Контракт на счастье

Первое, что видит перед собой Тарталья, когда свет в доме Чжун Ли загорается – это какие-то картины и небольшие фрески. На всех них изображены типичные для Ли Юэ сюжеты и пейзажи с драконами, журавлями и горами. Все это выглядит адски дорого, и Тарталья не может унять свое любопытство, хоть и где-то в глубине души осознает, что все эти вещи – это последнее, что действительно интересует его на данный момент. – Откуда столько добра? Чжун Ли оборачивается, при этом держа свой многострадальный плащ в руках, попутно вешая его на вешалку, и оглядывает стены своего дома. – Ах, это... подарки клиентов за оказанные услуги. Я не покупал это сам. Не думал, что тебя заинтересуют такие вещи. Чайльд отвел взгляд от картин и прошел дальше в дом, пока хозяин разбирался с одеждой. Дом был совершенно небольшой и достаточно уютный, в нем было все, что нужно для хорошей и комфортной жизни. Небольшая кухня с большим окном, которое выходило в сад, гостиная с мягким диваном и парой больших книжных шкафов, уставленных толстыми старыми книгами. По всему дому стояли бесконечные статуэтки, висели какие-то таблички, а вместо дверей везде висело что-то вроде шелковых полупрозрачных штор. Вроде ничего лишнего, но в то же время, не пусто и нет ощущения заброшенности. Спальня же выглядела гораздо более роскошно, чем все остальные помещения в доме, чему Тарталья не особо-то и удивился. Как минимум, она была гораздо больше, чем любая другая комната. Около окна стоял стол с резным зеркалом, на котором висели какие-то побрякушки, в которых Тарталья узнавал купленные им самим лично украшения в виде подвесок и браслетов. На столе стояли какие-то банки и склянки, лежали всевозможные заколки и расчески. На полках стояла, наверное, тонна разнообразных растений, которые выглядели живо и свежо, было видно, что за ними ухаживают и не дают засохнуть и погибнуть. А самое главное, что бросалось в глаза – огромная кровать, которая, наверное, была рассчитана на двоих. Двоих с половиной. Так бы оценил масштабы Предвестник. – Зачем вам такая огромная кровать? Вы же один живете, - почесал затылок Тарталья и повернулся к выходу из спальни, где стоял, заведя руки за спину, Чжун Ли. – Мне нравится жить с комфортом, - чуть смущенно произнес мужчина, подходя ближе к Чайльду. – Разве удобно спать на маленькой кровати? К тому же, вдруг гости... – Вы со всеми гостями спите в одной постели? – засмеялся Тарталья, замечая, как заставил покраснеть Чжун Ли. – Я порой поражаюсь вашей очаровательной непосредственности. Ну да ладно. Так все же, зачем вам так вдруг понадобилось, чтобы я остался с вами? Чайльд решил играть до победного. Конечно же, глупо было спрашивать, чего захотел омега, попросивший альфу остаться с ним в одном доме вдвоем, но ему захотелось помучать бедолагу до самого конца. Зачем убивать сразу, если можно немного поразвлекаться? Чжун Ли как-то затравленно оглянулся по сторонам. Даже в такой ситуации мужчина оставался слегка серьезным, только вот тяжелое дыхание и томный взгляд из-под полуприкрытых век выдавал его с головой. – Я сам не совсем понимаю, что я делаю, - отозвался наконец бывший Гео Архонт. – Мне уже кажется, будто это было плохое решение. – Значит, мне надо уйти? – чуть поддразнил Чайльд. – Нет! – Чжун Ли дернулся и схватил руку Предвестника. – Нет, не надо. Я хочу, чтоб ты остался сегодня. Боже, почему здесь так жарко? Тарталье было и самому уже жарко от такой близости с Чжун Ли. Но нужно было держать марку до конца, не может же он просто взять и наброситься на Чжун Ли, даже несмотря на то, что сюда он очевидно пришел, чтобы потрахаться. – Вы, кажется, сказали, что будете хорошо себя вести, - чуть тише сказал Чайльд, заходя за спину Чжун Ли и стягивая зубами со своей руки перчатку. Свободной от ткани рукой Тарталья взялся за заколку с красивой вставкой из кор ляписа и потянул ее вниз, освобождая из хвоста шелковые темные пряди. – Будете тише воды, ниже травы? – Как попросишь, так и буду себя вести, - на выдохе произнес Чжун Ли, чуть вздрагивая от прикосновений к волосам. «Черт, мне уже становится тяжело от этого запаха, - думал Чайльд, все глубже вдыхая аромат цветов и чая, который так и исходил от омеги. – Почему я раньше этого не чувствовал?» – Ого! Это с каких пор мое желание для вас вдруг стало законом, м? – Тарталья откинул перчатку куда-то в сторону, не глядя, и во всю пропускал длинные волосы сквозь пальцы, явно наслаждаясь сдержанными вздохами, что