***
Она будто находится в каком-то болоте. Пахнет сыростью, плесенью и, кажется, старой нестираной одеждой. Панси пытается открыть глаза, но понимает, что это выше её сил. Она слишком ослабла; она хочет отдохнуть и просто поспать. Не видеть ничего - ни волшебных сказочных снов, ни милых историй, где они с Теодором снова вместе пьют чай, ни тем более кошмаров, преследующих её по пятам. Просто спать, погрузившись во тьму и пребывая в полном вакууме от своих мыслей. Никаких звуков, запахов и цветов. Но её организм, видимо, решил иначе: с каждой секундой зловоние затхлости и сырости становилось настолько невыносимым, что Панси захотелось закрыть нос ладонью; слизеринка, кажется, невольно сделала это в темноте, потому что тут же почувствовала на своей щеке что-то нежное и холодное. Что-то, похожее на прикосновение замёрзших пальцев или холодной шёлковой ткани. И этот запах. Кардамон и едва уловимый цитрусовый аромат с древесными нотками. Этот запах Панси уже встречала раньше, но сейчас не могла вспомнить, где именно. Странно, но сейчас эта дикая смесь успокаивала и придавала сил, будто целебный отвар, согревающий в пасмурный день. Понемногу аромат переставал быть таким ярким, растворившись в очередном тёмном сне, как лёд в тёплом лавандовое чае осенью. Может, Панси уже привыкла к этому запаху? Или настало время для нового кошмара? Ждать долго не пришлось: на этот раз Панси вернулась в реальность так быстро, будто её вытолкнули туда одним рывком. Новая волна боли накрыла с меньшей силой; на этот раз она была тупой и сдержанной, будто кто-то постарался локализовать рану. Теперь Панси хотя бы могла понять, что сейчас (больше всего остального) у неё болит нога. Панс распахнула глаза, ожидая увидеть рядом с собой потолок спальни, но вместо этого обнаружила себя на больничной койке в лазарете. Сознание больше не плыло, но голова была словно чугунная. Первое, что попыталась сделать Паркинсон - рвануть на себя одеяло, чтобы понять, насколько повреждено бедро, но, стоило только потянуть ткань на себя, как девушка зашипела: кроме бедра у Панси была повреждена и часть правой руки выше предплечья, которая сейчас отдала резкой болью. Впрочем, от того, в каком состоянии находилось бедро, радости больше не стало. - Что, блять, произошло? - прошептала Панси, изумлённо глядя на длинный аккуратный шов, тянущийся, словно змея, от внутренней части бедра до колена. - Панси! - послышался девичий голос, и в следующее мгновение Дафна распахнула шторы, которые закрывали больных от любопытных глаз. Впрочем, время было далеко за полночь, и посетителей в Больничном крыле не было. - Как ты здесь оказалась? - внезапно произнесла Панс, вспоминая новое правило комендантского часа. - Мадам Помфри оставила меня дежурить.... Это не важно. Ты как себя чувствуешь? Раны сильно болят? Паркинсон попыталась понять, что у неё болит, но тело мало слушалось её. - А где у меня должно болеть? - иронично заметила слизеринка, понимая, что болит всё. - Мадам Помфри зашила тебе ногу, перебинтовала голову и обезболила плечо. Оно было вывихнуто. Ты столько крови потеряла в гостиной... Как ты себя чувствуешь? Панси устало посмотрела на Дафну. - Как выброшенный на берег кальмар с оторванными щупальцами из Чёрного озера. - Очень похоже было, кстати, - хмыкнула Дафна. Видимо, зрелище было не из приятных, потому что по лицу блондинки было понятно - шутку она не оценила. - Не расскажешь, что произошло? Взгляд голубых глаз встретился с зелёной топью, пытаясь добиться от Панси искренности. - Я не помню, - честно призналась Паркинсон. Дафна скептически посмотрела на подругу, всем взглядом показывая, что данный ответ её не устраивает. Было видно, что блондинка старательно подбирает слова, чтобы задать вопрос: она то и дело открывала рот и закрывала его снова, будто прожёвывая полученный ответ-отмазку. И, видимо, среди тысячи вежливых слов Гринграсс не нашла ни одного подходящего: - Ещё скажи, что уснула в кровати, а проснулась в кровавой луже на полу. - Но... Так оно и было. Снова этот скептический взгляд. - Иногда мне кажется, что я совсем тебя не знаю. Ты отстранилась, Панси. Паркинсон поморщилась. - Кто бы говорил. Дафна невольно дёрнула головой, смахивая с плеч густую копну длинных волос. Это движение было одной из постоянных привычек блондинки, по которой друзья с лёгкостью могли определить, насколько она