1
– А ты чего тут, Ник? Едва Дора произнесла имя, Итана будто током ударило. Он сразу же выпустил ее из объятий и обернулся. Ох, какой на него был направлен взгляд. Обжигающая смесь из презрения, ненависти и разочарования, способная уничтожить за считанные секунды. – Вышел за сигаретами, – до озноба равнодушно ответил Доминик, спускаясь по ступенькам. – Прошу прощения, не хотел вам мешать. Итан не мог выдавить ни слова. С другой стороны, а что сказать. Заявить, что все это ничего не значит? Его обязательно обвинят во вранье. Начать извиняться? Назовут изменщиком, негодяем или еще кем похлеще. Да и есть ли вообще смысл объяснять? Занимался этим семь месяцев, а стало только хуже. Нет. Итан барахтался в болоте достаточно долго, чтобы понимать, что ни один из вариантов не сработает ему на пользу. Поэтому он продолжал безмолвно стоять, пока не осознал, что Ник попрощался и прошел мимо. – Ник, стой! За несколько широких шагов Итан догнал его и схватил за предплечье. Надеялся выиграть себе время и как-то сгладить конфликт. Вот только Доминик был решительно против. – Отвали от меня! – рявкнул он гневно, а после вырвался из цепкой хватки и с такой силой толкнул ладонями в грудь, что Итану пришлось отступить назад, чтобы удержать равновесие. Не медля ни секунды, Ник зашагал прочь в противоположную от ближайшего магазина сторону. Даже если ему действительно нужно было купить сигареты, возвращаться он теперь не собирался. – Что это с ним? – послышался за спиной озадаченный голос Доры. – Не знаю, – солгал Итан, пожав плечами. Он продолжал смотреть на удаляющуюся фигуру и судорожно соображал, что делать. Бежать следом в слепой попытке что-то исправить или идти обратно в родительский дом? Приятнее всего было бы напиться до беспамятства. Жаль, что Итан обещал себе больше не заливать проблемы алкоголем. – Наверное, что-то случилось, пока нас не было, – предположила Дора, поежившись от порыва холодного ветра. С учетом того, как «чудесно» прошел праздничный ужин, эта теория имела полное право на существование. Так что Итан согласился, чтобы свернуть разговор, хотя прекрасно понимал, что дело в другом. – Ладно, давай возвращаться. Твоя мама наверняка волнуется. Итан фыркнул. Дора, по его мнению, проявляла чрезмерную заботу о той, кто буквально только что довел ее до истерики. – Я попрощаюсь и уйду. Не хочу больше там находиться. – Я понимаю, – Дора положила руку Итану на плечо в знак поддержки. – А мне будет неудобно перед твоими родителями, поэтому я еще немного посижу. Оставалось лишь кивнуть. – Как ты, Дора? Тебе уже лучше? – с виноватым видом поинтересовалась миссис Фостер, стоило только показаться на пороге кухни. – Да, спасибо, – Дора улыбнулась, без сомнений, не держа зла за произошедшее. Ничего, Итан мог злиться за двоих. – Мне пора, так что я пойду. Мама, можно тебя на минуту? Вопрос был риторическим, потому что он твердо решил высказаться. И надеялся, что серьезное выражение, которое постарался изобразить на лице, отобьет у матери желание сопротивляться. Удивительно, но просить дважды действительно не пришлось. Миссис Фостер поднялась, дождалась, пока старший сын со всеми попрощается, и вышла вслед за ним. Итан был психологически истощен, поэтому стремился поскорее покончить со всем этим. Пока еще остались силы не поддаваться слепой ярости, кипящей в жилах. Тем не менее, он не остановился в коридоре, пусть даже через него лежал самый быстрый путь к отступлению. Потому что их могли услышать остальные и вмешаться. Вместо этого Итан завернул за угол и открыл дверь в свою бывшую спальню. С тех пор как он и Мартин съехали, в комнате почти ничего не изменилось. Тот же письменный стол, на котором братья когда-то вырезали собственные имена, тот же слегка покосившийся деревянный шкаф для одежды, однажды чуть не рухнувший во время глупой потасовки подростков, та же двухъярусная кровать… Предметы мебели хранили множество воспоминаний, которые завладели мыслями, пока звук закрывшейся позади двери не вернул в реальность. – Я… – Нет, – тут же прервал Итан. – Прежде чем ты что-либо скажешь, послушай меня. Он был зол. Нет, взбешен. Невинный семейный праздник, как накануне выразился Мартин, обошелся Итану слишком дорого. Он бы охотнее вогнал себе иглы под ногти, чем еще раз переживать подобный ужин. И все же силился не повышать голос. Был уверен, что только так есть шанс оказаться услышанным. – Я люблю тебя. Правда, люблю, – начал Итан, вкладывая в признание все нежные чувства к матери, что до сих пор теплились