Песнь белого пламени

Внутри образовалась звенящая пустота и внезапно все звуки разом смолкли, в ушах появилось острое шипение. Ладони от неожиданности защипало, и по плечам вниз скользнуло легкое тепло. Её лицо словно сошло с картины какого-то художника, который рисовал свои творения для детских сказок про прекрасных принцесс и отважных рыцарей. Кожа была белее снега, а волосы словно забрали в себя все лучи солнца, настолько они были прекрасны. Выше лба ее голову покрывала сеточка из серебряного кружева, украшенная мелкими драгоценными камнями, белыми и сверкающими. — Я умер?! — раздался встревоженный голос старшего брата. И его вопрос не таил в себе насмешки, поскольку Эйгон точно знал, что такого на земле не существует. — Вы живы, мой принц, — успокаивающим тоном произнёс Владыка, правда взгляд его был напряжён. Кто знает, что этот мальчишка мог воображать себе. Анариель словно очнулась от сна наяву и испуганно посмотрела на одноглазого. На милом лице появилось потерянное и какое-то жалкое выражение, глаза расширились. Как только Королева поняла, что все слова были сказаны, она села на стул, а вслед за ней и остальные. Эйгон хоть и не пил, но выглядел странно, будто в его глазах плясали не только черти, но и бараны с козлами. Он поперхнулся собственной слюной, вдыхая воздух полной грудью и с мужской завистью посмотрел на брата. Эймонд хоть и сидел в полном напряжении, но виду подавать не смел. Он изредка посматривал на брата, который всё ждал вина, чтобы хоть как-то нормализовать своё состояние и на самом деле он разделял желание брата и когда бокалы наконец-то наполнились, тот резко встал. — Я хочу сказать тост, — все напряглись, поскольку знали, что рот Эйгона был насыщен колкими словами. — За дивную красоту нашей гостьи. Отто выдохнул, откидывая мысли о неминуемом стыде за внука. Хелейна сидевшая по левую руку от мужа, радостно зааплодировала. Анариель мягко улыбнулась и одними губами выразила слова благодарности. Эйгон предательски покраснел. Подумав, что не будь он дураком, то уже в детстве подружился с ней и не пришлось бы сейчас жениться на умалишенной сестрице. Эльфийка рассматривала одноглазого принца, всё ещё не понимая, Эйгон перед ней или же Эймонд. Когда их взгляды встречались, Таргариен словно пожирал её, сжимая губы, и через пару мгновений отводил взгляд. Но на самом деле он чувствовал дикое волнение и кое-что тёмное, словно он не готов был встретиться с ней именно сейчас. Их встреча должна была произойти по другому. После некоторого времени, когда все присутствующие пригубили вина, стол разделился на две части: молодые и взрослые. Алисента беседовала с Королем и его десницей на разные темы, которые долгое время мучили её. По натуре своей Алисента была дипломатом. Говорят, для дипломатии нет ничего святого: во имя достижения целей она способна на многие неблагие средства. Но, во всяком случае, во все века дипломаты делали всё, чтобы не допустить войны. Не было людей миролюбивей их, ибо война обычно сулила мало выгод и много проблем. А потому неумолимо надвигающийся крупномасштабный родственный конфликт всерьез пугал Королеву, которая категорически их не любила и всеми силами избегала. Это был не тот выход, который лично она предпочла бы, — конечно, если бы точка зрения её отца интересовала того единственного, кто здесь принимал решения. А именно, её саму. Но во всяком случае, Отто был в чём то прав. Как у дипломата, у Алисенты была только одна цель — мир. Сохранить пусть шаткий, пусть ненадёжный, но мир, который, как говорят, лучше всякой доброй войны. Однако, нежелание принца Деймона искать мирные пути выхода из сложившейся непростой ситуации определенно будет стоить Алисенте больших жертв. За очередное упрямое решение Таргариена придется расплачиваться жизнями, средствами и стратегическими ресурсами, некоторые из которых могут оказаться невосполнимыми. — Не делайте резких движений, не допускайте ошибок. Поскольку я знаю, что Таргариены платят справедливо и если у них что-то отнять, они отнимут в два раза