Это всё Фрейд [AGATBOOK]

      — Драсьте, Арсень Сергеич, — Сысоева посмотрела испуганными глазами на полуголого мужчину за моей спиной и нервно затеребила пуговицу на шубе. — Ну, я это. Пошла я, — сказала девушка и попятилась в сторону лестницы, не отрывая от нас взгляд, будто боялась, что если моргнёт, то случится что-то непоправимое. Глаза девушки покраснели от подступающих слёз, а пальцы подрагивали, ища опору в виде стены.       — Извините, я должна идти, — один только её взгляд говорил больше, чем то, что мог бы сказать язык: она испытывала боль, пренебрежение, злость и разочарование. Весь флакон чувств был виден в карих глазах студентки.       — Надя, ты всё не так поняла, — начал я, но меня перебили.       — Я не хочу ничего знать. Ни правду, ни ложь. Не смейте подходить ко мне, — дрожащим голосом, готовым вот-вот сорваться, сказала Сысоева и нажала на кнопку вызова лифта.       — Прошу, не говори никому, что ты видела, — только и успел сказать я, как двери кабины закрылись, и девушка исчезла за ними.       — Сука, блять! — громко выругался я и обернулся на Арсения. Тот стоял бледный, как свежевыстиранная простыня. — И что теперь делать? Теперь все узнают, что я сплю с мужиками! — я не верил в происходящее. Как вообще такое могло произойти. Почему я не заметил её, когда заходил в подъезд? Хотелось кричать, хотелось догнать девушку и объяснить, что это простое недоразумение. Но сам же понимал, как нелепо и неправдоподобно это выглядело бы.       — Антон, выброси мусор и заходи в квартиру, — строго сказал Арсений, и я вздрогнул от холодного тона. Мужчина смотрел в сторону кухни стеклянным взглядом, и от этого становилось лишь страшнее.       — Что? — удивился я и уже хотел начать тираду о том, что уже завтра о произошедшем будет знать весь университет, но Попов лишь злобно зыркнул на меня и скрылся в дальней комнате. Я быстро выбросил мусорный мешок в мусоропровод и вернулся в квартиру, закрыв за собой дверь.       — Вот теперь можешь говорить всё, что ты думаешь. Не на весь же подъезд орать, что ты гей? — донеслось из спальни. Я слышал, как Попов нервно ходил по комнате и шуршал какими-то пакетами. Я хотел было открыть рот, чтобы начать возмущаться, но понял, что совершенно не на что. Арсений ведь не виноват. Надя тоже. Во всей ситуации был виноват только я и больше никто.       — Арсений, прости. Я не заметил её, — начал я, стягивая с себя ботинки, как из спальни вышел уже одетый в уличную одежду Попов. — Ты куда собрался? — замер я, рассматривая уставшее лицо Арсения.       — Я ещё не успел пожить у тебя толком, а уже принёс 1000 и 1 неприятность. Я же изначально планировал остаться на одну ночь. Значит, моё первое решение было верным, — сказал Арсений и посмотрел мне в глаза. Он улыбнулся, но в его глазах читалось сожаление.       — Что за бред ты мелешь. У меня мог быть любой другой мужчина, и это бы ничего не изменило. Ты же понимаешь, что я не мог бы вечно жить один. Это просто случайность, — начал оправдываться я, понимая, что Попов был серьёзен в намерении уйти.       — Не хочу, чтобы именно я приносил тебе неприятности, — он сделал акцент на себе и шумно выдохнул. — Я знал, что ни к чему хорошему это не приведёт. Не знал как, но чувствовал же.       — Арсений. Мы сможем всё объяснить, — вдруг начал врать я, не понимая, почему мне было так важно оставить Попова рядом с собой. — Да мало ли ты штаны заляпал. У тебя есть жена…       — Будто женатые мужики не могут спать с парнями, пока супруга не видит. Боже, Антон, прекрати из себя корчить великомученика. Ты не должен страдать от того, что я рядом. Я не хочу доставлять тебе неудобства.       — Великомучеником сейчас себя выставляешь только ты. Куда ты пойдёшь? У тебя на квартире люди! Или ты думаешь, что они тебя встретят с распростёртыми объятиями просто потому, что ты хозяин квартиры? — распалился я.       — Знаешь, Антон, а это не тебе решать — рыкнул Арсений, пытаясь протиснуться мимо меня в коридор, но я расставил руки, не давая пройти, — Шастун, тебе вообще сколько лет? — сквозь зубы прошипел Попов.       — Мне-то 27, а тебе уже почти 40, а ведёшь себя по-детски! — выкрикнул я, смотря на мужчину, который бросил все попытки прорваться к двери и просто ходил взад-вперёд по коридору.       — Это я веду себя как ребёнок? — возмутился Арсений и даже остановился. В глазах горел синий огонь, который с каждым небрежно брошенным словом распалялся всё сильнее. — Ты не сможешь удерживать меня здесь вечно, даже если будешь очень сильно этого хотеть!       Фраза болезненной пощёчиной выбила меня из равновесия. Я вдруг осознал, что сражался не за правильные вещи, ведь я буквально вынуждал его остаться тут. Я манипулировал состоянием Арсения, как когда-то мной манипулировал Влад. Я в прошлом и Арсений в настоящем — беспомощны, безнадёжны и, как никогда, уязвимы.       — Прости, я… я не должен был сейчас устраивать эту сцену. Это неправильно, — начал я, чувствуя резкую усталость, которая навалилась после насыщенного, как физически, так и эмоционально, диалога. Я потупил размыленный взгляд в пол. — Иди, конечно.       Я отошёл от двери и направился на кухню. Включив чайник больше на автомате, чем за необходимостью, обессиленно сел на стул и закрыл лицо руками. Я опять делаю всё так, всё неправильно. Как я вообще могу учить людей жить, если не умею делать этого сам?       — Антон, прости меня. Я вспылил, — тихо сказали над ухом. Я вздрогнул и открыл глаза. Передо мной стоял Арсений уже без куртки, но всё ещё одетый. Он медленно опустился на корточки, чтобы быть со мной на одном уровне, взял мои руки в свои и заглянул мне в глаза. — Я был не прав. Я поступил опрометчиво, — продолжал Попов, поглаживая большими пальцами мои ладони. — Для меня это тоже очень большой стресс. Понимаешь… О моей ориентации знаешь только ты.       — А жена?       — Возможно, она догадывается, но сцена у меня в коридоре… Она просто хотела вывести меня из равновесия. Она любит это делать, — Арсений горько усмехнулся и опустил глаза, разглядывая наши сплетенные ладони. — Спасибо, что отправил меня на кухню за водой.       — Ты знал? — удивился я. Попов захихикал и снова поднял на меня взгляд. Этот лис опять всё знал, но ничего никому не сказал.       — Конечно, ты отвратительный актёр. Слава Богу, моя жена ненавидит театры, поэтому она не видела гениев. Так что сравнивать ей не с чем, и твоя игра была вполне сносной для её уровня.       Я несильно ткнул Арсения кулаком из наших сплетённых пальцев, но этого было достаточно, чтобы мужчина потерял равновесие и стал заваливаться назад. Я попытался притянуть его к себе, но в итоге повалился следом на колени перед ним.       — Ты, старый дед, на корточках уже разучился стоять? — смеялся я, рассматривая скукожившееся то ли от боли, то ли просто от недовольства лицо Попова.       — Кто бы говорил. Я посмотрю на тебя, когда тебе будет соракет, — пробубнил Арсений и с силой потянул меня на себя. Я попытался сохранить равновесие, но крепкие руки уже притягивали меня к их обладателю, и я упал ровно на Попова.       — Антон, блин, скатывайся давай, — прохрипел мужчина, спихивая меня с себя, и я больно ударился лопатками о ламинат.       — Почему, что бы мы ни делали, мы всё равно оказываемся на полу? — хихикнул я, а в голову пришла ещё одна мысль, которую я не озвучил: почему, что бы я ни делал, я всё равно оказывался рядом с Поповым?       — Это всё сила притяжения, — хмыкнул Арсений и сел на пол, смотря на меня. — Ну, чего разлёгся? Чайник давно уже закипел. Чай или кофе?       — Чай, — выбрал я, и Попов, встав, протянул мне руку.       — Хорошо, значит чай и пюре с жареной куриной грудкой, — лучезарно улыбнулся Арсений, заметив моё недоумение. — Ну, не думал же ты, что, заняв кухню, я буду морить тебя голодом?       — С тебя станется, — буркнул я, смотря, как Попов стягивал с себя уличную толстовку. Мысль, что он остаётся, грела душу сильнее, чем воронежское летнее Солнце. Сысоева больше не казалась нерешаемой проблемой. Скандал на пустом месте стал пустяком, и я просто сидел за столом, ожидая, когда Попов наложит ужин, улыбнётся и сядет рядом.       Арсений уже лежал в постели и смотрел без звука сериал, иногда глупо хихикая. Я же, помыв за нами посуду, сел за ноутбук писать диссертацию. Смех мужчины не отвлекал, придавая вечеру уют. Да и как вообще можно ругаться на это голубоглазое чудо в очках, которое лежало с подтянутым одеялом до подбородка и улыбалось, смотря на сменяющиеся картинки.       — Ты же ничего не слышишь, чего ты смеёшься? — добродушно спросил я, повернувшись к Арсению. Тот кинул на меня быстрый взгляд и снова уставился в плазму.       — Я смотрел его 7 раз, я их реплики наизусть знаю. Не мешай, — шикнул на меня Попов, продолжая увлеченно смотреть.       — Тогда зачем смотреть восьмой раз? — не понимал я. Арсений перевёл на меня взгляд и быстрым движением поправил очки.       — Потому что такие штуки называются любимыми, не поверишь, — буркнул Попов. — Кстати, я тебе на рабочем столе создал папку «Диссертация». Посмотри, я там набросал кое-что. И дай уже сериал посмотреть.       — Чего? В смысле? — тихо удивился я, найдя нужную папку. В ней лежали скачанные статьи и один вордовский файл. Открыв последний, глаза полезли из орбит.       — Арсений Сергеевич, откуда Вы вообще знаете тему моей диссертации? — я снова развернулся на мужчину. Тот больше не смотрел в телевизор и только хитро сощурил глаза.       — Знать места надо, — расплывчато сказал Попов и, выбравшись из-под одеяла, подошёл ко мне. — А если серьёзно, то даже дурак бы понял, зайдя в твой браузер, — хихикнул над ухом мужчина, и я закатил глаза. Естественно. У меня же весь браузер был с вкладками на тему диссертации. Только бы это ещё приносило пользу. — Ты не там ищешь информацию, Антон, — начал Арсений, резко став серьёзным.       С каждым словом Арсения я всё больше и больше убеждался, что он был настоящим профессионалом в своём деле. Я утонул в собственной работе, а Попов, как настоящий спасатель в красных плавках и со свистком на шее, вытащил меня задыхающегося из солёной воды и сделал искусственное дыхание. Весь оставшийся вечер на огромной плазме мелькали кадры из сериала «Друзья», а Арсений проверял мои наработки и указывал, в какую сторону нужно вести исследование. С ним я снова чувствовал себя ничего не понимающим студентом, а он, как куратор, вёл меня за собой в мир науки.       — Смотри, и в конце ты делаешь выводы по анализируемым данным, и у тебя получается полноценная диссертация, — на выдохе закончил Арсений свою длинную лекцию. Всё это время он стоял, наклонившись перед ноутбуком, то и дело тыкая в экран. Я предлагал принести ему табуретку с кухни, но он всё отнекивался, что почти закончил. Действительно, закончил он спустя полтора часа беспрерывного монолога в позе скрюченного старца.       Попов хотел резко распрямиться, но лишь схватился за поясницу, потирая её и медленно выпрямляясь.       — Видимо, надо было послушать тебя и взять табурет, — согласился Попов спустя долгие попытки выпрямить спину.       — У меня есть мазь, надо?       — Ты за кого меня принимаешь? Мне 40, а не 90. Отстань. И вообще, ты спать не собираешься? Тебе завтра на работу рано вставать. Весь день будешь убитым ходить, — сказал Арсений, а у меня внутри что-то ухнуло. Щемящее чувство радости заставило меня невольно улыбнуться, но я тут же спрятал улыбку. Было чертовски приятно, когда кто-то волновался за твоё состояние.       — Да, конечно, я в душ и спать, — сказал я и ускользнул в ванную.       Когда я вернулся в спальню, Арсений уже мерно сопел, всё-таки оставив мне половину одеяла. Я быстро нырнул под него и окунулся в обволакивающее тепло. Тихое дыхание под боком успокаивало, и я не заметил, как провалился в безмятежный сон.       — Ух, сука, — прошипел кто-то за спиной, и я сквозь сон почувствовал, что на моей кровати кто-то ворочался.       — Чего тебе не спится? — сквозь сон буркнул я, сразу же проваливаясь в полудрёму.       — У тебя ужасный матрас, — Арсений за спиной опять заворочался, и я повернулся на бок, разлепив один глаз. Мужчина с недовольным лицом пытался устроиться на кровати.       — У меня хороший матрас, спи уже.       — Я бы уснул, если бы спина не раскалывалась, — прошипел он практически на ухо. Сегодня мне явно не суждено было поспать дольше. За окном уже начинало светать, а значит, скоро должен был прозвенеть будильник.       — Я же предупреждал, что не надо стоять буквой зю полтора часа, — я потёр глаза, скинул с себя одеяло и свесил ноги с кровати, собираясь встать.       — И куда ты пошёл? Будильник ещё не прозвенел, — недовольно пробормотал Попов, и я обернулся на него. Он был похож на домового Нафаню из советского мультфильма: злой, взъерошенный, разве что чистый.       — За мазью, старый дед, — я прошаркал на кухню, вытащил из аптечки вольтарен и вернулся в спальню. Арсений накрылся одеялом с головой и спрятался в кокон. — Выползай, я пришёл тебя спасать.       — Служба спасения?       — Спасите-ка Арсения, — хихикнул я, садясь на край кровати со стороны Попова.       — Я правда старый? — вдруг серьёзно спросил он, на что мне пришлось тяжело выдохнуть.       — Конечно, нет. Что за чушь. Я просто шутил. А теперь выползай и показывай, где болит, — я попытался потянуть за одеяло, но конца кокона я так и не нашёл.       — В каждой шутке есть доля шутки, — пробурчал Арсений, вылезая из-под одеяла и садясь ко мне спиной.       — Где болит? — тихо спросил я, и Попов дотянулся до поясницы.       — Вот так бы сразу. А то заладил: «Старый, старый», — приговаривал я, выдавливая на ладонь мазь и согревая её в пальцах. — У меня из-за роста тоже траблы со спиной, и с этим уже ничего не сделаешь, — я начал медленно массировать поясницу, втирая мазь. Мышцы спины расслабились, и Арсений облокотился на руки, немного выгибая спину для удобства.       — Это очень приятно, — признался Арсений и мне показалось, что он улыбнулся.       Я продолжал круговыми движениями растирать больное место, то поднимаясь вверх по позвоночнику, то спускаясь к копчику. Мне хотелось продолжать вечность, оглаживать фалангами пальцев его родинки, считать позвонки. Руки невольно стали гладить чужие бока, а через мгновение мои пальцы сомкнулись на животе мужчины. Арсений на секунду замер, а потом откинулся на меня, облокачиваясь и позволяя себя обнять.       — Спасибо, — шёпотом произнёс он и прикрыл глаза. Я сидел, рассматривая его. Длинные густые ресницы вызывали белую зависть, нос с милой выемкой смешил меня, а тонкие губы дьявольски манили. Я зарылся носом в чужую макушку и окунулся во всепоглощающий фирменный аромат Арсения. Мужчина больше не шевелился и будто бы задремал. Грудь мерно вздымалась и опускалась, а все мышцы тела расслабились. Я улыбался и старался не двигаться, чтобы дать лишние минутки на сон.       За окном уже светало. Первые лучи солнца пробивались сквозь щели в шторах и щекотали стопы ног, которые вылезали из-под одеяла. Из приоткрытой форточки доносились звуки проезжающих машин и громко переговаривающихся людей. Я мечтал, чтобы будильник не прозвенел, чтобы настырные солнечные лучи не будили Арсения, но время шло, и громкая мелодия телефона заставила Попова встрепенуться и открыть глаза.       — Да здравствует понедельник? — неуверенно спросил мужчина и заглянул мне в глаза.       — Именно так, — улыбнулся я, размыкая руки. Попов лишь сильнее облокотился на меня, зевнул и сладко потянулся, похрустывая позвонками.       Когда люди съезжаются, обычно первое время притираются друг к другу: меняют некоторые свои привычки, график, идут на уступки. С Арсением всё выглядело так, будто мы жили вместе уже 10 лет. Мы вставали одновременно, и утро проходило настолько ровно, насколько вообще могла быть перспектива вставать рано против своей воли. Пока я клевал носом, пытался привести себя в порядок в ванной, Арсений уже сытый, но с полупустой кружкой кофе ждал меня с горячим завтраком на столе. Алые пионы красовались в вазе, а я любовался только Поповым. Освободив санузел, я шёл есть, а Арсений уходил в душ. Не хватало только поцелуя перед уходом. В гардеробной мы снова сталкивались и, быстро одевшись, выезжали вместе в университет.       В квартире незаметно появлялись новые вещи: вот уже зубной щётке и бритве составили компанию чужие, на вешалках идеально выглаженными висели серые и синие костюмы с белоснежными рубашками, бесчисленные пары обуви столпились в узкой прихожей. Дом ожил. Приходя домой, я всегда наслаждался ароматами свежеприготовленной еды. Мне было спокойно, и, казалось, что Арсений тоже был доволен сложившимися обстоятельствами.       Я осознавал, что скучаю по нему, каждый раз, когда нам приходилось разойтись по разным кабинетам или когда он уезжал к Кьяре. В такие моменты я старался загрузить себя работой, чтобы отвлечься от вечно лезущих мыслей в голову о нём. Я сам не понял, когда и, главное, как это произошло, но студенты снова внимательно слушали меня и буквально ловили каждое слово, а диссертация, казалось, писалась сама.       Мне доводилось слышать от коллег лестные отзывы об успешных отработках Арсения всех пропусков. Он решился поучаствовать в ещё одном научном исследовании, и мы по очереди сидели за ноутбуком, выполняя свои научные работы. Смех на фоне успокаивал. Попов успешно закончил смотреть картинками первый сезон и принялся за второй.       Сысоева ходила на мои пары чернее тучи, садилась на задние ряды и отмалчивалась. Я слышал отрывки разговоров, что это было не только на моих парах, но ни слова о моей или личной жизни Арсения сказано не было, презрительных взглядов не замечено, а значит девушке хватило решимости не выдать нашу тайну.       Первая неделя совместной жизни пролетела легко и непринуждённо. Я не успевал насладиться днём, как уже лежал в одной постели с Поповым, который больше не жаловался на матрас. Оказалось, ортопедической подушки было достаточно.       Девушка из снов перестала приходить, и я неожиданно понял, что хотел бы увидеть её вновь. Я засыпал, представляя высокий маяк из белого камня, бескрайнее море, золотой песок и её улыбающееся лицо, но она будто растворилась. Взамен мне снилась всякая белиберда, которую на утро даже вспомнить не всегда удавалось.       