Цепочки, или Несколько случайных разговоров

      Халле знала в жизни многое, хотя была, по меркам современности, очень молодой — ей всего тридцать. Ее не напугала стычка с бывшими «коллегами» из группы расследования при обмене Тетради на Ягами Саю и даже взгляд в глаза самого Киры; не смутили покашливания и повисшая в фургоне неловкость после, когда Мелло сказала «молодец, детка, спасибо» и поцеловала Халле. Это все мелочи, наносное: реально ее волновали только завершение дела и теплая маленькая рука, сжимавшая винтовку. Теплая, теплая — это главное. И губы теплые, поцелуй влажный, значит, все хорошо, с Ниа, с Мелло все хорошо.       Халле лично проверила каждое из заготовленных убежищ, ведь только она знала о некоторых… особенных потребностях Мелло. Успеть бы до заката, и все будет хорошо, все точно будет хорошо.       Они успели. К закату Халле отвела Мелло в закуток с установленной там одноместной палаткой. Мелло улеглась на спальники, положила рядом пистолет, абсолютно бесполезный для нее в ближайшие полтора часа, и спросила:       — Останешься?       — Тебя нужно охранять. Если придут, пока вы спите. Я побуду в комнате, — даже без вампирской убедительности отказать и Мелло, и Ниа тяжело. Халле может сделать это только ради них самих.       Мелло кивнула и вытянулась на спине, взгляд остановился на низком своде палатки. Халле тихо выскользнула, застегнула «молнию» и вернулась в основную комнату. Мужчины настолько нарочито посмотрели в разные стороны, что можно не сомневаться — до этого они буравили глазами стену и надеялись понять эксцентричное поведение маленькой руководительницы.       Двое. Только двое, где Мейсон? Неужели что-то уже началось?       Ни Шу, ни Эйдан не знали. Мейсон был со всеми на пристани, когда они приехали, а потом исчез. Телефон не отзывался. Халле не позволила разыскивать Мейсона: если начнется штурм, они должны продержаться, пока не проснется Мелло, не дать подойти к ней. В идеале, их не должны найти до утра, но все может быть. А Мелло не должна пострадать, и нельзя раскрыть тайну.       Халле смотрела в окно и прислушивалась. Свет сначала потеплел, а потом стремительно выцвел в серость, серость быстро превратилась в темноту. Было тихо, хотя в какой-то миг ей показалось, что все вокруг словно подернулось рябью, и она сама тоже — как слабое землетрясение. «Кто-то прошелся над моей могилой», — вспомнила Халле слова мамы. Наверное, похожее ощущение.       Мелло позвала ее через час двадцать — обычно, по-человечески, голосом. Почему-то именно это в Мелло грело больше всего.       — Как дела? — спросила она, едва Халле сунула голову в палатку.       — Мейсон пропал. Связи с ним нет. Возможно, Кира начал действовать. Мы не искали, ждали, пока ты проснешься.       — Отправь их обоих. Только пусть не разделяются и будут на связи. И дай мне шоколад.       Два часа поисков не привели ни к чему. Мелло ела шоколад плитка за плиткой — Халле насчитала восемь — и молчала. Ночь перевалила за половину, и чем ближе к рассвету, тем нервозней они вслушивались в каждый звук, ловили каждый луч света в ночи, но никто не приходил — ни Мейсон, ни преследователи. Шу и Эйдан пили энергетики и курили. Халле мрачно пошутила, что их сердца не остановить теперь даже Тетради. В какой-то момент — на часах была половина четвертого утра — Мелло отправила ее спать в ту же самую палатку. Мужчины с недоумением смотрели на то, как строгая Химура-сан беспрекословно подчинилась юной девушке, пусть и с глазами волчонка и с двумя пистолетами.       Спала Халле недолго и беспокойно: ей самой показалось, что и не спала вовсе. Едва различимый плеск воды с пристани в ее недосне превратился в ревущий водоворот, в котором она тонула, а потом в стену пламени, от которого физически ощущался жар. Она вся взмокла, и, наверное, застонала или что-то в этом роде, потому что этот паралитический гипноз сняла маленькая рука Мелло, сжавшая плечо.       — Уже рассвет? — спросила Халле.       — Нет. Тебе не слишком нравились твои сны, и это было заметно даже без Ниа. Я оставила мальчиков смотреть в окна и прислушиваться и пришла предложить тебе альтернативный отдых, — Мелло склонилась к ней, крест мазнул по шее.       Дико заниматься сексом в палатке, установленной в помещении, когда вас ищут серийный убийца и полиция одновременно, когда в любой момент, возможно, придется натягивать трусы и отстреливаться. Давать трогать себя между ног и сжимать пальцы на грудях, самой просовывать руку под полурасстегнутую жилетку и ласкать твердый маленький сосок. Безумие и глупость. И этими безумием и глупостью занималась тридцатилетняя Халле, бывший спецагент ФБР Лиднер, и ни капли об этом не жалела. Потому что с Мелло не могло быть иначе, потому что ей это нравилось, а еще потому, что после сна осталась темная мысль глубоко в сознании: «У меня осталось слишком мало времени».       Сладкий после шоколада рот, податливые губы и настойчивый язык — Мелло целовалась то агрессивно и влажно, то мягко, тягуче, но не со спокойной лаской Ниа, а почти застенчиво. Черная кожа и блестящий металл контрастировали с нежными очертаниями лица и тела и дополняли горящие темные глаза.       Мелло стянула с Халле майку и топ — лифчики они обе равно ненавидели — и Халле не осталась в долгу, ловко расправившись со штанами. Мелло запрокинула голову и расхохоталась:       — Разделись валетиком? И как ты предлагаешь… — она не договорила, всхлипнула и выгнулась, когда Халле почти резко раздвинула ей ноги и тут же коснулась губами лобка. Чуть выше самого чувствительного места, но достаточно близко к нему для того, чтобы вздрогнули ноги, а бедра коротко рванулись вверх.       Солоноватый, как брызги моря, вкус прекрасно дополнял оставшийся после поцелуев привкус шоколада. Халле провела языком медленно раз, другой, коснулась пальцами и развела их. Это вся их функция — дать доступ, остальное делали язык и губы — то широкими мазками, то короткими частыми ударами. Когда Мелло начала нетерпеливо и уже неконтролируемо двигаться навстречу, Халле крепко прижала ее бедра к спальнику и продолжила, и Мелло, для которой эта хватка была дополнительным удовольствием, осталось только стонать и кричать.       Теплая, влажная, нежно и ярко порозовевшая, живая и обожаемая.       Мелло кончила с почти отчаянным криком, а сильные спазматические сокращения Халле ощутила пальцами даже снаружи. Она уткнулась в живот и крепко прижалась, чтобы прочувствовать каждое содрогание, каждый вздох, каждую мурашку на нежной смуглой коже.       — Иди сюда, — позвала Мелло, едва дыхание стало чуть ровней. И еле слышно: — Халле…       — Ниа не проголодается, если ты будешь слишком активна? — сказала Халле и легла рядом.       — Я смогу ее удержать. Пока это не так трудно, я справляюсь, — ответила Мелло и без дальнейших предисловий потянулась к Халле.       Недостаток кожаных штанов, при всех прочих достоинствах — в них невозможно просунуть даже тонкую ладонь Мелло. Халле усмехнулась в светлые, тонированные золотом волосы и сама приспустила штаны до середины бедер. Маленькие сильные пальцы мгновенно оказались сначала на хлопковых трусиках, а через пару секунд и под ними.       Мелло быстро надоела ограниченность действий и она, фыркнув, стянула штаны и белье до щиколоток, протиснула бедро между ног. Халле застонала, когда почувствовала в себе пальцы — сразу четыре, кажется, сложенные так, чтобы заполнить достаточно плотно, и большой, оставшийся выше и снаружи. Мелло нравилось брать, вести, иногда ее повадки становились почти мальчишескими, но и это в ней прекрасно. Она крепко прижималась грудью и животом, и двигала больше бедрами, чем рукой, целовала и давала целовать себя снова и снова и, судя по сильной дрожи и прогнувшейся спине, кончила второй раз вместе с забившейся на ее пальцах Халле.       Группа захвата так и не появилась, но приводить себя в порядок влажными салфетками и одеваться все равно пришлось быстро: часы подсказали, что приближалось время рассвета. Скоро Мелло уже лежала полностью одетая на спальниках, а Халле вылезала из палатки с тихим «спи спокойно».       