17:36
Я горжусь тобой. Поделись потом эмоциями, если захочешь
Сообщение было прочитано, но ответа не последовало. Видимо, он до сих пор обижался на утренний побег к маме. Я оказался на месте как раз вовремя. Все участники уже были в сборе, и пустовал только один стул, предназначенный мне. Рома оторвался от подготовки бумаг и радостно заулыбался. Я оглядел кабинет и, заметив, что на меня никто не смотрит, быстро подмигнул и поправил горло водолазки. Глаза Ромы весело пробежались по мне, и он тоже поправил платок, завязанный на шее. Мы поняли друг друга без слов. Я подошёл к своему месту и поздоровался с присутствующими. Арсений тоже был на месте и перебирал листы, окидывая их беглым взглядом. — Что он будет делать? — спросил тихо я, подойдя к Роме и указывая взглядом на Попова. — Пусть это будет сюрпризом для тебя, но я считаю, что это интересно. Спасибо, что пришёл, — парень похлопал меня по плечу и подтолкнул обратно к стулу. Я послушно сел. Всё началось как обычно: участники поделились своими успехами и неудачами. У многих были трудности, которые кто-то смог преодолеть, а кто-то нет. Рома старался поддержать каждого и сам рассказывал мотивирующие истории исцелившихся алкоголиков. Пришло время выступления Арсения, и я сел поудобнее. Попов сегодня практически не отличался от анонимных алкоголиков: простая чёрная футболка и тёмно-серые джинсы. Никаких рубашек или классических брюк, в которых я уже привык видеть брюнета. — Для начала я хочу поблагодарить каждого за согласие на участие в моей научной работе. Я понимаю, как тяжело будет рассказать даже на бумаге о своих самых глубоких страхах, но я буду делать всё наравне с вами, и мне будет, наверное, даже труднее, ведь с каждым новым ответом я буду снова и снова ставить себе новый диагноз, и каждый будет хуже предыдущего. Но мы это и делаем, чтобы понять истинную причину болезни, — Арсений замолчал и стал раздавать листы с каким-то текстом и ручки. Он раздал бумаги каждому участнику клуба и снова заговорил, объясняя. — Сегодня придётся заглянуть в себя поглубже. Листы подписывать не нужно: это будет общий сбор информации. Я думаю, Ром, можно разрешить уйти по удобным местам в кабинете, чтобы каждый нашёл себе свой уголок и побыл наедине со своими мыслями. — Да, конечно, — дал согласие Рома, и участники встали со своих мест и расползлись по подоконникам. Я уже собирался встать и подойти к Роману, чтобы поболтать в освободившееся время, но Арсений подошёл и ко мне. — Это тебе, — Попов протянул мне стандартный тест, который раздавал остальным. — Зачем? — удивился я. — Это тест на зависимое поведение. Я думаю, что ты знаешь, что зависимое поведение — это далеко не только алкоголь, — заключил Арсений и впихнул мне в руки тест и синюю ручку. Брюнет направился к Роме и сел рядом с ним, о чем-то тихо переговариваясь. Я, конечно, не ожидал такой подставы, но углубился в тест. Были утвердительные высказывания, на которые можно было ответить пятью вариантами: совершенно не согласен (совсем не так); скорее не согласен (скорее не так); ни то, ни другое (и так, и не так); скорее согласен (скорее так); совершенно согласен (именно так). Некоторые вопросы были вполне невинные, некоторые были направлены на выявление признаков алкогольной и наркотической зависимости, но я соврал бы, что все ответы дались мне с лёгкостью. Я легко могу заснуть в любое удобное время (и ночью, и днём). Ах, если бы. Тогда не пришлось бы пить курс снотворного. Я вздохнул и обвёл «совершенно не согласен». Никому нельзя доверять — это правильная позиция. Для меня правильная, только вот как можно тут обвести роковое «совершенно согласен». Я, как и Арсений, начал сам ставить себе диагноз, и мне не нравилось копаться в собственных проблемах. Хотелось абстрагироваться и больше не вспоминать все тяжёлые периоды жизни, но мелочь за мелочью всплывала наружу. Часто меня не оценивали по заслугам. Конечно, часто, и я бы хотел посмотреть на того счастливчика, которого всегда оценивали по заслугам. В детстве я боялся, что мама может бросить меня, уйти из дома и не вернуться. Я невольно