Песнь белого пламени

Нимлот оторопел, доставая нож из ножен. — Dohaerās Vhagar! — крикнул Эймонд на Валирийском. — Mīsagon issa ābra! Служи Вхагар! Защищай мою женщину! Змей успокоился, опустив крылья и заслонил собой испуганную деву. Эймонд вскочил с места натягивая попутно свою рубашку, он поддался кровавому гневу. От неожиданного удара Нимлот чуть не влетел в ближайший ивовый ствол. С удивительной для эльфа ловкостью и силой Эймонд навесил ему в ухо. Эльф охнул, больше от неожиданности, чем от боли, потом выпрямился. Анариель тихо вскрикнула. Удар по лицу был страшным оскорблением. Эймонд хотел не чего-нибудь, а поединка насмерть. Какое-то время казалось, что Нимлот выхватит нож или ответит ударом на удар. Но он разжал кулаки и тихо сказал сквозь зубы. — Я выдам тебя Владыке, пусть посмотрит, что ты сделал с его дочерью. — Elī nyke jāhor unehtogho aōha ēngos se dīnagon ziry isse aōha gundja, — прошипел Эймонд. Сперва я вырежу твой язык и засуну тебе его в задницу. — Твой рот богат на бесчестные слова. — Как и твои мысли, раз уж ты следишь за каждым её шагом. Теперь нет нужды, ziry iksos ñuhon… Она моя. Нимлот, раздосадованный этими словами размахнулся и ударил его по щеке. — Gūrogon nykeā egry se vīlībagon! — крикнул он. — Сражайся, если ты не трус! Вынь нож и сражайся. — Нимлот, оставь его оружие при нем, — сказала Анариель, и ветер в ивах вскинулся, как пришпоренный конь. — Он мой муж, а это мой дом. Мы пойдем к отцу, но своей волей, а не как пленники. — Он пойдет так, как я скажу! — возвысил голос Нимлот. — Потому что он нарушитель обычаев. Как и ты, принцесса; и только из уважения к тебе я не заставлю тебя разделить его участь. — Не смей указывать мне. Ты не имеешь здесь прав. Эймонд оскалился, его глаз выражал неограниченную злобу, впивающуюся в душу эльфа. — Я пойду к твоему Владыке и попрошу руки Анариель. Я не буду ждать, как ждал ты, — последние слова он будто выплюнул и взял за руку принцессу. *** Исилендил ждал их в своих покоях. Огонь в факелах трепетал от многочисленных сквозняков, от которых с трудом спасали старые гобелены. Ткань изредка шевелилась, но задерживала прохладный ветер, не давая ему проникнуть в зал. — Уйдите все, — сказал Владыка и все, кто находится в его покоях, вышли. Эймонд стоял строго прямо, держа всю свою волю и дух в кулаках. Если он отвергнет их брак, то Эймонд украдёт свою любовь, не отдаст её никому более и такое осознание он чувствует впервые. — Я знаю зачем ты пришёл, — задумчиво протянул Исилендил, ставя кубок с вином на стол. — Раз так, то я намерен получить ваше благословение, если не получить, то добиться. Любым способом. Мне нет нужды сейчас раскаиваться во всём, что я сделал. Мои намерения тверже чем сталь. — Я принимаю тебя, — еле слышно проговорил Исилендил, опустив глаза на скрещённые на груди руки. — Простите? — Таргариен недоуменно уставился на мужчину, боясь, что ему послышалось. — Я принимаю тебя, — тверже повторил Владыка, поднимая взгляд на принца. — Я благословляю ваш брак. — Почему так быстро? — принц скрестил руки на груди подобно Исиленделю. — Она любит тебя, — просто ответил он, пожав плечами. — Я вижу. И ты любишь её. — Я благодарен вам. Очень сильно.- всё что мог сейчас ответить Эймонд. — Помни, чем она пожертвовала ради тебя, — загадочно произнёс Король и поспешил закончить этот разговор. Эймонд вышел из покоев в полном смятении, на пороге его уже ждала Ари, с бледными от нервов щеками. — Что случилось? — заметив озадаченный вид Таргариена, спросила эльфийка. — Твой отец дал согласие, — твёрдо произнёс принц. — И почему ты такой печальный? — проговорила Анариель. — Он сказал, что ты чем то пожертвовала ради меня, — Эймонд посмотрел ей в глаза, сжимая её плечи. — Это то, о чём я думаю? Он увидел в её глазах испуг, сопровождаемый огорчением. — Эймонд, я лучше проживу одну смертную жизнь с тобой, чем проведу все эпохи мира в одиночестве, — она заключила его лицо в ладони. — Тот кулон, который ты подарила мне в детстве, на нём была надпись, что она означает. — Dú tinu cuil, — прошептала девушка, опуская глаза. — Жизнь ночной звезды. Эймонд закрыл глаза и огорчённо выдохнул. Боль выстрелила в его грубое сердце. — Я хочу этого, это мой выбор.