где-то в глубине души. – И благодарен за заботу о моем будущем. Миссис Фостер расплылась в улыбке, однако той было суждено быстро померкнуть. – Но, если ты еще хоть раз начнешь учить, как мне жить мою жизнь, обещаю, ты меня больше не увидишь. Итан был невысокого мнения о силе материнской любви к нему, поэтому до последнего сомневался, что данный ультиматум произведет впечатление. Напрасно. Миссис Фостер сразу изменилась в лице. Глаза округлились, губы изогнулись в удивлении, и она начала возмущенно и недоуменно хватать ртом воздух: – Итан, ты…. – Это не обсуждается, мама, – отрезал он. – Я обозначил свою позицию. Дальше ты можешь поступать, как считаешь нужным. Но помни, что у всего есть цена. И теперь она тебе известна. Было тяжело, непривычно, страшно. Но мать постоянно напирала, как танк, совершенно ничего не слушала, а сил выдерживать бесконечное давление не осталось. Одного только Доминика хватало с лихвой. Во всяком случае, на одну проблему станет меньше: либо в его жизнь перестанут вмешиваться, либо он прекратит общение. Честно говоря, в нынешнем состоянии одинаково устраивали оба варианта. – Я не знаю, что сказать, Итан, – прозвучало растерянно и немного сердито. – Тогда лучше ничего не говори. Хотя бы пока. Итан чувствовал, что ему нужен таймаут, чтобы вернуть контроль над эмоциями, и прекрасно осознавал, что матери тоже потребуется время. Она должна свыкнуться с мыслью о появившихся границах. Тогда разговоры станут конструктивными. Сейчас же любое неосторожно сказанное одной из сторон слово способно было раздуть еще больший пожар. Миссис Фостер поразмыслила секунду и согласно кивнула. Итан облегченно выдохнул, а затем обошел мать и вышел из комнаты.***
Он провел весь вечер в ожидании Доминика, который так и не вернулся домой. Сначала писал в мессенджер, потом попытался связаться через смс, однако и это не помогло. Звонки, последовавшие позже, проходили, но оставались без ответа, а затем на линии вдруг постоянно стало занято. Чем ближе подкрадывалась ночь, тем сильнее росло беспокойство. В конце концов пришлось обратиться к Мартину в надежде, что тот окажется более удачлив. И это сработало. Выяснилось, что Ник в порядке, домой не собирается, а номер Итана занес в черный список на неопределенный срок. Тревога тут же уступила место неудержимому гневу. Что за чертов детский сад?! Какое-то время Итан метался по квартире, шипел и ругался, прокручивая в голове воображаемый диалог с Домиником. Затем предпринял еще несколько попыток дозвониться, которые, само собой, оказались тщетны, прежде чем все же лечь в постель. Однако сон не шел. В итоге проворочавшись бог знает сколько и разозлившись от этого сильнее, он разбудил Мартина и попробовал разведать, где именно находится Ник. Увы, младший брат ничего не знал. Ну, или упорно настаивал на этой версии. Ситуация не изменилась и ближе к полудню. Доминик не появился, в трубке все еще звучали частые гудки, сообщения в социальных сетях хоть и были прочитаны, но стойко игнорировались. А когда Итан созвонился с Мартином, чтобы уточнить, к какому времени группу ждут в студии и куда заехать за Ником, обнаружил, что последний наотрез отказался сообщать свое местоположение, заявив, что доберется самостоятельно. – Твою мать! Куда ты лезешь, придурок! – Итан резко вывернул руль влево и едва не вылетел на встречную полосу, чтобы избежать столкновения. За пятнадцать минут в пути создалось впечатление, будто на дороге все дружно сговорились довести его до белого каления. – Черт, Итан! Полегче, – взмолился с заднего сиденья Мартин, которого так мотнуло в сторону, что плечо буквально впечаталось в пассажирскую дверь. – Не возникай, – грубо шикнул Итан в ответ. Его раздражала каждая мелочь, и неуместные комментарии – ведь он только что предотвратил аварию – не стали исключением. – Я понимаю, что у вас с Ником проблемы. Но давай ты не будешь вымещать свою злость на мне. Просто следи за дорогой, – пробурчал Мартин, а затем язвительно, но беззлобно добавил. – Умирать молодым не входило в мои планы. – Он что-то рассказал тебе? – пальцы так сильно сжали руль, что костяшки побелели. Вероятно, вид у Итана был по-настоящему устрашающий, потому что Мартин поспешил пристегнуться: – О том, что у вас случилось? Нет, но я же не тупой. Даже мы с Хлоей чуть не разругались. Вчерашний ужин, однозначно, удостоился лидирующих позиций в рейтинге худших семейных сборищ. – Слушай. Мы с тобой о личном не говорим, – Мартин прокашлялся. – Но я рядом. Всегда, когда тебе