****
Станция встречает школьников уже по родному, естественно за исключением первокурстников, что впервые прокатятся на этом поезде. Замятины попрощались с тетей и дядей и разошлись по разные стороны. Дарья пошла сразу в поезд, в то время как Давид и Алина нашли друзей. Парни со старшего курса помогли брюнетке поднять ее чемодан и после слов благодарности, девушка принялась искать свободное купе. Найдя пустое купе, Замятин оставила свои чемоданы, зная что после их наверх засунут уже Лестрейндж или Розье. Пока друзья ещё не пришли, слизеринка вскрыла письмо что утром прислал ей Федор. «Мама по тихоньку восстанавливается. Колдомедики обещали, что никаких усложнений не будет. Мама всех пережила и было бы глупо умереть так тупо, правда? Оборотни больше не сувались сюда. Твой дедушка просил передать, что не сможет никак научить тебя контролировать себя, пока ты в Великобритании. Только если будешь в Советском Союзе. Не думаю, что у него есть дела и он весь такой занятой. Скорее просто издевается над тобой, чтобы ты разбиралась сама. Старый плешивый дед. Никаких зельем для облегчения боли не существует. Единственный способ — войти в стаю. Но навряд ли получиться сделать это пока ты весь год учишься и остаешься в Хогвартсе. Так уж и быть, схожу в церковь и поставлю за тебя свечку. Возвращайся летом в Ленинград чтобы твой дедуля хоть как то научил тебя справляться. 10 обращений. 10 адских мук. Но я уверен ты справишься. В конце концов, другого выбора у тебя нет. Фёдор Каминский» Дарья со злости разорвала письмо. На кого она надеялась, на дедушку? Этот старый дед все ещё обижен на ее отца и потому не собирается помогать, а не из-за того что она видите в Хогвартсе. Чтоб его. — Нашли, — дверца отъехала в бок и послышались голоса. Замятин обернулась. Это были Доркас и Рабастан. Эвана все ещё не было. Подхватив свой и своих подруг чемоданы, он затолкнул их на верхние полки. Лестрейндж раскрыл руки и сжал девушку в объятьях. Второй раз он подмечает странности в подругах. Сначала Доркас отказалась его обнимать, скупо пожав руку, а затем странное и измененное поведение Дарья. Так же как и парню, Медоуз лишь протянула руку брюнетке. Не то чтобы слизеринка заметила этого. Хотя этому никто не удивлён. Дарья никогда не лезла в чужую жизнь, заботясь только о себе и семье. Это Лестрейндж замечал мелочи, не она. — Где Эван? — Либо вот вот придёт, либо опоздает и будет ждать нас уже в Хогвартсе, трансгрессировав с эльфом в Хогсмид. Дарья кивнула, обратно садясь и выпрямляя ноги на противоположные сидения. Доркас уселась рядом и в попытках разбавить напряжение замела разговор. — Как лето провели? — Я к родственникам в Ленинград съездила. Тридцатого только вернулась, — сухо отвечает девушка. — Сестра замуж вышла, сначала к свадьбе все готовились. После откисал в своей комнате и тренировался с братом и Беллой. Рози кстати уже беременна. В апреле ожидаются роды. — Поздравляю с будущим племянником. Будите мальчика ждать? Рабастан пожал плечами. — Скорее да чем нет. Роду нужен наследник, а нам с братом не так важно. Даже если девочка родиться, мы будет рады, что навряд ли можно будет сказать о Эйвери и отце. Он ожидает от этого союза поддержки, потому нужен внук. А ты сама как? — Мммм, неплохо. С семьей все лето отдыхали. Учила руны. — Как же хорошо что я их не изучаю. Мне и этой профессорши гадалки хватает по горло. — В этом году сдаем экзамены… — Ох, ну зачем ты напомнил! — заныла Замятин, с ужасом отсчитывая дни до экзаменов. — Я понятия не имею как сдавать буду! Особенно трансфигурацию. Слушай, Баст, не хочешь стать мои богатым папиком? А? Конечно пока не надоем. — Ты не сможешь мне надоесть. — А ты Доркас? Девушка улыбнулась и кивнула. — А вот мне ты