Это всё Фрейд [AGATBOOK]

      Минута за минутой, день за днём, неделя за неделей. Жизнь превратилась в вечный водоворот событий, который хотелось остановить хотя бы на мгновение, но таких сверхспособностей у меня не имелось.       Казалось, что октябрь можно было уместить в пару слов: пары, диссертация, Поповы и Влад. Где-то между этими элементами прятались сон, еда и маломальский отдых.       Говорят, что человек ко всему привыкает. Наконец, это случилось и со мной. Я привык вести длинные пары: говорил быстро, по существу, зато мой энтузиазм и внимание студентов явно терялись. Я бы не хотел учиться у такого преподавателя. Они обычно безэмоциональны, не заинтересованы и работают как часы: также монотонно, но точно, без сбоев.       Каждый день я зачитывал лекционный материал, а затем возвращался домой или посещал очередную библиотеку, в которой пытался найти хоть какое-то научное обоснование, чтобы написать собственную работу. Сизифов труд. Я чувствовал, как сам поднимал огромный камень на гору, а он снова и снова скатывался вниз. Груз тяжёлый, давящий, ломающий изнутри. Меня никто не заставлял, но я понимал, что есть вещи, которые сделать «нужно». Но бывало так, что как бы ты ни старался, валун опять скатывался с горы, и тебе приходилось снова поднимать его наверх.       Зато был человек, который расколол камень на маленькие части и донес их до горного пика с первой попытки. Арсений не пил весь октябрь; ходил с гордо поднятой головой и горящим взглядом. Многие студенты ещё даже не начинали свои научные работы, а Попову оставалось отшлифовать теорию, и работа была бы полностью готова. На каждом занятии в клубе анонимных алкоголиков Арсений светился, когда рассказывал что-то из собственной научной практики или когда проводил личные беседы с каждым участником. Что бы он ни говорил, он нашёл своё место в жизни. Быть преподавателем — практически то же самое, что и быть актёром: ты должен завладеть вниманием своего зрителя целиком и полностью, ты погружаешься в тот материал, который преподносишь. Наверное, быть хорошим преподавателем — высшее искусство актёрского мастерства. Преподать утомительную лекцию так, чтобы хотелось послушать ещё раз… Вот, что значит мастерство. Попов этого добился.       Кьяра же была похожа на стрекозу: быстро забыла все горести, а может, слишком хорошо притворялась, постоянно вытаскивала нас втроём то в центр города на прогулку, то домой на вкусный ужин. Её вечный оптимизм снова лил через край, а я заряжался её энергетикой. Она была батарейкой, которая оживляла всех и вся вокруг себя. И лишь иногда, закрывшись со мной в комнате от отца, она просто прижималась ко мне и плакала. Она ничего не говорила, а я ничего не спрашивал. Утирая последние слезинки, она вновь улыбалась и как ни в чём не бывало выскакивала из комнаты.       Попов переживал о том, чем мы занимались там вдвоём. Иногда я даже слышал его шаги возле двери, но он никогда не заходил. Арсений часто спрашивал, что Кьяра рассказывала в такие моменты, на что я лишь отвечал, что она очень волновалась из-за предстоящих экзаменов. Попов верил или делал вид, что верил моим словам. Это у них семейное.       Влад так ни разу и не попал ни на один сеанс к психологу, и мне уже начинало казаться, что он этого не хотел. Просто усердно делал вид, но ничего не менял. Активно уговаривал в сообщениях, что он отлично себя чувствовал и что понимал, как плохо поступал раньше. Но каждый знал, что вспышки агрессии, становящиеся человеку привычными, не могли пройти бесследно. Рамм снова звал к себе, просил вернуться, обещал, что прошлое больше никогда не настигнет меня. Я понимал, что это не так. Да и я больше не тот человек, который был готов терпеть подобное отношение к себе.       