дарил ему сейчас Чжун Ли. – Не то, что бы закон, просто я не хочу... я не хочу остаться один сегодня ночью, - Чжун Ли уже во всю таял и плыл, а когда Чайльд аккуратно просунул руку под тот самый заветный ремешок на руке, мужчина откинулся назад, устраивая голову на плече своего нового развлечения на вечер. Тарталья терялся все больше и больше. До этого момента, за всю свою жизнь, он успел побывать в постели с разными омегами – девушки, парни, ему было все равно, они все были лишь легкодоступными мишенями, что служили для удовлетворения потребностей дорвавшегося до власти и изголодавшегося по непотребствам альфы, который умело обращался с любым партнером. Но это все было до. Сейчас в руках Чайльда было нечто более весомое, чем какая-то простая омега на вечер. Чжун Ли не был похож ни на одну из тех жалких похотливых сук, которые становились приятной добычей дикому хищнику, которую можно было объесть до костей и просто выкинуть на следующее утро. Чжун Ли был... трофеем. Чем-то священным для Тартальи, который в полной мере осознавал, что перед ним не просто какой-то обычный человек – перед ним сам бог, который жил на свете столько, сколько Предвестнику и не снилось, и явно видел перед собой людей получше, чем обычный смертный. Может, и в постели ему попадались партнеры позамысловатее. – И все же, я вижу, что вы не просто хотите посидеть и выпить чаю за светской беседой, не так ли? Чжун Ли медленно, словно нехотя, сполз с плеча Чайльда и повернулся. Мужчина чуть прикусил нижнюю губу, и из-за этого действия у Тартальи по позвоночнику пробежали легкие разряды тока. Святые Архонты, почему это выглядит так сексуально? – Чайльд, а может уже перейдем на «ты»? В конце концов, - Чжун Ли заправил одну из своих угольных прядей за ухо, чуть задевая свою серьгу, - если уж мы пришли сюда не для посиделок, я думаю, нам стоит откинуть формальности. Мы ведь хорошие друзья, и так давно отошли от статуса коллег. Разве пристало говорить со своими друзьями на «вы»? – А хорошие друзья часто приходят к вам... к тебе, чтобы унять природные потребности? - подавляя привычку обращаться менее фамильярно, буквально прошипел Чайльд, наклоняясь к самому уху Чжун Ли, опаляя жаром своего дыхания. – Н-нет, - слабо упираясь руками в грудь Тартальи, чуть заикаясь от смущения, тихо сказал Чжун Ли. – Только тебя я прошу о таком в первый раз. Тебе это не льстит? Чайльд немного помолчал, отстраняясь от мужчины и заглядывая в глаза напротив. В глазах Чжун Ли разливалось темное густое золото, словно окутанное мутноватой дымкой, которая делала взгляд томным и нетрезвым, как если бы Чжун Ли хорошенько напился чего-то крепкого. Тарталья мог поклясться, что сейчас ему бы просто хотелось купаться в этих позолоченных волнах, тонуть и отдавать всего себя и сразу, лишь бы видеть этот завораживающий омут, чуть скрытый за пушистыми темными ресницами. Они стоят молча, и Чайльд продолжает в наглую пялиться на того, кого он прямо сейчас страшно хочет не просто взять и трахнуть, как какой-то очередной мусор из борделя, который пойдет на следующий день прочь из дома и из головы. Тарталье очень хочется оставить этот вечер в памяти Чжун Ли, буквально, чтобы за все свои бесконечные годы жизни тот мог вспоминать ночь с простым смертным Предвестником еще очень и очень долго. От всех этих мыслей становится невыносимо жарко, а серьезный и словно испытующий взгляд напротив напрочь выключает в голове все тормоза. И в итоге, Чайльд не выдерживает первым. Одной рукой Тарталья притягивает к себе вплотную Чжун Ли, а второй, которая все еще была в перчатке, зарывается в чернильные пряди с разливающимся янтарем на концах, и хватает их, из-за чего Чжун Ли сдавленно и коротко стонет уже куда-то в губы Чайльду. Тарталья никогда не отличался кротким нравом, и в постели он был точно таким же; Предвестнику не нравилось фанатично осторожничать с партнером, боясь того, что тот, как хрупкий хрусталь, вот-вот сломается – он оставлял всю эту пресную ересь для тех, чья жизнь была такой размеренной и спокойной, когда есть слишком много времени для того, чтобы никуда не спешить. Тарталья был жаден, он любил брать, не оставляя сдачи, и партнеры у него обычно были под стать – чуть спесивые, непослушные, но отдающие всего себя целиком строптивому Предвестнику. И Чайльд чувствовал, что Чжун Ли тот, кто даст ему именно того, чего он хочет. Чего они, на самом деле, оба сейчас хотят. Архонт же, пока Тарталья бесстыдно лапал стройное