Песнь белого пламени

— Эймонд, у нас для тебя сюрприз, — загадочно произнёс Эйгон. — Какой? — беспристрастно спросил брат. — Кое что особенное, — вклинился Люк обходя младшего Таргариена. — Ты единственный из нас без дракона, — начал старший, — Что нас очень огорчает. Так что, мы его тебе нашли. — Дракона? Как? — не веря ни единому слову, произнёс Эймонд. — Волей богов, — где-то в районе затылка младший почувствовал смешок. Из подземелья послышался рёв, а следом быстрые шаги. Люцерис вёл за собой жирную свинью с приделанными крыльями из сена. — Узри же, — начал Эйгон.- Розовый ужас! , — подхватили остальные. Громкий хохот брата перемешанный с воплями черных Веларионов, эхом отражался от стен. — Катайся осторожней… Первый полёт всегда сложный. Около уха прозвучало отвратительное хрюканье брата. Волна ярости накрыла младшего Таргариена. Он чувствовал себя уязвимым. Его дразнили по поводу драконов почти каждый день. Эти трое знали, что Эймонд хотел заполучить его и давили на него самыми грязными способами. Вглядываясь в глубь подземелья, где держали драконов, Эймонда посетила опасная идея. *** — В чем причина, как думаешь? , — спросила Алисента. — Нам этого не понять, — Хелейна говорила медленно, разглядывая жирную сороконожку на руке. — Думаю ты права. Загадка природы, — мягко сказала Алисента, прикосаясь рукой к дочери, но заметив отрицательную реакцию, быстро убрала руку. — Ваше величество, — в дверях показался командующий гвардией вместе с растрепанным и грязным Эймондом. — Эймонд? Что ты натворил? , — обеспокоено выкрикнула мать, приближаясь к сыну, — Тебя столько раз предупреждали! Мне запереть тебя? — Они меня заставили! , — проскулил мальчик. — Как будто тебе нужен повод! Ты просто одержим этими тварями! — Они свинью привели! , — жалобно выкрикнул Эймонд. — Что? — Сказали, что нашли мне дракона. А это была свинья. — Однажды, дракон у тебя будет, — сзади послышалось бормотание Хелейны, — Я точно знаю. — Они смеялись, — тоскливо прошептал мальчик. Мать, не выдержав грусти сына, прижала его к себе. *** Успокоившись, Эймонд брёл по саду, безмолвной тенью он рассматривал разные растения и воспроизводил у себя в голове все обиды, которые висели в его душе. Он не знал как правильно реагировать на их издёвки, поскольку среди них был старший брат, который одним ударом мог повалить на спину младшего. Эймонд был слабее. Он мысленно представил себе язычок пламени и методично скормил ему все эмоции, не только гнев, но и все остальные, все до последней крупицы, пока не ощутил вокруг себя пустоту. Он вспомнил Эйгона Завоевателя. Тело его было крепким и гибким, а рука — достаточно твердой, чтобы меч в этой руке был опасен для любого врага. Он был решителен и непреклонен, если того требовали обстоятельства, а они того требовали. Ум его не утратил живости и остроты и того замечательного чувства гармонии, которое всегда было присущея Эйгону, — способности видеть дело со всех сторон, судить обо всем по существу и выбирать единственно правильный путь, который принесет наибольшую пользу ему самому и его народу. Именно таким представлял его младший Таргариен. — Эймонд? — послышался сзади тонкий голосок. — Анариель? Я думал, что сегодня ты будешь весь день с отцом, — радостно произнёс мальчик, быстрым шагом приближаясь к подруге. — На сегодня хватит его душных нравоучений. Эймонд рассмеялся — уже открыто и радостно. Они бродили по саду и перелезали через небольшие каменные ограды, подолгу беседовали, и чем больше Эймонд отвечал на вопросы Анариель, тем больше у нее появлялось новых вопросов — словно от ветки отходили новые ветки. Она искала опору — то, от чего можно будет оттолкнуться. Эймонд доверял ей. После всех этих четырёх дней общения с ней, он обрёл друга, с которым ему хотелось общаться. Он больше не пытался казаться ни хуже, ни лучше, чем он есть, словно без оглядки бросался в темный овраг, не думая, что его встретит на дне — острые камни, ворох палой листвы, холодная река… И все же — он испытывал ее ответами, как она его — вопросами; но с каждым ответом ей было все легче и легче выдерживать испытание. — Завтра мы покинем Королевскую Гавань, — с тоской проговорила