дёрнулся и прикусил губу. Я замер, боясь показать собственное волнение, но всё-таки быстро поднял глаза на Арсения с Ромой. Те оба смотрели прямо на меня и молчали. Попов смотрел с научным интересом, а Роман с жалостью. Я опустил глаза в лист и обвёл «совершенно согласен», стараясь не думать о том, что, если бы в предложении не было «в детстве», я бы всё равно ответил положительно. Я ответил на последний вопрос и заметил, что кабинет был уже практически пуст. Видимо, участники уже сдали тесты и разошлись по домам. В кабинете остался только я, Роман и Арсений. Я встал и протянул Арсению свой листок с тестом. Он быстро убрал его в рюкзак и попрощался. Я уселся обратно на стул и закрыл лицо руками. Рома пододвинул ко мне стул и сел рядом. — Ты как? — обеспокоенно спросил он, отводя мои руки от лица. — Меня вывернули наизнанку, — только и смог ответить я. — Если честно, боюсь, что сегодня ночью я не посплю, потому что буду на связи с ребятами. Они выходили с такими же лицами. Наверное, даже ещё хуже, чем ты сейчас. — Слабое утешение, — ухмыльнулся я и посмотрел в глаза Роме. Тот успокаивающе улыбался, и я обнял парня, кутаясь в сладкий аромат. — Покажи шею, — попросил я и, не дожидаясь согласия, одной рукой развязал узел шарфа. — Твою мать! — на шее до сих пор алели отметины. — А ты что думал, мы друг друга наградили в один день. У меня всё как у тебя, — ухмыльнулся Рома. — В том-то и дело, что не как у меня, — я опустил горло водолазки и заметил удивлённый взгляд парня. — Да ладно? Как так быстро? Ты оборотень что ли? — удивился Рома и провёл пальцами по шее. — Эй, щекотно же, — захихикал я. — Мне Арсений подсказал мазь. Хочешь, скину название, как буду дома, а то вылетело сейчас из головы. — Да, было бы отлично, — Рома продолжал ласково водить пальцами по моей шее. — Если так завидуешь моей зажившей шее — можешь поставить ещё, — я хитро улыбнулся и, увидев блеск в глазах парня, прикрыл глаза, почувствовав на шее влажный поцелуй. Следующий пришёлся в место под самой мочкой уха. Я опустил ладонь на чужое колено и постарался придвинуться, чтобы ему было удобнее. — Ты говорил, что больше ни-ни, — напомнил я. — Иди в жопу, — буркнул Рома, продолжая целовать шею. — Если ты так продолжишь, то, видимо, пойду, — в шею хихикнули, но почему-то резко отстранились. Я открыл глаза и посмотрел на удивлённого Рому, рассматривающего кого-то в дверях. Я обернулся и увидел Кьяру. Она поймала мой взгляд, ойкнула и убежала вниз по лестнице. — Чёрт, — выругался я, вставая и отдавая платок Роме. — Прости, я должен идти. — Кто это был? — спросил парень, когда я уже стоял у двери, ведущей к лестнице. — Дочь Арсения. Я бросился вниз по лестнице и успел перехватить девочку у самого выхода, схватив её за рукав. — Кьяра, подожди, пожалуйста, — попросил я, и Кьяра, наконец, обернулась. — Прости, я не должна была этого видеть. Антон, я не хотела, правда, — начала оправдываться Попова. — Успокойся. Ты тут не виновата. Это мы, два идиота, даже не удосужились дверь закрыть. Прости нас, но, пожалуйста, не рассказывай никому. — Опять ты об одном и том же. Мы же уже договорились. Значит, ты на меня не обижаешься? — удивлённо спросила Кьяра, смотря на меня своими голубыми глазами. — Конечно, тут только наша вина. Прости, что ты это видела. — Видела что? Как два любящих человека целуются? Я это вижу каждый день, а вот для вас это было что-то важное. — Господи, Кьяра. Мне бы твою беспечность. Пойдём отсюда, — я натянул на себя тренч и вышел на улицу. — Ты что вообще здесь делаешь? — наконец осознал я. — Я хотела пригласить тебя к нам в гости. Папа не против. Я приготовила ужин, пока вы тут были. Я очень старалась, так что обещаю вкусную еду и дружелюбную компанию в виде себя и папы, — Кьяра задорно улыбнулась. — Хорошо, я с удовольствием, — согласился я. — Эй, аккуратно, тут везде лужи, — я успел в последний момент перехватить Кьяру за локоть, и мы пошли за угол здания, где, оказывается, нас уже ждал Арсений и такси. — Вы чего так долго? — удивился брюнет и открыл переднюю дверь. — Садись, Кьяр. — Ты же не разрешал мне ездить