изящное тело, буквально повис на шее Предвестника, отзывчиво отвечая на жаркие поцелуи и разрешая Чайльду делать с ним все, что тот пожелает. Когда Тарталья с силой прикусил мягкую губу Чжун Ли, тот непозволительно громко и до очаровательного пошло выдохнул, проезжаясь по тем самым струнам души Чайльда, которые уже так давно никто не задевал. Великолепно. Нет, не так. Это поистине божественно. Иногда Тарталья ловил себя на мысли о том, что он порой задумывается над тем, каков был Чжун Ли в постели. Частенько, когда они сидели в ресторане, Предвестник втихую рассматривал длинные тонкие пальцы, скрытые под перчатками, и тайно желал, чтобы эти самые пальцы проходились по его члену, расстегивали на нем рубашку и стаскивали с него его алый шарф. Чайльду было интересно, как целуется Архонт, как ведет себя, какой у него взгляд. Это были лишь фантазии, которые парень считал глупыми и навязчивыми из-за достаточно долгого воздержания, только вот Тарталье и в лучших своих мечтаниях не представлялось, что когда-то сам Моракс будет так самозабвенно отдаваться ему у себя же дома, что все это будет выглядеть именно так, до безумного непристойно и по-настоящему пламенно и страстно. Чжун Ли с каждым прикосновением Чайльда подпускает того к себе все ближе, а его невероятная податливость кружила молодому Предвестнику голову. Это было именно то, чего он так долго хотел, но все никак не мог отыскать во всем Ли Юэ. Тарталья разрывает долгий поцелуй, оставляя между его губами и губами Чжун Ли длинную ниточку слюны, которая тянулась, словно тонкая прозрачная леска, связавшая сейчас этих двоих. Чжун Ли кажется даже сейчас серьезен, как и всегда, вот только раскрасневшиеся от долгого поцелуя губы и совсем потемневшие от страсти глаза выдают его с головой. Чайльд осторожно убирает слюну, не боясь при этом испачкать перчатку, и затем большим пальцем проводит по все еще кровоточащей трещинке, которую сам и оставил ранее на чужих губах. Чжун Ли смотрит на альфу, как завороженный, словно внимая каждому движению. – Нам нужно раздеть тебя, сяньшен, - хитро улыбается Тарталья, и в глазах его, наверняка, пляшут озорные огоньки. Парень снимает вымазанную в слюне и крови перчатку и кидает ее куда-то, где лежала уже скинутая ранее другая его перчатка. Освободившиеся руки со всякими мелкими и не очень шрамами тянуться к галстуку, так искусно украшенному вставкой из кор ляписа, скользят, делая хватку аксессуара достаточно слабой, чтобы наконец освободить шею своего обладателя. Чжун Ли в свою очередь не стоит столбом, беспомощно рассматривая Чайльда: мужчина попутно расстегивает узорчатые застежки своего светлого жилета, через пару мгновений оставаясь совсем без него. Тарталья же нетерпеливо расстегивает несколько верхних пуговиц рубашки, мысленно ликуя, что почти добрался до желаемого. Взору Предвестника открывается шея и ключицы Чжун Ли. У Архонта светлая, почти что алебастровая, кожа – без шрамов, без царапин и каких-то синяков. Она безупречно чиста, словно лист бумаги, и от этого Чайльду до одури хочется запятнать ее, оставить на ней свой след. Он впивается в тонкую кожу ключиц, отмечая про себя, какая же та нежная, и опасливо покусывает, иногда зализывая расцветающий, как редкий цветок кровоцвета, бордово-алый засос. Стоило быть аккуратнее – если прикусит сильнее – пометит омегу, тем самым испортив ей жизнь, оставляя навечно собственнический отпечаток, из-за которого потом невозможно будет с кем-то повязаться. Тарталья, однако, входит во вкус, и вскоре на груди и шее красуются тут и там, будто бы пятна краски на холсте, вереницы из меток. Чжун Ли стойко терпит каждый укус, прикрывает глаза от прошибающего до каждой клеточки наслаждения и тихо скулит, цепляясь за рыжие непослушные вихры. Чайльд не замечает, как потихоньку начинает подталкивать Гео Архонта куда-то в сторону, пока они оба не упираются в роскошный стол хозяина дома, на котором от случайно столкновения что-то со звоном падает на пол. – Ох, - взволнованно выдыхает Чжун Ли, смотря куда-то себе под ноги и рассматривая пол вокруг себя, - я сейчас подниму... Чайльд раздраженно рычит, оттягивая мужчину за волосы и прижимается, пристраивая свою ногу между ног Моракса, чуть надавливая и ощущая сквозь ткань брюк стояк. – Не сейчас, Чжун Ли, - Тарталья коротко, но властно целует омегу, отпуская темные, как смоль, волосы из крепкой хватки, - кто обещал вести себя хорошо, а, сяньшен? – Прости, я просто...