надоешь. Даже не думай! — Я у тебя не спрашивала, Эван. Русоволосый с улыбкой до ушей крепко обнял девушку, качаясь в разные стороны. Затем сжал в объятьях и Доркас, не замечая как после этого сжалась она. Медоуз не хотела рассказывать кому либо о том, что произошло. Дядя уехал сразу же, родители состояние дочери не замечали, а сама Доркас особо и не подсказывала им. Просто из комнаты брюнетка выходила меньше, проводя целые дни под одеялом, проливая слёзы на подушку. Лишь подушка знала о её боли. Да и кем в глазах родителей она станет? А в глазах друзей? Лишнее осуждение или даст Бог жалость ей не нужны. Доркас приняла решение просто закрыться в себе не показывая свою боль никому. Эван Розье находился на развилке. С одной стороны дружба с Дарьей, с другой жизнь невинной матери. Выбор был для него очевиден. Дарья важна ему, но не важнее матери… А потом парень улыбается подруге, предлагая в первый же день учебы напиться. Все равно второе сентября выпадает на субботу, а по выходным у них учёбы нет. За то должен быть открыт поход в Хогсмид. Рабастан поняти не имеет, кто может быть предателем. Брат с женой и сестрой вынуждено молчат и лишь просят не пытаться найти его, сконцентрироваться на себе. Лестрейндж думал над их предложением. Дарья его лучшая подруга, разве можно её так взять и бросить в беде? Нет, он не гриффиндорец, но все равно понимает что так нельзя. Просто сделает аристократ это по своему. Замятин не стоит пока знать о предателе. Рабастан сам разберется. А что касается Дарьи и её пушистого секрета? Замятин пока не собирается кому либо о нём говорить, даже семье. Об этом знает лишь дедушка, Фёдор и Люпин (лишь по случайности), даже Мария не в курсе. Рассказывать и пугать семью она не станет. Так же и с друзьями. Да и каков шанс, что они не отвернутся от нее. Когда друзья узнали о волчем гене её семьи, Розье напрягся и сразу спросил, не является ли Дарья оборотнем и после отрицательного кивка расслабился, Лестрейндж с ели заметным отвращением поджал губы, а Медоуз выглядела как то испуганно, но поддержала её, сказав что в любом случае не перестанет с ней дружить. «Девочки должны держаться вместе», — говорила она. В слизеринском квартете наступили неспокойные времена и пройдут ли они или наоборот обостряться знает лишь один Бог.*
И вот она, та самая станция Хогсмида. В Ленинграде было хорошо, но пора возвращаться в суровую реальность: настало время учиться и готовиться к экзаменам. Дарья сказала об этом Эвану. Оба рассмеялись понимая, что поучаться максимум первую неделю, а потом даст Салазар вообще будут появляться на уроках. С профессором Слизнортом договариваться было легко. Розье всегда на Новый год или на Пасху подарит билеты в вип зону на матч по квиддичу. А Замятин с легкостью оставит крепкий презент в красивом пакете под столом. Забини, когда ещё учился в Хогвартсе, часто продавал слизеринцам качественный алкоголь со скидочкой. Все ведь знали тайную любовь своего Декана к нему. Адриано Забини заработал со студентов неплохие деньги и даже после выпуска, продолжает делать небольшие подарочки на вечеринки своего факультета. — Помнишь нашу старосту Кассандру Морган? — Конечно. Чего спрашиваешь? — Феликс рассказал, что в июле она за богатого старикашку вышла замуж. — Ну что ж, круто, любви ей что ли, — пожала плечами Замятин. Эван обернулся, проверяя не подслушивает ли кто. Положив руку на талию подругу, он притягивает ее ближе к себе. — В июле вышла замуж, а в конце августа ее муж в мир иной отошел, — шепчет Розье ей на ухо. — Смекаешь? Девушка разинула рот, в полном шоке взглянув на друга. — Ты думаешь? — Морган всегда была алчной. Большем чем уверен, что она сама его и кхм. Ты поняла. Пошёл слушок, что в ночь похорон