спереди, — засомневалась Попова, но всё-таки села. Арсений наклонился и что-то тихо сказал ей на ухо. Девочка покраснела, но явно не от смущения, а от злости. В глазах заискрились сапфировые языки пламени. Арсений захлопнул дверь и первым сел в салон, а я последовал за ним. В машине работала печка, и хотелось стянуть с себя злосчастную водолазку, которая буквально душила. Я приоткрыл окно и сделал глоток прохладного воздуха. Такси тронулось, а в машине повисло неловкое молчание. Кьяра явно пыталась несколько раз обернуться на меня и что-то начать говорить, но Арсений зыркал на ёрзающую дочь, и та вновь садилась как положено. Водитель явно предпочитал музыку 80-х: под Кино и Roxette мы доехали до дома Поповых. Арсений вышел первый и пошёл открывать дверь Кьяре. Я тоже вынырнул из такси и стал ждать у подъезда. Казалось, что я только вчера затаскивал Арсения на четвёртый этаж и судорожно искал нужную квартиру. — Пошли, — громко сказала Попова, и сама схватила меня за локоть. — Кьяра, — снова грозно рыкнул Арсений, и девочка отпустила мою руку и отошла на шаг, успев закатить глаза. Брюнет вклинился между нами, сам сжав ладонь дочери. Попов открыл дверь в квартиру и пропустил вперёд Кьяру, загородив своим телом девочку, которая наклонилась, чтобы снять обувь. Арсений смотрел на меня, будто боялся, что я при нём могу сделать что-то ужасное. Попова распрямилась и, заметив, как мы стоим, покрутила пальцем у виска, повесила плащ на крючок в коридоре и ушла в ванную мыть руки. — Проходи, — Арсений отодвинулся и пропустил меня в квартиру. Я увидел, как Кьяра, вымыв руки, направилась на кухню что-то разогревать. Я разулся, и Попов, забрав тренч из моих рук, сам повесил его на крючок, указывая на ванную, где я мог помыть руки. В квартире было очень жарко, так что я слегка отодвинул ворот водолазки, запуская воздух внутрь. — Тебе дать футболку переодеться? — спросил Арсений, незаметно подходя сзади. — Только про шею скажешь, что это аллергия, — Попов подошёл ближе и полностью опустил горло, рассматривая остатки от бордовых засосов. — Да, похоже на аллергию. Так что? — спросил Арсений, а я замер, боясь сделать лишнее движение. Попов был слишком близко, и казалось, что если я придвинусь хоть на миллиметр ближе, то не смогу удержаться и прильну к чужим губам. Я шумно выдохнул, хватаясь одной рукой за раковину. Арсений распахнул глаза и подхватил меня за талию, пытаясь удержать. — Тебе плохо? Сейчас принесу нормальную одежду. Не падаешь? — я отрицательно закачал головой, и Арсений скрылся из ванной. Я умылся холодной водой и постарался смыть с себя навязчивые мысли, которые стали управлять моими мозгами. Тёмно-серая футболка уже лежала на стиральной машине, Арсений вышел со словами «переодевайся» и прикрыл дверь в ванную. Я с удовольствием стянул с себя уже ненавистную водолазку и нырнул в объёмную футболку. Фирменный запах грейпфрута и кардамона снова окутал лёгкие, я бесконтрольно уткнулся носом в ворот футболки, вдыхая аромат полной грудью. Я вышел из ванной и положил сложенную водолазку в коридор на пуфик, чтобы не забыть, а затем прошёл на кухню, где Поповы уже сидели и явно ждали меня. Арсений возле пустой тарелки уже успел разложить тесты, которые проходили участники клуба, кое-где он оставлял какие-то заметки. Кьяра сидела в телефоне, но, заметив меня, оба подняли взгляд. — Это… Аллергия, — я постарался сказать как можно правдоподобнее, ведь Арсению не надо знать, что Кьяра давно знает, что это не аллергия. Девочка тут же вскочила со своего места, пряча глаза, и стала накладывать еду по тарелкам. Я сел на свободное место рядом с брюнетом и заглянул в листы, на которых красовался сплюснутый диагональный почерк: «Переломный момент в детстве. Не зависит от чужого мнения, сангвиник». Попов поднял глаза и потёр переносицу. — Сам напечатал мелкий шрифт, а теперь мучаюсь, вчитываясь. О, а вот и ужин от самой лучшей дочери, — Арсений улыбнулся Кьяре, которая стояла с тарелкой пюре и котлет, и стал убирать листы с обеденного стола. Я не заметил, но на столе уже стояли нарезанные свежие овощи и