больше. — Вы намекаете на…? — прошептала Алисента. — Я не намекаю, а говорю прямо. Если вы заберёте у них трон, то они убьют вас. Простите за такие слова, но вы не кажетесь мне хрупкой женщиной, поэтому не буду говорить красивыми словами. Наш Король навлёк на свою дочь уйму трудностей, наверное, сам того не понимая и надеясь, что её примут. Алисента печально покачала головой. Как государственный деятель Визерис Таргариен мог бы действовать гибче и мудрее, и за долгие годы экспериментов прийти наконец к тому, что политика должна быть безликой, бесцветной и напрочь лишенной эмоций. Мир — это вовсе не сцена, где можно жить в каком-то другом мире где все счастливы. — У вас и вправду очень выросли сыновья, — перевёл тему Владыка, пригубив ещё один бокал вина. — Как и ваша дочь, она прекрасна, — искренне произнесла Алисента, смотря на то, как Хелейна показывает какую-то побрякушку эльфийской принцессе. — Анариель истинная принцесса древнего волшебного рода, — начал Владыка. — Говорят, сами боги послали свои тени присутствовать при ее рождении. Алисента следила за потускневшем лицом Короля, будто бы в его словах крылась. какая-то давно забытая боль — Похоже, моя жена привлекает нашу гостью больше чем мы — хмыкнул Эйгон, отпивая вино. — Мы? — недоуменно спросил Эймонд. — Я думал ты поделишься со мной такой красотой, — усмехнулся брат, после чего чуть не уронил позолоченный бокал от резкого пинка под столом. — Заткни свой рот, — прошипел на ухо Эймонд. — Как скажешь, но мой язык ещё только начал выдавать остроумные шутки, — он посмотрел на увлечённую жену, рассматривавшую вышивку на рукаве девушки, которая в свою очередь молчала. — А она вообще говорит? — Говорит, — неожиданно ответила Анариель, и в ее голосе прозвучала музыка льда, разбитого на тысячу кусочков и гонимого весенним ветром по поверхности озера в далекой северной стране. — Говорите чаще — ошарашено произнёс Эйгон. — У вас прекрасная жена, принц Эйгон, — она словно пристыдила Таргариена, указывая на то, что он находится в браке. Как зачарованный, Эймонд некоторое время молча следил за мирным дыханием девушки, за плавными, грациозными движениями, формирующих неведомое произведение искусства. Эти руки… определенно, он хотел прикоснуться к ним. — А вы, принцесса Анариель, обручены? — негромко проговорил Эймонд. Весь облик Таргариена являл собой стать и небывалое превосходство. Опасное сочетание. В глазу мерцала какая-то мутная жажда, которая льстила и одновременно очень беспокоила принцессу. Если честно, во время этой непростой беседы ноги эльфийки уже ослабели, подкашивались от тягучего ощущения беспомощности, невозможности повлиять на события. Она давно опустилась бы на колени, если бы сумела найти хоть одну объективную причину, которая оправдала бы такой порыв. Она отрицательно покачала головой. Ее длинные, песчаные волосы слегка поблескивали в тусклом свете, и она откинула пряди с глаз. — Какая всё-таки ночь сегодня, не правда ли? — ухмыльнувшись заметил Эйгон. — И какой легкий ветер, подумать только… — Вот как? Сидевший по правую сторону от принцессы Нимлот, до сей поры полностью увлеченный разговором с Владыкой, неожиданно содрогнулся — всем телом, будто от удара ножом. Руки молодого мужчины дернулись. — Не стоит играть словами, принц, — взглядом пожирая старшего Таргариена, Нимлот наклонился и прошептал на ухо принцессе: — Не смей прогуливаться с ним — строго произнёс эльф, а после — заглянул принцессе в глаза. Но что-то Эймонда смутило, вывело из состояния концентрации. Что-то было такое в прозрачном взгляде, нечто большее, нежели простое обожание принцессы. Взгляд содержал в себе запретное, чего допускать нельзя. Таргариен ухмыльнулся, отпивая вино и выжигая взглядом темноволосого эльфа. — Я хочу сказать тост! — выкрикнула Хелейна, опираясь рукой на стол. Эйгон заметно напрягся. — За прекрасное проведённое время, и я надеюсь, что гости у нас задержаться надолго, — улыбнувшись, произнесла девушка. *** Ужин прошёл удачно для всех сторон, как для принцев и принцесс, так