её застали с Забини. — Адриано и Кассандра?! Да в жизни не поверю. — Забини разбогател после окончания учебы. Поэтому и приглянулся ей. Бедняжка, надеюсь его она не прикончит, — Розье смеётся. — А вообще она сейчас в поисках следующего мужа. — Траур же даже не успел начаться! — Вот именно. Эван подмигнул Дарье, краем глаза посмотрев в сторону. Он давно чувствовал на себе чей то взгляд и с первого раза нашел смотрителя. Сириус Блэк с неприязнью посматривает на их парочку. Розье улыбается ему и прижимает русскую ещё ближе к себе. Брюнетка хмурится и собирается скинуть руку француза с талии, как вдруг он шепчет: — Подыграй. Звучит словно приказ. Слизеринка в миг перестает хмурится и растягивает губы в улыбке, положив руки на его твердую грудь. — С тебя пиво. Доркас с подозрением коситься в их сторону, наблюдая за рукой парня на талии Дарьи. Медоуз пихает локтем Лестрейнджа в бок, заставляя обратить свое внимание на их друзей. Рабастан оборачивает и поднимает брови вверх. — Они что-то нам явно не договаривают, — бросает подросток и подруга стоявшая рядом закивала. — На нас твой Сириус смотрит, хочешь вызвать у него ревность? — Этот ублюдок высмеял меня в августе, пора поставить его на место. Эван ядовито улыбается и резко уменьшает между ними расстояние. Замятин чувствует его губы на своих и закрывает глаза. Будет что будет. Доркас и Рабастан обернулись на друзей и одновременно разинули рты. Давид, что болтал с друзьями, по случайно зацепился взглядом за сестру и обомлел. — Что за?! Джеймс, что только взял в руки бутылку с водой и сделал глоток, проследив куда смотрит друг, резко подавился, выплюнув содержимое на асфальт. — Охренеть! — воскликнул Поттер рассмеявшись, переведя взгляд на лучшего друга. Упс, Сириусу сейчас не так смешно как Джеймсу. Пальцы крепко сжимаются в кулаки, а в глазах читается ненависть и желание раздавить наглого Розье прямо здесь. Блэк хмыкнул, резко повернув голову в бок и чуть качнул ею, посмеиваясь. Ногой тот пинает рядом лежащий камень. — Он видел? — с надеждой спрашивает русская. — Конечно он видел. Он хочет меня убить. Это я с тебя теперь должен требовать пиво. Розье вновь встретился взглядом с гриффиндорцем. Сириус смотрит на него высокомерно, сверху вниз и вновь в глаза. — Да. Блэк твой действительно хочет меня убить. — Сам предложил. Как нибудь переживешь. — Вы что устроили? — мгновенно подлетает к ним злая Доркас. — Небольшое шоу для наследничка Блэка. Понравилось? — О да. Я всегда хотела взглянуть как мои друзья резко начинают лизаться. Я просто в восторге. — Она права, — Рабастан показывает указательным пальцем на Медоуз, кивая ее словам. — А ещё судя по взгляду твоего братца, не только Блэк прибьёт Эвана, но и он сам. — Охренеть. Я не хочу умирать так рано! Я хотел помочь! — Поздновато что либо менять. — Так! — воскликнула Доркас, обращая на себя внимание. — Кареты приехали. Бегом уселись в них. С вами двоими мы позже поговорим! Дарья и Эван переглянулись и рассмеялись. Отличное начало учебного года. Подходя к нужной карете, первой полезла в нее подруга. За ней и оставшиеся парни. А вот Замятин застыла на месте, встретившись взглядом с Сириусом. Парень с ухмылкой на лице разглядывает её, быстро раскусив их с Эваном заговор. Девушка не теряется и с уверенность не отводит взгляда от него. Она махает ему хрупкой ладошкой и залезает в карету садясь рядом с Медоуз. Дарья бросает Сириусу вызов?****