ах! Чайльд, что ты... – Чжун Ли не успевает договорить, как чувствует, что Тарталья проводит рукой от внешней стороны бедра, плавно обхватывая член Архонта под одеждой и начиная мягко водить вверх-вниз. Этого жеста вполне хватало, чтобы выбить из мужчины такие редкие стоны, но и их до ужаса мало, их хочется слышать все больше и больше. – Мне так нравится, как ты стонешь, сяньшен, - не переставая касаться уже растаявшего от таких прикосновений Чжун Ли. – Но ты делаешь это так тихо... Что мне нужно сделать, чтобы ты спел мне громче, мой милый ласковый жаворонок? Чжун Ли что-то невнятно промычал, продолжая плавиться от комплиментов и нежного тона Чайльда, который был для него редкостной диковинкой. Тарталья наклонился чуть ближе, намекая, что хотел бы расслышать получше просьбу его дражайшего консультанта из бюро Ваншэн. – П-пожалуйста, я уже не могу, Чайльд, - сбивчиво шепчет экс-Архонт, блаженно прикрывая глаза. – Трахни меня уже, ради всех богов... Секунда – и в Тарталье наконец-то просыпается что-то животное, какое-то неистовое чувство. Он сильнее прижимает Чжун Ли к несчастному предмету интерьера, быстро стягивает с того рубашку и отшвыривает ее в сторону. Сам Чайльд чуть ли не срывает с себя осточертевший пиджак, не боясь, что пары пуговиц он не сосчитает на утро, а руки отчаянно трясутся, пока он пытается стянуть с себя рубашку. Чжун Ли помогает Тарталье освободиться от немногочисленных одежд, и когда он видит перед собой полуобнаженного Предвестника, то изумленно ахает. Тело Чайльда испещрено шрамами разной степени глубины. Где-то на плече тянется длинная полоса, похожая на ожог, а на груди красуется несколько крупных рваных рубцов. По всему телу не сосчитать мелких светлых и темных следов. – Их так много... – бережно проводит по самым крупным, похожим на совсем свежие, шрамам Чжун Ли. Он делает это настолько аккуратно, будто боится, что старые раны вновь откроются. – Тебя это отталкивает? – шепчет Тарталья, почему-то боясь услышать ответа. – Вовсе нет! – смотрит Чайльду в глаза Чжун Ли и обхватывает лицо Предвестника обеими руками. – Ты восхитителен. Весь, с ног до головы. Тарталья немного смущается от похвалы и благодарно оставляет дорожку из влажных коротких поцелуев, ведя ее от скул и до линии подбородка мужчины. Пока Чайльд занят поцелуями, рука Чжун Ли тянется к ширинке серых брюк. Одним ловким движением мужчина оттягивает застежку вниз и запускает свои изящные пальцы, прямо в перчатках, под ткань, пока что, штанов. Из легких Тартальи будто выбили весь воздух. Его так давно никто не касался, а все предыдущие партнеры и в сравнение не шли с Мораксом. Их неумелые, резкие движения зачастую вызывали лишь отторжение и желание поскорее закончить начатое, но как это делал Чжун Ли... Мягко, невесомо проводя от основания к самому верху, чуть нажимая. Все было настолько правильно и настолько хорошо, что Чайльду не хотелось, чтобы это вообще хоть когда-то кончалось. Все становится еще лучше, когда Чжун Ли прерывается на то, чтобы снять перчатку, а потом уже свободной от жаркой ткани рукой скользнуть под резинку нижнего белья Тартальи. От прикосновения прохладных рук к разгоряченной коже Чайльд чуть жмурит глаза, привыкая к такому яркому контрасту, хватается одной рукой за столешницу, чтобы не завалиться, а другой – обхватывает крепкую стройную талию, прижимая Чжун Ли к себе и ощущая тепло обнаженного чужого тела. – У тебя, видимо, уже был опыт, - то ли вопрошает, то ли утверждает Тарталья. – Мне больше шести тысяч лет, Чайльд, - так просто, словно бы это абсолютная норма, произносит адепт, - ты думаешь, я был в полном одиночестве все это время? Лукавая ухмылка расползается на лице Чжун Ли, и Тарталье смертельно хочется прямо сейчас сбить всю спесь с мужчины. – Я все равно буду лучше их, - угрожающе глядит на омегу Чайльд. Он даже не знает, кого он хочет переплюнуть, но он это сделает. Дух соперничества не покидает его даже в таких ситуациях, и он клянется себе, что не отпустит Чжун Ли, пока тот просто не сможет стоять на ногах после их встречи. – Конечно, - снисходительно кивает Чжун Ли, продолжая все так же загадочно улыбаться. Тарталья расценивает это, как легкую издевку, и понимает, что пора бы уже кое-кому открывать свой рот в ином ключе. Чайльд резко выпускает Чжун Ли из объятий и одним резвым отточенным движением разворачивает того лицом к столу. Мужчина еле успевает опереться и чуть не падает, но Тарталья подхватывает его, держа ладонь на груди Рекс