Unveil

Чан просыпается утром от ощущения тяжести на своей груди. Удивляется, открывает глаза и упирается взглядом в светлую макушку. Но что поражает его ещё больше — так это собственная рука, что прижимает омегу к его боку. Альфа судорожно пытается воспроизвести фрагменты ночи — ведь он точно помнит, как Ликс уткнулся в его плечо и засопел, да и спит Чан чутко, когда же он успел такое провернуть? Вспоминает, как Хван жаловался на омегу, что тот может задушить объятиями, и хмыкает от того, насколько Хёнджин преувеличил действительность. Феликс обнимает совсем легко, и дыхание сбивается разве что от личных ощущений, а не от крепости рук. Чан шумно выдыхает, ероша чужие волосы на макушке, и переводит взгляд на потолок. Как бы теперь осторожно выпутаться? Но едва альфа убирает руку с тонкой талии, как голова на его груди начинает шевелиться. Феликс потирается щекой, а потом затихает. Чан чувствует, как маленький омега замирает, напрягаясь всем телом и, видимо, открыв глаза, и альфа думает, как поступить. Закрыть глаза? Пожелать доброго утра? Сделать вид, что всё нормально? А всё нормально? Пока Чан рассуждает, омега принимает решение за него, сначала еще раз потираясь носом о чужую грудь, а потом приподнимаясь на локте и оборачиваясь. Сталкивается с глазами альфы и отскакивает к стене, моментально краснея. — Ой! Чан, к собственному удивлению, расстраивается от пропажи такой приятной тяжести, но старается это скрыть за немного нервной улыбкой: — Всё в порядке, — еще раз оглядывает маленького омегу, вспоминая его вчерашнее состояние. — Как спалось? Ты хорошо себя чувствуешь? Феликс прислушивается к собственным ощущениям и кивает. — Да, чувствую себя нормально, — потом вспоминает, чем закончился вечер, и смущенно улыбается. — Я доставил проблем? Помешал выспаться? — Нет, — альфа усаживается на кровати, — всё правда хорошо. И я замечательно спал. Наверное, впервые за долгое время. Даже не просыпаясь. Маленький омега, слыша слова альфы, еще больше краснеет. — Я тоже, — Феликс немного запинается, признаваясь. Отводит взгляд в сторону. — Я тоже спал замечательно. Ты пахнешь очень успокаивающе. Уютно. Напоминаешь папу. Чан немного теряется от такого объяснения, но находит в себе силы кивнуть. А где-то в душе совсем чуть-чуть расстраивается, что напоминает кого-то, пусть даже и очень близкого. Альфе внутри хочется, чтобы чувствовали именно его. За стеной раздается протяжный стон, и Ликс комично распахивает глаза, вспоминая, что происходит у них в соседней комнате. Нервно смотрит на альфу, а Чан, видя подступающую панику от неловкости ситуации, протягивает маленькому омеге руку: — Думаю, нам стоит позавтракать. Они готовят завтрак и оставляют еду на столе для парней, ведь рано или поздно им придется восполнить запас энергии, так меньше времени на готовку. Феликс говорит, что Минхо вообще очень заботлив в моменты течки Хёнджина — не оставляет его надолго, кормит самой вкусной едой и балует любимыми сладостями, которые как правило всегда закупаются альфой самостоятельно и заранее. Как только подгадывает, но у Минхо всегда что-то есть. Феликс щебечет об этом расслабленно, когда они во дворе снимают высохшую ткань. Сегодня на удивление пасмурно, и маленький омега забеспокоился: как бы не пошел дождь. Лишние разводы на ткани ему были не нужны. Чан пребывает в собственных мыслях, если о Хване всегда заботится Минхо, то кто заботился о Феликсе? Хёнджин говорил что-то про настойку, но разве только она спокойна унять такое состояние? Неприятное ревнивое чувство клубится в груди, и Чан трясет головой, чтобы отогнать наваждения. Глупости какие в голову лезут. Возвращаясь в дом, они замечают, что еду со стола уже забрали, и Феликс позволяет себе улыбнуться. Ткань относят в комнату-склад, и омега еще раз