Джеймс не просто так собрал всех мародеров вместе перед сном. Обычно каждый ложился спать в разное время, от чего собраться вместе получалось все тяжелее с каждым годом. Римус отрубался раньше всех. За ними и любитель поспать Давид. Джеймс, вспоминая ближе к полуночи о утренней тренировки, с лицом мученика засыпал. А вот Сириус мог спокойно явиться лишь посреди ночи, ближе к часам трем так точно. И сейчас Поттер сотворил самое настоящее чудо. Все сидят на своих кроватях и готовы внимательно слушать. — Я тут у папы в его библиотеке полазал. — Ты читал книги?! — не поверил своим ушам Люпин. — Я сам с себя в шоке, честно, — заявил гордо парень. — И я бы не стал читать, если бы в голове с начала каникул не закралась одна мысль. — Ты ещё и нам сразу все не растрепал? — вскинул брови Блэк. — Дружище, да я тебя не узнаю. Джеймс саркастично улыбнулся и показал другу средней палец. — И в книгах отца я действительно нашел то, что мне нужно. Вот вы просто представьте, — начал гриффиндорец, поставив в центре комнаты стул и уселся передом к спинке, уложив локти на спинку. — Мы ходим по ночному Хогвартсу, устраивая очередные шалости, а потом бац, достаём мега крутую карту, благодаря которой мы знаем где каждый профессор и староста и удачливо их проходим. — Подожди, — перебил Замятин. — Ты хочешь такую карту, благодаря которой мы сможем точно не запутаться в Хогвартсе, ещё и отслеживать где находится абсолютно каждый? — Джеймс довольно кивнул. — Звучит реально круто. — Филча с миссис Норрис спокойно обходить сможем, — задумчиво переводит взгляд в окно брюнет, доставая из кармана пачку сигарет. Пальцы достают сразу две, одну передавая Римусу. Оба отходят ближе к окну, раскрывая его на распашку. — Я нашел в книге нужное заклинание. Дело за малым — создать карту. — Для начала нам нужно будет собрать все книги о различных потайных ходах, — Римус затянулся, выпуская дым в окно. — Да и в принципе книги с планом школы, в которых сказана любая мелочь о Хогвартсе. И только после собрать все воедино и нарисовать карту. — И кто же нарисует её нам. Мы тут вроде все не великолепные художники, — пробормотал Сириус, накидывая в мыслях сколько много работы для начала им предстоит сделать. — Я могу подключить младшую сестру. Она с радостью поможет с рисунком. — Мы не будем просить помощи у слизеринцев! — твердо заявляет аристократ. — Да ладно, это сестра нашего друга. — Которая общается с фанатиками чистоты крови! — То есть с твоим братом, — перебивает Сириуса Давид. — Да я и не отрицаю его фанатизм. Но разве вы видели чтобы я хоть раз просил его помощи? Я лучше помру в адских муках, чем попрошу его о чем нибудь. — Лучше помолчи Сириус. За такие слова тебе наверняка воздастся, — продолжают спорить парни. — Это чушь все собачая. Нет никакой кармы и бумеранга. Они созданы, чтобы глупые лохи в это верили. — Ты назвал меня сейчас глупым лохом? — Так, все, остыли, — строго, но все же с улыбкой сказал Джеймс, наблюдая за друзьями. — Давид, помощь от твоей сестры пригодилась бы, но это все же не подойдет. — Потому что она ядовитая слизеринка… — Ещё раз оскорбишь моих сестёр и я тебе врежу… — …Я имел ввиду, — продолжал сквозь бубнеж Поттер, — что эта карта станет слишком ценной и значимой. Просто так о ней рассказывать никому нельзя. Только мы четверо создаем и мы же четверо её храним как великую тайну. — Я согласен с Джеймсом, — выкинув окурок в окно произнёс оборотень. — Если такая карта попадёт в руки не самым лучшим людям, она потом сыграет против всех нас. Ею можно использоваться лишь во благо. — И тщательно замаскировать, — предложил гриффиндорец в очках. — В таком случае нам понадобятся специальные слова, как заклинание, чтобы маскировка спала. — Нужно будет поделить обязанности, если хотим до конца недели закончить её. Джеймс нашёл заклинание, он же и наложит его. Я с Давидом поищу информацию в книгах на счет всех потайных ходов и начнём рисовать. Вы оба можете нам помогать с рисунком, — командировки Люпин, представляя в голове эту сплаченную работу — А я? — А