раз оставляет нежный поцелуй на его шее возле пульсирующей вены, прежде чем дать Минхо то, чего он так желает.       Минхо вскрикивает, но сразу же закусывает губу, не позволяя звукам вырваться из его груди, и вскидывает бедра вверх в попытках отвлечься от невыносимой боли. Клыки филигранно смыкаются на нежной коже, разрывая ткани и сухожилия, кровь брызжет из свежей раны, обжигая гортань, и Чан упивается сладостью алой жидкости с металлическим привкусом, что патокой оседает на языке и ласкает обостренные рецепторы. Он успокаивающе поглаживает чужие бока, чуть сжимает тонкую талию, стараясь отвлечь от неприятных ощущений Минхо, извивающегося в его руках.       Минхо высоко скулит, с его губ слетает тихое «хен, мне больно», пока он громко хнычет, продолжая покорно обнажать шею. Чан старается отвлечь младшего от боли, оставляя мокрые поцелуи возле уха, но Минхо все продолжает хныкать. С уголка глаз стекает солоноватая дорожка, мерцающая на свету приглушенной старой лампы, и Чан слизывает ее с чужой щеки, отстраняясь с громким чмоком, пока в его голове зарождается новый план.       — Иди ко мне, котенок, — Вампир окольцовывает тонкую талию, опускает ледяные ладони ниже, обхватывая пышные бедра, и с утробным рыком подается вперед, поднимая Минхо на руки. Узловатые пальцы впиваются во внутреннюю сторону бедер младшего, и Чан за считанные секунды доносит Минхо до просторной кровати, застеленной белоснежными простынями. Минхо шипит от тупой боли, рана на шее кровоточит, и Чан все же поддается искушению, наклоняясь и вылизывая нежную кожу вокруг двух шрамов, упиваясь ароматом и вкусом сладкой человеческой крови.       Разум затуманивает от приторного запаха, но Чан держится, не позволяя инстинктам взять верх. Он водит кончиком языка по нежной коже, наслаждаясь звуками аритмично бьющейся под ее тонким слоем артерии, вырисовывает незамысловатые узоры, пока Минхо бесстыдно извивается в его руках, поскуливая и рвано выдыхая сквозь плотно сомкнутые зубы. Распухшие губы вампира расплываются в лукавой улыбке и оставляют на точеной линии челюсти невесомые поцелуи, пока язык вырисовывает на чужой щеке слегка липкое и вязкое, кровавое и грязное, но такое нежное «люблю».