инвентаризирует и перепроверяет запасы, подходя к этому со всей серьёзностью на своём милом личике — хмурит бровки и покусывает губки, перебирая и подсчитывая имущество. А вот когда на весь дом вновь раздаётся громкий стон, а следом рык, младший как-то резко заливается краской и сразу же утаскивает Чана куда подальше. Они бесцельно слоняются по двору и заглядывают на базар. Феликс тащит его в лавку с маслами, где вновь мило щебечет с пожилым омегой и получает от него в дар несколько пузырьков, которые прячет в свою сумку. Они заглядывают в аптеку, где маленький омега прикупает несколько сборов трав, и в лавку фруктов. Небо продолжает хмуриться, а когда Чан слышит первый раскат грома, то с удивлением ощущает, как его ладонь сжимает Феликс. Альфа удивляется, но не задает вопросов — и сам прекрасно видит, как младший боится грозы. До дома добираются с первыми каплями, что падают на сухую землю, а очередной раскат заставляет омегу вздрогнуть. Феликс немного нервно накрывает на стол, постоянно поглядывая в окна, но стихия и не думает успокаиваться, только набирая обороты. Когда с ужином покончено, Ликс теребит свой пояс и спрашивает Чана: — Останешься со мной сегодня? Пожалуйста? И альфа не отказывает. Феликс опять упрямится, когда Чан говорит, что может поспать на полу, а потому альфа укладывается рядом. Маленький омега держится на расстоянии, но всё равно при громких раскатах крупно вздрагивает и хватает альфу за руку. Чан, вспоминая утренний разговор про запах и уют, неуверенно пожевывает губу, раздумывая. Вздыхает, поворачивается на бок и поднимает одну руку, раскрывая объятия. Дополнительных слов не требуется — Феликс юркой ящеркой, практически не задумываясь, прижимается к крепкой груди, утыкаясь своим носом в шею Чана, и затихает. Альфа позволяет себе вольность — опускает горячую ладонь на спину младшего и начинает осторожно поглаживать, успокаивая и расслабляя. Что в скором времени приносит свои плоды — маленький омега перестает вздрагивать, его дыхание выравнивается, а нос всё так же упирается в чужую шею. Чан позволяет себе чуть больше, перемещая руку выше и пропускает прядки волос через свои пальцы, невесомо задевая кожу головы. Удивляется шелковистости волос омеги и вздрагивает, когда тот во сне причмокивает легонько, задевая губами кожу на его шее. От почти призрачного прикосновения мурашки бегут по загривку и заставляют нервно вздохнуть. Альфа думает, что не сможет уснуть всю ночь, но по факту засыпает буквально через мгновение, после того как маленькие пальчики Феликса сжимают рубаху на его груди. В пробуждении вместе всё еще чувствуется неловкость, но уже в меньшей степени, чем в первый раз. Младший краснеет и совсем скомкано благодарит, признаваясь, что с самого детства очень боится грома. Альфа на это только улыбается, говоря, что его брат тоже боится грозы и успокаивать его приходилось частенько, поэтому нет никаких проблем или неудобств. Феликс смотрит на Чана пристально пару секунд, а потом встряхивает головой легонько, словно отгоняя какие-то мысли, и снова благодарит. На этот раз завтрак на кухне уже встречает их — видимо, Минхо проснулся раньше и позаботился о готовке. Новый день солнечный и жаркий, даже нет ни намёка на бушующую вчера стихию, разве что уровень воды в колодце немного поднялся. Феликс говорит, что, скорее всего, течка у Хёнджина закончится уже завтра, а еще через пару дней намечается большой местный праздник плодородия, где Чан сможет поприсутствовать до того момента, как они окончательно закончат свои сборы. Они проводят весь день слоняясь по окрестностям и разговаривая на совершенно разные по своему содержанию темы, и Чан понимает, что всё больше застревает в Феликсе. В его звонком смехе и мелодичном голосе, в его глубоких глазах и лучиках морщинок возле