это нужно. Они не были особенно близки с тех пор, как Итан уехал учиться в колледж. Три года жизни на расстоянии, пока Deff не вернулись в родной город, тоже внесли свою лепту. Как и ссора, произошедшая, когда Мартин узнал об отношениях с Домиником. Он тогда отказывался говорить со старшим братом целый месяц, считая это справедливой ценой за годы лжи. По сей день они так и не достигли былого уровня доверия, но Итан знал, что при необходимости может положиться на Мартина. И, без сомнений, готов был ответить тем же. Тем не менее, услышать слова поддержки все равно оказалось приятно. Даже несмотря на жгучую ярость, продолжавшую плескаться на поверхности и не оставлявшую ни шанса на дружескую атмосферу в салоне. – Для Ника ты заготовил такую же дежурную фразочку? – огрызнулся Итан. Уже в следующую секунду волной окатило отвращение к самому себе, но сказанное не вернуть. Он мельком бросил взгляд на брата через зеркало заднего вида. Тот фыркнул и нахмурился: – Умеешь же ты быть мудаком, Итан. – Тут вы с Ником солидарны. По мере того, как они приближались к входу в звукозаписывающую студию, Итан шагал все быстрее. Нетерпение достигло опасно высокого уровня, так что оставалось надеяться, что Доминик уже на месте. Тогда наконец-то можно будет вцепиться ему в горло. Или наброситься для поцелуя. Признаться, внутри бушевал столь мощный ураган эмоций, что было сложно определить, чего хотелось больше. Впрочем, стоило увидеть Ника, и ответ нашелся сам собой. – Где тебя носило? Доминик продолжил невозмутимо сидеть в кресле, не отрываясь от смартфона, словно обращались вовсе не к нему. Заметив это, Мартин сообразил, что пахнет жареным, поспешил позвать присутствующих работников студии выпить вместе кофе и закрыл дверь с той стороны, оставив ребят наедине. – Доминик. Накопленный гнев переливался через край, а в ответ по-прежнему не следовало никакой реакции. – Я с тобой разговариваю! – рявкнув, Итан мигом преодолел расстояние в несколько метров и выхватил гаджет из чужих рук, с трудом сдерживаясь, чтобы не разбить тот вдребезги. – Я уже все вчера сказал. Мне больше нечего добавить, – процедил Доминик сквозь зубы и злобно сверкнул глазами. – Отвали от меня? Это все, что ты можешь мне сказать? – Смотри, какой догадливый, – Ник начал было подниматься из кресла, однако Итан тут же надавил ему на плечо, вынудив опуститься обратно. – Какого хрена тебе надо?! Я не собираюсь выяснять отношения. Тем более здесь. – Надо было думать об этом прежде, чем всячески меня игнорировать, – он сложил руки на груди и навис сверху, как грозный коршун над добычей. – Так где тебя носило всю ночь? – Это тебя не касается. – Я отвечаю за твою безопасность, поэтому меня это очень даже касается. – А, так дело только в работе, да? Итан закатил глаза и потер большим и указательным пальцами переносицу: – Твою мать, Доминик! Ты прекрасно знаешь, что это не так. – Я уже ничего не знаю! – Ник решительно поднялся на ноги и толкнул Итана плечом. – А сейчас не мешай мне работать. – Блядь! С тобой просто невозможно разговаривать. – Зато с Дорой у тебя настоящая идиллия. Тут Итан решил, что ему, и правда, лучше уйти. Пока не наговорил всего, что рвалось наружу. Пока не разбил первое, что попадется под горячую руку. Пока не начал биться головой о стену от безысходности, сводящей с ума. Поэтому он лишь мельком глянул на спину Доминика, прорычал, запустив пятерню в волосы, и вылетел из студии, со всей силы хлопнув дверью. – Итан, ты в порядке? – забеспокоился Мартин, когда брат чуть не сбил его с ног, проносясь мимо. – В полном, – рыкнул тот в ответ, не останавливаясь.***
В течение следующей недели Итан и Доминик едва ли перекинулись парой слов. Да и те были произнесены в рабочее время по рабочим вопросам. Они ночевали под одной крышей, в одной постели, но, казалось, были дальше друг от друга, чем в тот период, когда их разделяли тысячи километров. Итан знал, что Ник ждет первого шага, но считал, что их уже было предостаточно. У него не осталось ресурса на то, чтобы, как говорят, быть мудрее. Он устал. Смертельно устал пытаться угодить и каждый раз получать за это по морде. Так что теперь их совместное времяпрепровождение проходило в оглушающей тишине, так сильно давящей на барабанные перепонки, что хотелось выть. Еще в первый день этой дурацкой игры Итан осознал, что сойдет с ума, если не заполнит чем-то тошнотворное молчание, гнетущее его в четырех стенах. Тогда он решил меньше времени проводить дома. Однако это не помогло бы избавиться от