Рабочая неделя подошла к концу, и пятница уже не была такой долгожданной. Я провернул ключ в замке и снова окунулся в аромат домашней еды.       — Арсений, я дома, — крикнул я, вешая куртку на крючок и стягивая ботинки.       — Отлично, — донеслось в ответ с кухни.       Я быстро ополоснул в ванной руки и пошёл на запах.       — Чем сегодня удивишь? — спросил я, а сам не в силах был оторвать взгляд от Арсения. Он стоял в моей домашней футболке, которая, к моему большому сожалению, прикрывала ягодицы, зато открывала шикарный вид на длинные ноги. Хотелось просто подойти сзади и обнять его, такого уютного и домашнего, но я боялся нарушить идиллию, которая царила уже в нашем доме.       — Прости, пожалуйста, я сегодня не успел приготовить ничего нормального. Дописывал исследовательскую работу. Сегодня был последний день сдачи. Так что надеюсь, ты не против пельменей, — Арсений развернулся и лукаво посмотрел на меня.       — Чего ты так смотришь? Спасибо большое. Я с удовольствием, — сказал я и по привычке уселся за стол в ожидании ужина. Арсений странно себя вёл, накладывая в тарелки еду, постоянно стрелял глазами на стол, а я всё никак не мог понять, что за муха его укусила.       — Ты ничего не замечаешь? — с лёгким нажимом спросил Арсений и положил в рот пельмень. Я тут же судорожно стал всматриваться в ухмыляющегося мужчину. Никогда не любил подобные игры, потому что заведомо в них был проигравшим.       — Ты подстригся? — предположил я, рассматривая чёлку.       — Мимо. Вторая попытка, — сказал он и стал рассматривать кухню. Изменений ноль.       — Ты прибрался? — уже тише сказал я, уверенный в ошибке.       — Да, но не это главное.       — Ничего себе не главное, — удивился я. — Более важное может быть только ремонт. Я чего-то не знаю? Мне в спальню лучше не заходить?       — Посмотри прямо перед собой, дундук, — хихикнул Арсений, и я перевёл взгляд на вазу с цветами. В них по-прежнему красовались алые пионы. — Ну?       — Ты поменял воду в цветах, — констатировал факт я.       — Мне что, чтобы ты заметил новые цветы, надо выбирать ромашки, чтобы уж наверняка? — на выдохе сказал Попов и закатил глаза. Я снова посмотрел на цветы и заметил, что вместо опустивших головы цветков гордо стояли свежие красные пионы.       — А-а-а-а…       — Бэ-э-э, — рассмеялся Арсений. — Ну скажи, наконец, хоть что-то.       — Они такие же прекрасные, — я замялся, потому что понял, что хотел сказать: «как и ты», но пришлось выбрать нейтральное, — как предыдущие.        — Ещё бы, — с гордостью в голосе сказал Арсений и унёс уже пустые тарелки в раковину. — Кстати, возвращаюсь я, значит, из продуктового, пакеты разве что не в зубах несу, а в твою дверь стучится какой-то парень. Я спрашиваю: «Вы к кому?», — начал делиться Попов, складывая грязную посуду в посудомойку. — А он так вылупился ещё на меня, смотрит, будто привидение какое увидел. И вместо того, чтобы ответить, спросил, живу ли я тут. Я, естественно, демонстративно показал ключи и стал открывать дверь. Странный парень, если честно, почему-то сразу ушёл. И что ему надо было? — вслух рассуждал Арсений.       — Каштановые волосы, высокий, карие глаза? — спросил я, вспоминая единственного человека, который мог оказаться перед моей дверью.       — Ой, мне не было дела до его глаз. Смазливенький, но выглядел, как парнишка с района, — пожал плечами Попов, разворачиваясь ко мне лицом. — Это был твой знакомый?       — Угу. Кроме пакетов ты случайно не нёс цветы? — задумчиво спросил я.       — Да, — не без гордости ответил Арсений.       — Думаю, мне нужно съездить в Воронеж, — сказал я, а в глазах Попова, наконец, мелькнуло понимание.