Это всё Фрейд [AGATBOOK]

      Иногда казалось, что время останавливалось. Я чувствовал, как окунался в этот субтильный туман, в одно мгновенье я мог вместить все месяцы, проведенные вместе. Всё лежало на поверхности, но я, как слепой котёнок, ничего не видел, не замечал.       Мужчина непроизвольно тянулся ко мне, но я постоянно его отталкивал, думая, что мне мерещилось. Что каждое невесомое прикосновение ничего не значило, но, возможно, это было самыми важными моментами в наших отношениях.       Я не понимал, как можно было столько лет прожить с нелюбимым человеком. С человеком, с которым тебе противно даже находиться в одной постели. С которым каждое прикосновение — пытка. У Арсения никогда не было настоящей семьи. Сначала родители, которые унижали из-за его сущности, потом жена, которая не по своей воле стала его личным мучителем.       Дурацкое желание спасти Арсения затмевало разум, но я прошёл сквозь чужой мрак и вышел из комнаты, оставляя Арсения наедине с его мыслями. Мне тоже, чёрт возьми, нужно было личное пространство. Казалось, что все точки были расставлены по местам, но что делать с этими точками, я не имел никакого понятия. Теперь я был уверен, что Арсений что-то чувствовал ко мне, и это была явно не дружеская любовь. Я понимал, что меня тоже тянуло к этому человеку, несмотря на толпу его недостатков. Мы ясно дали друг другу понять наши чувства за всё то время, что знакомы. Но для обоих этот шаг оказался настолько серьёзным, что никто не удосужился сделать следующий, даже несмотря на состояние, в котором находился Попов.       Алкоголь явно развязывал язык Арсению, иначе он вряд ли бы признался в собственной ориентации. Теперь несложно было сделать вывод, почему этот человек начал пить. Только что делать с этой информацией — я не имел понятия. Какой из меня психолог, если я не увидел истинной причины постоянных запоев человека, с которым так часто взаимодействовал? Как я вообще смею называть себя специалистом в своём деле?       Я прошёл на кухню. Горел свет. Я выключил его. Хотелось выключить всё вокруг: шум дороги и реки с улицы, желтоватый свет фонарей во дворе, запах дрянного растворимого кофе. Себя. Уйти и больше никогда не возвращаться сюда, в мир, полный проблем, недопонимания и лжи, не только чужим, но и самому себе. Хотелось просто оказаться в безвоздушном пространстве, отказаться от всех органов чувств и просто просуществовать остаток своих дней в таком состоянии.       Сзади послышались шаркающие шаги, и я нахохлился, ожидая, что Арсений что-то скажет, как-то прикоснётся. Не хотелось сейчас кого-то впускать в свой тихий мир, который я попытался установить за эти несколько минут, стоя у окна.       Попов встал рядом и посмотрел в окно. Я снова чувствовал острый запах перегара, который не могли перебить даже духи Арсения. Мужчина также молча разглядывал пустую набережную и спокойную воду, которая мерно билась о бетонные плиты. В какой-то момент я почувствовал, что понимал его, а он понимал меня. Некая ментальная связь, когда вы оба молчали и думали об одном и том же: друг о друге и о том, какую роль заняли в жизни друг друга.       Безмерно хотелось обнять его как тогда, под зонтиком. Когда казалось, что весь мир остановился и остались только мы вдвоём. Хотелось почувствовать тепло его тела, услышать стук его сердца, снова стать единым целым. Раствориться. Исчезнуть.       Прохладная рука накрыла пальцы и несильно сжала. Я сжал в ответ. Так мы и стояли, позволив себе лишь минимальное прикосновение друг к другу. Я слушал его тяжёлое дыхание, чувствовал сердцем все переживания, которые рылись в его голове. Я бы забрал их все, если бы это было возможно. Если бы только он позволил.       Хотел стать его лекарством. Его исцелением. Отдать всё, лишь бы ещё раз стоять вот так и смотреть на сонный город, опускающийся туман и голые ветки деревьев, гнущиеся от резких порывов ветра.       Я не чувствовал времени: прошло ли мгновение или вечность, но за окном стало светать, на улицах появились машины, а рука Арсения расслабилась. Я обернулся на него и увидел прикрытые глаза с подрагивающими тёмными ресницами, глубокие морщины, которые обычно не были заметны, и бесконечно спокойное выражение лица. Арсений смог попасть в то самое безвоздушное пространство, и я знал, что его проводником туда стал я.