Она вышла в комнату, выкинула пригоршню салфеток и потянулась. Шу не оторвал взгляда от окна, Эйдан ухмыльнулся, но тут же поймал холодный взгляд, кашлянул и принялся с повышенным вниманием вытягивать из пачки очередную сигарету. Халле мысленно вздохнула. Конечно, парни их слышали, но это не повод на нее пялиться. Теперь лишь бы рассвет прошел тихо…       Ее желание почти исполнилось. Все было тихо, они тихо смотрели в окно, солнце тихо поднималось. В мыслях тоже все было тихо, а потом эта тишина превратилась в пустоту, в странную отстраненность, когда Халле взяла Тетрадь и положила ее в сумку. Взяла шлем — какая-то часть внутри взбунтовалась, ведь там, за поворотом, Мелло, без дыхания, без пульса, беззащитная Мелло, куда она может сейчас поехать и зачем — но протест втянуло это серое, как сумерки, равнодушное ощущение. Шу и Эйдан не остановили ее — наверняка посчитали это частью их плана.       Халле знала, что такое вампирический зов: желание сделать все, что от тебя захотят, в особенности желание подставить горло под укус и наслаждаться до тех пор, пока сердце не остановится, потому что ему нечем будет наполниться. Знала, как сильный вампир может коснуться мыслей, воспоминаний, эмоций во время укуса, как раздевают не только тело, но и разум. Знала, как работают «сыворотки правды», заставляющие тебя тошниться тем, что ты не хочешь рассказывать.       И все это не было похоже на чудовищное ватное отупение, которое она испытывала сейчас. Оно поглощало ее полностью при малейшей мысли немедленно вернуться или сделать еще что-то, видимо, непозволительное — например, заехать в полицейский участок и спросить Ягами Соичиро на пару слов о его сыне.       «Мало времени, мало времени, мою могилу уже копают», — думала Халле той частью сознания, которая еще сохранилась под ее контролем. «Надо что-то сделать, что-то… что я могу, что можно? Мелло. Ниа. Эл. Защитить Мелло и Ниа, я могу. Еще могу. Мне нужно… Я скоро умру».       Удушливое воздействие чуть ослабело, когда она остановилась и достала планшет. Почти полностью исчезло, когда она не написала кому-либо, а полезла в базы.       Первый удар — Мелло арестовали, Шу и Эйдан мертвы. Сердечный приступ. Первое входило в план… а вот смерти нет. Халле окончательно поняла, что и и для нее уже подписали приговор, просто пока она нужна. Сколько у нее есть? Минуты? Часы? Дни? Куда проще было бы знать точно, но мерзкое ощущение внутри молчало. Скоро. Просто скоро.       И Халле решилась. Кира — Ягами Лайт — не знал, что капкан для него уже установили, что лучшие агенты ФБР в Японии и ждут только приказа. Дело Киры скоро раскроется, в этом нет сомнений, и Халле волновало еще только одно. То единственное наследство, которое она могла передать.       Халле еще раз проверила список и адрес. Ощущение контроля исчезло — значит ли это, что это не противоречит планам Киры и у нее получится? Халле надеялась, что да. Она неслась к маленькой съемной квартире и молилась под шлемом, чтобы тот человек оказался дома. Эту маленькую просьбу исполнили.       — Халле, привет, входи, что… — он озадачен, но даже при этом на лице привычная обаятельная улыбка. Милый Стивен. Милый друг. Может, если бы не Эл, а потом не Ниа…       — Ты в Академии говорил, что твой отец был пастором? И вы с братом ходили в воскресную школу, а брат потом ушел в католичество и стал священником?       — Да, но почему ты об этом вспомнила?       — Мне нужно исповедаться, — ответила Халле и прошла в единственную комнату. Села в кресло, сложила руки на коленях и уперлась в них взглядом.       — Хал, я не имею такого права. Я не пастор, а спецагент, и…       — И только ты можешь меня выслушать. Как мой священник, мой друг и мой… — она посмотрела на Стивена и снова убедилась в правильности интуитивной мысли, — мой преемник. Не только же Эл назначать преемников. Садись. Можешь взять колы, только быстро, у меня мало времени.       