концентрированной дозы гнева, заставляющей кровь закипать в жилах при одной лишь мысли о Доминике. А вот тренировки могли, об этом он знал не понаслышке. Физические нагрузки и прежде были обязательным пунктом в его расписании, но теперь со стороны Итан, скорее всего, походил на одержимого. Выматывал себя до полного истощения, головокружения, до болезненных спазмов в мышцах, так что вечерами буквально приползал домой. И все, на что его хватало, – рухнуть на кровать и забыться блаженным сном. – Как насчет спарринга? – поинтересовался Итан, прервавшись от безбожного избиения спортивного снаряда, когда Джэй проходил мимо. Они часто пересекались в зале, и со временем у этих двоих сложились приятельские, пожалуй, даже дружеские взаимоотношения. То ли Джэй оказался очень эмпатичным человеком, то ли дело было в его исключительной наблюдательности, но он удивительно точно считывал настроение Итана. Не задавал лишних вопросов, не пытался залезть в душу, однако всегда говорил и делал именно то, что спасало в моменте. Кроме того, Джэй был одним из немногих, кто знал о Доминике. Это, а еще то, что сам состоял в счастливых и гармоничных – так, по крайней мере, казалось со стороны – однополых отношениях, делало его главным советчиком в те редкие случаи, когда Итан заговаривал о делах любовных. Джэй остановился и ухмыльнулся, скрестив руки на груди: – Даже не знаю, чувак. Резкое увеличение часов силовой нагрузки в твоем расписании меня настораживает. – Да ладно тебе. Я не буду бить сильно. – Ага, скажи это своей боксерской груше, – парировал Джэй, глядя притворно-недоверчиво, но после все же согласился. – Ладно, уговорил. Надев капы и перчатки, они залезли на ринг в углу зала и встали лицом к лицу. От всплеска адреналина у Итана участилось сердцебиение, мышцы инстинктивно напряглись, а разум мигом очистился. В мире ничего больше не существовало кроме противника, раскачивающегося на полусогнутых в защитной стойке. Правой в голову, шаг назад. Правой, левой, правой, нырок. Левый апперкот, правый апперкот, правой, левой, вращение по часовой. Итан быстро вошел в раж, начал наступать активнее и использовать более длинные комбинации, оставляя все меньше времени для ответных маневров. Однако, когда ярость, заточенная внутри, стала прорываться наружу, первоначальная сосредоточенность дала сбой. В конце концов он пропустил один удар, затем второй, третий. После мощного хука в челюсть почувствовал во рту железный привкус. На мгновение все закружилось, а потом Итан вдруг рассвирепел. Правый хук по корпусу, левый, правый апперкот, согнуть локти для защиты, левой в голову, правой, левой, еще и еще. До слуха доносились какие-то слова, но Итан не переставал бить и реветь в приступе бешенства. Глаза словно заволокло туманом. Он больше не видел Джэя, но наносил удар за ударом в отчаянной попытке избавиться от всех эмоций, довести себя до абсолютного опустошения. Итан не сразу понял, что кто-то оттащил его от друга, поэтому какое-то время продолжал методично рассекать руками воздух. Когда же наступило осознание, зрение вернулось. Джэй стоял на коленях, кашлял и сплевывал кровавые сгустки. – Твою мать, Фостер, какого черта ты творишь! – невольные свидетели беспощадного избиения, в которое превратился тренировочный бой, смотрели на Итана, как на безумца, и крепко держали его с обеих сторон. – Я в норме, в норме, – Итан тяжело дышал и вырывался, пока его не отпустили. Он обхватил зубами застежку на одной из своих перчаток, снял сначала ее, потом следующую, а затем подошел к товарищу и протянул руку: – Я… Прости. Несмотря на произошедшее, Джэй выглядел не злым, а озадаченным и обеспокоенным. Он принял предложенную ладонь и поднялся на ноги, аккуратно проведя языком по разбитой губе: – Что на тебя нашло? Вместо ответа Итан еще раз извинился, виновато похлопал друга по плечу, а после развернулся и спешно направился в сторону раздевалки. Через несколько минут он, упираясь на вытянутых руках ладонями в стену, стоял с закрытыми глазами под холодными каплями, стекающими по волосам, лицу и спине, и сгорал от стыда. И не потому, что совершенно безосновательно выместил злость на единственном, кто сохранял терпение и поддерживал, даже когда Итан вел себя, как последняя сволочь. А потому что повторил бы, ведь ему действительно полегчало. Безусловно, эффект временный и пройдет, стоит только вернуться в квартиру к Доминику, но хоть сейчас не хотелось вскрыть себе череп и грудную клетку. Справа послышались шаги, затем шум воды, и Итан