ты, Сириус, подумай на счет слов для маскировочных чар. Чтобы нибудь смешное и оригинальное. И самое главное — не испорти ничего. — Ха-ха, очень смешно. — Ну правда, Сириус, — улыбнулся Поттер. — К чему бы ты не прикоснулся, оно ломается. — Началось, — буркнул Блэк. — Я ещё не начинал, — нашел что ответить Замятин. Римус и Джеймс обреченно переглянулись. — Я купил перед школой много пергамента. С понедельника тогда начнем работу над картой? — умело переводит тему Люпин, ожидая ответа. Поттер кивает. — Отлично, вы как? — Я не против. — Я тоже. — Если мои подсчеты верны, то такими темпами мы закончим к субботе-воскресенью!*
Уже долгое время Римус вместе с Давидом торчат в библиотеке. Замятин за то время, как Люпин умиротворено читал, раз десять чуть не выколол себе глаза карандашом. От скуки он резко преподносил хорошо заточенный карандаш как можно ближе к глазу, повторяя так раз за разом. Его друг ничуть не возражал подобному занятию, спокойно перелистывая страницы. — Прошу, скажи что ты хоть что нибудь нашел! Я тут умру такими темпами. — Ты не умрешь пока Маккиннон не завоюешь. Не ври. — Что правда, то правда. Римус перелистнул страницу. — Ну так что? Нашел что нибудь? — Я нашел уже два потайных туннеля. Я разве не сказал? Давиду захотелось разнести все здесь к чертовой матери. — Да ты издеваешься! — А ну цыц! — возмутилась мадам Пинс. Бросив женщине тихое «извините» Замятин продолжил возмущаться. — Мы несколько часов здесь торчим и ты только сейчас додумался рассказать мне о них? — Да ладно, Давид, я пошутил, — снисходительно улыбнулся Римус. Парень немного остыл. — Я нашел три потайных туннеля. — Я придушу тебя ночью во сне. Твоей любимой подушкой! — Если хотите поболтать, то на выход, молодые люди. Это библиотека! — оторвавшись от любимого романа, мадам Пинс строго свела брови к переносице. Римус и Давид извинились. Русский разложил на стол их первые наброски всего замка. Оборотень стал пальцами тыкать в места, где располагались найденые туннели. Брюнет вёл карандаш по бумаге вслед за пальцем друга. — …И заканчиваться он должен где то…Здесь. — Так, этот в статуе Одноглазой горбатой ведьмы мы обозначили. Где ещё два. — Пятый этаж, за большим зеркалом. Отличное место, дабы прятаться от Филча. Упоминание про него я ели нашел, так что предполагаю что завхоз понятия не имеет о нем. О, и не забудь про тайный лаз за статуей Григория Льстивого. — Это вообще кто? — нахмуренно обернулся к другу Давид. — Понятия не имею, — по смешному поджав губы Римус развел руки. — Льстец какой то. — Справедливо. Прошло с начала изготовления карты дня четыре. Давид рисовал карту всего Хогвартса под чутким руководством Римуса. Но оба решили для начала сделать набросок и добавить к нему все проходы, а после уже во второй раз нарисовать точную и правильную карту замка. Сириус в это время подумывал с Джеймсом над словами. — Торжество откройся! — воскликнул Блэк. Поттер сидящий рядом прыснул, получив укоризненный взгляд от лучшего друга. — Давай сразу «Сезам откройся». — Можешь придумать что нибудь оригинальнее? — Нет. Поэтому я ещё не рассмеялся в голос. Не хочу перенять твою задачу. Но, между прочим, «торжественно откройся» звучит намного лучше прошлых вариантов. — Торжественно откройся, ибо замышляю я только шалость! — Бред. — Знаю, — Сириус начинает по тихонько закипать. — Клянусь, что замышляю только шалость. Как тебе? Блэк оглянулся на друга, понимая, что это действительно хороший вариант в отличии от тех, что за все это время придумал он. И как ему так удается? — Неплохо, но мои варианты круче. — Я и не отрицаю, — Поттер улыбается с кровати, переворачиваясь на спину. В руки парень берет на днях****