зелень. Кьяра поставила тарелку перед отцом и забрала пустую, возвращая уже полную горячей еды. — Кьяра, вот это я понимаю домашняя еда. Пюре и котлеты — что вообще может быть лучше? — рассмеялся я, рассматривая смущающуюся девочку. — Лучше то, что готовится быстрее. Я сегодня пол дня за плитой простояла, — взмахнула руками Кьяра, но вернулась, чтобы наложить себе, после села за стол. — Всем приятного аппетита, — пожелал Попов и положил в рот первый кусочек. Он театрально зажмурил глаза и замычал от удовольствия. Мы с Кьярой оба рассмеялись, но, прожевав, Арсений притянул к себе дочь и чмокнул в макушку. — Лапуля, ты настоящая мастерица. — Вся в тебя, — девочка в ответ обняла папу, и я заулыбался, глядя на эту картину маслом. Попов поел быстрее всех и удалился под предлогом разбора тестов. Мы с Кьярой, наконец, выдохнули, и девочка пересела на папино место, перетаскивая за собой свою тарелку. — Я вот тебе всё рассказываю, — заговорчески начала Попова. — Та-ак, и к чему ты ведёшь? — Он очень симпатичный, — подмигнула Кьяра. Я закатил глаза. — Попова, мы не встречаемся. Я, вообще-то, одинокий волк, которому никто не нужен, — пошутил я, кладя в рот очередной кусок куриной котлеты. — Это же результат его… — девочка задумалась, но всё-таки указала на мою заживающую шею. — Да что же всем так интересна моя шея, — делано возмутился я, а Кьяра уже встала из-за стола мыть посуду. — Давай помогу, — я кинул в рот последний кусочек помидора и отнёс пустые тарелки в раковину, перехватывая из рук девочки губку для мытья посуды. — Неа, я сама помою. Иди лучше папе помоги, а то он что-то затих, а это значит, что что-то явно идёт не так. — У него это так работает? — удивился я, но, помыв руки в ванной, направился в спальню Арсения, где он развалился на кровати, окружив себя листами с тестами. — О, Антон, поел? Я тут в процессе как раз. Если хочешь — можешь проверить, — предложил Попов. А я рассматривал мужчину и никак не мог понять, что изменилось в его внешности. Он переоделся в домашние спортивные брюки и футболку, но… Очки. Я ни разу не видел его в них. Видимо, придя домой, он снял линзы и поменял их на очки. Он выглядел так уютно и по-домашнему в этом образе. — Мне кажется, что ты сделаешь эту работу лучше, чем я, — сказал я, а брюнет незаметно поднял плечи вверх. — У меня… Один тест не поддаётся мне. Просто пусто по всем фронтам, — Арсений сказал это сквозь зубы. Он явно не хотел просить помощи, но я прошёл вглубь спальни и сел на застеленную кровать, забирая из рук Попова чей-то тест. — Смотри, на все вопросы, направленные на детство, нет ни одного сомнительного ответа. Значит, там всё было в порядке. Вопросы на зависимость от мнения окружающих — тоже пусто, но алкогольная зависимость откликается в каждом вопросе. Может, я чего-то не вижу? — задумался Попов. — Всё ты видишь. Просто… Тут нужно проводить личную беседу. Вдобавок, никто не гарантирует тебе здесь честные ответы. Поэтому я и говорил тебе, что нужно привлечь всю группу. Этот тест ничего не значит для твоего анализа, — Попов кивнул и впихнул мне следующий. — Смотри, а тут алкогольная зависимость, которая явно тянется с детства, но зависимость от мнения окружающих тут могла сыграть более серьёзную роль… Мы с Арсением окунулись в анализ тестов. Если сначала мы и прислушивались к мнению друг друга, то под конец мы уже спорили, пытаясь доказать свою точку зрения. Кьяра заглядывала несколько раз в комнату, и мы ненадолго затихали, но потом всё начиналось заново. В последний раз Попова заглянула уже в пижаме и с заплетёнными двумя косами. Она пожелала спокойной ночи и закрыла дверь к нам в комнату. Мы перешли на шёпот, но ругаться от этого меньше не стали. Я видел, как в глазах Арсения полопались сосуды, и он постоянно тёр глаза от усталости. — Ладно, наверное, мне пора домой. Завтра на пары рано вставать. Да и ты выглядишь уже не важно, — признался я, откидываясь на спину. — Чёрт, уже пол четвёртого, — тихо выругался Попов. — Прости, что так задержал тебя. Может, останешься? Смысл время терять. Вставать уже через несколько часов, да и ехать