открыл глаза. – Это помогло? И как можно было перестать удивляться этому необыкновенному человеку? Он оставался заботливым и участливым даже после того, как его использовали в качестве груши для битья. Итан кивнул. Он не мог определиться, хочет ли объяснять свое поведение и готов ли рассказать подробности. Но Джэю будто и не нужно было слов, чтобы понять. – Что бы кто ни говорил, ты имеешь право на все чувства. В том числе и злость. Просто в следующий раз предупреди заранее, что хочешь навалять мне. Итан услышал улыбку в голосе приятеля, и уголки его собственных губ сами собой потянулись вверх. – Надо узнать у Стэфана, каково это, спать со святым. – У тебя был шанс проверить, но ты его благополучно упустил, – засмеялся Джэй. – Досадный промах, – в шутку согласился Итан. Он искренне любил Доминика и не жалел, что отказал Джэю, когда тот в первый и последний раз закинул удочку, но в последнее время все чаще задумывался, как это – быть в отношениях, где место осуждения и постоянных склок занимают принятие и взаимопонимание. – Не расстраивайся, – хихикнул Джэй и легонько толкнул Итана в плечо. – Я все еще могу поделиться с тобой своей божественной мудростью. Итан вздохнул и немного помрачнел. Запрокинув голову, он подставил лицо под холодные струи, потер веки, набрал в рот воды, а после сплюнул ее в сторону. – Знаешь, как заставить человека говорить, если он не хочет? – неожиданно слетело с языка. – Конечно. И ты тоже знаешь. Но вопрос ведь в другом, верно? Джэй повернул кран и обернул висевшее рядом полотенце вокруг талии. – Если я вижу, что со мной не желают говорить, но хочу инициировать разговор, я просто начинаю с себя. Рассказываю о том, какие чувства вызывает у меня отсутствие общения и обратной связи, – Джэй пожал плечами. – Это может сработать, а может нет, но я знаю, что сделал все от себя зависящее. В первое мгновение Итан внутренне запротестовал, ведь разговоры о чувствах ему никогда не давались. Однако стоило признать, что он оказался в безвыходном положении, и собственных, альтернативных вариантов попросту не осталось. – Спасибо. Джэй пожелал удачи и попрощался, а Итан стоял под ледяными каплями до тех пор, пока зубы не начали стучать от холода. Тогда он наконец-то принял решение.2
Сцена с обнимающимися Итаном и Дорой продолжала стоять перед глазами, даже после нескольких часов бесцельного блуждания. Желудок болезненно сводило в судорогах, твердый ком застрял в горле и вызывал тошноту, а еще очень сильно хотелось кричать, пока голос не пропадет. Доминик замерз и чувствовал упадок сил, но не рвался возвращаться домой. Если Итан там, они неизбежно начнут ссориться, если нет – воображение Ника обязательно его добьет. Так или иначе, сегодня он точно был не в состоянии пережить еще и что-то из этого. Остановившись посреди улицы, Доминик растерянно огляделся по сторонам и почти сразу заметил невзрачное здание с потрепанной вывеской. Внешний вид строения давал понять, что едва ли это место дотягивало до уровня гостиниц, в которых они с Мартином останавливались во время тура, но сейчас Ник думал о комфорте в последнюю очередь. Он стремился поскорее спрятаться и отдохнуть. Приятной наружности пожилой мужчина за стойкой администратора без лишних вопросов протянул ключ от одного из свободных номеров, как только получил оплату. Если и узнал Доминика, виду не подал. Лишь пожелал приятной ночи перед тем, как вернулся к своим делам. Оказавшись в безопасности четырех стен, Ник ощутил вселенскую усталость. Он прислонился к входной двери затылком, прикрыл отяжелевшие веки и медленно сполз на пол. На злость и обиду ушла вся энергия до последней капли, так что он не мог даже пошевелиться. Наверное, Доминик задремал на какое-то время, потому что, открыв глаза, обнаружил, что затекла шея. Аккуратно размяв ее, он обвел комнату взглядом. Односпальная кровать, застеленная серым однотонным покрывалом, потертое кресло в углу у окна, занавешенного плотными темно-синими шторами, несколько тумбочек около кровати, узкий шкаф, крошечный пластиковый стол и стул. Неспешно втянув в легкие воздух, Ник уловил запах пыли, сырости и ванильного ароматизатора. Вся эта невзрачная обстановка напомнила ему о доме, о матери. И о той ночи, когда он увидел Итана на пороге своей квартиры. В стельку пьяного, но такого привлекательного. Казалось, прошла целая вечность. Как бы обернулась жизнь, если бы тогда Ник прогнал его? Был бы каждый из них счастлив? Когда по спине сбежала капля пота, Доминик сообразил, что до сих