- твёрдо ответила Ари, поглаживая руки будущего мужа. Он продолжал молчать, не сводя потухших глаз с одной видимой ему точки. Эймонд захотел выплакаться, хотел открыться хоть кому-то, чтобы выговорить всё, что железными когтями рвало душу. Её слова напугали его, затянули крепкими узлами, нашептывая, что он убийца. — Эймонд? — теперь сама эльфийка начала придаваться грусти и смятению. — Я не достоин этого. — выговорил наконец принц. — И что ты хочешь? Хочешь, чтобы я ушла? — с нажимном спросила Анариель. — Если я уйду, то ты никогда больше меня не увидишь. Я знаю, тебе страшно, тебе непонятно, но это мой выбор, я не хочу другой жизни, поскольку в ней не будет счастья. Только с тобой я чувствую себя любимой и только с тобой моё сердце наполняется радостью. — Хорошо, — с готовностью ответил Эймонд, — тогда и ты знай, что без тебя я жить не смогу. *** Солнце близилось ко сну, предоставляя место загадочной луне. Алый солнечный диск, точно в пух, опускался в сгустившиеся туманы, что сливались у горизонта с пушистыми, воздушными облачками. На багровом небе четко вырисовывались острые чёрные вершины гор. — Я знаю, что тебе трудно это принять — прошептала Анариель, поглаживая предплечье отца. — Ты жаждала этого последние годы, я видел, как грусть омрачала твоё лицо, каждый раз, когда ты вспоминала о Таргариене. Моё сердце разбито, но я вижу, что только здесь ты счастлива, Он сможет тебя защитить, а ещё я вижу, что принц любит тебя, — воодушевлённо проговорил Истилендил, но взгляд вдруг потускнел.- Но будь моя воля, я отвёз бы тебя в бессмертные земли. — Отец, по воле твоей или без неё, но ни один корабль, не заберёт меня отсюда. Дар, который подарили мне боги, затмевает всё остальное. Не печалься и не предавайся тоске, видят Валар, что и ты найдёшь своё счастье. Все слова были сказаны, и ничего больше не требовалось, лишь глубокое смирение. Владыка обнулит свою дочь, провожая последние часы её бессмертной жизни. Она разбила его отцовское сердце. Над недавно убранными полями властвовал легкий серебристый туман. Выплеснувшись из низин и оврагов, он растекался окрест, превращая одиноко стоящие столетние дубы в тёмные острова посреди белесого узкого моря. Туман опустился — теперь она шла в нем по пояс, потом — по колено, вверх по склону большого, пологого, заросшего ивами и ольхами холма — пока не вышла из тумана. Эймонд стоял под кронами деревьев, окружённый всей королевской знатью, даже король Визерис, с золотой маской сидел подле сына. Дорожка к алтарю была усыпана листьями белых роз, а по обе стороны стояли эльфы и лорды, держа в руках свечи. По наставлению Владыки, свадьба была проведена по эльфийским обычаям. Она встала прямо перед ним, эфемерное существо, изысканное сияние. Ее платье ниспадает с нее тонким слоем воды, а фата невесты, собиралась внизу в виде лужицы, по которой пробегает рябь, хотя она не делает никаких движений. Она словно парит в воздухе над травой. Длинные волосы развеваются за ее плечами, как шелк на ветру. Счастливая улыбка тронула его губы. Эйгон с Алисентой добродушно улыбнулись, переглядываясь с эльфийской принцессой. Мейстер подал будущей паре кубок, и перед тем как выпить из него, они произнесли: — Я, Эймонд Таргариен, сын Визериса Первого, клянусь перед всем Королевством, и свидетелем призываю Свет Семерых, что беру тебя, Анариель, дочь Исилендиля, в жены, на всякую долю, добрую и злую, по любви, доброй воле и согласию, и клянусь хранить тебе верность по эту и по ту сторону жизни. Клянусь разделить с тобой все, что судьба пошлет тебе, и в знак этого разделю с тобой хлеб, чашу и ложе. — Я, Анариель, дочь Исиленделя, клянусь перед всем Королевством, и свидетельницей призываю Свет Семерых, что я выбираю твою судьбу, оставив за собой лишь тень эльфов.