Ляписа, теряющего последние остатки своей божественности где-то в пределах этой спальни. – Хватит с тебя твоих сладких речей, сяньшен, - Чайльд ведет рукой по бедру Чжун Ли, скользит, а затем по-собственнически с силой сжимает упругую задницу адепта, сминая ткань брюк. Какого хрена вообще они все еще на нем? Тарталья легонько надавливает на спину, заставляя Чжун Ли прогнуться и опуститься к столу. Тот покорно ложится на холодную столешницу, и Чайльду открывается восхитительный обзор на красивую спину мужчины, на которой в некоторых местах видны маленькие созвездия родинок. Длинные локоны, лежащие на спине, кажутся еще более темными на фоне бледной кожи, а кончики волос начинают слегка мерцать. «Это просто волшебно, - Чайльд ведет указательным пальцем между лопаток Чжун Ли, слегка надавливая, чтоб нащупать линию позвоночника. – И все мое. Хотя бы на сегодняшний вечер». Тарталья доходит до поясницы, и кончик пальца упирается в линию брюк. Предвестник выдыхает, и продолжает идти ниже и ниже, цепляя ремень и стягивая постепенно одежду с адепта, пока тот не остается совсем без нее. Чайльд подмечает, что Чжун Ли, как и пристало здоровой омеге, был уже весь мокрый. Даже слишком. Природной смазки вполне хватало, чтобы прямо сейчас войти на всю длину сразу и отыметь мужчину, только вот Тарталья был не таким. Он хотел растянуть удовольствие, да и не изверг он, чтобы мучать партнера. – Я уверен, что у тебя тут явно где-то есть масло, - наклоняясь над Чжун Ли, шепчет Предвестник. – Может, подскажешь, где оно? Все это время Чайльд дразнит Чжун Ли, держа палец между ягодиц, проводя им вверх и вниз, но не заходя внутрь ни на фалангу. Ему доставляет неимоверное удовольствие, как Чжун Ли сбивчиво дышит, ощущая каждое движение Тартальи, дрожащей рукой тянется куда-то к ящику стола и пытается ухватиться за ручку. Наконец он открывает ящичек и достает маленький флакон, полный масла, который передает Чайльду. Парень вертит склянку у себя в пальцах, высматривая, как полупрозрачная жидкость переливается туда-сюда. – Судя по тому, что он весь полный, тебя не часто посещают ночные гости, - усмехается Тарталья, распечатывая бутылек и выливая содержимое, которое терпко пахнет шелковицей, себе на пальцы. – Откуда тебе знать, сколько таких пустых флаконов было в этой спальне до этого... – Чжун Ли оглядывается через плечо и улыбается, довольный своим ответом, за который через пару секунд получает звонкий шлепок по заднице. Мужчина вскрикивает от неожиданности и отворачивается обратно, прикусывая слегка сжатую в кулак ладонь, удерживая себя от очередного стона. – Ерничать вздумал? – беззлобно подтрунивает над Чжун Ли Чайльд. – Ничего, будешь острить – будешь получать так каждый раз. – Тогда я готов бесконечно с тобой препираться, - уже тише произносит Чжун Ли, но Тарталья четко слышит каждое слово. «Ох уж эта... драконья сучка», - припоминая истинное обличье Архонта, качает головой в такт своим мыслям Предвестник. – Ты просто невыносим, сяньшен, - заканчивая с маслом, говорит Чайльд. – Как и ты, Чайльд. Тарталья позволяет себе пропустить еще пару шлепков, звуки которых так грязно и в то же время так сладко разбавляют тишину спальни. Пока Чжун Ли протяжно стонет, Тарталья в последний раз проводит по бледной коже и ловко проникает внутрь, заводя палец сразу на пару фаланг внутрь, тут же ощущая жар чужого нутра на своей охлажденной скользким маслом коже. Мужчина под ним вздрагивает и чуть выгинается, напоминая пластичного кота, который прогинается, поднимая хвост. Чайльд дает Чжун Ли немного привыкнуть к легкому ощущению заполненности, а затем медленно начинает водить пальцем, доходя до самой костяшки. Архонт приятно сжимается вокруг пальца, и Тарталья так и представляет, как после окончания подготовки его руку сменит его собственный член. Предвестник задерживается внутри Чжун Ли, мелкими толчками двигая пальцем вперед, от чего Моракс чуть дрожит и сам двигает бедрами, словно прося о большем. Ну так и кто такой Тарталья, чтоб отказывать богам? К первому пальцу постепенно присоединяется второй, Чайльд начинает двигаться чуть быстрее и быстрее, а Чжун Ли окончательно ложиться на стол и на каждом очередном толчке тихонько всхлипывает себе в руку от удовольствия. Тарталья не видит выражения лица омеги, но примерно представляет, какое оно сейчас до приторности сладкое, словно самый лучший из десертов во всем Тейвате. Он ужасно хочет видеть Чжун Ли, хотя бы немного, поэтому