девочка. — Уже? — резко останавливаясь спросил Эймонд. — Как сказал мне отец, договор был заключён и нам нет нужды оставаться. Мальчишка угрюмо опустил голову. — Увидимся ли мы снова? — А что говорит тебе твоё сердце? — положив руку на плечо принца, спросила девочка. — Да…наверное, — с грустной улыбкой прошептал Эймонд. — Значит мы обязательно встретимся! Принц горько рассмеялся. Анариель улыбнулась сквозь слёзы. — Я горжусь тем, что встретила такого человека как ты, — сказала она. — Ари… — Ни слова больше! Эймонд, я не хочу грустить. Ты умеешь танцевать? — принцесса поглядела по сторонам и удостоверившись в том, что здесь они только вдвоём, резко скинула с себя мантию, открывая своё лицо. — Покажи мне, как танцуют самый веселый человеческий танец! Эймонд ничего не ответил, он следовал за ней покорным и счастливым щенком, держа её пальцы в своих, повторяя движения танца — однако ноги, такие легкие и быстрые на поединках, такие чуткие к малейшим неровностям земли, такие твердые и в выпаде, и в стойке — отказывались повиноваться, потому что всё его внимание было направлено на её лицо. Он смотрел на Ари с изумлением и восхищением. Она была прекрасна выше всякой человеческой меры. Лицо было ясным и свежим, как будто только только сорванное яблоко. Звездный свет излучали ясные глаза, светло-серые, как безоблачный вечер. Волосы были словно сотканы из самого дорогого шёлка, словно ручеёк они лились вдоль её изумительного лица. Он был весь как деревянный, запаздывал с движениями, сбивался с ритма и наступал ей на ноги — она смеялась звонко, заливисто и совсем не обидно. Движения Эймонда, тем не менее, она перенимала легко и ловко. Они сделали по саду круг, перед тем, как принц посмотрел на её уши. — Почему ты остановился? — спросила Анариель. — Твои уши, — запыхавшись произнёс принц, — они заострённые. Девочка снова оглянулась, надеясь, что отца рядом нет. — Я эльф, но разве это что-то меняет? Я такая же как и ты, только с другими ушами, — непонимающего проговорила Анариель, вглядываясь в глаза принца. Он промолчал, анализируя услышанное. Таргариен всё-таки решил обдумать её слова позже, а пока нужно насладиться минутами с прекрасной эльфийкой. — Ты не такая как я. Ты намного красивее, — усмехнувшись произнёс Эймонд. Она громко рассмеялась, подходя ближе. — Только это секрет, Эймонд. Пообещай, что эта тайна останется только с тобой. Поскольку ты единственный мой друг — человек. — Клянусь. Только теперь я точно знаю, что увидимся мы не скоро, если это вообще произойдёт, — опустив голову и пнув ногой камень, пробормотал Эймонд. Улыбка эльфийки пропала. Повисла тишина, в которой они оба обдумывали эти слова. Анариель тихонько подняла мантию, накидывая её на себя. Она выдохнула и почувствовала, как внутри что-то заболело, будто сама душа кривилась от мук. Эльфийка ранее не испытывала этих чувств, но знала, что в таких случаях нужно говорить. Она положила обе руки на его плечи и заглянув прямо в глаза, произнесла: — Многое изменится, когда мы снова окажемся рядом, но я буду любить тебя всегда. В глазах юного принца загорелась надежда, сейчас, именно его взгляд искрился лунным светом. — И я тебя тоже. *** Утро настало для молодого принца раньше, чем для остальных. Всю ночь он обдумывал, как именно в последний раз встретиться с Ари. Готовив для неё всю ночь подарок, сон долго не мог до него добраться. Эймонд написал ей письмо, в конце листка нарисовав эльфийку и самого себя, с улыбкой до ушей. Рисовать он не умел, а поэтому этот забавный рисунок мало походил на оригинал, что немного заставляло нервничать младшего Таргариена. «Вдруг ей не понравится?» думал он. Этот вопрос крутился у него до самого утра, пока сон не настиг его. Солнечные лучи щекотали его лицо, заставляя жмуриться и поворачиваться на другой бок. Но вспомнив, что сегодня уезжает подруга, он мигом вскочил с кровати, напяливая на себя впопыхах одежду. Взгляд быстро пробежался по покоям и найдя наконец то подарок, он засунул его в карман. Он подбежал к двери, начал было её открывать, но дверь была неподвижна. Эймонд ещё раз толкнул, всё тщетно. Паника начала подкатывать к горлу, а вместе с