Это всё Фрейд [AGATBOOK]

22 ноября, вторник.       — Арсений, просыпайся, на пары опоздаешь, — я толкал его в бок, но он лишь сильнее натягивал одеяло на нос. И оно понятно — вставать самостоятельно было безумно тяжело, ведь мы практически всю ночь сидели и разговаривали; утешали друг друга и искали варианты, как можно повлиять на сложившуюся ситуацию. Одна идея была глупее другой, и мы лишь сильнее загнали друг друга в тупик. Я хотел, чтоб он до конца будет цепляться за надежду.       — Мне ко второй, — отмахнулся от меня Арсений.       — Я ведь знаю, что это не так.       Арсений привстал на локоть и всё-таки приоткрыл глаза. Вид был измученный, и сердце снова ёкнуло. Глаза припухли от ночных слёз, а уголки губ опустились так, словно он больше никогда в жизни не улыбнётся.       — Прошу, сделай вид, что поверил мне, — он широко зевнул, щурясь от включённого света в спальне.       — Жду тебя на лекции, — напомнил ему я. Арсений кивнул и снова зарылся под одеяло.       Я стоял на пороге комнаты и смотрел на кокон, в который завернулся Арсений. Хотелось бросить все дела и работу, лишь бы не оставлять его одного в таком состоянии, но что-то внутри подсказывало, что Арсений мог попросить меня остаться, если бы ему это было нужно. Возможно, одиночество — это то, в чём он нуждался сейчас больше всего. Поэтому мне оставалось впервые за долгое время приготовить себе завтрак и выйти из дома в одиночестве.       Арсений так и не пришёл на пары. 23 ноября, среда.       — В этот раз я не дам тебе проспать мою пару. Хватит валяться унылым тюленем, — я стянул одеяло с Арсения и бодро посмотрел на него. — Сегодня едем на пары вместе.       Я решил принять кардинальные меры, насколько они вообще допустимы в подобной ситуации. Вид Арсения становился всё более пугающим: взгляд пустой, плечи опущены, а от его уюта, к которому я так привык, не осталось ни следа.       — Не хочу, — сморщился он, а я сел на край кровати, опускаясь, чтобы накрыть его губы в утреннем поцелуе. Арсений на мгновение замер, но потом с неохотой откликнулся на ласку. Я отстранился и шумно выдохнул. Он стал лежачим антонимом тактильности, словно мог чувствовать на своём теле только прикосновения одеяла и простыни.       — Я уже омлет сделал. Даже помидорок докинул, — ласково сказал я, проводя ладонью по напряжённой руке под одеялом.       — Не отстанешь ведь, уговорил, — кто же знал, что лучше бы я не настаивал.       Я не мог вести семинар просто потому, что боялся отвести взгляд от бледного Арсения. Лишь покрасневшие глаза говорили, что я смотрю не на труп. Я пытался бодро преподносить материал, но следил за каждым его вдохом и выдохом, из-за чего казалось, что я просто нервничаю. Хотя это было недалеко от правды. Я паниковал. Никогда ещё мне не доводилось видеть Арсения в таком состоянии: обычно он либо счастлив, либо пьян. А с этим новым состоянием я ещё не был знаком и просто не понимал, как вообще мог помочь. Я чувствовал себя беспомощным. Будто натянутая струна вот-вот готова порваться. 24 ноября, четверг       — Антон, нельзя просто вкинуть столько инфы, а потом отмалчиваться, — фыркал Матвиенко, пока мы вместе шли от универа до метро. Я бы с удовольствием прошёл этот путь с Арсением, но он приехал лишь на первую пару, а потом, поняв, что я за ним не слежу, ушёл.       Я оглянулся по сторонам и убедился, что группа студентов, тоже идущая с пар домой, не слышала нас.       — Что я должен тебе рассказать? — я выдохнул и заглянул в взволнованные карие глаза.       — Как минимум, что тебя тревожит сейчас. Ты всю неделю ходишь, будто тебя избили, не оставив при этом синяков.       Я хмыкнул. Синяки были глубоко внутри и болели. Некоторые кровоточили и выделяли яд. Я давно не чувствовал себя настолько никчёмным. Одно дело, когда ты не можешь помочь себе, а другое — любимому человеку. Было безумно больно смотреть на то, как угасал Арсений.       — Это не моя тайна, — тихо ответил я и отвёл взгляд. Ну не мог я смотреть в эти изучающие глаза. Ещё чуть-чуть, и я был готов сдаться и рассказать всё с нашей первой встречи до сегодняшнего побега Арсения с пар.       — Ты же знаешь, что я никому ничего не расскажу. Даже ему. Клянусь, — твёрдо сказал он и схватил меня за локоть, останавливая. Он снова заглянул мне в глаза, и я не мог больше сдерживаться. Я все эти дни только и делал, что помогал Арсению, но мне тоже нужна была помощь.Поддержка и, возможно, совет.       — Его жена подала на развод, — всё-таки смог произнести я, а Сергей замер и задумался.       — Если я правильно всё понимаю, и вы любите друг друга, то это… хорошо? — неуверенно спросил он, а я горько усмехнулся. Если бы всё было так просто.       — И его жена угрожает, что лишит возможности видеться с дочерью, — сказал главное я. Матвиенко понимающе кивнул и задумался.       — Он не работает, числится в клубе анонимных алкоголиков. Всё легко поднять и лишить родительских прав, — будто повторив слова Алёны, сказал Серёга. — А Арс что?       — Он… — я замялся, понимая, что приходится произносить что-то слишком личное. — Я чувствую, что теряю его. Он перестал делать привычные вещи: не готовит, хотя ему всегда доставляло это удовольствие; снова перестал заниматься научной работой. Очень страшно приходить домой и видеть его пустой взгляд, устремлённый в выключенную плазму. Ты бы знал, как я испугался, когда, коснувшись его, он дёрнулся, будто я смертельно больной и могу его заразить. Каждый раз шарахается от любого прикосновения.       Я почувствовал, как к горлу подкатил горький комок, который не давал сделать вдох полной грудью. Я снова и снова падал в бездну, потому что видел, что Матвиенко тоже не знает, как помочь в этой ситуации. Но я должен был быть сильным ради Арсения. Я обещал себе, что буду с ним, пока он сам будет этого хотеть.       — Он пьёт? — задал Серёга главный вопрос.       — Нет. 25 ноября, пятница       Зима приходила беспощадно. Который день снегопад заметал улицы, создавал заторы на дорогах и остужал землю. Я стоял у подъезда и боялся заходить в квартиру. Я знал, что меня ждёт. А точнее, кто и в каком состоянии. Но самое страшное, что я никак не мог повлиять на это. После первой ночи, когда мы пытались обсудить как спасти положение, Арсений больше не поднимал эту тему. Когда пытался заговорить об этом я, он каждый раз переводил тему или давал понять, что не собирается со мной об этом разговаривать.       С каждым днём обстановка в квартире только нагнеталась, и если раньше я чувствовал, как любовь и спокойствие витали по квартире, то сейчас тревога сожрала все светлые чувства.       — Я нужен ему сейчас, — мысленно произнёс я и зашёл в подъезд, прячась от порывистого ветра.       Но так ли это? Я чувствовал, что Арсению сейчас лучше одному, но я боялся оставлять его в таком состоянии. Каждый день, возвращаясь домой, я боялся не увидеть его или застать пьяным. И я даже не знал, какой из вариантов хуже, наверное, только если он пьяный будет шататься на улице.       Я вставил ключ в замок и открыл дверь. Из квартиры пахнуло застоявшимся запахом, будто хозяева квартиры на месяц уехали в отпуск и закрыли все окна. Свет, как обычно, нигде не горел, и только последние лучи закатного солнца проникали в окна. Тишина в квартире напрягала, и я, повинуясь ей, бесшумно разделся и прошёл на кухню приоткрыть форточку.       С улицы тут же донеслись звуки проезжающих машин, разговаривающих людей. Донеслись звуки жизни, и это так контрастировало с мёртвой тишиной в квартире, что невольно пробежали мурашки. Я тихо прошёл в спальню и увидел привычную картину: Арсений сидел на краю постели спиной ко мне и смотрел в окно, укутавшись одеялом. Я тихо прошёл в комнату и сел рядом. Раньше Арсений ругался, если я в уличной одежде залезал в постель, но сейчас ему было всё равно. Я притянул к себе грустный свёрточек и заглянул ему в глаза: на них застыли недавно высохшие слёзы. Он улыбнулся уголками губ, а я почувствовал, как во мне снова и снова погибало всё живое.       — Ты сегодня ел? — тихо спросил я, заглядывая в светло-голубые глаза, которые стали практически прозрачными. Арсений задумался, явно вспоминая. Я знал ответ на вопрос, даже не задав его, но в глубине души я надеялся на противоположный.       — По-моему, нет, — тихо сказал он, а я кивнул и кинул быстрый взгляд на двухлитровую бутылку воды, которую наполнял утром перед выходом. Она была практически пуста. Хоть что-то.       — Хочешь, я пожарю тебе картошку? — я бережно провёл носом по уху и всё-таки уловил краем глаза лёгкую улыбку.       — Ты спалишь квартиру, — Арсений положил голову мне на плечо и уткнулся лицом в пиджак.       — Я буду очень стараться. Я добавлю туда немножко своей любви, приправлю нежностью и всё это под соусом спокойствия, — тихо продолжил я, поглаживая непослушные обсидиановые волосы, которые начали слегка виться.       — Правда? — наивно спросили у меня.       — Абсолютная, — я опустил свободную руку на место, где должна быть талия у кокона, и притянул его к себе крепче. — Подождёшь минут 30?       — Я никуда не спешу, — хмыкнул Арсений, а я оставил невесомый поцелуй в макушку и ушёл на кухню. 26 ноября, суббота       Громкая трель звонка разбудила и заставила вздрогнуть. Я планировал выспаться в такой долгожданный выходной, но кто-то на другом конце провода был уверен, что мне это не нужно. Арсений рядом со мной тоже заворочался и перевернулся на бок ко мне лицом. Он сморщил нос и явно не хотел прогонять сон, который даровал спасительное спокойствие. Я привстал на локте и стал рыскать на тумбочке в поисках смартфона, который стоял на зарядке. Нашарив, я хотел было взять трубку, но понял, что это невозможно. Сквозь дрёму я даже не обратил внимание, что звонок не мой.       — Арс, это тебе звонят, — тихо сказал я, поглаживая его по плечу. Он недовольно приоткрыл глаза и дотянулся до телефона. Взглянув на экран, он резко открыл глаза и замер, словно боясь ответить. Трель звонка уже раздражала, но я ждал, когда Арсений что-то скажет.       — Это Алёнка, — только и произнёс он и всё-таки взял трубку. — Слушаю тебя, — сказал он в телефон. Я начал прислушиваться к женскому голосу, но Арсений встал с постели и уже шарил в поисках тапочек. Я хотел было встать за ним, но он одним взглядом дал понять, что ему нужно побыть одному.       Он ушёл на кухню, а мне оставалось лишь слушать его короткие «да» и «нет», не зная, о чём вообще был диалог.       — Пока, — спокойно ответил Арсений и отключился. В квартире повисла гнетящая тишина. Я аккуратно встал с постели и, не ища тапочки, пошёл на кухню. — Как же я тебя ненавижу, сука, - из комнаты донеслось шипение.       Я горько выдохнул и прошёл на кухню. Арсений стоял, облокотившись на столешницу, и сжимал телефон. Частое дыхание выдавало все чувства, которые он испытал от разговора: страх, унижение, ненависть. Я подошёл и обнял его. Арсений замер на мгновение, потом вдруг резко обмяк в моих объятиях и сам положил руки мне на плечи.       — Мне не нужно знать, о чём вы говорили? — шёпотом спросил я, будучи неуверенным в том, что Арсений вообще хочет говорить об этом.       — Суд назначен на 9 декабря. 27 ноября, воскресенье       — Алло, Антон?       — Да, что-то случилось? — спросил я.       — Ещё как. Давай встретимся где-нибудь в центре. Без Арса. Сможешь? - Серёжа говорил второпях. Видимо, он хотел сообщить что-то очень важное.       — Ну… — я кинул взгляд на Арсения, который с максимально скучающим видом смотрел сериал «Друзья». — Думаю, да.       — Отлично. Тогда давай на Арбатской встретимся и там в какое-нибудь кафе заскочим.       — Хорошо, буду там через час.       — Договорились, до встречи.       Я положил трубку и заметил на себе изучающий взгляд Арсения через стёкла очков. Его глаза всё ещё были потухшими, и я понял, что начал потихоньку забывать те самые искры, которые так безумно любил.       — Тебе куда-то надо? — спросил он, а в тоне звучало: «На самом деле мне не важно».       — Да, может, часика на три в центр по делам, — неопределённо сказал я. В обычный день Арсений бы начал расспрашивать подробности, но сейчас лишь кивнул и снова уткнулся в сериал. — Я люблю тебя.       Я почувствовал безумную необходимость произнести эти слова. Арсений вздрогнул и на мгновение мне померещилось, что в сапфировых глазах мелькнул прежний огонёк, но тут же погас. Даже ради этой секунды я готов был сделать что угодно, поэтому быстро оделся и поехал на встречу с Матвиенко, потому что знал, что этот чёрт что-то задумал.       Когда я вышел из поезда, то сразу же заметил закутанную в яркий пуховик низкую фигурку. Столкнувшись взглядами, он заулыбался и замахал рукой. Я улыбнулся в ответ и за несколько больших шагов подошёл к нему.       — Антон, привет. У меня новости насчёт Арса, — выпалил Серёга, а в карих глазах полыхало пламя.       — Я так и подумал. Расскажешь?       Я всю дорогу думал, что такого мог предложить Серёга, до чего не смогли дойти мы с Арсением. Матвиенко похлопал меня по спине и указал на выход из метро.       — Думаю, это лучше обсудить не здесь, — сказал он и поспешил из метро. Я последовал за ним, и уже через 10 минут мы сидели в каком-то кафе в стиле гранж.       — Ты что будешь? — спросил он, листая меню.       — Новости, — хмыкнул я, съедаемый нетерпением. Серёга будто специально мариновал меня, прежде чем сказать всё, что планировал.       — Значит, как мне, — сделал вывод он, подозвал официанта и сделал заказ. Матвиенко проводил взглядом официантку и, убедившись, что никто не услышит наш разговор, наконец начал. — Дело сложное, но возможное. Я нашёл профессионала и уже поговорил с ним. Если будет надо, Арс сам сможет с ним связаться и всё решить.       — Надеюсь, ты не про киллера, — попытался пошутить я, но Серёга не понял и удивлённо посмотрел на меня.       — Ты вообще за кого меня принимаешь? Адвокат, конечно. Тут такое дело… — Серёга замялся. — Он уже спасал мою шкуру, поэтому я уверен в этом человеке. Он сделает всё, а в нашем случае даже много делать не нужно. Арсений же не пил, не употреблял в последнее время?       — Только если собственные слёзы, — я не сразу понял, что это было слишком личное.       — Пиздец, — выругался он, но тут же собрался и продолжил. — Ладно, это хорошо. Чтобы запретить отцу видеться с ребёнком, нужны доказательные обстоятельства и слабые места, как ты понимаешь, для него это алкоголизм и безработность. Если подать под нужным соусом, то можно много намутить и лишить родительских прав. Но и мы не лыком шиты. У нас будет время на подготовку, заседание ведь ещё не назначено?       — Уже известна дата, — огорчил его я, а Матвиенко резко напрягся.       — На какое?       — 9-е декабря, — ответил я, а Серёга начал нервно потирать переносицу.       — Это, конечно, меняет дело. Надо будет срочно ускоряться. Ему надо успеть сдать анализы в наркодиспансере и устроиться на работу.       — За неделю?       — За неделю.

***

      Я ехал домой и думал, как вообще начать разговор. Надежда, которая успела умереть на эту неделю, вдруг расцвела и дала энергию двигаться дальше. Пугала лишь возможная реакция Арсения на то, что я вплёл в его дела чужого человека. Я нервно постукивал пальцами по колену, пока ехал в вагоне поезда, перебирал позвякивающие ключи в кармане, пока шёл домой, нервно стрелял глазами по сторонам, пока лежал, обнимая Арсения и бездумно пялясь в плазму.       — Арсений, мне нужно с тобой серьёзно поговорить, — всё-таки смог сказать я, и он поднял на меня удивлённый взгляд. Арсений поставил на паузу сериал и сделал заинтересованный вид.       — Слушаю, — безучастно ответил он. Как бы он ни старался показаться вовлечённым в то, что я хотел сказать, взгляд и интонация выдавали его с потрохами.       — Я встречался с Серёгой, — начал я и, наконец, увидел искренние эмоции. Арсений отодвинулся немного, чтобы было легче заглядывать мне в глаза.       — Я был уверен, что он гетеро… — тихо ответил он, а я еле сдержался, чтобы не обматерить дурака.       — Арс, дело вообще не в этом!       — Тогда в чём? — нахмурился он.       — Я всё ему рассказал.       Я почувствовал, что струна, которая так долго натягивалась, наконец лопнула и повисла безжизненной нитью. Арсений ошарашенно отстранился от меня и смотрел остекленевшими глазами.       — Как ты вообще мог так поступить? — неверяще спросил он, а я видел, как к его глазам снова подступали слёзы. — Зачем? Просто зачем ты это сделал?       — Я хотел помочь, дослушай меня, — начал я, но меня перебили.       — И насколько «всё» ты рассказал? — процедил он, цепляясь за простынь. Он словно хотел спрятаться, но он не мог найти спасения.       — От ориентации до развода, — тихо ответил я. Первая слезинка скатилась по его щеке, и я протянул руку, чтобы стереть её, но Арсений с силой оттолкнул меня.       — Даже не смей ко мне прикасаться, — прорычал он. — Ты… Ты тоже предал меня, — голос начал срываться, а внутри меня что-то ухнуло. Я понимал, что я делал, когда рассказывал всё Серёге, я понимал, что это не только моя тайна, но в то же время знал, что молчанием я ничего не добьюсь.       — Прости меня, — начал шептать я. — Умоляю, прости и выслушай меня, — я смотрел в голубые глаза, полные слёз, и чувствовал, как осколки сердца вонзаются в кожу изнутри и раздирают её. Пальцы Арсения дрожали. Я попытался взять их в свои ладони, но он резко одёрнул руки.       — Я доверял тебе. Понимаешь ты это или нет? — начал повышать голос он. — Ты единственный человек, которому я доверял абсолютно и безоговорочно. Зря. Какой же я идиот, всё зря, — Арсений закрыл лицо руками, и плечи затряслись от всхлипов.       — Милый, прошу тебя, я знаю, как всё исправить. Только выслушай, молю, — я всё-таки обхватил его тело и прижал к себе. Арсений несколько мгновений пытался вырываться, но обмяк, оторвал руки от лица и сам обнял меня, прижимаясь мокрым лицом к моей груди.       — Серёга настоящий друг, — начал я, концентрируясь на количестве всхлипов. Они становились реже, и я заметил, что Арсений постепенно успокаивался. — Он ни слова не сказал против нашей ориентации, — я услышал очередной всхлип и сильнее прижал к его к своей груди. Эта неделя была слишком тяжёлой для каждого из нас, и психика давала сбои чуть ли не каждый день. — Он знает отличного адвоката, который может нам помочь.       — Это тот, который… Ну… — Арсений поднял на меня покрасневшие глаза. — Ладно, неважно.       — Да, тот самый. Серёга мне всё рассказал, — ответил я, а Арсений искренне удивился.       — Об этом случае знал только я, и он клялся, что никто никогда об этом не узнает.       — Всё меняется. Прости, что я всё рассказал. Мне было тяжело смотреть, как ты умираешь у меня на глазах, а я даже не знаю, как тебе помочь. Серёга стал и моим другом, пока мы работали вместе. Я подумал, что ему можно доверить эту тайну. Ты бы знал, сколько он на самом деле сделал и делает для тебя. Такие друзья нужны, и не надо их отталкивать, взваливая себе на плечи все проблемы.       Я убеждал Арсения, а сам понимал, что ещё несколько месяцев назад, если бы мне кто-то сказал подобные слова, я бы воспринял их как бред сумасшедшего и тут же забыл. Я понял, что настоящие друзья познаются в беде, и Серёга не один раз доказал свою преданность.       Арсений стал дышать тише и лишь иногда хлюпал носом. Напряжённые пальцы крепко обхватили меня за талию, а голова Арсения вновь опустилась мне на плечо.       — Я так давно хотел рассказать ему, что происходит в моей жизни на самом деле, но каждый раз не решался. Я боялся, что от меня отвернутся. До паники боялся, что о моих больных чувствах может узнать моя дочь и начнёт брезговать мной. Боялся потерять работу, если просочится слух.       — Потому ты молчал и пил, — тихо произнёс я и уткнулся в любимую макушку.       — Именно так. Возможно, если бы я смог ещё в юности отказать родителям, моя жизнь прошла бы куда лучше, — грустно усмехнулся Арсений.       — Всё лучшее впереди. Но для счастливого будущего надо немного постараться. Ты готов сделать это ради нас?       Арсений поднял на меня заплаканный взгляд и стёр слёзы с лица. В океанах глаз вновь горел тот самый огонь, в который я влюбился с первого взгляда. В котором сгорел, когда в первый раз заглянул внутрь. Я хотел сгорать снова и снова в этом живительном огне.       — Да. Ради себя. Ради тебя. Ради дочери. Ради людей, которых люблю я и которые любят меня, — твёрдо ответил он.       — Ты простишь меня? — опасливо спросил я и испугался, услышав искренний смех, который так давно не звучал в той квартире.       — Глупенький, я безумно благодарен тебе. Каждый раз ты снова и снова спасаешь меня. Как ты вообще меня терпишь? — хитро подмигнул Арсений.       — С огромным удовольствием, — тихо ответил я и поцеловал его в солёные от слёз губы. Ответ был жадным и напористым. Арсений будто вышел из забвения, в которое погрузил сам себя, а сейчас навёрстывал упущенные возможности.       — Что мне нужно делать? — оторвавшись от поцелуя спросил он.       — Завтра. Всё завтра. — шепотом отвечал я, стягивая домашнюю футболку с Арсения. — Я так скучал по тебе.       — И я. — повторял он, вплетая пальцы в отросшие кудри и снова притягивая в поцелуй. — Люблю… Люблю… Люблю… — шептал он в ухо.