Лампочка

      Над ухом что-то пищит. Антон морщится, не открывая глаз. Голова болит до тошноты. Кажется, у него сотрясение. Уже второе, первый раз постарался отчим.       Глаза всё же приходится открыть. Медленно, буквально по миллиметру, давая возможность привыкнуть к свету. Несмотря на то, что Антон все делает неспешно и аккуратно, слёзы все равно начинают течь.       — Очнулись, голубчик, — над ухом раздаётся чей-то старческий голос. — Ну хорошо-хорошо. Очнулись, значит, жить хотите, хотя по вам и не скажешь.       — Где я? — голос хриплый, как у вороны, а горло тут же обжигает болью.       — В больнице, голубчик, — обладатель голоса появляется в поле зрения. — В первой городской.       Говорящим оказывается мужчина лет шестидесяти, в очках и с густыми усами. Он что-то пишет в папке, которую держит в руках, то и дело поправляя сползающую с носа оправу.       — Повезло вам, молодой человек, — врач садится на рядом стоящий стул. — Если бы не товарищ полицейский, который срочно вызвал скорую, то лежали бы вы не здесь, а у судмедов на столе. Повезло-повезло.       Антон устало закрывает глаза. Повезло, ничего не скажешь. На работе откроют больничный, что значит, что денег будет в разы меньше, чем хотелось бы, так ещё и ждать их придется неизвестно сколько. Мать дома с отчимом, который уже третий месяц не просыхает, спасибо, если покормить её не забудет.       — Антон Андреевич, — зовёт его врач. — Побои мы с вас сняли, не только свежие, но и старые, но дело без вашего заявления не откроют, а это, насколько я знаю, средней тяжести.       — Какое заявление? — Антон не открывает глаз, мысли плавают в голове, как в киселе, думать тяжело и больно.       — Так, — судя по звукам, врач встаёт со стула и подходит ближе к койке. — Открываем глаза, голубчик, давайте-давайте, знаю, неприятно, но надо.       Антон с усилием открывает глаза и тут же их зажмуривает. Яркий свет фонарика ослепляет.       — Открываем глаза, я сказал, — в голосе мужчины слышатся строгие нотки. — Надо проверить ваше состояние. Возможно, удар по голове привёл к более серьезным последствиям, чем мы думали.       Шастун слушается врача и поднимает веки. Неприятно, но терпимо. Мужчина внимательно осматривает его глаза, просит следить за фонариком, затем называть количество пальцев, проводит другие манипуляции.       — Всё в норме, — выносит вердикт врач. — Ну, настолько, насколько возможно в вашей-то ситуации. Это хорошо-хорошо. Отдыхайте, Антон Андреевич, отдыхайте. Я скоро ещё приду вас проведать.       — Как вас зовут? — зовёт врача Антон.       — Василий Геннадьевич, — мужчина тепло улыбается. — Спите, Антон, спите.       Шастун сам не замечает, как отключается.