отодвигает его волосы, что скрывали лицо, и чуть наклоняется, из-за чего рефлекторно пальцы входят еще глубже. И, о Архонты, Чжун Ли выглядит просто по-безбожному развратно. Рот адепта чуть приоткрыт, он тяжело и шумно дышит; в уголках глаз проступают слезинки, которые стекают по щекам и размазывают алую подводку Чжун Ли, оставляя размытые полосы; ко лбу, покрытому легкой испариной из-за летней духоты, липли пряди челки, которые Чайльд заботливо отодвигает в сторону. Чжун Ли открывает глаза и смотрит на Тарталью, он слегка улыбается и снова жмурится, оставляя взору Предвестника лишь подрагивающие длинные ресницы, что были повыразительнее, чем у любой писанной красавицы Ли Юэ. «Блядский боже, как же он красив», - не говорит вслух Тарталья, восхищаясь увиденным где-то у себя в голове. Как жаль, что у него нет в глазах камеры – он бы сейчас с удовольствием запечатлел эту картину, чтобы любоваться ею, когда вечер подойдет к концу. Чайльд привстает обратно, при этом быстро вытягивая два пальца из податливого нутра, из-за чего Чжун Ли оборачивается и смотрит на Предвестника. Тарталья выжидающе смотрит, а Чжун Ли растерянно моргает, не ощущая такой привычной заполненности. – Чайльд? Я что-то сделал не... Ах! Тарталья так ждал этого. Чжун Ли, уже не стесняясь, начинает в голос стонать, и, кажись, сейчас это все услышит вся Гавань. Ну и пусть. Чайльду все равно, если кто-то узнает, услышит, увидит. Ему плевать, когда он с таким упоением ласкает божество, которое сейчас так низко пало, навсегда закрывая себе путь в Селестию. Пускают ли туда вообще грешников? В любом случае, этих двоих туда точно и на пушечный выстрел после такого не подпустят. Чайльд добавляет третий палец и выливает еще больше масла, которое уже давно смешалось со смазкой и естественным запахом омеги. Тарталья рваными, но по-прежнему аккуратными, толчками вбивает пальцы в уже не такое тугое тело, продолжая все быстрее трахать пальцами Чжун Ли, раз за разом попадая в одну и ту же точку, от стимуляции которой адепт уже перестает держаться на ногах. – Тебе хорошо? – задает очевидный вопрос Чайльд, понимая, что сейчас ему вряд ли вообще ответят – Чжун Ли уже был наполовину вытрахан, хотя они только-только брали разгон. Свободной рукой Тарталья постепенно начинает стягивать штаны и с себя. Когда брюки падают, а Глаз Бога с глухим стуком ударяется об пол, Чжун Ли чуть вздрагивает и оборачивается на Чайльда. Мужчина смотрит немного ниже, замечая, что Предвестник теперь полностью обнажен, и замирает, глядя на то, как парень ритмично, в такт толчкам пальцев внутри, надрачивает уже давно вставший член, попутно смазывая его остатками масла. Адепт стонет, наклоняясь снова к столу и начиная шептать какую-то несуразицу, но одну фразу Чайльд таки вырывает из контекста: – Ч-Чайльд... войди уже, ты... т-ты такой медленный. Тарталье не нужно было повторять дважды. Предвестник убирает руку, в последний раз цепляя длинными пальцами простату, от чего Чжун Ли чуть потряхивает, и вместо руки приставляет к уже слегка покрасневшему входу член, проводя им между ягодиц и упиваясь ощущениями. Чжун Ли возмущенно сопит и толкается бедрами, пытаясь насадиться уже на член Предвестника, ему надоели эти игры и уже до изнеможения хочется большего. Хочется, чтобы Чайльд наконец вошел в него, желательно на всю длину, хорошенько выбивая всю дурь на все последующие месяцы вперед. Наконец и сам Тарталья уже не может сдерживаться, и медленно толкается внутрь, тут же ощущая, как горячие стенки туго сжимаются вокруг его члена. Все это выглядит и чувствуется так правильно, так верно, будто оно и должно всегда так быть. Словно Чжун Ли вечность ждал его, чтобы отдать себя на добровольное растерзание, которое, однако, принесет не боль, а лишь наслаждение. Чайльд двигается размеренно, привыкая к прекрасному телу под ним, пока Чжун Ли, задыхаясь в сладкой истоме под Предвестником, подмахивает бедрами, привыкая к темпу, который задает Тарталья. Мужчина чуть выгибается навстречу парню, и тот чуть прихватывает пряди, которые уже начали блестеть и светиться янтарем в приглушенном свете ламп. Чайльд входит на полную длину, на несколько мгновений задерживаясь внутри, чтобы отпечатать у себя в голове каждое движение и ощущение, прежде, чем он ускоряет темп, уже быстрее трахая адепта, который все громче и громче стонет и скулит, извиваясь под Предвестником. И это так хорошо. Это просто пиздецки хорошо. Самоконтроль летит к чертям, мелкими