пор сидит в верхней одежде. Сняв обувь и куртку, он поднялся на ноги и принялся по очереди открывать тумбы, пока не увидел то, что искал – мини-бар. Несколько банок пива, бутылочки с виски и текилой, кола, сок. Алкоголизм матери навсегда оставил глубокий след в его сердце и памяти, и, тем не менее, порой Доминик выпивал. Не только по праздникам или особым поводам, нет. Еще в моменты острой нужды, как он сам это называл. В такие, как сейчас. Когда впадал в глубокую апатию и начинал испытывать нездоровую тягу к погружению себя на дно. Списывал все на плохую наследственность, на свою никчемность, слабость. Да на все, что приходило в голову. И упивался презрением к самому себе и к миру, который сделал его таким. В номер ворвался порыв свежего воздуха, приятно обдувший щеки. Ник высунулся наружу, сделав очередной глоток пива, обхватил губами сигарету и закурил. Первая, вторая, третья… Потом он сбился со счета. Мобильный, небрежно брошенный на постель, надоедливо запиликал. Доминик хотел проигнорировать звонок, не желая возвращаться к реальности, но абонент на том конце линии оказался настойчив. Потушив сигарету и закрыв окно, Ник сел на кровать и взял в руки неумолкающий гаджет. Итан. Мелодия играла снова и снова, но Доминик намеренно не отвечал. Сколько раз он был на месте Итана и с надеждой прикладывал трубку к уху, пока тот проводил время с Дорой? В памяти вновь ожил эпизод с нежными, практически интимными объятиями, из-за которых хотелось выколоть себе глаза. Пришлось с силой сжать челюсти, чтобы подавить приступ тошноты. Как только очередной звонок прекратился, Доминик, яростно клацая по экрану и ощущая моральное удовлетворение, внес номер Итана в черный список. Пошел к черту! Теперь он обратил внимание на пропущенные сообщения: одно от Глории, парочка от Мартина и с десяток от Итана. Само собой, первым делом Ник прочитал последние, однако они представляли собой сплошные вопросы и оказались совершенно несодержательны. Глория, в свою очередь, напоминала о завтрашнем расписании, а Мартин извинялся за поведение матери. Какая глупость! Как будто Доминику неизвестно, кто на самом деле виноват во всем, что случилось. В комнате снова зазвучала незамысловатая мелодия. Ник взглянул на экран и смахнул вправо. – Привет. Занят? – послышался голос лучшего друга. – Очень, но могу прерваться, – по большому счету он даже не соврал, ведь и правда занимался важным делом – ненавидел старшего брата Мартина. – Слушай, тут Итан места себе не находит. Ищет тебя. Доминик, разумеется, и сам догадался, но было приятно услышать подтверждение. Впрочем, виду он не подал: – Ага, и что? – Да я из-за него тоже как-то себя накрутил. Вот, звоню узнать, как ты. – Ты для себя интересуешься или для него? – Полагаю, и то, и то, – усмехнулся Мартин, но тут же откашлялся и вновь стал серьезным. – Ну, так что? – Жив, здоров, в тепле и уюте. Менять это в ближайшее время не собираюсь, – саркастично заметил Ник без тени улыбки. – Хорошо. А то он до тебя дозвониться не может. – Я его заблокировал. На неопределенный срок. Можешь так и передать. На том конце послышался приглушенный смешок: – Он не обрадуется. – Плевать. Повисла короткая пауза. – А домой вернешься? – Когда-нибудь, но не сегодня. И снова пауза. Дольше, чем в прошлый раз. – Может, хочешь, чтобы я приехал? – Спасибо, Мартин, но все в норме, – Ник не сомневался, друг сорвется к нему по первому зову. Однако он был не настроен на чужое общество. – Я хочу отдохнуть. Попрощавшись, Доминик взглянул на часы, затем на пустые банки из-под пива и полную пепельницу. Ему действительно следовало лечь спать, так что он завел на утро несколько будильников, а затем отложил смартфон в сторону. Промелькнула мысль, что нужно принять душ или хотя бы умыться, но голова казалась такой тяжелой, что поднять ее было бы непосильной задачей. Поэтому Ник просто повернулся набок, поджал под себя ноги и сразу уснул.***
