Это всё Фрейд [AGATBOOK]

      — Что я буду делать без тебя? — непроизвольно вырвалось у меня.       Отговаривать Арсения было бы эгоистично и неправильно, и я вовремя прикусил язык. Я не видел своего существования без него, но не видел смысла препятствовать его решению.       — Жить, Антон. Тебе больше не придётся волноваться о том, пьян я или нет, не придётся волноваться о моём состоянии, — он продолжал держать в своих ладонях мои и бережно поглаживать большими пальцами. — Я чувствую, что стал слишком раздражительным, стал часто срываться на тебя. Я не хочу тебя обижать, но в последнее время стал делать это неосознанно, — Арсений заглянул мне в глаза, извиняясь, и я кивнул. Я не обижался. До признания Арсения чувствовалось, что что-то происходит, но я связывал это состояние с недавним длительным запоем, но всё оказалось намного глубже. — Дело не двигается, потому что я не могу сосредоточиться. Все мои попытки просто бессмысленны, пока зависимость тянет на дно. Я хочу от неё избавиться не только ради себя и Кьяры, но и ради тебя. Потому что я хочу иметь здоровую семью, а пока кто-то болен — это невозможно.       Арсений был прав, но тяжёлое осознание, что человек, который стал твоим смыслом, исчезнет из жизни, упало на плечи и сдавило меня. Да, это временно. Но срок даже в три месяца казался ужасной пропастью, которая пугала одиночеством: тёмным и беспробудным. Я боялся вспоминать своё существование до появления Арсения. Оно просто не имело смысла. Теперь же, когда мне показали настоящую жизнь, как можно было её лишиться?       — Я буду тебя навещать, будем созваниваться, — тихо сказал я, пытаясь успокоить себя. Арсений отрицательно закачал головой и поймал мой испуганный взгляд.       — Нет, Антон. Иначе это не принесёт никакой пользы. Я выбрал стационар, где нет возможности контактировать с внешним миром.       — Что? Зачем? — слова ударили под дых, и из лёгких пропал весь кислород. Я задыхался, продолжая дышать.       — Затем, что я не хочу проваляться там год или того дольше, — Арсений пытался держать в руках свои эмоции, но дрожащие пальцы выдавали их с потрохами. Я притянул его к себе в лёгкие объятия и дал глазами знак, чтобы он продолжал — Я хочу просто избавиться от назойливых мыслей в своей голове, от желания, которое не даёт нормально мыслить. Я не хочу терять там слишком много времени, поэтому нужны кардинальные меры, — Арсений ненадолго замолчал и прижался виском к моей груди. — Прости.       — Нет, не извиняйся. Я… Просто это слишком неожиданно. — Я поднёс ладони к лицу Арсения и приподнял его, ловя взгляд сапфировых глаз — Я поддержу любое твоё решение. Это ты меня прости за реакцию. Я хочу, чтобы ты жил полноценной жизнью, — прошептал я. — Если это тебе поможет, я готов взять финансовую составляющую на себя, — затараторил я, понимая, что мог своей негативной реакцией изменить решение Арсения.       — Это совершенно ни к чему. — он резко отстранился, отошёл к окну и облокотился на подоконник. — Тех денег, что присылают квартиранты, хватает за глаза. Мне всё равно там будет нельзя покидать территорию, и деньги не нужны.       — Я долго думал об этом, правда. Это решение, наверное, самое тяжёлое в моей жизни. — Арсений замолчал, а я не знал, что ответить, поэтому подошёл ближе и уткнулся носом в плечо Арсения. Он обнял меня, прижимая ближе к себе. Его сердцебиение: быстрое, тяжёлое — успокаивало даже в такой ситуации. — Я не хочу, чтобы наши отношения закончились просто из-за того, что я спился. Я… не знаю, в какой позиции отношений со мной ты захочешь остаться во время моего полного отсутствия. — Арсений говорил тихо, но я чувствовал в его голосе нотки паники. — Я пойму, если ты захочешь расстаться со мной. Это нормально, — закончил он, а я отстранился, заглядывая в глаза, но Арсений прятал взгляд.       — Я, конечно, знал, что ты сумасшедший, но не настолько же. Арсений, — я остановился и дождался, когда он всё-таки посмотрел мне в глаза. — Я люблю тебя. И это не просто слова, брошенные на ветер. Я не допускаю даже мысли о том, что я могу быть с кем-то ещё, кроме тебя.       — Правда? — прошептал он.       — Абсолютная, — я улыбнулся одними уголками губ. — А мы с тобой разве встречаемся? — спросил я то, что так давно боялся озвучивать.       — Теперь моя очередь говорить, что ты сумасшедший, — искренне рассмеялся он и уткнулся носом мне в шею, притягивая обратно в объятия. — А как ещё по-твоему может называться всё, то, что происходит между нами?       — Сожительство? — неловко сказал я своё предположение, за что получил горячий выдох в шею.       — Наверное, я дурак, что мы не поговорили об этом раньше. Антон, — он отстранился и заглянул мне в глаза, положив руки мне на предплечья. — Ты будешь моим парнем?       — Дурак, — ласково, сквозь улыбку, сказал я и прикоснулся губами к Арсовым, ловя каждую его эмоцию. Через поцелуй я почувствовал всю горечь предстоящей разлуки и сладость будущей встречи.       — Это же да? — в поцелуй спросил он.       — Конечно, да, — прошептал я и снова впился в любимые губы. — Мой дурак и только мой.       Праздничный ужин остался нетронутым. Слова любви превратились в действия, и Арсений уже вдавливал меня в постель, шепча на ухо что-то ласковое, но я не мог сфокусироваться. Я наслаждался. Наслаждался голодными прикосновениями, жадными поцелуями, хищными взглядами. Запоминал каждое мгновение, чтобы воспоминания грели длинной зимой, которую придётся провести без любимого.       Я кончил громко, бурно, выплёскивая накопившиеся эмоции. Арсений кончил за мной и упал рядом на постель, прижимая к себе до хруста костей. Я бы отдал всё, чтобы эти объятия не заканчивались, но не мог. Я понимал, что должен отпустить. Должен на прощание скупо поцеловать в щёку, чтобы у таксиста не вызвать лишних вопросов, и проводить взглядом удаляющуюся машину.       Так я и сделал.       Пальцы до боли сжались в кулаки, и я смотрел вслед любимому человеку, которого не увижу, как минимум, ещё несколько месяцев. Такси скрылось, и я опустил взгляд на руки и разжал кулаки. На ладонях остались белые полумесяцы от ногтей.       Новогодние праздники подходили к концу, и мне оставалось лишь доедать в одиночестве салат, который ещё на Новый год сделал Арсений, и перечитывать Фрейда.       Арсений отписался, что отдаёт смартфон, и больше весточек от него я не получал. Я постоянно тыкал на браслет — то два раза в подряд, то три — но ответ так и не приходил. Мы оба рассчитывали, что получится оставить тонкую ниточку связи между нами, но, видимо, у Арсения пока не получилось ни с кем договориться, чтобы подключить своё устройство к смартфону.       Рабочие дни начались приёмом экзаменационной сессии и новым витком депрессии, приправленной кошмарами. На работе студенты выматывали плохо подготовленным материалом, а пустой дом доводил до панических атак. Я оставался на работе допоздна и уходил из огромного здания самым последним. Охранник каждый раз провожал меня жалостливым взглядом, а я пытался ему искренне улыбнуться.       Серёга в перерывах старался не оставлять меня одного и увязывался со мной даже в туалет, всегда утверждая, что ему очень надо. Я лишь молча кивал и делал вид, что верил. Матвиенко пытался сидеть со мной до самого конца рабочего дня, но каким бы верным другом он ни был, после нескольких попыток сдался.       Только Серёга знал истинную причину моего состояния. Другие же коллеги по очереди, будто считали это своим долгом, подходили ко мне практически каждый день и спрашивали, что со мной. Я сваливал всё на резкую смену погоды и запозднившуюся акклиматизацию. Мне не верили, но отставали до следующего дня.       Надя с успехом сдала сессию и завидной стабильностью приглашала в гости. Я с такой же завидной стабильностью отказывался. Сил ни на что не оставалось. Сбитый режим, дополнительные нагрузки на работе, которые я решил взять на себя, кошмары, мучающие каждую ночь, превратили меня в живого мертвеца.       Каждую прожитую секунду я ждал ответную реакцию с браслета, но Арсений молчал. Отчаяние ходило за мной по пятам, громыхая кандалами, но мне каждый раз удавалось уклониться в последний момент: выпить таблетку снотворного и забыться беспокойным сном.       Даже Андрей, встретившись со мной однажды в лифте, всю поездку молча разглядывал меня и лишь перед тем, как открыть дверь в свою квартиру, сказал: «Тебе тоже нужна помощь специалиста». Он ждал моего ответа, но я лишь кивнул и зашёл в квартиру.       