этим, неконтролируемая ярость. Он барабанил по двери как бешеный, пока из костяшек не потекла кровь. — Ты рассказал матери, что я был с Иглаей, — послышался снаружи голос брата, а вместе с этим смешки бастардов. Эймонда поразил гнев. Он ещё сильней стучал по двери, добавляя ноги. — Око за око, братец, — смеялся Эйгон. — Открой! Откройте, ублюдки! , — кричал младший так сильно, что в горле начало першить. Эйгон и Веларионы с хохотом ушли, крича что-то напоследок. — Я убью вас, когда выйду! — кричал мальчишка, пока по щекам не полились слёзы. Отчаяние захлебнуло Эймонда, сползая по двери, он терзал себя за то, что упустил возможность встретиться с Ари. Принц уставился в одну точку: ужас того, что он только что понял, постепенно доходил до него. И злость на родственников, взяла над ним вверх, он прокручивал в голове самые ужасные пытки и вариации смертей, которые он хотел бы испробовать на них. Грусть перемешанная с ненавистью затуманивала рассудок. Взяв в руки стул, он с криком бросил его в дверь, что тот развалился. Он больше никогда и никому не позволит так себя с ним вести. *** Она обводила взгляды всех присутствующих, но не увидев юного принца, Анариель поддалась тоске и грусти. «Он обещал» думала она. — Мы рады были погостить у вас, ваше гостеприимство и безграничная мудрость осчастливила нас. О вашем доме у нас останется добрая память, — воодушевленно произнёс Отец. — Отныне, вы наши желанные гости, если будет время, то навестите нас, и уверяю, что вина будет намного больше. Все рассмеялись. Обменявшись любезностями, эльфы забрались на коней. Анариель, немного стеснявшись, всё-таки подошла к королеве. — Передайте это принцу Эймонду, пожалуйста, — вручая маленький свёрток, произнесла принцесса. — Хорошо, — добродушно ответила Алисента, провожая Анариель взглядом. Эльфийка забралась на коня, сопровождающаяся осуждающим, с ноткой печали, взглядом отца. Обернувшись в последний раз, они отправились домой. *** В комнате словно произошёл бой: сломанный стул, расколотая ваза и капельки крови на полу. Свернувшись калачиком, Эймонд понимал, что потерял не только друга, но и любовь. Его могут женить на какой-то девушке в любой момент, потому что так надо. Дверь распахнулась, впуская мать и Кристона Коля, который помог ей открыть дверь. Алисента с ужасом оглянула комнату и увидев сына, подбежала к краю кровати. — Эймонд! С тобой всё хорошо? — удостоверившись, что сын невредим, она громко выдохнула. — Что произошло? Эймонд ничего не ответил. Мать села рядом с ним, поглаживая его спину. Она заметила его красные глаза, Алисента встрепенулась. — Сынок? — Они заперли меня, я не мог выйти, — злобно ответил принц. — Кто запер? — Эйгон и бастарды. Услышав последнее, женщина поджала губы. К горлу подкатывала желчь. Эймонд же, по всей видимости, не испытывал схожего чувства. Уголок его рта мимолетно дрогнул, то ли в намеке на улыбку, то ли в гримасе. Алисента на секунду задумалась. Подобное оскорбительное поведение стало повторяться уж слишком часто. Хуже и, вероятно, горше всего то, что дети Рейниры унаследуют трон, а Визерис только подтолкнёт к этому. Но они позволили себе чересчур многое. Необходимо что-то предпринять. Так дальше продолжаться не может. Но еще не время. — Та девочка передала тебе подарок, — проглатывая всю неприязнь к лже Веларионам, произнесла Алисента. — Посмотри. Эймонд сразу поднялся и злость с глаз пропала моментально. Развернув свёрток, он увидел кулон, с огромным сапфиром. — Это очень ценный подарок, Эймонд, — проговорила мать. Мальчик поднял на неё глаза, в которых сквозила тоска. — Я не смог ей ничего подарить. Алисента ласково улыбнулась, проводя рукой по его голове, она пыталась его успокоить. — Это не последняя ваша встреча. Отец передал мне, что они приедут. Конечно придётся подождать, но вы встретитесь. Взгляд принца сверкнул радостью и облегчением. Держа в руках кулон, он повернул его и увидел гравировку. — Тут что-то написано, — заинтересовано пробормотал Эймонд. — Это эльфийский, — принц резко поднял голову в недоумении, ведь только он знал этот секрет, — Я знаю, Эймонд. Но их язык нам не подвластен. Мальчик хмыкнул, усаживаясь поближе к матери.