Дарья прикрыла лицо ладонями, выдыхая холодный воздух, на мгновение переставая дышать. Дышать не хотелось. Совершенно. Хотелось задохнуться и тихо умереть здесь, на Астрономической башне, в полном одиночестве. Организм требует воздуха и лишь в самом конце Замятин вдыхает и заходится в кашле. Девушка упирается об перила. На небе сияют яркие звезды, так и прося соединить их в созвездия. Например созвездие Большого пса. Сириус найти очень просто, почти с любого края Земли. Гребанный Сириус. Чтоб его. Эти качели знатно её достали. В детстве она так любила их, пока мама один раз не сказала, в надежде что дочь не услышит эти слова, что в будущем девочка их разлюбит. Разлюбила, мать всегда права. Словно игра в горяче холодно Сириус то оказывал ей внимания, сыпал комплиментами, то отдалялся, смеясь над ней с однокурсниками. В начале августа он смеётся над ней, в конце крепко обнимает, притворяюсь что соскучился. Возможно так и есть, но Дарья заведомо думает, что это не надолго. Сейчас они вновь находятся в вершине качель. Блэк ревнует её, взглядом клеймит девушку своей собственностью. Но Замятин не дура, скоро они вновь будут в низу, получая раз за разом от парня новые розыгрыши. Слизеринка мучается кошмарами. Один и тот же мужчина сниться ей каждый день. Того, когда она убила. Но сны, словно сжалясь над ней, меняются. Или мужчина, или её семья счастливо проводит время без нее, называя ту убийцей. И пусть русская знает, что родители прекрасно поймут свою дочь и никогда бы так не назвали, брюнетка все равно после пробуждения горько плачет в подушку. За спиной послышались шорохи. Обернувшись, Дарья замечает парня, что неловко улыбается к ней. Подходя к ней ближе, гриффиндорец упирается в перила, тоже взглянув на небо. — Как тебе погода? — Да ты истинный англичанин, мистер. Неплохая, правда прохладно очень. Парень хмыкнул и снял с себя тёплую мантию, накинув её на плечи Дарьи. — Пускай Блэк поучиться у тебя манерам. А то он только и умеет, как прятаться с шлюхами в чуланах. — А разве ты не шлюха? Кувыркаешь с незнакомцами видя их первый раз в жизни. — Что ты сказал? — Дарья нахмурилась. Римус озадачено глянул на нее. — Я молчал. О чём ты? Замятин под удивлённый взгляд Люпина раскрыла рот. — Забей. Мне показалось. «Ахренеть. Теперь ещё и голоса слышаться.» — Иногда перед полнолуниями я тоже слышу голоса. Для нас это нормально. Это подсознание. Оно мучает нас, заставляя вспоминать плохие моменты. — Что что, но вот голоса в голове это явно не нормально. — В будущем свыкнешься. — Римус, какого это? Люпин вздохнул, с измученной улыбкой взглянув на девушку. — Это когда ты ломаешь. И физически и морально. В первых раз это займет чуть ли не всю ночь. Многочасовой ад. Буквально. Я не преувеличиваю, даже заменьшаю. Я не знаю какого будет тебе, потому что у тебя это врожденное, а у меня приобретенное, но лично я не могу контролировать себя в этот момент. Я могу думать, но не могу отличать что плохо, а что хорошо. В такие моменты такие как мы могут и убить человека. — Мой дедушка и другие оборотни, которых я видела полностью контролировали себя. Мой дед хороший, но вот другие… Они разрывали тела по кусочками, наслаждаясь их мучениями, насиловали и разгрызли… Замятин не могла остановить слезы, что начали литься сами по себе. Она видела тела жертв в живую, собирая их по частям. Римус обхватил её, позволяя уложить голову ему на плече. Люпин не спрашивал ничего, не допрашивал, просто понимал что ей это необходимо. Просто выпустить эмоции. Дарья не любила плакать перед кем то, но понимала, что парень никому не расскажет, даже её брату. — Давид знает? — Нет. Это не мое дело. Если ты захочешь, сама расскажешь. — Спасибо… Однажды прийдется ему об этом рассказать. Однажды он сложил два плюс два и сам все