- На этих словах Эймонд вдруг вздёрнул брови и глаза налились озадаченностью. — Сейчас, здесь, перед лицом Единого, я называю тебя своим мужем. Я беру тебя в мужья на радость и на горе, по доброй воле, любви и согласию, и в знак этого разделю с тобой хлеб, чашу и ложе, как и все, что тебе пошлет судьба. Клянусь в этом именем Единого. После слов они выпили из бокалов и губы их соприкоснулись. Придворные сидели на скамьях по обе стороны прохода к трону Визериса. Анариель низко поклонилась королю, ярко улыбаясь. И после она приняла приглашение отца на танец. Когда все начали празднество, Нимлот подошёл к Эймонду, наблюдающему, как его жена танцует с отцом. Губы принца резко сжались, как только он услышал над ухом: — Я более не буду мешать, я принимаю её выбор, хоть и не всем сердцем. Но прежде хочу спросить тебя, сын Визериса Первого, об одном: я слышал, что для людей верность в браке это малодейственный закон. И что к мужчинам этот закон менее строг, нежели к женщинам. Это правда? — Правда, — холодно ответил Эймонд. — Если я узнаю, что ты нарушил верность Анариель… Или обидел ее, или сбежал — я найду тебя где угодно, принц Эймонд. Найду и убью. Ибо страдания, на которые ваш брак обрек ее, могут быть искуплены только великой любовью. Из-за последних слов Эймонд приставил к его животу клинок, и увидев, что пока никто не обращает на них внимания, произнёс: — Но если тебе заблагорассудится влезть в нашу жизнь, то я убью тебя и смерть твоя будет долгой, — Эймонд сильнее нажал на подставленный клинок. — Это я тебе обещаю, поскольку мои слова не пустой звук. Сзади послышался подчинительный кашель, мужчины обернулись, встречаясь с осуждающим взглядом королевы Алисенты. Принц моментально убрал клинок за пазуху, замечая, что матушка увидела это. — Могу ли я поговорить с сыном? — Конечно, — Нимлот поклонился и проводил Таргариена выжигающим взглядом. Вставая рядом с сыном, она поправила платье и проследила за тем, как только что ушедший эльф опустился на стул рядом с Владыкой. Некоторое время мать и сын стояли молча, глядя на танцующих гостей. — И что это было? — нарушила молчание первая Алисента. — Предупреждение. — Я знаю, что ты защищаешь свою семью, но позволь попросить тебя, впредь не размахиваться оружием на собственной свадьбе. — Как скажешь, — невесело усмехнулся Эймонд. Снова повисло молчание, сопровождающееся тихим вздохом Алисенты. — Она красивая. Я рада, что ты женился на любимой девушке. — Я тоже рад, что не разделил судьбы Эйгона и твоей, — ровно отозвался Эймонд, следя глазами за смеющейся женой, которая вертелась в девичьем танце с Хелейной. — Я люблю твоего отца, — отрезала Алисента, будто оскорбившись. — А Эйгон никогда не выбрал бы себе подходящую спутницу. Алисента некоторое время горько молчала, поджав губы, внимательно разглядывая камни под ногами. — Вам пора, Эймонд, — ласково проговорила мать, поглаживая сына по спине, словно отправляла его в долгий путь. *** Миновав заполненные эльфами коридоры, они ступили на широкую лестницу, которую охраняли от особо любопытных гостей молчаливые стражники. Не разжимая рук, молодожёны ступили в коридор, ведущие в покои принца. Звуки музыки и веселья стихли, а может, это стук сердец заглушил их? Эймонд молча распахнул деревянные двери, пропуская Анариель, и она остановилась на пороге, оглядываясь. Сейчас мягко потрескивающие свечи вызывали смущение и неловкость от того, что обстановка слишком интимная. Просто горящие свечи, а на душе прогремел шторм. — Не бойся, — мягко сказал Эймонд, стоя за её спиной. Анариель кивнула. Тёплые ладони легли на плечи, и Эймонд осторожно подтолкнул ее вперёд, шагая вместе с ней. Эльфийка ласково улыбнулась и осторожно высвободилась из его рук. Подошла к двери в спальню, но перед этим обернулась на Эймонда. Он стоял словно её страж, наблюдая за каждым действием жены. Принц подошёл к Ари вплотную, проскальзывая рукой по её кисти. Легкий скрип и дверь отворилась. Она взглянула на кровать, расстеленную и приготовленную ко сну. И