***

      Следующие дни тянутся медленно, как смола. Ничего не происходит. Приходят врачи, что-то смотрят, что-то записывают, что-то спрашивают. Антон реагирует слабо. Единственное, что волнует Шастуна – когда его выпишут. Врачи только закатывают глаза, сообщая, что его ещё даже в обычную палату не перевели, про выписку и думать рано.       — Василий Геннадьевич, — в который раз повторяет Шастун, — я хорошо себя чувствую, ну отпустите меня уже.       — Антон, — мужчина тяжело вздыхает. — Даже если я вас отпущу, что навряд ли, вы еще минимум месяц будете сидеть на больничном. У вас сломаны два ребра, запястье в трех местах, ещё и сотрясение мозга имеется. Ну куда я вас отпущу, голубчик мой?! Единственное, чем я могу вас порадовать - вы переезжаете в общую палату. А лежать вам у нас еще недельку. Минимум.       Антон разочарованно стонет. Ещё неделю минимум. Шастун замечает, что врач не хочет его выписывать, давая возможность полностью восстановиться. Василий Геннадьевич не задаёт лишних вопросов, но он, как врач, прекрасно понимает, что побои Антон получает постоянно, ведь поступил он с гематомами разной степени свежести.       Жалость. Шастун терпеть ее не мог, это было унизительно. Но его лечащий врач располагал к себе настолько, что у Антона не было желания как-то ему возражать. Он бы хотел себе такого дедушку, доброго и понимающего.       В общей палате лежит еще три человека. Все старше Антона почти в два раза, так что поговорить им не о чем, их интересует в основном политика, в которой Шастун не разбирается, либо, как они выражаются, бабы. Антона пытались втянуть в эти разговоры, но когда парень не проявил должного интереса, отстали.       — Шастун, — в палату заглядывает медсестра. — К вам посетитель.       Антон садится на койке. Кого там могло принести? Ребята с работы приходили пару дней назад, принесли Антону фруктов и книги, за что он был им очень благодарен, стало не так скучно. Дядя Коля бы навестил его только в том случае, если у него деньги на бухло закончились, мать физически прийти не может. От волнения у Антона потеют ладони, и он нервно вытирает их об спортивные штаны.       В палату заходит мужчина. Высокий, почти с Антона ростом, темноволосый, красивый. Он кажется Шастуну смутно знакомым, но парень не может вспомнить, где видел его раньше.       — Антон Андреевич Шастун? — мужчина подходит ближе к койке. — Меня зовут Попов Арсений Сергеевич.       Антон пожимает протянутую руку, заглядывая в глаза мужчине. «Как небо», - проносится в голове.       — Это вы! — Антон так ошарашен, что не сразу отнимает руку.       — Я, — легко соглашается Арсений. — Как вы себя чувствуете, Антон Андреевич?       — Можно просто Антон, — Шастун в растерянности оглядывается по сторонам. — Вот, садитесь, пожалуйста.       Парень хватает стул, стоящий возле окна, ставит его рядом со своей кроватью. Попов кивает, присаживается и с любопытством смотрит на Шастуна.       — Антон, — начинает разговор мужчина, — я – капитан полиции. Это я нашёл вас в той подворотне. К сожалению, задержать тех отморозков у меня не было возможности, вы в тот момент были важнее.       Шастун смотрит на Арсения с подозрением. Капитан полиции, которому жизнь какого-то парня важнее, чем задержать преступника на месте? Он, наверное, ослышался, или у него галлюцинации. Точно, он же на голову стукнутый.       — Капитан Попов, — прерывает Антон мужчину, — это всё, конечно, прекрасно, спасибо вам огромное, что спасли мне жизнь. Но давайте ближе к делу, ладно?       — Хорошо, — Арсений недовольно поджимает губы. — Побои с вас сняли здесь в больнице, я буду свидетелем, вам осталось только написать заявление, и мы возбудим уголовное дело.       — Зачем?       — Простите? — Антону стало смешно от растерянности, которая отразилась на лице Попова. — В смысле зачем?       — В прямом, — Шастун закидывает ноги на кровать, принимая лежачее положение. — Я не буду писать заявление.       — Антон Андреевич, — капитан поправляет рукава своей черной рубашки. — Вы, кажется, не понимаете всей ситуации. Вас избили, это статья 112 УК РФ, умышленное причинение вреда здоровью средней тяжести, если бы вы не очнулись, то был бы тяжкий вред. Вы могли умереть или остаться инвалидом. Вам нужно только написать заявление, мы откроем дело и…       — Арсений Сергеевич, — Антон прерывает бесконечный монолог капитана. — Вы плохо слышите?! Хотя глухих в органы вроде не берут, но может что-то поменялось. Я не буду писать заявление, это моё окончательное решение. А теперь уходите, мне нельзя много волноваться и напрягаться.       — Хорошо, — взгляд Попова темнеет, но он послушно встает. — Если что, вот мой номер, звоните, Антон Андреевич.       На стоящую рядом тумбочку опускается визитка. Попов молча уходит, аккуратно прикрыв за собой дверь.       — Жёстко ты с ним, Антох, — подает голос сосед справа.       — Я его не просил лезть куда не надо, — огрызается Шастун.       Антон пытается снова начать читать, но после осознания, что он уже десять минут скользит взглядом по одному и тому же абзацу, откладывает книгу.       Он обидел Попова, это точно. Неосознанно начал агрессировать, чем сильно задел капитана. Недоверие к работникам внутренних органов у Антона давно, и вот сейчас оно подняло голову. Не могут служители закона быть бескорыстными, ох не могут. Этому Попову явно что-то от него надо, только вот пока непонятно, что именно.       Антон берёт визитку с тумбочки.       «Попов Арсений Сергеевич, капитан полиции. 89*******56».       Рука тянется выкинуть прямоугольную картонку в мусор, но в последний момент Антон вспоминает эти голубые глаза.       Визитка оказывается в кармане шастуновского рюкзака.