поймёт. Но это будет далеко не сейчас, не скоро. — Ну… Полнолуния мы теперь вместе проводим? — Походу, — мягко и по уставшему улыбнулась Дарья. — А ты не против? — Вдвоём будет веселее. Римус обещает помогать ей, ибо сам не раз проходил через этого за его юный возраст. Дарья соглашается на помощь, отметая проблемы с полнолунием прочь. Между прочим оно совсем близко. Через дня три или четыре. — Мой брат все так же помешан на Барби? — решила перевести тему Дарья. — О, пятый год идёт, а Марлин и не собирается уходит из его мыслей. Ещё чуть чуть и мы придушим его. — Одобряю. Люпин улыбнулся. — Марлин действительно хорошая девушка. Она идеально подходит Давиду. Тебе нужно просто получше её узнать. — Нечего тут узнавать, — закатила глаза Замятин. — Глупая блондинка, что только и умеет глазами хлопать. — Что за пунктик на блондинок? — усмехнулся парень. — Ваша с Давидом сестра тоже блондинка. — Она… —… Не такая как все, верно? — Ой да иди ты. Но Алина и в правду не такая глупая, чем та же Барби. На лицах Дарьи и Римуса улыбки, им приятно находится в компании друг друга. Замятин поделилась с гриффиндорцем сигареткой и медленно покуривая их, обсуждали разные темы и смеялись с шуток. Люпин не знал, что его друзья закончили карту мародеров. Не знал что в это время Сириус решил впервые ее испытать. Почти все студенты находились в гостиных своих факультетах. Кроме старост и ещё двух. «Римус Люпин» «Дарья Замятин» на Астрономической башне слишком близко находящиеся друг к другу. О, Сириус тот ещё ревнивец…****
Алина сидела в кресле в гостиной, держа в руках альбом для рисования и карандаш. Вечер поздний, девочки пытаются уснуть, а она с включенной лампочкой им мешала. Вот и было приятно решение временно её выгнать. Замятин рисовала какую то деревню. Позади домов огромный лес, по тропинкам катаются дети на велосипедах. Старушки белье вешают, мамы деток на лавочке лелеят. Весьма простая и милая картина. Сегодня её фантазия была скупа над ней. Алина услышала как картина открыла проход в гостиную и из коридора послышались торопливые шаги. Это была Дарья. — Что-то случилось? Как то поздно ты вернулась, — нахмурилась Замятин, сжав карандаш в руках. — О, не переживай сестренка. Я заговорилась со знакомыми с когтеврана и уже бегу спать. И тебе советую, — врет и не краснеет, но Алина верит. Дарья махнула рукой и поднявшись по ступенькам скрылась в женском крыле. Блондинка измучено вздохнула, продолжив рисовать. Первая неделя учебы дались многим тяжко. Все таки за лето многое забывается и приходиться быстро заполнять пробелы. Но уроки на завтра все сделаны, темы выучены и эссе написаны, а значит перед сном можно уже и заняться своими делами. Единственная дисциплина, в коей у нее все же были проблемы — Древние руны. Рьяна обещала с ними помочь на выходных. «Вот я, пока вы хвастались своими новыми тяжёлым дисциплинами, выбрала самые легкие «Уход за Магическими существами» и «Прорицания» и сижу радостная отдыхаю, пока вы, хвастуны, страдаете от зубрежки. И кто теперь тут неправ», довольная приговаривала год назад Дарья, припоминая Алине как та гордо заявляла, что тяжелые дисциплины ей не по чем. — Уж лучше бы чертовое Прорицание выбрала… — Не отзывайся так о Прорицании. У Спенсер и Вэнс это любимый урок. Они потом тебя как проклянут своими картами. — Они будут слишком заняты, делая расклады глупым однокурстницам на старшекурсников. Черт. А ведь тема. Я могла на этом бабки заработать, а теперь сижу по ночам мучаюсь, — хмыкнула Алина, откладывая альбом в сторону. — Попросишь сестру научить. А сама будешь заниматься более полезными вещами, — пожимает плечами парень. — Полезным, но очень тяжелым. — Забудь про тяжесть. Главное, чтобы знания были полезными. Когда