осколками рассыпаясь и смешиваясь с таким же разбитым вдребезги здравым рассудком. Тарталья впивается пальцами до побелевших костяшек в чужие бедра, на которых от такой цепкой хватки утром обязательно расцветут пестрые синяки, тянет Архонта на себя, смешивая стоны того с влажными шлепками бедер о крепкую задницу Чжун Ли. Чайльд настолько сильно вбивается в мужчину, что стол начинает под ними угрожающе трястись и все склянки звонко звенят, будто колокольчики, а некоторые падают и переворачиваются. Небольшой пузырек сваливается с верхней полки на стол, и его содержимое выливается, разливаясь по гладкой столешнице одним большим вязким пятном. Чжун Ли чуть приподнимается на локтях и разочарованно смотрит, как алая лужица затапливает лежащие на столе вещицы. – Ах... м-моя подводка... нгх! – Да к чертям ее, Чжун Ли, - чуть ли не рычит Предвестник, одной рукой накрывая рот адепта и пропуская один палец внутрь, блуждая по горячему влажному языку. – Я куплю тебе хоть десять новых, только сейчас забудь об этом... Чайльд теряет все остатки своего разума на сегодня, продолжая с пламенным восторгом выбивать из Чжун Ли все, что только можно было выбить. В какой-то момент ему ужасно надоедает эта хренова столешница, и он одним рывком выходит из Чжун Ли и сгребает слегка ошалевшего Архонта в охапку, поворачиваясь к кровати. Он опускает мужчину на мягкие шелковые простыни, и сам залезает на огромную кровать, устраиваясь сверху. Чжун Ли быстро-быстро дышит, пытаясь хоть немного прийти в себя; с уголка приоткрытого рта стекают излишки слюны, а подводка окончательно размазалась по лицу, смешиваясь с потом и слезами. Архонт не противится, когда Чайльд со всей наглостью, которая только была ему присуща, раздвигает ноги адепта, подтягивая его на себя и, подобрав максимально идеальный угол, чтобы входить еще глубже, Тарталья снова входит, заставляя Чжун Ли дернуться. Предвестник склоняется, насколько это было возможно, над адептом, который хватается за и без того смятые простыни, комкая их и пытаясь хоть за что-то ухватиться. Спинка кровати так и долбится об стену, создавая своеобразную мелодию для Тартальи, смешиваясь в одну единую похотливую симфонию со стонами Чжун Ли и влажными звуками шлепков кожи о кожу и хлюпаньем смазки вперемешку с маслом. Под такой аккомпанемент Тарталья буквально втрахивает адепта в матрас, не волнуясь о сохранности мебели. – Блять, какой же ты невероятный, - шипит, как самая настоящая змея, Чайльд. Он придерживает Чжун Ли за талию, и вбивается уже рвано, сбиваясь с ритма, чувствуя, что дело идет к скорой разрядке. Чайльд слегка сдерживается, пытаясь немного остановиться, и наблюдает за Архонтом. – Чайльд, ох! Прошу, я хочу...ах! быстрее... Ч-Чайльд... «Еще немного, и я так точно скоро кончу», - проносится в голове у Предвестника, и он наклоняется и целует Чжун Ли, чтобы не слышать хоть немного этих восхитительных просьб. Рука Чайльда в это время ложится на член Чжун Ли; он начинает быстро двигать пальцами, слегка сжимая пальцы в плотное кольцо около головки, удерживая так руку на пару секунд, а затем отпуская и продолжая плавно надрачивать член партнера. Адепт обхватывает руками шею Тартальи, прижимая к себе влажное от пота и разгоряченное тело, не в силах оторваться от поцелуя, который до последнего растягивает сам Чайльд. Чжун Ли отстраняется только тогда, когда чувствует, как и сам уже не может сдерживаться. Чайльд еще пару раз проводит по всей длине члена Чжун Ли, и чувствует, как внутри горячие стенки сжимают его собственный член, пульсируя и даря невообразимые ощущения. Архонт выдыхает и изливается в чужую руку, несколько капель спермы попадают на его живот, тут же стекая на бок. Тарталья не останавливается, а только сильнее разгоняется, ощущая постепенно разливающееся тепло где-то в паху. Он уже тоже совсем скоро не сможет сдерживать себя. Чжун Ли сейчас ужасно чувствителен. Его трясет от каждого движения внутри, и создается ощущение, что у мужчины вот-вот остановится сердце. – Чайльд! Ах, Чайльд... А-ах... Адепт обхватывает лицо парня, чуть приближая его к своему, и на выдохе произносит: – П-пожалуйста... я хочу, чтобы ты кончил внутрь... Чайльд опешивает и замирает. – Но... сяньшен, ты же... Чжун Ли отрицательно качает головой. – Ты можешь не опасаться. Тарталья вопросительно поднимает бровь, но золотистый взгляд напротив красноречиво говорит о том, что этот вопрос они обсудят потом. В общем-то, Чайльд и сам был только рад такому