***

      Я стоял у плиты и жарил яичницу. На что-то более изощрённое сил не было, но тяжёлые будни заставляли хоть чем-то набить желудок. Телефон громко зазвонил, и я бросился к смартфону, надеясь, что мелодия не успела разбудить Арсения.       — Рома, какого чёрта ты так рано звонишь? — прошептал в трубку я.       — Рано? — искренне удивился он на другом конце провода. — Уже два часа дня. У нормальных людей уже обед.       — В смысле два часа? — теперь настало моё время удивляться.       — Влюблённые и пьяные часов не наблюдают, — громко засмеялся Рома, так что пришлось ненадолго убрать трубку от уха.       — Не мели чепухи. Ты бы видел, в каком состоянии я нашёл это чучело, — шёпотом продолжал я. — Он умудрился скрутить лампочку в подъезде, — в трубке раздался искренний смех. — Я, конечно, рад, что тебе весело, но вчера мне было вообще не до смеха.       — Мне тоже, Антон, — Рома перестал смеяться, голос стал более суровым. — Лечение не двигается с мёртвой точки. Я понимаю, что два месяца — это небольшой срок, но достаточный, чтобы заметить хоть какие-то подвижки. Такое ощущение, что всё становится только хуже, — обречённо закончил Роман.       — Чем тут воняет? — неожиданно раздался голос из коридора, и вскоре на кухне оказался взъерошенный Арсений, явно пытающийся найти источник неприятного… горелого запаха.       — Чёрт! Яичница! Рома, я тебе перезвоню, — прежде, чем завершить звонок, я снова услышал смех в трубке. Я бросился к сковородке, на которой жарилась уже тёмная яичница. Выключив газ, я с раздражением взвыл. — Надоело! — выругался я.       — Боже, Антон, ты даже с яичницей справиться не можешь, — ухмыльнулся Арсений и взял сковородку в руки. Испорченные яйца тут же оказались в мусорке, грязная сковородка была сполоснута. — Что-то ещё кроме яиц есть? — поинтересовался Арсений, а я лишь обречённо махнул рукой в сторону холодильника. — Я понял, значит, что найду — всё моё, — улыбнулся Арсений и полез в полупустой холодильник. — Да, не густо, но кое-что можно придумать.       Я смотрел на мужчину, который по-хозяйски исследовал мой холодильник. Тёмно-серая футболка была помята и еле прикрывала боксёры, обтягивающие ягодицы. Попов был настолько домашним, что хотелось оставить его таким у себя навсегда.       — Сходи пока в душ, — приказным тоном попросил Арсений, сопротивляться я не стал. Хотелось смыть с себя все прошедшие тяжёлые сутки. Горячая вода расслабила мышцы и распутала мысли.       Я не стал никого провоцировать и залез обратно в домашнюю одежду. Выйдя из душной ванны, я почувствовал приятный запах чего-то съедобного. Видимо, Арсений за то время, пока я мылся, успел проветрить на кухне и приготовить что-то новое. Я с интересом заглянул на кухню. Арсений выглядел всё таким же помятым после попойки, но в его движениях прослеживалась некая оживлённость после недолгой готовки.       — Антон, ты как раз вовремя. Прям как Кьяра, всегда приходит ровно к тому моменту, как всё будет готово. Садись, — смущённо улыбнулся Арсений. Снова до бабочек в животе захотелось обнять его, но я всего-навсего сел за стол. Передо мной появилась тарелка с яичницей, но она слишком сильно отличалась от творения моих рук, как минимум потому что она была съедобная, да и кроме яиц и соли на тарелке красовались поджаренные сосиски и помидор.       — Ты должен был становиться шеф-поваром, — улыбнулся я, забирая из протянутой руки вилку. Арсений лишь пожал плечами и поставил свою порцию на стол. Поставив также две чашки с ароматным чаем, он сел, поджав под себя одну ногу. Я удивлённо посмотрел на такую неудобную позу для еды.       — Да, мне так удобно. Да, я знаю, что так есть нельзя. Не надо… — брюнет не успел договорить, как я перебил его.       — Я рад, что тебе комфортно тут. Приятного аппетита. Спасибо, что спас мой завтрак, — я улыбнулся, и Попов замолчал. Мы оба понимали, что нам нужно поговорить, но никто не решался начать. Слишком много сделано, но мало сказано. Арсений жевал свою яичницу, запивая чаем. Каждый раз он брал кружку в обе руки, будто греясь об неё, и неслышно делал большой глоток, который проглатывал только за два раза.       Попов доел, схватил свою тарелку и стал намыливать её.       — У меня есть посудомойка. Не мой. Я закину туда, — сказал я, кладя свою пустую тарелку с чашкой в раковину. Я видел, как подрагивали руки у Арсения, хотелось просто выхватить у него ненавистную посуду и уложить его спать дальше.       — Я хочу помыть посуду, — отрывисто сказал брюнет, и мне пришлось отойти. Я сел на подоконник и подтянул к себе ноги. Когда-нибудь я его сломаю.       — Я спас твой завтрак, а ты спас меня, — неожиданно сказал Попов, продолжая, кажется, раз четвёртый намыливать тарелку.       — Пожалуйста, — усмехнулся я, хотя смешно не было. Хотелось хоть как-то разрядить обстановку, но она только накалялась.       — Я помню отрывками этот вечер, но чёрт, я помню, как мечтал увидеть тебя, — тарелка с дребезгом упала в раковину, а мужчина обхватил её двумя руками. — Это было что-то неосознанное, просто пришёл сюда и всё. Прости меня, — я видел только спину мужчины, но напряжённых мышц на руках и запрокинутой вверх головы было достаточно, чтобы понять истинные эмоции Арсения. Он быстро сполоснул руки от оставшейся ещё на них пены, вытер о футболку и резко развернулся. В глазах его был настоящий шторм, как, наверное, и в его душе. Я видел эти метания и буквально чувствовал, как Попов разрывался между тем, чтобы рассказать всё и никогда больше не вспоминать тот вечер. Я сидел на холодном подоконнике и ждал, когда он сделает свой выбор.       Арсений развернулся и вышел с кухни. Выбор был сделан, и я отвернулся, ожидая, что Попов сейчас просто оденется и уйдёт, не попрощавшись. На улице сквозь серые тучи проглядывало солнце, а радостные люди на улице неспеша гуляли, наслаждаясь редкими лучами солнца.       — Вставай с подоконника, — я вздрогнул от голоса Арсения и обернулся на мужчину. Он стоял, скромно улыбаясь и держа в руках толстое одеяло с кровати. — Ну, я долго буду ждать?       — Что ты хочешь? — удивился я, но послушно встал с подоконника.       — Хочу, чтобы ты таким макаром не потерял возможность иметь детей, — строго объявил Попов и расстелил одеяло по подоконнику. Края одеяла свисали, и оно постоянно норовило убежать. Арсений быстро вскочил на подоконник и прижал его своей попой, садясь в ту же позу, что сидел я, только зеркально. — Залезай. Подоконник у тебя, конечно, шикарный. Уместимся, — Попов улыбнулся, и я начал устраивать свою тушку поудобнее. Мы сидели буквально вальтом друг напротив друга. Наши ноги сплелись, и уже было непонятно, где чья.       Было хорошо.       Слишком хорошо.       Арсений подтянул край одеяла, который волочился по полу, и накрыл наши ноги. Стало уютно, и я почувствовал, как тепло наших тел согревало всё внутри. Я чувствовал, как нога Арсения потёрлась о моё бедро. А может, это была моя нога? Я уже ничего не знал и не хотел знать.       — Теперь, когда никто не заболеет и не умрёт, мы можем поговорить, — сказал Попов и отвёл глаза. Ему было тяжёло начинать этот разговор. — Для начала я должен извиниться, что упал на тебя как снег на голову. Наверняка со мной было много проблем. Я не уверен, что помню всё, но мне кажется, что я немного похулиганил в подъезде, — добавил он и улыбнулся. Интересно, его хулиганство в подъезде ограничилось только лампочкой или есть что-то о чём я не знаю?       — Арсений, как раз это пустяки. Тебя потеряло четыре человека, которым ты очень дорог. Ты мог позвонить мне, Серёге, Роме. Каждый бы бросил свои дела и тут же приехал к тебе, но ты выбрал другой путь, — я чувствовал, что вчерашняя злость снова начинала накатывать, и я сжал зубы. — Ты чёртов эгоист, Попов.       — Знаю, Антон. Ты так говоришь, будто я этого не понимаю, — начал отвечать мужчина, но я его перебил.       — А поступаешь ты так, будто ничего не знаешь и не понимаешь. Поступаешь так, как даже не поступила 15-летняя Кьяра. Тебе скоро 40, Арсений! И скажу тебе, ты не молодеешь. А если честно, то каждая новая пьянка сказывается на твоём грёбаном прекрасном лице! — со злостью закончил я, разглядывая новые морщинки, которые пролегли на красивом лице.       — Прости, — тихо сказал Арсений и посмотрел на меня. Взгляд человека, которого резко опустошили. Хотелось одновременно дать в рожу и обнять этого эгоиста. — Я тогда от злости не понимал, что делаю. С каждым днём становится всё только хуже. Мне кажется, что Кьяра начала это чувствовать. Я хочу, чтобы ребёнок жил в полноценной семье.       — Может, ребёнок должен жить не в полноценной семье, а в счастливой, Арсений? — мужчина моргнул, но я почувствовал, что мои слова ему были как неожиданная пощечина. Болезненная, но справедливая.       — Я думал об этом, но я не могу отпустить Кьяру. Вдруг за ней не уследят? Ты видел, какая Алёна «отличная» мать? — с сарказмом спросил Попов.       — Я её не знаю. Я видел её от силы пять минут. Она тоже любит Кьяру, хотя бы потому, что она как раз тогда не уехала, хоть и планировала. Но вы оба отменные родители, и я не понимаю, как у вас вообще вырос такой чудесный ребёнок, — задумчиво сказал я. Ведь, действительно, как в семье, где отец — алкоголик, а мать — разгульная женщина, которая часто оставляла ребёнка одного, вырос такой человек, как Кьяра.       Арсений скривился от болезненной правды и повернулся к окну. Я тоже посмотрел на спокойную реку, прохожих, медленно гуляющих по набережной. Я запустил руку под одеяло и обхватил ладонью тонкую щиколотку мужчины. Тот вздрогнул от неожиданного прикосновения, но тут же расслабился и немного съехал вниз, устраиваясь удобнее.       — Мне страшно, — признался Попов. — Мне страшно начинать новую жизнь. Ты бы знал, как я этого хочу, но мне очень… очень страшно, — Арсений смотрел стеклянным взглядом, наверняка в голове представляя идеальную новую жизнь. Я надеялся быть в его мечтах, но всё, что я сейчас мог, — сидеть напротив него на подоконнике и слегка поглаживать тонкую щиколотку.       — Нормально хотеть лучшей жизни. Нормально бояться. Ненормально из-за этого напиваться до чёртиков. Ненормально пугать всех друзей и дочь. Ненормально отказываться от собственных чувств, — последнее вырвалось случайно. Арсений кинул на меня быстрый взгляд и вырвал ногу из моей руки. Я всё понял и быстро вынул руку из-под одеяла и положил себе на колено.       — Я знаю, что такое хорошо и что такое плохо. Понимаю, что нормально, а что нет. Но это так тяжело, чёрт возьми! — мужчина закрыл лицо руками.       — Я всегда тебя поддержу. Всегда поговорю с тобой. Всегда буду только на твоей стороне, даже если ты будешь не прав, — твёрдо сказал я, и Арсений поднял на меня вымученный взгляд, опустив руки.       — Спасибо, — одними губами сказал Попов, а потом начал медленно скатываться под одеяло. Я почувствовал, что ноги рядом сменились на руки, а чужая макушка оказалась на груди. Арсений лёг на меня, не обращая внимания на длинные ноги обоих, которые выгибались под неестественными углами. К сожалению, подоконник не резиновый. Я обвил руками поднимающуюся от тяжёлого дыхания грудь мужчины и сомкнул их в замке.       — Ты единственный человек, который поможет мне, — тихо сказал Арсений, а я усмехнулся.       — Ты же сам знаешь, что это не так, — ответил я, вспоминая, сколько человек искали пропавшего Попова, который решил поспать у меня на коврике перед дверью.       — Ты единственный человек, от которого я хочу принять помощь, — признался мужчина и прикрыл глаза. Я опустил подбородок на тёмную растёпанную макушку и лишь сильнее прижал к себе Арсения.       — Я всё сделаю для тебя и для Кьяры. Только разреши, — попросил я, почувствовав подбородком, как брюнет кивнул. — Вот и договорились.       Мы сидели на подоконнике, слушая сердцебиение друг друга. Казалось, что мы уже давно жили вместе и просто решили так вместе отдохнуть от суеты этой жизни. Время снова казалось безмерным, текло как вязкая патока, заставляя замедлиться, замереть. Осталось важным только его дыхание, его сердцебиение, тепло его кожи.       За окном начало медленно темнеть. Арсений дёрнулся и глухо охнул. Я тоже попытался двинуться, но понял, что все мышцы затекли от неудобного положения, и это не так просто, как хотелось бы. Попов вновь попытался сползти вниз под одеяло, но у него откровенно хреново получалось. Я откинул одеяло вниз и смотрел на хитросплетение наших тел. Ноги согнуты в коленях и переплетены между собой. Спина Арсения была согнута, и казалось, что он ещё долго не сможет прямо ходить. Попов попытался вырваться из клубка рук и ног, дёрнул одеяло и с грохотом упал вниз.       — Сука! — зашипел Попов, потирая ушибленное место. — Но это стоило того, — голос мужчины резко стал довольным, я невольно улыбнулся и посмотрел сверху вниз на сидевшего на пятой точке Арсения. Тот бросил на меня хитрый взгляд и резко дёрнул одеяло вниз. Я не успел понять, как уже лежал на чём-то относительно мягком. — Антон, блин, вставай. Ты не пёрышко, — он начал ругаться подо мной, а я, смеясь, скатился с Арсения на пол, где уже валялось несчастное одеяло.       — Антон, — позвал Попов, и я повернулся на мужчину. Его лицо было серьёзным, и я тут же перестал смеяться. — Ты знаешь, как я не люблю просить, но можно мне ещё хотя бы на одну ночь остаться у тебя? — Арсений закусил губу. Ему явно тяжело давались любые просьбы. — Я скажу квартирантам, чтобы они съезжали. Домой я больше не вернусь, — тихо сказал Арсений, а у меня в голове замелькала куча мыслей и вопросов.       — Какие квартиранты? Откуда съезжать? — я пытался понять, что вообще пытался донести до меня мужчина.       — У меня есть квартира, которая перешла по наследству от отца. Я её сдаю и, как понимаешь, живу на эти деньги. Я же не работаю, если не заметил, — ухмыльнулся Попов. — Трёхкомнатная квартира, так что буду жить в одной из комнат, а остальные продолжать сдавать. У меня пока нет другого выбора.       — Выбор есть всегда, — заверил я, а в голове пронеслась слишком заманчивая идея.       — Сейчас нет. Хорошо, что родители обо всём позаботились задолго до того, как это стало важно для меня. Жалко будет семью выселять, они живут там уже лет 6, если не больше, — задумчиво продолжал Попов. — Но это моя квартира.       — Арсений, — позвал я, и мужчина поднял на меня взгляд. — Я бы хотел, чтобы ты жил здесь, — серьёзно сказал я. Мужчина горько усмехнулся и отрицательно закачал головой.       — Я тоже много что хочу. Хочу больше не чувствовать необходимости напиться, хочу высокооплачиваемую работу, хочу быть хорошим отцом для Кьяры. Но все наши хотелки не сбываются просто так, Антон.       — Почему нет? Семья останется на своём месте, ты будешь получать всё ту же сумму с аренды, тебе не придётся жить с незнакомыми людьми, у которых, вероятно, другой ритм жизни, — пытался убедить я. — Квартира рядом с домом. Сможешь также часто видеться с Кьярой. Недалеко от работы. Будем вместе ездить в университет. Ты сам сказал, что хочешь принять мою помощь. Так позволь мне помочь тебе, — закончил я, потом осознал, что только что наговорил. — Прости. Да, я идиот. Импульсивный идиот, — я вскочил на ноги и, захватив с собой одеяло, ушёл в спальню. Как у меня вообще хватило смелости предлагать мужчине, который сделал каминг-аут, предлагать жить вместе? Это то же самое, что девственницу тут же уложить в постель. Также глупо, наивно и опасно для будущих отношений, которые всё-таки хотелось бы хотя бы не разрушить.       — Хорошо, — сказали за моей спиной, и я обернулся. Арсений смотрел прямо мне в глаза. — Я согласен, — строго сказал Попов, а я от неожиданности сел на кровать.       — Что? — до меня не сразу дошёл смысл сказанных слов. Мне казалось, что я только что навсегда испортил наши отношения своим предложением, а он, оказывается, не против.       — Я не буду повторять, — рыкнул Арсений, а я закивал, как болванчик. Казалось, что всё стало каким-то нереальным. Я замер и задумался.       — У меня только одно условие, — сказал я и почувствовал, как Арсений напрягся. Я не хотел его спугнуть, но это то единственное правило, которое было необходимо озвучить сразу же. — Ты не будешь пить ни капли.       — А воду можно? — нервно рассмеялся Попов, и я поднял на него взгляд. Мы оба понимали, что нужно как-то разрядить обстановку, но в мыслях было пусто.       — Да, — только и смог ответить я. — Вся квартира в полном твоём распоряжении. Уходи и приходи во сколько тебе будет нужно, только если я буду спать, то постарайся уж не разбудить меня — улыбнулся и увидел такую же расслабленную улыбку у Арсения. Контакт установлен.       — Только куда ты меня положишь? Знаешь, всё-таки спать на коврике не очень удобно, — смущаясь, всё-таки сказал Попов.       — Если будут чистые лапы, пущу в свою постель, — пошутил я, и Арсений, наконец, искренне рассмеялся.       — Договорились, — согласился Арсений и вдруг замялся.              — Я хочу встретиться с Кьярой. Можешь ненадолго дать свой телефон? Хочу позвонить ей. Я не знаю, где мой.       — Горе ты луковое, — выдохнул я и стал искать телефон по квартире. Сам уже не помнил, когда и где держал его в руках в последний раз. Телефон оказался на кухне возле плиты. Арсений сделал звонок, быстро оделся и скрылся из квартиры. Возможно, Кьяра была лишь отмазкой, чтобы остаться наедине с собственными мыслями, но мне действительно было необходимо подумать обо всём произошедшем.       С одной стороны, я был рад, что Арсений будет жить со мной. Мне хотелось проводить с ним как можно больше времени. С другой стороны, причина была слишком эгоистичной, чтобы радоваться этому. К тому же, совместная жизнь может убить все чувства, которые Попов, кажется, начинает принимать. Признаться — важный шаг в принятии, но вовсе не последний. Это самое начало, и я знал, как тяжело давался этот путь. Но per aspera ad astra — через тернии к звёздам.       Я с теплотой вспоминал, как хорошо было просто молчать с Арсением и смотреть в окно. Ещё ни с кем мне не было так хорошо и спокойно, как с ним. Я чувствовал, что крылья за моей спиной вырастали, и что я уверенно летел над пропастью. Но как бы ни было хорошо ощущать крылья, надо не забывать, что парил я прямо над ущельем и, снова лишившись крыльев, мог разбиться.       Я домыл остатки брошенной в раковине посуды, навёл порядок в квартире. Освободил место в гардеробной для вещей Арсения, которые он, возможно, захватит сегодня от дочери. Чтобы отвлечься от навязчивых мыслей — сел за ноутбук писать диссертацию. Я очнулся от работы в час ночи и с удивлением понял, что Арсений до сих пор не вернулся. Что-то внутри неприятно ёкнуло от предчувствия, и я быстро написал Кьяре. Кьяра

01:16

Доброй ночи, надеюсь, не разбужу. Папа ещё у тебя?