нам в одно место, — я задумался, оценивая справедливость чужих слов, но глаза действительно уже слипались, и идея не казалась такой уж плохой. — Ладно, — согласился я, прикрывая глаза. — Э, не, сначала надо убрать бумажки, которые мы тут с тобой раскидали. Да и в грязных джинсах я не пущу тебя к себе в кровать. — О, ты приглашаешь, значит, — тихо засмеялся я, и Арсений тоже хмыкнул. — Так уж и быть. Я уберусь быстренько, а ты раздевайся. Я обычно сплю в одних трусах. Не сильно побеспокоит, или мне остаться в домашнем? — спросил Попов, собирая бумаги с постели. — Будто я мужиков в трусах не видел, — я зевнул и не обратил внимания на изумлённый взгляд Попова. Я встал и начал стягивать с себя джинсы, а Арсений ушёл в ванную. Оставшись в одних трусах и футболке я без разрешения снял покрывало с постели и нырнул под одеяло. Сквозь сон я услышал, как Арсений ложился рядом и натягивал одеяло до моих плеч, укрывая плотнее. Я лежал на поляне среди леса. Высокие берёзы расступались вокруг меня. Я заметил тропинку. Я ступал босыми ногами по засохшим прошлогодним листьям, хотя стояло жаркое лето. Прохладная земля сменилась золотистым песком, и я вышел к берегу моря. Солнце стояло в зените, я не видел собственной тени. Вдалеке стоял маяк, и знакомая фигура девушки сидела на подоконнике, заплетая длинные волосы в тугую косу. Тонкие пальцы умело плели пряди, копна волос была закинута за спину. Она взяла зеркало, и я увидел её лицо в отражении. Незнакомка что-то говорила и пускала солнечных зайчиков прямо мне в лицо. Я пытался прочитать по губам, но ничего не понял. Я пошёл вдоль берега к маяку, но девушка опустила зеркало, и силуэт исчез из проёма окна. — Подожди меня. Прошу, повтори, — крикнул я, но никто не появлялся. Я побежал к высокому маяку, но расстояние не сокращалось. Я плакал, кричал, умолял, но никто так и не показался в оконном проёме. — Вернись! — крикнул я в последний раз и упал на колени. — Ты ей не нужен, — за спиной раздался чёрствый голос. Я обернулся, но никого уже не было. — Я нужен… Нужен ей, — попытался я убедить сам себя. — Если бы был нужен, она бы не оставила тебя. Ты ей не нужен, — повторил строгий голос. — Я ей не нужен, — прошептал я. — Я ей не нужен! — из горла рвались крики, и я беспомощно закрыл лицо руками. — Антон, — донёсся знакомый, взволнованный голос. — Антон, ты нужен мне. Тоша, пожалуйста, — я оторвал руки и снова оказался на лесной поляне. — Ты нужен мне. Я открыл глаза. Рядом было слышно лишь мерное дыхание спящего мужчины. Я тихо встал с постели и направился на кухню, чтобы налить воды. День обещал быть ясным: в квартиру уже проникали первые солнечные лучи и медленно заполняли кухню. Я так и остался стоять на кухне с полным стаканом воды, пока в соседних комнатах сначала не заиграл будильник Кьяры, а за ним и будильник Арсения. Попова, быстро пожелав доброго утра, проскочила в ванную, а брюнет зашёл ко мне на кухню и поставил чайник на плиту, окидывая странным взглядом. Я тоже не удержался и оторвал взгляд от голубых глаз. Он был в одних тёмных боксёрах и пушистых тапочках. Рельефное тело красиво смотрелось под яркими солнечными лучами, и я почувствовал естественную реакцию организма. Я натянул футболку пониже и ушёл в спальню искать джинсы, даже не притронувшись к воде, с которой стоял весь рассвет.***
— Хорошего дня, солнце, — Арсений поцеловал в макушку дочь, и Кьяра зашла за ворота, а потом скрылась в дверях школы. Попов сел обратно в такси, и машина тронулась. — Ты же придёшь на пару? — спросил я у брюнета. Он усмехнулся. — Нет, я просто так решил поехать к первой паре, — в машине повисла тишина, но она не была тяжёлой. Каждый задумался о своём. — Ты сегодня беспокойно спал, — всё-таки сказал Арсений и взглянул на меня. — Угу, я помню, что что-то снилось, но не помню что, — соврал я. Арсений кивнул и отвернулся. Я опять вспомнил красивую девушку с пшеничными волосами. Кто она, и почему она в который раз приходит и пытается что-то сказать? Кто тот злобный голос, говоривший, что я ей не нужен? И кому принадлежал второй голос, убеждающий, что я нужен ему?