и для взрослой половины. Алисента всё думала насчёт судьбы королевства, поскольку отец, похоже, проникся одобрительными чувствами к беловолосому Владыке. Её семья не должна погрязнуть в болоте кровавых распрей! А самое страшное: блестящий ум дипломата подсказывал Алисенте, что и новый конфликт окончится ничем. Все останутся при своем, и потери окажутся напрасными. Небольшие преимущества, которые получит в результате одна из сторон, не в счет — абсолютной победы не произойдет. Не в этот раз. *** Ослепительная дева медленно пошла по лужайкам богорощи, стряхивая легкими ногами росу, тревожа плотный воздух и чуть приминая изумрудную траву, которая тут же распрямлялась, как распрямляются и кивают головками колокольчики, когда голубокрылые мотыльки опускаются на их чашечки и снова покидают их. Отец всё больше и больше контролировал её, запрещая выбегать за пределы родного леса или же ходить на разведку с Нимлотом. Но теперь она снова здесь, спустя столько лет, она снова гуляет по тем же местам, как когда то гуляла в детстве. И снова рядом с ним. Пока она шла через сад, Эймонд был не в силах ни вздохнуть, ни пошевелиться, он не смог бы сдвинуться с места, даже если бы сейчас на него набросилась стая волков или разбойников. Он стоял словно тень, наблюдая за предметом своего обожания. Принц посмотрел по сторонам, чтобы удостовериться, что никто не потревожит его тихое счастье. — Ты следишь за мной? — внезапно раздалось около уха. Принц повернулся и одним уголком губ, улыбнулся. — Мы сравняли счёт — протянул Эймонд, нехотя отводя взгляд от Ари. — Твой брат стал ещё более остроумным, я смотрю, — проворковала Анариель, насмешливо глядя в сторону замка. — И ты по всей видимости тоже, — прищурив глаз, протянул Эймонд. — Мне кажется это дурное влияние Таргариенов, мой принц, — сверкнула улыбкой эльфийка, поведя плечиком, и пробегая по его лицу глазами, таинственно мерцавшими в полумраке. В принце что-то ёкнуло, отозвалось непреодолимым желанием, которое с каждой секундой всё крепло, просачиваясь в каждую клеточку мужского тела. — Могу предложить тебе ещё немного побыть в их обществе, — Эймонд предложил руку. Дева охотно положила ладонь, шагая в сторону сада. Эймонд чувствовал, что горит, а рука, замершая на предплечье, прожигает до кости. Никакие слова не шли на ум, да и не было в них нужды сейчас. Сердце ликовало, отбивая чёткий ритм. Эймонд забыл, как дышать, даже если мысли всё-таки приходили, они были обрывочными. Жар. Гул в ушах. Её запах. Какой же от неё исходил аромат, сладкий, словно малина, облитая сверху свежим соком яблока. И ещё один запах. Непонятный. Волнующий. — Ты очень повзрослел, — нервно проговорила Анариель, пытаясь скрыть смущение. Он точно смущал её. Высокий, статный, больше не походил на того краснеющего мальчишку. От него волнами исходила аура силы, которую невозможно было перепутать ни с чем другим. Молодой и безусловно притягательный. — Ты тоже — твёрдо сказал принц, поворачиваясь. Они стояли, не сводя с друг друга глаз, так и не было произнесено более слов. Луна появилась из-за небольшого облака, широкие арки ветвей замерли над тропой. Сад дышал покоем и умиротворением. Легкий ветерок начал играть с волосами эльфийки. Она вздрогнула и моргнула, отрываясь наконец, от созерцания сияющего в лунном свете Эймонда. Он тоже ожил, осторожно протягивая руку, дотрагиваясь кончиками пальцев до головы Анариель. — Ты очень сильно изменилась, — зачарованно прошептал Эймонд, не сводя глаз с живого золота, плавающего в его руках. — Волосы отросли…- немного закатив глаза, произнесла эльфийка. — Нет, — твёрдо произнёс Эймонд, заставив её вздрогнуть и с интересом посмотреть на принца. — Ты всегда являлась мне такой. Таинственной и неземной, словно ты мой сон. — Сон? — повторила Анариель, заглядывая в глаза принца. — Именно он. — Э…это, — эльфийка отвернулась, прикусив губу и пытаясь унять дрожь в голосе. Её называли разными именами, писали стихи и баллады, но ни разу другие посвящённые ей слова не вызвали в ней таких ощущений.