раздражена. Блейз даже как-то в шутку назвал это "шкалой неприязни Гринграсс". Приподняла носик - первая степень, лечится извинением и сменой темы разговора; надула губы, гипнотизируя взглядом - ждёт немедленных извинений и небольшого подарка-одолжения; поправила чёлку, очертив пальцами своё лицо от лба до подбородка - напряжена, лучше не подходить и готовиться к тому, что у вас будет долгий разговор вечером; и, наконец, этот быстрый и нервный поворот головы в разные стороны (несколько напоминающий единорога, пытающегося поправить свою гриву, чтобы та не лезла в глаза) значил, что Дафна вот-вот взорвётся. Извиняться бесполезно - сейчас она зла настолько, что будет припоминать тебе это до конца жизни. Лечится обещанием сходить в магазин, сделать домашку по трансфигурации или неделю поливать её небольшой ботанический сад в ванной. И если Блейз легко вёлся на все эти провокации, то Панси сама была той ещё стервой. - Я устала. Поговорим завтра, - Панси натянула на себя одеяло. - Если захочешь, конечно. Паркинсон перевернулась на другой бок, прекрасно понимая, с каким возмущённым лицом стоит Дафна. Ну ничего, постоит, развернётся и уйдёт. Гринграсс - не истеричка. Она долго терпит обиды, копит, словно нюхлер, чтобы в один момент обрушить их на обидчика с силой потопа библейских масштабов. Это не Панси, которая сначала говорит, а потом думает. Но сегодня обид было недостаточно, поэтому цунами с именем Дафна можно было не ждать. - Зелье сна без сновидений на столе, - почти шёпотом ответила Гринрасс. - Спокойной ночи. Через минуту Паркинсон услышала, как тихонько скрипнула дверь лазарета. Дафна ушла. В другой момент Панси бы подумала о том, из-за какой ерунды они поссорились, но сейчас усталость снова накатила на Панс и девушка, закрыв глаза, моментально уснула.***
Зелье Панс так и не выпила, и "любимый" сон уже ожидал свою постоянную участницу. Снова она стоит на какой-то выжженной земле, чёрной и безжизненной. Панс не видит, что творится вдалеке - кругом слишком туманно от дыма костров, горящих повсеместно. Опять это место. Девушка бежит по дороге, по которой бежала уже тысячи раз, чтобы увидеть в сотый раз одну и ту же картину. Сбоку пролетает зелёная вспышка. Она не убьёт Панси. Никогда не убивает, неважно, бежит Паркинсон здесь в первый раз или в десятый. Девушка умрёт только после того, как умрут все. Панси знает аксиому этого кошмара, ровно как и тот факт, что она не проснётся, пока не умрёт сама. Поэтому нужно сделать всё как можно быстрее. Первой нужно найти Дафну. Паркинсон сбегает по пригорку в поисках Дафны. Шаг, второй, вот уже сквозь виднеется мёртвое тело подруги - её волосы невозможно ни с чем перепутать. Одним прыжком Паркинсон достигает своей цели, переворачивает тело Дафны, ожидая увидеть... - Панси!!! - как гром среди ясного неба. Паркинсон распахнула глаза от неожиданности. Всё то же больничное крыло, что и час назад, только теперь прямо над ней стоит Драко. Его лицо находилось слишком близко - настолько, что даже в полутьме Паркинсон могла разглядеть, как нервно Малфой дышит, еле сдерживая гнев. Сжимая Панс больное, мать его, плечо. - Что ты тут де... - Ты кому-нибудь рассказала? - он говорил негромко, но тон голоса Драко заставил девушку вздрогнуть. - А? - по сонному, но испуганному взгляду брюнетки было понятно - она даже не поняла, что он только что спросил. - Ты. Кому-нибудь. Рассказала? - чеканя каждое слово, медленной угрозой повторил свой вопрос Драко. - Что? - спросила Панси с удивлением. Она явно что-то упустила. Но Драко воспринял неведение подруги по-своему. - Отлично. Никому не говори. Он отстранился от неё, переставая держать Паркинсон за рану. - Спасибо, - прошипела Паркинсон с сарказмом. - Всегда пожалуйста. Захочешь умереть - обращайся. Парень сделал два шага назад, скрываясь в темноте. Что это было - сон или реальность - оставалось загадкой. Драко не сказал ни слова, пропал так же быстро, как и появился. Паркинсон ещё долго вслушивались в темноту, пытаясь понять, есть ли в лазарете ещё кто-то. - Придурок, - наконец, выдала Паркинсон, понимая, в какой странной ситуации она находится. Это ранение, потеря сознания, обидевшаяся, но сердобольная Дафна, Малфой со своими допросами посреди ночи. Панс действительно устала. Происшествий было так много, что Панс решила разобраться со всем этим завтра, когда придёт в себя. Если придёт.