Он принес колы и ей. Она отпила по глотку два или три раза за рассказ, почти не чувствуя вкуса, только язык обжигали пузырьки газа.       — Я расскажу тебе о девушке, которую я люблю. Вернее, я люблю двух девушек, которые как бы в одном теле. Меня познакомил с ней… с ними… я буду говорить с ней, хорошо? — Эл. Эл был вампиром, Стивен, и моя девушка, его преемница, Ниа — тоже вампир. Нет, они не выкашивают города, хотя и не сидят на диете из оленей и белочек, как Каллены.       Стивен молчал, но брови его поползли вверх достаточно, чтобы Халле, как когда-то во времена учебы, услышала его: «Да кто поверит в такое?».       — Стив, у меня нет времени тебя убеждать. Ну, может быть, немного, — она встала и стянула штаны до колен, потом задрала майку. — Да посмотри ты, я же не голая! Подойди и посмотри внимательно.       Он не сдержал удивленного вздоха, когда прикоснулся над грудью — две глубоких ранки с беловатыми краями. Такой же след на внутренней стороне правого бедра. На левом только две точки — старый укус, который, Халле знала по опыту, бесследно исчезнет через сутки, если ей позволят столько прожить.       — Так себе доказательство, знаю, — сказала она и опустила футболку. Продолжила, натягивая штаны: — но у меня нет других. Поверь мне. Ты нужен мне сейчас, Стив.       — Я поверю, Хал, — отозвался он и сел напротив. — Расскажи мне то, что хочешь.       Халле села и продолжила — ей нужно было рассказать много, слишком много, и она даже не знала, с чего начать, и говорила в том порядке, в котором всплывало в голове. Стивен, в черной рубашке и в самом деле похожий на исповедника, молчал и не сводил с нее глаз, будто поддерживал взглядом.       — Мы с Ниа познакомились здесь, уже во время дела Киры — она от имени Эл присылала подсказки, которые нашла по ложному Кире, Хигучи. А потом мы увиделись, и как-то… И я стала ее человеком — человеком вампира, так это называл Эл, и Ниа тоже. Нет, я не должна стать вампиром, и нет, это не опасно — это прекрасно, знаешь, как будто ты влюбился как впервые и все происходит идеально. Они вроде тоже что-то такое ощущают — связь. Кровь их человека как будто ценнее для них, чем другая, но пить, конечно, они могут не только ее. Обычно они не пьют много крови. Эл пил много, поэтому использовал… а, неважно, сейчас мне нужно рассказать про Ниа. И про Мелло. Мелло — она внутри Ниа, но она не Ниа и она… она не вампир. Я не знаю, как это возможно, и Ниа не знает, Эл тоже не знал, даже Ватари… Это какое-то невероятное исключение. Мелло — она невероятная. Я очень люблю Ниа, но Мелло — это что-то отдельное, тут даже ни при чем вся эта связь и принадлежность. И я прошу тебя, Стив, помоги ей. Помоги им обеим, и я даже не про то, что должно случиться через несколько дней, ты знаешь, я про нее саму. У нее сейчас нет никого. А им это нужно обеим, и Мелло даже больше, — Халле замолчала. Ей хотелось рассказать о Мелло, раз уж это исповедь, об отчаянной Мелло, которая зажала ее, задержавшуюся в штабе, прижала к стене, зацеловала и задрала юбку. О Мелло, которая любила шоколад и которой нравилось смотреть на закаты на видео, потому что вживую она их наблюдать не могла. Халле записала ей закат на пристани. Но время, время, снова удушающее чувство необходимости…       — Что я должен сделать? — Стивен умел задать вопрос правильно и вернуть ясность мыслей. Халле с благодарностью посмотрела в голубые глаза. Слишком красивый для федерала, ему стоило бы играть героя-федерала в кино, а не на самом деле плавать в этой грязи.       Халле заговорила быстро, впервые озвучивая то, что хранила в тайне.       — Вампиры не едят и не пьют — только кровь, в разных обстоятельствах от ста до пятисот миллилитров в сутки. Крови своего человека требуется реже и меньше. Вампиры живые мертвецы. Но большую часть времени ты не отличишь их от людей — у них так же бьется сердце, они дышат. Но на восходе и закате — утром с первого луча и до полного подъема солнца, вечером с сумерек и до последнего луча, это в среднем, в полярную ночь и день там немного иначе, но это нам сейчас неактуально — они должны «спать», быть мертвыми. Гроб не обязателен, просто уединенное место. Хотя у Эл был именно гроб, его это забавляло… Вампиры не отражаются в зеркалах и не отбрасывают тени. Сытые вампиры сильнее любого человека, обладают еще некоторыми способностями, даже оборотническими… И все это действительно для Ниа. Но Мелло… Мелло, я говорила, не вампир. Она может — и ей нужно — есть, правда, в основном она ест шоколад. У нее есть тень, она отражается… но даже она не может подавить вампирический сон Ниа. Ты понимаешь, Стивен? — Халле теребила сумку, но смотрела прямо, не отрываясь. Стивен кивнул. — Она сегодня сбежит. Она будет в убежище, но ей некому будет помочь и некому будет охранять, если… если что-то случится со мной.       Стивен внимательно посмотрел на нее, даже чуть склонил голову, так, что черные пряди волос упали на лоб и глаза — словно искал признаки какой-то болезни, которая могла бы свести Халле в могилу в ближайшее время. Видимо, он их не нашел, потому что сказал:       — С тобой все будет хорошо, — и Халле захотелось то ли рассмеяться, то ли разрыдаться. Как же хотелось в это верить.       — Но если нет? Ты защитишь ее? Ниа… Мелло? Защитишь?       — Да, — просто ответил он, и это достаточное обещание, Халле знала. — Скажи… что для нее опасно? Чеснок, кресты, святая вода, серебро, осиновый кол, чем там еще убивают вампиров?       Халле чувствовала, как серый туман захватывал ее, и, скорее всего, это последний вопрос, на который она сумеет ответить.       — Чеснок просто неприятен, как все сильно пахнущее — у них очень острое обоняние. Никакие религиозные символы не опасны, Мелло носит кресты, чтоб подразнить Ниа, но Ниа все равно. Серебро удерживает — кстати, поэтому у Мелло серебряный браслет и цепочка — но не причиняет вреда. Кол да, не обязательно осиновый. Отсечение головы. Огонь. И… — она попыталась сказать «Тетрадь смерти», но что-то словно не выпустило слова из горла, — Сила Киры, Кира убил Эл. Вот и все. Мелло… Мелло проще причинить вред, но, если придет Ниа и… поест… она восстановится. Стив, — она уже едва видела что-то, кроме необходимости ехать срочно, сейчас, — мне пора. Мне правда пора. Дай блокнот, я напишу координаты убежища. Мелло, наверное, уже сбежала.       Она наскоро писала, преодолевая ощущение тупой серости. Почти швырнула листок Стивену и пошла к двери.       — Халле, может…       Халле на миг вырвалась из пустого оцепенения, быстро подошла к Стивену, крепко обняла и поцеловала чуть ниже скулы. Потом развернулась и вышла, и за дверью чужая воля полностью поглотила ее.       В следующий раз сознание вспыхнуло на подземной парковке, когда Халле увидела Ягами Лайта. Эл, Ниа, Мелло промелькнули короткими образами, дикая и при этом ледяная ярость на миг уничтожила пыльную подавляющую завесу.       — Ягами Лайт… Нет, Кира, — впервые с момента отдачи Тетради так близко, и не существовало больше ничего, кроме убийцы перед ней, убийцы Эл и человека, который мог убить и Ниа, и Мелло. — Я убью тебя.       Она прицелилась, а он даже не дрогнул. Ватное глушащее одеяло навалилось на нее, заглушило волю и способность действовать. Ее слабое сопротивление позволило ей только повторить:       — Я… я… — и мир снова залился равнодушием и беспамятством.       Последний раз, когда Халле осознала себя — в убежище, где ее с непривычной для всех, но не для нее мягкостью позвала по имени Мелло.       Халле словно со стороны смотрела на свою руку, поднимающую гранату, на то, как она выдернула чеку, и мысленно кричала: «нет, нет, нет!» — потому что меньше чем в двух метрах сидела Мелло, её обожаемая Мелло, которую от огня не спасет даже Ниа.       Последнее мысленное «нет!», странно скрестившееся с «беги!», сгорело в тот момент, когда взрыв сорвал с Халле лицо и выжег глаза. Она уже не слышала и не видела, как в пламени метнулась высокая фигура, которая вытащила из-за дивана и вынесла на улицу полубессознательную Мелло.