      Я отложил телефон в ожидании ответа. Тревога накатывала всё сильнее. Каждая минута молчания казалась вечностью. Я позвонил Арсению, но телефон был вне зоны действия сети. Наконец, телефон засветился от уведомления. Я бросился к смартфону, и мои ожидания оправдались. 01:24 Он ушёл часа три назад. Он ещё не вернулся?

01:24

Всё нормально, он только что вернулся. Ты чего не спишь?

01:25 А вот как раз ложусь. Спокойной ночи.       Я пожелал приятных снов и отложил телефон. Конечно, я не сказал девочке правду. Неужели Арсений снова напился, толком не успев отойти от предыдущего раза? За сутки я толком и не поспал. Возможно, я задремал, когда лежал с Арсением, но того было слишком мало, чтобы в час ночи снова бегать искать пьяного мужика. Хотелось просто спокойно лечь спать и ни о чём не волноваться. Внутри теплилась надежда, что Попов вот-вот вернётся, но она разбивалась о стрелки часов, которые показывали уже практически два часа ночи.       Казалось, что выть от отчаяния — самый лучший способ, чтобы хоть как-то вернуть самообладание, но в итоге я пошёл одеваться, чтобы снова искать загулявшегося мужчину. Закутавшись в куртку, я уже стоял на пороге и вызывал такси, как в дверь практически неслышно постучали. Я тут же распахнул её, в надежде увидеть Арсения.       На пороге собственной персоной стоял Попов. Трезвый. Улыбающийся. С огромным пакетом в руках и букетом красных пионов. Арсений вопросительно уставился на меня, явно не понимая, куда это я собрался ночью.       — Арсений, я уже собирался тебя искать! Ты же без телефона, забыл? — начал ругаться я. Арсений явно пытался состроить серьёзную мину, но его что-то смешило, и он прятал улыбку. — Что смешного? — буркнул я, всё-таки пропуская в квартиру загулявшегося мужчину.       — Ты похож на кота, у которого встала дыбом шерсть, — хихикнул Арсений, а я легонько толкнул его в бок.       — Я волновался за тебя, — начал журить я, но Попов меня перебил.       — Прости, пожалуйста. Я в ближайшее время решу проблемы с телефоном. А это тебе. В знак извинения и благодарности. За доставленные неудобства и гостеприимство, соответственно, — мужчина впихнул мне в руки объёмный букет и широко заулыбался. Ну вот и как теперь можно на него злиться? Я начал вспоминать, когда в последний раз мне мужчины дарили что-то романтичное, и вспомнил только набор новогодних носков от Влада в канун праздника. Вот тебе и вся романтика.       — Спасибо, они очень красивые, — улыбался я, разглядывая пушистые лепестки. Я аккуратно положил букет на пуфик в коридоре и стал разуваться, освобождая место в прихожей Арсению. Тот не выпускал из рук пакет. Я быстро снял верхнюю одежду и протянул руку к пакету.       — Это твои вещи из дома? Давай отнесу в спальню, — Попов убрал руку с пакетом подальше от меня.       — Это еда. Раз теперь я живу у тебя, мне кажется логичным разделение обязанностей. К тому же я видел, как ты готовишь, так что, — Арсений фыркнул. — У меня нет выбора. Готовка на мне, — победоносно сказал Попов, стянул с себя обувь и гордо прошествовал на кухню в уже чистой куртке. Видимо, дома с Кьярой они немного поколдовали над вещами и привели их в божеский вид. — Теперь кухня — это моя законная территория, — громко крикнул Попов, раскладывая овощи, фрукты и прочую еду по холодильнику, морозилке и навесным шкафчикам.