Игнорировать Итана труднее, если он находится перед тобой. Вот о чем подумал Доминик, когда тот пришел в студию и накинулся с расспросами и претензиями. Однако выяснилось, что задача усложняется в разы, если и сам Итан дает обет молчания. Раньше он всегда пытался разговаривать. Даже если встречал сопротивление или не получал ничего в ответ, Итан предпринимал все новые и новые попытки построить диалог. Ник со временем привык и, кажется, начал воспринимать это как должное. А теперь его погрузили в тишину. Такую липкую и вязкую, что практически невозможно выносить. Рабочий процесс, посторонние люди, встречи – все это на время отвлекало, но стоило Доминику и Итану остаться наедине… Тогда начинался кромешный ад. Тем не менее, Ник больше не ночевал в отелях. Потому что устроил игру в молчанку, испытывая неизмеримую злость, желая помучить Итана, вынудить из кожи вон лезть ради прощения. Но все пошло не по плану, и он испугался. Испугался, что Итан не признает вину, не станет извиняться, если продолжить от него убегать. Более того, множество раз за последнюю неделю Доминик хотел сам сделать первый шаг. Когда готовил завтрак и украдкой наблюдал, как Итан пьет кофе и проверяет пробки. Когда замечал в ванной мокрое полотенце и пользовался им вместо своего. Когда часами лежал в холодной постели в одиночестве, а потом чувствовал, как она проминается под чужим весом. Хотел, но необходимость доказать, что именно он, Ник, – жертва в данной ситуации, а потому не должен способствовать примирению, оставалась сильнее. Этот вечер ничем не отличался от ряда предыдущих. Итан привез Доминика на подземную парковку и уехал, а тот поплелся в пустую квартиру. Заказал ужин с доставкой, принял ванну, сел за гитару и долго перебирал струны, используя давнюю привычку как персональный способ медитации. И курил. Много, почти без остановки. Всю неделю не мог и двадцати минут провести без затяжки. Он сидел на кухне и листал страницы в интернете в поисках вдохновения и нового способа отвлечься, когда услышал, что входная дверь открылась. Теперь после вечерних тренировок Итан сразу шел в постель, поэтому, когда в коридоре началась какая-то возня, а затем послышались приближающиеся шаги, Ник насторожился. Вдруг на кухонный стол без каких-либо объяснений опустилась прозрачная коробка из кондитерской с аппетитным тирамису внутри. Конечно, Доминику стало любопытно, но он считал непозволительным показывать свой интерес. Поэтому продолжил изо всех сил изображать безразличие к происходящему. Даже заставил себя перевести взгляд обратно на экран монитора. Итан тем временем налил чай, поставил кружки на стол и сел напротив. Одна минута. Две. Три. У Ника от предвкушения сердце из груди выпрыгивало, но он приказал себе не реагировать, пока Итан не обмолвится хоть словом. – Я хочу поговорить, – наконец послышалось в звенящей тишине. Ник сглотнул и поднял взгляд. Дыхание на мгновение перехватило, будто их глаза встретились впервые. – У нас явно проблемы с взаимопониманием, и я хочу разобраться во всем. Не могу больше молча сходить с ума и гадать, в чем дело. – Ты знаешь, в чем, – нахмурился Доминик. Он ожидал услышать совсем другое. – Правда? – Итан горько усмехнулся, а затем тяжело вздохнул. – Знаешь, я стал в этом сильно сомневаться. Может, ты объяснишь мне? Ник непроизвольно закатил глаза. Предполагалось, что в течение недели Итан размышлял о своем поведении, осознавал ошибки, делал выводы и вот созрел для извинений. А выходит он даже не понимал проблемы, не говоря уже об остальном. Это разозлило, и Доминик занял оборонительную позицию, задушив желание идти на мировую в зародыше. – Ладно, – раздражение в его голосе нельзя было не заметить. – Если бы я не помешал тебе и Доре тогда на улице, что бы было дальше? Ник откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. – В каком смысле? – Итан в недоумении свел брови к переносице. – Не прикидывайся идиотом, Итан, – прошипел Доминик. – Вы там ворковали, обнимались. Ты разве что язык ей в рот не засунул. – Подожди… Чего? – Ты вечно твердишь, что любишь меня. Но твои поступки говорят об обратном. Боюсь представить, что происходит между вами, когда ты ездишь к ней домой. Что, кстати, случается с завидной регулярностью и… – Стоп, Доминик, стоп. То есть ты правда считаешь, что я сплю с Дорой у тебя за спиной? – Ник лишь фыркнул и отвел взгляд. – Твою мать, и это я еще идиот! Краем глаза он заметил, как Итан, выругавшись, поднялся с места и отошел к столешнице. Какое-то время стоял спиной, а после развернулся и оперся на кухонную тумбу бедрами. – Черт, я же сотню раз говорил, что между нами все в прошлом, – особая эмоциональность в голосе Итана была Нику даже приятна. – Тебе не приходило в голову, что я был бы с ней, а не с тобой, если бы этого хотел? – Я… Доминик прорычал, гневно захлопнул крышку ноутбука и вскочил на ноги. Не находил, что ответить, и бесился, ведь в словах Итана был смысл. Из-за этого желание протестовать и доказать свою правоту многократно возросло, но буря чувств мешала думать. – Слушай, я не знаю, ясно? Может тебе нравится трахать и меня, вот