снова эти свечи, приглушённый треск, тёплый мягкий свет. Одежда зашелестела, его пальцы обдавали жаром, бархатную кожу. Эймонд нежно стаскивал с жены ткань и когда последний кусочек сполз с худых ног, принц жадно впился в фарфоровое тело. Ему хотелось коснуться каждого участка её идеальной кожи, запечатать поцелуем, и при мысли о том, что теперь он может это сделать, имеет на это полное право, всепоглощающая страсть завладела Таргариеном. Анариель потянула руки к его лицу, маленькими пальчиками цепляясь за повязку на глазу, Эймонд резко перехватил её руку. — Не нужно, — прошептал принц. — Я хочу видеть тебя, всего, — серьезно произнесла девушка, стянув с его головы ненужную вещь. Она охнула в изумлении, Эймонд был готов к тому, что она испугается или скажет, что он безумен, поскольку в глазнице красовался её сапфир. Но этого не произошло. — Эймонд… — прошептала она, проводя рукой по утраченному глазу, — Я не могу передать словами, что я сейчас чувствую, но я определённо люблю тебя больше жизни. Эймонд обомлел, и почти ощущал физически свое нетерпение, колыхание воздуха вокруг своего сокровища и то притяжение, которым его тянуло к ней. — Я люблю тебя, — прошелестел Эймонд и его сапфировый глаз блеснул в полусумраке. Они слились воедино губами, сладкий леденящий голод по друг другу, овладел ими, Постепенно лёгкий поначалу поцелуй начал набирать обороты. Крепко прижатая к любимому, девушка не могла не чувствовать его растущего напряжения, которое ощутимо давило ей на живот. Это пугало и заводило одновременно. Руки Эймонда скользнули ниже и легли Анариель на бёдра, потом поползли вверх. От затянувшегося поцелуя, безумно стучащего сердца и новых ощущений дыхание сбилось и Анариель начала задыхаться. Язык принца последний раз прошёлся по ее губам, но не успела девушка толком открыть глаза, как тут же с судорожным вздохом зажмурилась, так как муж склонил голову и припал к ее шее. Лёгкий укус в шею заставил Ари шумно выдохнуть, пока руки Эймонда гуляли по ее телу. Эймонд поддевает рукой ее подбородок, произносит, смакуя каждое слово, дыханием согревая ее лицо, чувствуя внутренний трепет от того, что его жена чувствует сейчас. — Ты — моя, — и легкий, щемящий от нежности поцелуй. Анариель прерывисто выдохнула, когда его губы накрыли её грудь, и тихо застонала, чувствуя руку, коснувшуюся внутренней стороны бедра. Она прогибалась, сжимала простыню и беспрестанно стонала. Сдерживать в себе эмоции было просто невозможно. Эймонд всё крепче прижимал ее к себе, и сквозь пелену наслаждения девушка заметила, насколько он напряжён. Каждая мышца его идеального тела показывала, что он сдерживает себя из последних сил. В какой-то момент принц оторвался от жены, привстал и, приподняв ее бёдра, медленно вошёл. Эймонд крепко прижал Анариель к себе, покрывая шею, виски, щёки, лоб, глаза, губы невесомыми поцелуями. Время шло, и размеренных, неторопливых движений становилось мало. Каждый выдох Анариель теперь сопровождался едва слышным стоном. — Быстрее, — прошептала она на ухо Эймонду, и тот с удовольствием выполнил ее просьбу, начиная входить быстрее и глубже. Обвив талию мужа ногами, она откинулась на подушки и застонала громче обычного. Ей хотелось впустить его ещё глубже, стать к нему ещё ближе. Тяжёлое дыхание Эймонда говорило, что их желания совпадают. Когда он задвигался в сумасшедшем темпе, Анариель поняла, что вот-вот потеряет сознание от перенапряжения. Волна эйфории приблизилась с угрожающей скоростью, и девушку накрыло, поднимая высоко к звёздам. Тело свела желанная судорога и сквозь пелену наслаждения Анариель услышала свой собственный крик и почти звериный рык Эймонда. Их с принцем тяжёлые дыхания сливались в одно. Эймонд скатился с женой в сторону, чтобы не придавить ее своим весом. — Avy jorrāelan, — прошептал муж, сжимая её лицо в ладонях. Я люблю тебя. — Avy jorrāelan tolī, — в ответ произнесла эльфийка, нежно целуя любимого. И я люблю тебя. И в эту ночь, Луна одарила двух влюблённых самым ценным даром…