Сессия была закрыта, ведомости сданы. Коридоры университета опустели, и только преподаватели сидели на кафедрах и гоняли чаи, надеясь, что двухнедельные каникулы студентов не пролетят также быстро, как предыдущие. Но они пролетели. Унеслись вместе с тишиной в коридорах и гулким эхом собственных ботинок.       Пришлось привыкать к новому расписанию и отсутствию любимого студента. Каждый раз, вещая лекцию на огромную аудиторию, я пытался найти глазами последнюю парту, за которой обычно сидел Арсений. Иногда она пустовала, иногда за ней сидел очередной нерадивый студент. Всё равно я рассказывал, смотря на место, где обычно сидел он. Спустя несколько лекций, поняв, что я слежу только за одной частью аудитории, место стало пустовать на постоянной основе.       — Сегодня мы поговорим о межкультурной коммуникации, — я включил первый слайд, и на экране высветилась тема. — Наше восприятие других людей и интерпретация их поведения во многом зависит от наших культурных особенностей, от того, какие правила и традиции приняты в нашей семье, нашем обществе, стране.       Я вздрогнул, почувствовав, тёплую тройную вибрацию. Сердце заколотилось, и я, замолчав, опустил взгляд на часы. Они загорелись, и я тапнул трижды в ответ. Пришло ещё раз двойная вибрация и слёзы радости выступили на глаза.       — Я скоро приду, — предупредил я студентов и вылетел из аудитории. Хотелось так много сказать, так много спросить, но всё, что у нас было, это условное обозначение из «Я тебя люблю» и «Я скучаю».       Я смотрел на часы, будто из них мог появиться сам Арсений, но, к сожалению, этого не происходило. Всё, что я мог, — это просто завалить его двойной вибрацией, пытаясь показать, насколько я ждал весточки. В ответ посыпались тройные прикосновения, и слеза всё-таки скатилась по щеке. Арсений был так далеко, но я чувствовал его присутствие. Пальцы дрожали, и я прижал руку с браслетом к груди, словно это могло вернуть мне Арсения. В таком состоянии меня застал Серёга.       — Твою мать, Антон, что с тобой? Тебе плохо? — он оказался передо мной, будто всё время был рядом. Я молча закачал головой и уставился в молчащий браслет. — С рукой что-то? Ты поранился?       Эмоции, что так долго копились во мне за время отсутствия Арсения, выплеснулись, и я расплакался, прижимая ладони к лицу.       — Чёрт, Антон, скажи, что с тобой, иначе я сейчас тут всех подниму, — суетился Матвиенко и больно схватил меня за руки, отодвигая их от моего лица и заглядывая мне в глаза.       — Арсений… — сквозь всхлип сказал я и увидел резко побледневшее лицо перед собой. — С ним всё в порядке. Господи, — улыбнулся и ещё раз всхлипнул. — Он связался со мной.       — Ну так и что? У него что-то произошло? — выспрашивал Матвиенко.       — Нет, у него всё хорошо. Он появился на браслете. Видимо, наконец нашёл, через кого связаться.       — Антон-н, — прошипел он моё имя, явно желая меня ударить, но резко выдохнул и отошёл. — Я столько всего передумать успел. Твою мать, вышел, называется, чтоб студенты успели списать. Лучше бы сидел в кабинете и не рыпался, — незлобно говорил он, взмахивая руками в пустом коридоре.       Из очередной двери показалась Наталья и замерла, глядя на нас.       — Что у вас произошло? — с непониманием спросила она, а за её спиной тут же зашумели студенты, оставшиеся без преподавателя. Медведева приоткрыла дверь в аудиторию и крикнула стандартное: «Я стою рядом!» и прикрыла её.       — Антон получил хорошую новость и радуется, — рыкнул Серёга, а я попытался улыбнуться и быстро стёр слёзы.       — Какую? — удивилась она.       — Хорошую-хорошую, — ответил Матвиенко, схватил меня за плечо и повёл из кафедры в общий большой коридор.       — Он тебе позвонил? Рассказывай, — Сергей нетерпеливо нарезал круги вокруг меня, а я пытался собрать разлетевшиеся мысли.       — Нет. Через браслет.       — Как это? — он остановился и скептически взглянул на меня.       — Мой подарок на новый год. Он отправил мне вибросигнал спустя месяц молчания, — бурный поток мыслей не успевал формироваться в слова, и мне казалось, что я говорю на иностранном языке, который не знаю.       — Да ладно, это то, о чём ты мне рассказывал?       — Да, именно, — ответил я, и Серёга схватился за переносицу.       — Значит позвонить он не соизволил, а привязаться к смартфону — это пожалуйста.       — Ты же знаешь, что он специально…       — Знаю, знаю, чтобы лечение прошло эффективнее. Что б его, хоть бы раз позвонил, — злился он, продолжая мерить шагами коридор. — Ладно, я пошёл, а то сейчас мои дети спишут слишком много, а я не хочу часами сидеть и проверять их работы.       Серёга вернулся на кафедру, а я, выровняв дыхание и уняв бешеное сердцебиение, пошёл дальше вести лекцию. Отголосок связи с Арсением дал жизненную энергию, и я не заметил, как закончил вести все пары и сделал всё по дополнительной загруженности.       Дом уже не казался таким ужасающе пустым. То здесь, то там я замечал недавнее присутствие Арсения: его кружка висела на месте и ждала своего хозяина, очередная ссохшаяся корочка от грейпфрута находилась в самых неожиданных местах, а гардеробная была заполнена его вещами.       Защита диссертации должна была состояться уже через несколько месяцев, и впервые за долгое время я нашёл в себе силы сесть за работу и начать вносить правки в материал, который наработал Арсений, пока жил у меня.       Я очнулся, когда на улице стемнело, а часы показывали два часа ночи. Я забрался под одеяло и отправил тройную вибрацию по браслету в надежде почувствовать тёплый ответ. Он последовал. Тройная вибрация, потом двойная и я улыбнулся, чувствуя, как любовь вместе с электронным прикосновением растекается по телу. Я так и не привык спать один, но призрачное присутствие Арсения успокаивало, и я задремал.       Я стоял на песчаном берегу. Закатное солнце оставляло золотистую дорожку в водах океана, но мне был не интересен этот вид. Я повернул голову налево и увидел вдалеке белый маяк. Я всегда пытался дойти до него, добежать, но никогда не получалось.       Я зарылся ногами в ещё тёплый песок и опустил глаза. Я знал, что меня ждут, но я устал. Устал бежать, устал пытаться. Возможно, неведомый голос всё время был прав.       — Я ей не нужен, она меня не любит, она не ждёт, — шептал я про себя и поднял взгляд на океан.       — Милый, — послышался за спиной нежный женский голос, и я обернулся. Девушка с длинными русыми волосами, заплетёнными в косу, в атласной бежевой сорочке в цвет кожи стояла прямо передо мной. Та, ради которой я всегда бежал, сама явилась ко мне, притом, что я не приложил усилий. — Я устала, — сказала она.       — От чего? Как тебе помочь? — взволнованно спросил я, заглядывая в изумрудные глаза.       — Я устала, — повторила она и растворилась в воздухе. Лишь плотный туман напоминал о том, что она только что стояла передо мной.       — Нет… — запаниковал я. — Нет, вернись! Дай помочь тебе! — я кричал и махал руками в надежде, что она снова придёт, но она исчезла.       — Она устала от тебя, — послышался грозный голос. — Устала. От тебя.       Песок под ногами начал двигаться, и по телу прошла дрожь от земли. Я опустил взгляд и увидел, что под ногами осталась только пустота, в которую я проваливался.       Я резко вскочил в кровати, чувствуя, что браслет долго вибрирует. Я попытался восстановить дыхание и сфокусировать взгляд на браслете. Прикосновение всё длилось, но я не мог понять, что случилось. Это точно не могло быть случайным прикосновением, браслет был продуман до мелочей. Значит, это Арсений, но мы не договаривались об этом знаке. По руке от браслета всё ещё распространялось тепло и вибрация. Я отправил в ответ тройное прикосновение. Браслет потух, и вибрация прекратилась.       Арсений невольно вырвал меня из кошмара и снова спас меня, даже не подозревая об этом. Я лёг на подушку, пытаясь уснуть, но длинная вибрация снова растеклась по телу. Я посмотрел на часы: три часа ночи. Я не понимал, что происходит с Арсением и что он пытался сказать мне, но я снова отправил ему условленные короткие ответы, и вибрация прекратилась.       Второй месяц отсутствия Арсения прошёл легче, но кошмары всё равно не отступали. Практически каждую ночь Арсений вырывал меня из них длинной вибрацией. Я шёл на кухню, выпивал повторную дозу снотворного и ложился спать.       Рваный сон принёс свои последствия: я стал рассеянным, хотя куда уж ещё сильнее. Мысли в голове формировались только с большим усилием, но я продолжал дописывать диссертацию и готовиться к её защите.       