исходу. Он последние несколько раз делает финальные рывки, и со стоном изливается в чужое теплое нутро. Чайльд содрогается, все еще держа Чжун Ли под колено, и двигает бедрами вперед и назад, прежде, чем внутри чужого тела ощущается тугой узел, не дающий просто высвободить член и выйти из омеги. Где-то под ним блаженно вздыхает Архонт, а по его лицу расползается довольная улыбка. Не в силах больше держаться, Тарталья опускается сначала на локти, а затем ложится на самого Чжун Ли – ему просто невмоготу пошевелиться, все, чего сейчас ему нужно – это легкая передышка. Чайльд не знает, сколько он так в итоге пролежал, но когда он открыл глаза, узел внутри Чжун Ли уже ослаб, а сам адепт возился под Тартальей, который знатно придавил его своим весом. Моракс ворчит, пытаясь скинуть с себя тушку Предвестника, но он точно так же слишком слаб, чтобы просто взять и перевернуть здорового парня на бок. – Что, уже торопишься от меня избавиться? – хохотнул Чайльд, чуть приподнимаясь и выходя из Чжун Ли. Он замечает, как белая жидкость начинает вытекать на темную простынь, и с трудом подавляет в себе желание прямо сейчас войти еще раз и снова оттрахать мужчину. Впрочем, он еще успеет это сделать – возбуждение омег в гон – та еще песня, которая будет длиться до скончания дня. – Ты тяжелый, - бормочет Чжун Ли, постепенно приходя в себя. – Я буду рад, если ты переляжешь на подушку рядом. Чайльд усмехается и откатывается в бок, наблюдая, как Архонт облегченно вздыхает, жадно хватая ртом воздух. Сам же Тарталья устраивается рядом с Чжун Ли, прикрываясь шелковистым тонким одеялом, и подпирает щеку рукой. – Пока у нас есть немного времени, чтобы передохнуть, я бы все же хотел получить ответ на вопрос... Чжун Ли утирает пот со лба, отодвигая с глаз прядки челки, и поворачивает голову к Тарталье. – Ах, это... видишь ли, я не могу иметь детей. Чайльд непонимающе склонил голову чуть на бок. Сам того не замечая, парень начинает водить пальцем по плоскому животу Архонта, наблюдая, как тот чуть дрожит от щекотки. – Ты болен или... это что-то другое? – предполагает Тарталья. – Если можно назвать это болезнью Архонтов, то тогда можно и так сказать, - уголки губ Чжун Ли чуть подрагивают, он просто и тепло улыбается. – Селестия создала меня и мне подобных для того, чтобы мы могли хранить покой наших земель, Чайльд. Не для продолжения рода. Тарталья задумчиво чешет макушку. – Это как-то... несправедливо, что ли? – он хмурится и сжимает руку Чжун Ли, успокаивающе поглаживая ее, словно бы экс-Архонт нуждался в поодержке. – Это несправедливо, но это достаточно логичное и продуманное решение. Подумай, сможет ли Архонт сражаться на войнах, отстаивать свои земли и защищать их, если у него на руках будет маленькое беззащитное создание? Чайльд устремил взгляд в стену. Звучало все, конечно, довольно убедительно, однако ему все равно было невдомек, зачем лишать Архонтов возможности иметь семью. К тому же, необязательно ведь вообще все время рожать. Можно ведь заниматься любовью и без этого условия. – Погоди! – Тарталье вдруг в голову пришла еще одна умная мысль. – Но ты ведь больше не Архонт. – И что? – удивленно вскидывает густые темные брови Чжун Ли. – Это не меняет того факта, что мое тело все еще имеет остатки той силы, которой я обладал прежде, чем отдал Сердце Бога. Чайльд, - мужчина невесомо проводит по рыжим растрепанным волосам. – У меня нет желания обманывать тебя, заставлять заводить семью со мной. Мне это не нужно. И ты ведь сам это знаешь. Тарталья и правда понимал, что ни он, ни Чжун Ли не горят желанием обзавестись детьми. Никому из них это не нужно, а то, что происходило между ними сейчас, навсегда останется в пределах этой спальни. – Что ж, сяньшен, тогда можно смело утверждать, что мы с вами теперь – друзья с привилегиями? – Не обольщайся, такое состояние у меня наступает крайне редко. – Ну, пускай это тогда будет редко, но метко, - хитро подмигнул Чайльд, из-за чего Чжун Ли все же не выдержал и весело хохотнул. Всю оставшуюся ночь пара нескончаемо растворялась друг в друге, не чувствуя никакой усталости. Чайльд лишь и успевал думать о том, что это явно одно из лучших событий, что вообще могло случиться с ним за все время пребывания в гостеприимной Гавани контрактов и торговли. В этот момент значение для Предвестника имел только человек, что выстанывал его имя раз за разом и полностью отдавал всего себя. Этого хватало для счастья. Хотя бы на один только этот день.