глаз. Омега умный и интересный. И безумно красивый. А еще обладает огромным добрым сердцем. Чан хочет попросить Феликса разрешить ему остаться, когда они прибудут в северную страну. Как Хёнджину. Можно же, да? Течка у Хёнджина действительно заканчивается на следующий день, как и сказал Феликс, и Минхо с Хваном встречают их с утра за завтраком. Чан, помня, как ссорились альфа и омега накануне произошедшего, удивляется переменам в самом Минхо — тот смотрит совсем влюбленно и не скрываясь на Хёнджина, гладит его ладонь и аккуратно заправляет выпавшую из челки прядь за ухо. Даже на заколку, что всё еще подарена Джисоном, не реагирует, только мягко улыбается, говоря, что омеге она очень идёт. Сам же Хван смущается и краснеет, но выглядит очень счастливым, и Чан радуется, что они разобрались. Сам альфа украдкой глядит на Феликса — последнюю ночь он вновь провёл с ним в одной кровати, а проснулся опять от чувства тяжести чужой макушки на своей груди, и теперь его даже немного расстраивает, что придётся вернуться в другую комнату. Сам себе усмехается — конечно, к хорошему легко привыкнуть, но и честь пора знать. Просто… Просыпаться с Феликсом казалось таким правильным. Несколько дней проходят в лёгкой суете сборов: Феликс и Хван доделывают последние заказы и относят их покупателям, возвращаясь непременно с подарками и пожеланиями удачи в задуманном деле. Хёнджин возвращается в комнату к Феликсу, а Чан переселяется обратно к Минхо. Альфа немного расстраивается, потому что вновь оказаться наедине надолго не получается. Спустя несколько дней Чан едва не давится завтраком, когда в кухню заходит Феликс в приподнятом настроении и, как потом подсказывает Минхо, в традиционном костюме. На омеге просторная белая блуза с рукавами-фонариками, перевязанная широким поясом, и штаны-шаровары с разрезами по бокам. Феликс подвел глаза темным, а нижняя часть лица омеги скрыта вуалью. Руки Феликса украшали кольца, которые тонкими цепочками были соединены с браслетами на запястьях, на которых, в свою очередь, уже были бубенцы, что звенели каждый раз, когда омега шевелился. Смущенный растерянным видом Чана Феликс краснеет, и хватая из тарелки персик, покидает кухню, бросая, что встретятся они уже на празднике. Минхо и Хёнджин поясняют альфе, что праздник имеет свои ритуалы и незамужние омеги по традиции должны вернуться в дом своих родителей, чтобы привлечь им удачу. Вечером же на главной площади состоится гуляние, где они, собственно, потом все и встретятся, а пока есть свободное время — и альфа может делать всё, что угодно. Чан видит, что сам Хван немного нервничает, тогда как Минхо просто олицетворяет спокойствие и уверенность. К вечеру парни увлекают альфу на площадь, и Чан оценивает масштаб: по краям площади выставлены столы, что ломятся от угощений, и, наверное, впервые за всё время нахождения здесь, на Чана в принципе не обращают внимания, провожая взглядами. Люди гуляют, веселятся и поздравляют друг друга. Звучит музыка, и Чан видит, что в центре площади находятся омеги, что исполняют какой-то достаточно энергичный и весёлый танец, а среди них уже отыскивается и Феликс, что солнечно улыбается. Альфа замирает и не может взгляд оторвать от тонкой фигурки, что следует за музыкой. У танца есть последовательность действий, а ритм постоянно нарастает, заставляя ускоряться. Омега кружится, улыбается и взмахивает руками, создавая шум от бубенчиков на своих браслетах. И хотя остальные также одеты в традиционную одежду, Чану кажется, что он слышит только звон Ликса. Зачарованный, он боится даже вздохнуть, чтобы вдруг всё волшебство не исчезло, но делает шаг вперёд, ближе к танцующим, дабы не упустить ни момента. А когда музыка останавливается и Феликс замирает с вскинутой вверх рукой, альфа встречается с ним взглядом.