Февраль выдался на редкость холодным, и, когда март порадовал температурой 0 градусов, я с удовольствием стянул себя тяжёлую куртку и надел шерстяное пальто. Конечно же, я тысячу раз пожалел и сколько же проклинал московский ветер, который заглядывал под полы, но дошёл до университета. Больше я не выпендривался и снова надел зимнюю куртку.       В голове постоянно крутились слова Арсения о том, что пока кто-то в семье болен, то не может быть речи о здоровых отношениях. Он сделал огромный шаг ради своего лечения. Но… здоров ли я? Нормальных людей ночью не мучают кошмары из прошлого, не приходят образы возможно уже давно умерших людей. Нормальные люди не плачут по ночам от невозможности увидеть призрака.       Я был болен, но не решался признаться себе в этом, поэтому каждый вечер я пил снотворное и надеялся, что этой ночью кошмар не вернётся. Раз за разом я ошибался. Жуткие сны возвращались, и я просыпался со слезами на глазах и вырывающимся из груди сердцем.       — Привет, Антон, хреново выглядишь, — поздоровался Серёга, заходя в преподавательскую, даже не взглянув на меня. Матвиенко уже не тратил время, чтобы разглядывать глубокие синяки под воспалёнными глазами, он знал, что они там есть.       — Ты не лучше, — повседневно буркнул я, но мои слова не были правдой. Серёга выглядел отлично. Я повернулся на коллегу, рассматривая, как он бодро стягивает с себя куртку, на которой ещё остались нерастаявшие снежинки.       — Знаешь поговорку сапожник без сапог? — обернулся на меня он.       — Ну? — я удивился неожиданному вбросу. Серёга окинул взглядом пустую преподавательскую, убедился, что никого нет, и продолжил.       — А то, что Арсений был этим сапожником, пока я не заставил его пойти в клуб анонимных алкоголиков. Как бы то ни было, но его жизнь реально изменилась. Теперь я просто обязан взяться за тебя, мой милый друг. Ты просто разваливаешься у меня на глазах. Тебе нужно походить к специалисту, — он говорил это так повседневного, что я смутился.       — Серёг, что за бред? Если бы твой любимый человек просто исчез на неопределённый срок, ты разве не переживал бы? — сменил тему я, надеясь отвлечь его от первоначальной.       — Антон, не подменяй понятия. Скучать и умирать живьём от разлуки — это разные вещи, — он сел за стол и кинул на меня предупреждающий взгляд, заметив, что я уже открыл рот, чтобы начать спорить. — На тебя больно смотреть. Ты стал эмоционально неуравновешенным, ты вечно забываешь о парах, которые должен вести, ты можешь тупо забыть, на каком этаже находишься, и прийти не на ту кафедру. Это первые звоночки. Ты один не справляешься.       Он говорил, не отрывая от меня взгляда, и я чувствовал себя мышью в мышеловке. Факты по отдельности казались незначительными, но, когда Серёга собрал их, воедино обратились в пугающие факты.       — Не мели чепухи, ну было пару раз, ничего страшного, — я надеялся отвязаться от неприятного разговора, но Серёга продолжал напирать.       — Ничего, что ты даже начал вести лекцию в чужом кабинете чужим студентам?       — С кем не бывает.       — Со здоровым человеком не бывает, Антон, — отчаянно сказал он и вскинул руки.       — У меня всё отлично, — я резко отодвинул стул и потянул на себя нужные бумаги. Взявшаяся из ниоткуда кружка с кофе полетела на пол и разбилась, обрызгивая меня коричневым содержимым.       — Чёрт, я же не ставил её сюда, — замешкался я, смотря на расплывающуюся лужу.       — Ставил. Секунд 30 назад, когда разговаривал со мной. Антон, прекрати валять дурака, — Серёга замолчал, раздумывая, но потом продолжил. — Ради Арсения. Я не хочу, чтобы у моего друга, который столько сделал для меня, который столько раз спасал и вытаскивал меня из задницы, появились очередные проблемы в личной жизни, которые так легко можно было избежать. Подумай об этом и прими верное решение, Антон.       — Я позову уборщицу, — лишь ответил я и покинул преподавательскую.       От морально тяжёлого разговора разболелась голова. Я знал, что Серёга прав, но так не хотел признаваться себе в этом. Весь оставшийся день назойливая мысль жужжала на фоне, вечером я не смог сосредоточится на диссертации, всё прокручивая в голове совет Серёги. Я понимал, что если я обращусь к специалисту, то признаю, что со мной что-то не так. Но всё же не так критично?       — Она никогда бы не выбрала тебя! — провозгласил злобный голос.       Меня снова вырвала из сна длинная вибрация, но я всё никак не мог прийти в себя. Сердце колотилось, а по щекам текли слёзы. На автомате я отправил тройное прикосновение по браслету и прошёл на кухню. Я налил воды и остановился у блистера со снотворным. Остались последние две таблетки, хотя совсем недавно я вскрыл новую упаковку. Я шумно выдохнул и снова почувствовал длительную вибрацию.       — Арсений, я не понимаю, что ты хочешь этим сказать, — я почувствовал, что недавно остановившийся поток слёз хлынул с новой силой. — Я тоже скучаю. Тоже не могу жить без тебя. Ты просто не представляешь, как мне плохо. Я молю Бога о скорейшей встрече с тобой, хоть не верю в него, — шептал я браслету, поднеся к губам, будто он мог передать мои слова. Браслет продолжал вибрировать, и это действие Арсения почему-то перестало приносить радость. Чувство, будто происходит что-то плохое, закралось и поселилось в моём сердце, терзая его ещё сильнее.       Я закинул в рот последние две таблетки снотворного и ушёл в постель. Ещё минут двадцать я чувствовал практически непрерывную вибрацию, отправлял в ответ короткие прикосновения, пока сам не заметил, как погрузился в удушающий сон.       К чувству усталости после сна я быстро привык. Так и сегодня глаза еле открывались от удвоенной дозы лекарства, ноги еле волочились по полу, руки не слушались, а голова раскалывалась вообще непонятно по каким причинам. Я с трудом собрал свои конечности и заставил их подчиняться. С небольшим опозданием на первую пару, но я добрался до работы на такси.       Студенты уже ждали в аудитории, и я начал вести лекцию. Голова была словно набита ватой, и я пытался сосредоточиться на материале, но это было бесполезно. Пришлось зачитать всё с плана, не отрывая взгляда от листов. Сегодня я ждал окончания лекции больше, чем студенты, и отпустил всех раньше, возвращаясь преподавательскую. Там уже сидел Серёга за рабочим столом и что-то активно печатал. Он обернулся, чтобы поздороваться со мной, но промолчал, лишь испуганно смотря на меня.       — Привет, да, хреново выгляжу, — кинул я и прошёл за рабочий стол.       — Ты вообще что ли не спишь? — донёсся взволнованный голос Матвиенко.       — С чего ты взял, конечно сплю, — буркнул я и отодвинул стул, чтобы скорее сесть. Ноги еле удерживали тело в вертикальном положении всю лекцию, и я скорее хотел дать им отдохнуть.       — По сколько спишь?       — Не знаю, может… — я задумался. Я поздно приходил домой и ещё несколько часов сидел за диссертацией, поэтому до постели добирался около часа ночи. Ещё час ворочался, значит, можно считать, что засыпал в два. Около четырёх утра меня обычно будил Арсений и ещё минут тридцать я пытался отойти от очередного кошмара. Будильник стоял на семь утра, значит, путём несложных расчётов, которые так сложно давались мне сейчас. — Примерно 4,5 часа, — ответил я.       — Быстро засыпаешь? — продолжал докапываться Серёга. Я кинул на него вопросительный взгляд, но этот жулик сделал вид, что не заметил.       — Да час, наверное, ворочаюсь, — с неохотой ответил я, ловя реакцию друга, но вместо неё наткнулся на очередной вопрос.       — А принимаешь что-то для сна?       — Серёг, для чего все эти вопросы? — я не понимал, к чему вообще он клонил и устал додумывать всё сам. Надежда, что Серёга после этого отстанет, умерла с его следующим ответом.       — Я готовлю тебя к тому, что может начать тебя спрашивать твой психоаналитик, — сказал он и сам замер, ожидая моей реакции. Все признаки недовольства были на моём лице, я разве что не проскрежетал зубами.       — У меня его нет, — грубо ответил я и встал, собираясь выйти из кабинета и дать понять, что разговор окончен.       — Уже есть. У тебя завтра запись на семь вечера, — серьёзно сказал Серёга и я замер у двери.       — Но…       — Антон, ты знаешь, сколько ты мне должен за то, что я прикрывал твою спину перед начальством, подменял тебя на парах. Пришло время платить по счетам. Ты идёшь к специалисту.