Мы чудесно беседовали с Ромой, пока Арсений проводил личные сеансы в клубе анонимных алкоголиков. Красные метки исчезли, платок был снят, а чувство мимолётной влюблённости растворилось в дружеских разговорах ни о чём. Роман оказался чудесным собеседником, а также дал пару советов по сайтам, на которых можно было найти научную литературу для диссертации. Если сначала Попов и кидал в нашу сторону настороженные взгляды, то к концу месяца перестал обращать на нас внимание. Только иногда, когда мы слишком громко смеялись, он вопросительно поднимал тёмную бровь и с раздражением в сапфировых глазах смотрел на нас.       Во время каждой встречи с Арсением, что в стенах университета, что на занятиях анонимных алкоголиков, что в непринуждённой обстановке при Кьяре, я чувствовал, как мужчина постоянно касался меня. Это были лёгкие, ничего не значащие прикосновения, при пожатии руки он задерживал ладонь, иногда мог слишком близко встать у меня за спиной, и я ощущал тепло его тела. Мимолётные прикосновения каждый раз вызывали толпу мурашек по коже. Мне казалось, что он играл со мной, но, каждый раз смотря ему в глаза, я не находил ничего кроме дружеской заинтересованности и искреннего недоумения, почему при каждом прикосновении я изумлённо смотрел в его глаза. Если для него это действительно ничего не значило, то меня каждый раз бросало в жар от собственных эмоций. С одной стороны, хотелось закончить эту телесную пытку ласковыми прикосновениями, но с другой, я каждое мгновение ждал их. Хотел заполучить больше, но меня умело дразнили, иногда доводя до бешенства.       Вы скажете, что пятница, 13-е — проклятый день. А я отвечу, что моя пятница, 6-е оказалась проклята то ли Богом, в которого я не верю, то ли Дьяволом, витающим над семейством Поповых.       Очередной ноябрьский рабочий день был окончен, хотелось скорее вернуться домой и распластаться безжизненным телом по кровати. Я укладывал вещи в портфель. Преподавательская пустовала. Стояла умиротворяющая тишина засыпающего здания, в которое до новой недели больше никто не вернётся. Лишь где-то в уголке будет спать пожилой охранник, спросонья смотреть старенький телевизор или разгадывать кроссворды.       Лёгкий тренч сменился объёмной тёплой курткой с капюшоном. Не важно, что она странно смотрелась с классическими светлыми брюками, выглядывающими снизу. Сейчас было важно лишь тепло. Я вышел на улицу из остывающего здания, и холодный ветер сразу же ударил в лицо. Снег ещё не выпал, но успела наступить та самая мерзкая зима: не было разницы, идёшь на работу или уходишь с неё — в любом случае было темно. Хотелось включить солнце, но всё, что мне оставалось, ёжась, поглубже закапывая руки в карманы, быстро идти к метро в надежде, что завтра я смогу выйти на улицу, а редкие лучи солнца, пробирающиеся сквозь тёмные тучи, будут меня сопровождать.       Телефон булькнул от уведомления, но я не хотел вытаскивать руки, которые пригрелись в тёплых карманах. Мгновение, и раздался очередной сигнал о новом сообщении. Я поморщился, думая, кто может так навязчиво писать. Очередью из трёх сообщений телефон снова забулькал, и я всё-таки с неохотой вытащил правую руку из кармана куртки и телефон. На нём высвечивалось уже шесть непрочитанных от Кьяры. Случилось либо что-то хорошее, либо что-то плохое. С надеждой на первый вариант я разблокировал телефон. Кьяра 17:46 Антон папа ушёл Я не знаю где он он не берёт трубку! 1! Что делать Антон Прошу Ответь Мне страшно я опять разрываюсь между этими двумя       Я перечитывал сообщения несколько раз, но суть уловил с трудом. Случилось что-то плохое. Я быстро вышел из мессенджера и набрал Кьяру.       — Мне приехать? — первым же делом спросил я, когда сняли трубку. На другом конце послышались всхлипы.       — Н-Нет, — сквозь шмыганье носом смог расслышать я.       — Кьяра, прошу, расскажи, что случилось? — я остановился посреди улицы, ощущая на себе взгляды недовольных прохожих, которые толкали меня из стороны в сторону.       — Мама пришла с Олегом… — снова раздался тихий всхлип. — Папа кричал, а потом ушёл. Я не знаю, где он. Сейчас холодно. Он напьётся и… — Кьяра захлебывалась в слезах. Рассказ был сумбурным, и я пытался соединить все факты воедино.       — Кто такой Олег? — спросил я, уже заранее предполагая ответ.       — Я… Не знаю, как правильно ответить, — тихо сказала Кьяра. В трубке послышался шелест одеяла. Видимо, девочка легла в постель.       — Не объясняй больше. Я понял. Когда папа ушёл? — спросил я, а сам уже продумывал, куда мог уйти человек, явно желающий выпить.       — Часа два назад, — шёпотом сказала Кьяра, но я услышал.       — Достаточно, чтобы натворить дел, — ответил я. — Мама дома? Ты сама как себя чувствуешь?       — Мама дома с Олегом. Я в своей комнате. Мне… Мне очень больно, — спустя паузу ответила Кьяра. — «Мы живем в очень странное время и с удивлением отмечаем, что прогресс идет в ногу с варварством», — я закатил глаза. Даже сейчас это чудо цитирует Фрейда.       — Если почувствуешь себя плохо, то обязательно звони. А твоего отца я найду, даже если он улетел в Мексику, поняла? — твёрдо сказал я, и мне показалось, что сквозь всхлип послышался смешок. — Давай, будем на связи. Если вернётся домой, обязательно дай знать.       — Конечно, — тихо ответила Попова и сбросила звонок.       Безнадёжная ярость и бессилие душили, не давали сделать ни шага вперёд. В голове мелькали предположения, куда Арсений мог пойти. Вариантов было довольно много: тот бар возле дома, в котором мы сидели во время первого знакомства, неведомое место, о котором говорили коллеги. Я уж не говорю о том, что он мог зайти в ближайший магазин. А вот куда дальше мог понести Попова пьяный мозг — неизвестно. У меня был только один человек, который мог помочь мне в этом. Поиск был его работой.       — Ром, тебе звонил Арсений? — без приветствия спросил я.       — Нет, а что-то случилось? — в динамике послышалось беспокойное дыхание вместе с сильными порывами ветра.       — У него очень сильное потрясение. Скорее всего, он сейчас где-то активно бухает. Надо найти этого грёбаного алкоголика, пока он не замёрз до смерти. Вы же общались. Может, он что-то рассказывал тебе, куда он любит ходить или что-то в этом духе. Названия, адреса. Да что угодно, — я уже не чувствовал холода. Адреналин грел изнутри, и даже хотелось расстегнуть куртку, но понимание, что на улице абсолютный ноль, заставило отказаться от этой затеи.       — Повиси минутку, — сказали в трубке, и вдалеке послышался голос Романа. — Прости, я вызову тебе такси. У меня срочные дела по работе, — послышался звук короткого поцелуя. — Буду должен тебе свидание. Минутку, я договорю и посажу тебя, — донеслось где-то вдалеке, но потом голос вернулся к трубке. — Я скину адреса, по которым я поеду, так что там можешь его не искать. Пойдём от обратного. Может, у него есть ещё хорошие знакомые? Вдруг тоже что тебе подскажут, — Рома говорил быстро, иногда проглатывая окончания слов.       — Тебе не стоило прощаться. Я бы сам… — меня перебили.       — Антон, это моя работа, мои обязанности, которые я должен выполнять. Поверь, я знал, на что шёл. Скоро скину адреса, в которые я съезжу. Давай, пока, — быстро сказал Роман и сбросил вызов.       Тугой узел волнения немного развязался, а дышать стало легче. Я был рад иметь таких людей, которые безоговорочно помогут в любой ситуации. Как же прекрасно убеждаться в преданности и уважении других.       — Серёг, привет. Дай, пожалуйста, адрес бара, где вы любили посидеть с Арсением и коллегами, — я набрал новый номер.       — Он опять за старое? Блять, было же всё хорошо. Он же так долго держался! — выругался Матвиенко. — Ты сейчас где? Я только вышел из универа, можем съездить вместе.       — Я шёл в сторону метро, как позвонила Кьяра. Я немного не дошёл до него.       — Отлично. Я скоро буду. Вызывай такси, я как раз подойду. Всё, давай, — кинул Серёга, и на этот раз я сбросил звонок первым. Вызвав такси, я стал вглядываться в сторону университета в поисках Матвиенко.       Ожидая машину и коллегу, я решил всё-таки попытать удачу. Мало ли. Я нашёл контакт Арсения и позвонил. Долго время в трубке была тишина в попытке найти связь, но вскоре раздался женский голос, объявивший, что абонент вне зоны действия сети. Я тихо выругался и вздрогнул. На плечо неожиданно опустилась чья-то рука. Обернувшись, я увидел Серёгу. Он был укутан в чёрный балахон, а на смуглом лице нахмурились густые брови.       — Не нас ждёт? — спросил Матвиенко и кивнул на белую машину со знаком такси.       — Да, наверное. Сейчас проверю, — сказал я, сбрасывая звонок, на котором повис автоответчик. Проверив в приложении номер машины, убедился, что водитель ждал нас, и быстро сел в машину, запуская за собой Серёгу.       — На новый Арбат, — сказал Матвиенко таксисту и тут же обернулся на меня. Машина тронулась. — Знаешь подробности?       — Знаю, но не уверен, что он хотел, чтобы об этом кто-то знал, — ответил я, понимая, что раз Арсений никогда никого не впускал в свою семью, то и сейчас вряд ли хотел, чтобы лишние на его взгляд люди знали слишком много.       — Ладно, это, действительно, не важно. Есть ещё пара мест, в которые надо будет заглянуть. Он мог и туда пойти, — сказал Серёга, нахмурился и достал телефон, включая приложение с картами. — Этот идиот так просто не пропадёт. Мы ему не дадим, — бросил Матвиенко и сжал губы.       Если сначала таксист и радовался, что у него нашлись клиенты, которые колесили с ним практически по всему городу, то ближе к концу поездки, ощутив острое желание помочь в поисках, тоже чувствовал себя удручённо. Каждый бар был похож на предыдущий, но Арсения нигде не было. Официанты, бармены и посетители отнекивались, говоря, что не видели никого похожего на Арсения. Самого мужчины тоже нигде не было. Мы понимали, что найти человека в Москве, не имея никаких зацепок, — это как искать иголку в стоге сена. Оставалось лишь надеяться на собственную удачу. Таксист умело петлял по дворам и объезжал все вечерние пробки, чем очень сокращал время езды от одной точки к другой, но Попов буквально растворился. Мы уже несколько раз объездили район возле дома Арсения и, казалось, заглянули под каждую лавку. Мы нашли много алкашей, но своего так и не нашли.       Роман почти всё время был на связи и докладывал о каждом неудачном поиске. С каждым пустым заведением руки опускались. Я слышал, с каким трудом Роме давались новые перемещения. Серёга много молчал и всё чаще потирал переносицу пальцами.       — Ребят, я вас обоих отпускаю, — сказал я и в трубку, и Серёге, сидящему рядом в такси. Матвиенко недоумённо поднял глаза, а Рома тут же разошёлся в тираде.       — Отпускает он нас. Нашёлся герой. Никто нас не нанимал и, уверен, что Сергей подтвердит. Но… — Рома сделал паузу. — Ты прав. Давайте на часик все по домам. Перекусим, поспим хоть немного и поедем дальше, — голос Ромы звучал устало, и я чувствовал, что ему явно нужен не час сна.       — Я справлюсь дальше один. Уже бессмысленно просто кататься по всем барам Москвы. Я подам заявление в полицию о пропаже, — сказал я.       — И что ты скажешь? — запротестовал Серёга. — Мой друг-алкаш нажрался и валяется где-то под лавкой. Найдите его. Отличительные приметы: бухой в хлам, цитирует Фрейда и откликается на Арсений Сергеевич? — Матвиенко начал активно размахивать руками, и таксист обернулся, рассматривая нас.       — Вам правда надо отдохнуть, ребят. А то скоро будут искать не одного человека, а четырёх, — с кавказским акцентом сказал водитель. — Я смену закрыл, могу бесплатно вас до дома подбросить. Соглашайтесь.       — Я еду домой. Но через полтора часа ставлю себе будильник и будем двигаться дальше. Всё. До связи, — устало кинул Рома и бросил трубку.       — Он поехал домой, — констатировал факт я и увидел вымученную ухмылку Серёги.       — Ты крутой мужик, Айдар, вези домой. От нас уже больше вреда, чем пользы, — Матвиенко назвал адрес, и машина тронулась. Оставив Серёгу у подъезда, я собрался расплатиться и выйти, чтобы добраться домой самому.       — Э, нет, брат, так дело не пойдёт. Называй адрес. Ты с ног валишься, — таксист обернулся и подбадривающе улыбнулся.       — Давай ещё раз к стадиону Качалина. Я живу недалеко. Вдруг, пока буду идти найду его.       — Свой адрес называй, а не его. Наверняка жена дома ждёт с детьми, — уговаривал мужик.       — Меня дома никто не ждёт, а его ждёт дочь. Я не могу подвести её, — я закрыл лицо руками и почувствовал, что машина уже едет.       — Ты сделал максимум. Передохни. На свежую голову приходят лучшие идеи. Называй свой адрес, — практически приказал водитель. Я сдался и сказал, куда меня везти.       Всю дорогу я ехал, окунувшись в туман собственных мыслей. Они были близко, заслоняли дорогу вперёд. Казалось, что я буду вечно бродить в беспокойных размышлениях. Лабиринт минотавра и то казался проще. Там всего лишь надо было убить одно чудовище, а в моём разуме злодеев, мешающих выбраться на волю, была целая армия. Я почувствовал, как проваливаюсь в забытье, и монстры в голове начали наступать, но машина резко остановилась, и я вздрогнул.       — Ну вот, даже прикорнул немного. Молодец, — на меня смотрел улыбающийся водитель. Я оплатил длительную поездку и вылез из машины. — Удачи в поисках, — крикнули вслед, и такси, наконец, растворилось в ночном мраке.       Я боялся смотреть на часы. Мне казалось, что было потеряно слишком много времени. Раз мы не нашли его, значит искали не там. Но Кьяра не звонила, а значит, Арсений ещё не дома. Может, он вообще не ушёл далеко от ближайшего магазина к дому и спит в подворотне? Быть того не может. Его бы тогда хоть кто-то заметил. Мы обошли район вдоль и поперёк.       Я приложил ключ от домофона и распахнул дверь. Снова запахло плесенью и кошачьей мочой. Всё, как в моём любимом старом Воронеже, только бомжей не хватало, спящих на пролётах лестничных площадок. Зашёл в лифт и нажал на восьмой этаж. В кабине заиграла раздражающе-позитивная мелодия. Двери лифта открылись, и сквозь мрак были видны только силуэты дверей. Даже в Москве кому-то понадобилось выкрутить лампочку. Практически наощупь пошёл к двери, как в нос ударил резкий запах перегара. Ну всё, не хватало ещё бомжей в домах центра Москвы. Я сделал небольшой шаг вперёд в сторону двери, как носок ботинка уткнулся во что-то мягкое. Нечто зашевелилось, закряхтело и снова замерло.       Я аккуратно ещё раз ткнул носком тело и увидел тёмный силуэт руки, который отмахивался от навязчивого меня.       — Эй, парень, мне в квартиру зайти надо. Иди проспись в другом месте, — я ещё раз ткнул существо в бок, и оно активнее задвигалось, но вставать явно не собиралось. — Зараза, мне своих алкашей хватает, — выругался я и включил фонарик.       — Выключ-чи свет, ид-диот, — пробубнил до боли знакомый голос. Настолько знакомый, что захотелось реально пнуть профессора, который сейчас выглядел как настоящий бомж. Он лежал ко мне спиной в грязной куртке с надетым на голову капюшоном, поджав ноги, чтобы уместиться на входном коврике.       — Ах ты сука такая. Мы же искали тебя, — я сел на корточки и перевернул на себя Арсения одной рукой, другой продолжая светить прямо в лицо алкашу. Брюнет жмурился, фыркал носом, а в руках держал подъездную лампочку. — Дьявол, ты совсем идиот? Это ты лампочку скрутил? — я не понимал, как этот человек с каждым разом удивлял меня всё больше и больше.       — Да, она… — Попов задумался. — Она не давал-ла спать, — закончил Арсений, а я еле сдержался, чтобы правда не вмазать этому нахалу. Я выхватил из слабой руки лампочку и быстро вкрутил обратно в цоколь. Свет озарил площадку, а брюнет закрыл лицо рукой. — Антон, ка-какого чёрта? — пробубнил Арсений, пытаясь скрыться от света. Я быстро набрал сообщения Серёге, Роме и Кьяре, что пропажа нашлась у меня на коврике, и, не жалея Попова, оттащил его за шиворот куртки от двери. Тот даже не успел возразить, как уже лежал посреди коридора, пытаясь понять, зачем его вообще трогают.       — Вставай, иначе в мою квартиру въедешь таким же образом, — рыкнул я на Попова и открыл дверь в квартиру. У меня внутри, конечно, не кристальная чистота, но дальше порога этого алкаша пускать не хотелось.       — Кати-и, — улыбаясь, сказал Арсений, на что мне пришлось лишь сжать зубы. Бессмысленно разговаривать с человеком, который не отдавал отчёта ни своим словам, ни своим действиям.       — Прошу, соберись. Ты тяжёлый. Мне трудно поднять тебя одному. Пожалуйста, — просил я, помогая подняться грязному мужчине, подтягивая его за подмышки. Попов одной рукой схватился за соседнюю стену, а второй опёрся на моё плечо. — Вот, молодец, иди медленно. Только не падай, прошу, — я вёл мужчину к открытой настежь двери. Он схватился за ручку и даже успешно перешагнул порог. Я облокотил его на стену и быстро закрыл за нами дверь.       — Она перешла все границы, — на выдохе сказал Арсений, запрокинул голову и стал съезжать вниз по стене. Я подхватил его за талию и вернул на место. Быстро стянув с себя ботинки и скинув на пол куртку, стал раздевать теперь Попова. Куртка была застёгнута как попало, и молния зажевала ткань подкладки. Попов опять начал медленно съезжать, но я одним резким движением вернул его на место.       — Стой, — приказал я, пытаясь справиться с заевшей молнией.       — Этот сыч выше меня… Амбал. Грубый неотёсанный мужлан. Что она в нём нашла? — продолжал выплёскивать свои мысли Арсений. — Ладно, не ночевала, ладно, бросала дочь. Но при ребёнке приводить другого мужчину в дом? — удивлялся Попов, пока я стягивал с него испачканную куртку, которую бросил под ноги. Я опустился на корточки и стал развязывать кроссовки Арсения. — Наконец, мужчина стоит передо мной на коленях, всегда об этом мечтал, — хмыкнул Арсений и властно положил руку мне на голову, хватая за кудри. Я поднял взгляд и с силой скинул с себя грязную руку.       — Надеюсь, по такой причине я больше никогда не встану перед тобой на колени, — пробубнил я, уверенный, что он всё равно ничего не запомнит. Как и в прошлый раз. Кто бы мне так почистил память. Жилось бы легче, без вечных воспоминаний о голодных поцелуях и жарких прикосновениях.       — Найдём причину получше, — прошептал брюнет, но я отлично услышал его. Кровь резко прилила к щекам. Я быстро закончил с кроссовками, отставляя их в сторону. Осталась последняя вещь, в которой Попов валялся в грязном подъезде.       — Не дёргайся, — сказал я и встал, прижимая Арсения, который вновь начал сползать, к стене. Я расстегнул ремень, пальцами поддевая пуговицу и молнию.       — Мы, конечно, не так близки, но почему бы и нет, — сказал Попов, дыша перегаром так, что никакие духи не перебивали. Он тяжёлым движением закинул обе руки мне на плечи, но я старался не обращать внимание на странное поведение. Человек был не в адеквате, и если я с ним сейчас что-то сделаю, то можно будет спокойно приравнивать это к изнасилованию.       — Сука, — выругался я, стянув чужие джинсы до колена и уставившись на внушительный стояк. — Зачем же ты меня провоцируешь, дьявол? — на выдохе спросил я, наклоняясь и полностью стягивая джинсы с ног. — Давай, шуруй в спальню, — сказал я и, хватая его за плечи, на которых висела объёмная тёмная футболка, повёл в сторону кровати. Хватило одного лёгкого толчка, и Арсений уже распластался на моей постели. Я не стал укладывать его, пусть радуется, что я вообще не убил его, когда увидел у себя на коврике.       Я включил чайник и насыпал растворимый кофе в чашку. Руки дрожали от усталости, пара кристалликов сахара упали мимо кружки. Сил вытирать не было, как и ждать кипяток. Я налил тёплую воду и залпом выпил варево, больше похожее на зелье ведьмы.       Сел на подоконник и подтянул под себя ноги. Прямо сейчас в соседней комнате находился полуобнажённый мужчина, который мне понравился с первого взгляда, который несколько минут назад давал неоднозначные намёки, а я сидел и просто смотрел в окно на первые снежинки, падающие с неба. Хотелось, чтобы всё стало как у нормальных людей. Но из комнаты донеслись болезненные стоны. Первое желание сорваться я остановил. Не хотел, чтобы ещё один поцелуй был сделан по пьяни. Лучше его вообще не будет.       Стоны сменились на тихие всхлипы, и я встрепенулся.       — Не буду подходить близко. Я просто проведаю его, — решил я для себя и прошёл в спальню. Арсений лежал, свернувшись клубком. Плечи слабо вздрагивали. — К чёрту, — решил я и всё-таки сел рядом, поглаживая мужчину по плечу.       — Она убивает меня, — прошептал Арсений.       — Кто тебя убивает? — спросил я, пытаясь понять пьяный бред.       — Алёнка, — сказал Попов и замолчал. Плечи перестали вздрагивать. Я уже подумал, что мужчина задремал, но он продолжил всё также тихо. — Я никогда не любил её. Меня заставили родители. Они говорили, что, имея жену и ребёнка, я буду счастлив, но как же глубоко они ошибались. Они думали, что спасают меня, что раз я женился, то всё стало нормально. Но нормально никогда не было и не будет, — я видел, как морщился Арсений, но не видел его глаз. Взгляд был опущен вниз, и он рассматривал свои оголённые колени.       — От чего тебя спасали родители? — спросил я и накрыл его руку своей.       — От неправильной любви. Я… — Попов замолчал. — Я никогда не любил девушек. Наверняка Алёна это чувствовала, поэтому и завела себе нормального мужчину. А я не могу позволить себе того же. Что подумает Кьяра? — брюнет поднял на меня взгляд, в сапфировых глазах я заметил слёзы.       — Я правильно тебя понимаю, Арсений? — спросил я, пытаясь переварить сказанное.       — Ты умный мужчина, — тихо сказал Попов и стал подниматься, садясь рядом со мной. — А ещё невероятно привлекательный, — признался Арсений и положил голову мне на плечо. Горячее дыхание опалило шею, и мне казалось, что я больше не смогу выдержать этой пытки, но брюнет отстранился. — Ты меня притягиваешь, как настоящий магнит, и я не могу сопротивляться твоему притяжению, — прошептал Арсений и провел рукой по моей, поднимаясь к плечу, погладил шею и сжал пальцами подбородок. — Я не хочу больше останавливать себя, — сказал Арсений и внезапно прижался губами к моим. Я резким движением оторвал его руку от собственного лица и встал с кровати.       — Вы пьяны, Арсений Сергеевич. Отоспитесь, поговорим утром, — строго сказал я и развернулся, чтобы уйти.       — Ну, конечно, на какие отношения я надеялся с гетеросексуалом, — с горечью в голосе фыркнул Арсений, и я услышал, как тело плюхнулось обратно на кровать. Я должен был уйти тогда, но не смог.       — Я гей, Арсений, — тихо сказал я.       — Знаю, — ухмыльнулся Попов. — Я помню наш поцелуй.       — Знаю.