только она для тебя все равно важнее! – А-а-а, понятно. Значит, я не просто изменщик, но еще и моральный урод, – Итан скривился, как от удара. – Что ж, тогда я сильно просчитался. Потому что на протяжении уже нескольких недель я трахаюсь только со своей рукой! – То есть я после всего еще и виноват, что не раздвигаю перед тобой ноги? – рявкнул Доминик, у которого щеки полыхали от ярости. – Блядь! После чего «всего»? – выплюнул Итан на повышенных тонах. – Почему ты, мать твою, решил, что Дора для меня важнее тебя? – Ты что, блядь, серьезно? – Похоже, что я шучу? Давай уж, выкладывай. Я весь внимание. Доминику не нужно было время на раздумья. Слова полились рекой. – На дне рождения твоей матери я весь вечер слушал, что вы с Дорой должны быть вместе, чуть ли не созданы друг для друга. А я – разлучник и тварь, ведь разрушаю семью, – произносить это вслух оказалось даже тяжелее, чем воспроизводить в памяти. – А ты что сделал, а? Сидел и слушал! А потом побежал успокаивать свою чудесную Дору. Тебе, как обычно, было наплевать, как я себя чувствовал в тот момент! – Сидел и слушал? – возмутился Итан. – Да я как уж на сковородке вертелся, чтобы закрыть эту тему! – Если бы ты им рассказал о нас, ничего из этого вообще не случилось бы! – крикнул Доминик так громко, что горло засаднило. – Мне казалось, что мы это уже обсуждали, – Итан сделал шаг вперед, и дистанция между ними стала немного меньше. – И, помнится, ты подтвердил, что понимаешь ситуацию. – О да, я понимаю. Тебе важно мнение окружающих, родителей, Доры, важен твой ребенок. Только я почему-то никогда не вхожу в этот список! – начав метать обвинения, Ник продолжал набирать обороты по инерции. Едва ли он бы смог остановиться, пока слова не кончатся, даже если бы захотел. – Ты – чертов трус и эгоист! – Не будь ты важен для меня, я бы не терпел эти бесконечные беспочвенные истерики! Итан приблизился еще на один шаг. – Беспочвенные?! Доминика буквально разрывало от негодования. Он только что предоставил целый ряд причин их ссор, а его по-прежнему пытались убедить, что это пустое, что ничего из сказанного на самом деле не важно. Трудно было определить, что выводило из себя больше: обесценивание или тупое упрямство. Однако высказаться по этому поводу Ник, в любом случае, не успел. Итан сократил разделяющее их расстояние до полуметра: – Да, блядь, ты прав! Мне страшно. Но я изо всех сил надрывался, чтобы всем вокруг угодить, в том числе и тебе! А ты что? Только и делаешь, что месяцами выносишь мне мозг. – Я… – Ты готов придумать миллион поводов для обвинений, но давай смотреть правде в глаза. На самом деле повод один. Но ведь ты изначально знал о ребенке. И что будет непросто. Я предупреждал! – А я предупреждал, что не хочу тебя ни с кем делить! Звон разбивающегося стекла заставил Доминика вздрогнуть и инстинктивно отступить назад, опустив взгляд на осколки и растекшуюся лужу чая. – Твою мать! – прокричал Итан в бешеной ярости, а потом схватил со стола вторую кружку и, размахнувшись, с диким животным рыком швырнул об пол и ее. Доминик впервые видел его в таком состоянии и, по правде говоря, попросту потерял дар речи. Стоял в оцепенении и безмолвно наблюдал, как Итан мерил широкими шагами комнату, затем отошел к стене и несколько раз с силой ударил по ней раскрытыми ладонями. Все прекратилось так же внезапно, как началось. Ник, не рискуя шевелиться, смотрел на повесившего голову Итана и отмечал, что с каждой секундой его плечи поднимаются и опускаются медленнее. – Если люди вместе, то оба вкладываются в отношения, – после истерических криков полушепот казался едва различимым. – Не должно быть так, что на себе все тащит кто-то один. – Вот именно, – поспешно согласился Доминик, решив, что таким образом Итан наконец признает, что до сих пор делал слишком мало. – Поэтому… – Думаю, нам нужно взять паузу. Когда ссоры разгорались, от него не раз звучало предложение сделать перерыв, чтобы успокоить голову. Можно было предположить, что и сейчас речь шла об этом. Однако Ник не был оптимистом. Он сразу подумал о самом плохом. И обомлел. Искренне шокированный, принялся мысленно убеждать себя, что зря паникует и не может быть такого, чтобы Итан говорит всерьез. Они ведь любят друг друга, действительно любят. Нет, нет, нет! – Что ты сказал? – губы дрожали, по венам растекался набирающий силу страх. Итан обернулся, и сердце, еще секунду назад скачущее галопом, замерло. В его глазах, таких бесконечно печальных, стояли настоящие слезы. – Я хочу расстаться.