нибудь за это ты скажешь себе спасибо. — Ты прав. Как всегда. Регулус опустился в ещё одно кресло, совсем рядом. Блэк догадывался, что она тут. Слизеринец понимал, что обидел подругу, оказывая знаки внимания, а после показываясь с невестой на её глазах. Крауч ясно дал понять, какие именно конечности сломает, если он вновь отложит этот разговор. — Я правда не хотел, чтобы ты узнала все так. О помолвке. Я хотел объясниться. — Зачем? — задала вопрос Алина, наконец переходя к разговору, которого она ждала с начала августа. Давно пора вырвать эти чувства. Пора хотя бы раз показать себя сильной девочкой. — Что зачем? — Регулус хмурит брови, встав на против кресла, в коем сидела русская. — Зачем тебе объясняться? Блэк одним вопросом загнан в тупик. И пока он думает как выйти из него, Замятин продолжала наступать. — Кто мы друг другу? Лучшие друзья. Не больше. С чего ты взял, что мне было больно на вас смотреть? Да мне было скорее обидно, что Барти об этом знал, а я нет. В девушке говорит её злость. Её сердцем поиграл аристократ, а потом выбросил и обручился с такой же богатой цацей как он. А чего Алина вообще ожидала? Регулус ведь не давал никаких обещаний. Да и юны они, чтобы заглядывать в будущее. — Вот как мы заговорили, — теперь уже злиться Блэк. — Я, в отличии от тебя, всегда принимал себя. Все свои плюсы и минусы, все свои чувства. И я принял, что не вижу в тебе такого же друга, как вижу в Барти. Ты всегда для мне была кем то большим! — русская дернулась от резкого перехода на крик. Захотелось вжаться в кресло. Она не думала, что парень позволит себе кричать в гостиной пока все спят. — И я знал, я видел что это было взаимно. И я понимал какую боль буду приносить тебе, когда ты узнаешь о предстоящей помолвке, потому и молчал. Ты ведь, блядь, ранимая! — Алина оскорблено встала с кресла, скоротив между их лицами и расстояние. Теперь он уже кричал ей в лицо, не скрывая ничего. Она ведь так и хотела, верно? Правду. Вот теперь Замятин получает её. Ту самую горькую, разбивающее сердце, правду. — Я никогда не желал этой помолвки, слышишь! Никогда! И моя невеста тоже. Мы планируем найти способ разорвать её! Но ты сука…— Регулус выдохнул, понизив тон голоса, ибо проблем со старостами ему не нужны, — ты даже не захотела меня понять. Длинные пальцы аристократа обхватили руки слизеринки в районе локтей. — Знаешь почему тебя никто не любит? Потому что ты сама себя не любишь. — Алина чувствовала, как хватка на руках становилась сильнее по мере того, как Регулус плевался ядом. Ей становилось страшно. — Знаешь почему тебя никто не принимает? Потому что ты сама себя не принимаешь. И свои чувства в том числе. А я заебался думать за нас двоих! Заебался ставить тебя и твои никчемные чувства на первое место! — Регулус…— по щекам Алины уже текли слёзы. С ней так никогда не разговаривали. Она превратилась в легкую добычу, ожидающая, пока злой и прозорливый охотник её съест. Своего друга блондинка не ожидала видеть в этой роли. — Что? Совесть очнулась? Что-то поздновато, не думаешь? — слизеринец отпустил её руки, отходя на пару шагов назад, словно ему было противно стоять рядом с ней. — Ты только и умеешь плакать, Алин. Плакать над своими проблемами, словно у людей вокруг их нет. Идеализировать их и представлять себя несчастной жертвой. «Пожалейте меня! Я такая несчастная мне так плохо!» Замятин облизнула пересохшие губы. Где-то внутри девушка понимала, что Регулус прав, но верить в это совсем не хотелось. Неужели блондинка действительно такая? Несчастная жертва, желающая жалость? — Пожалейте меня! Я всегда в тени своих популярных брата и сестры. Они такие классные, я такая жалкая. Алина не видела уже перед собой друга. Видела она в нём, в этот момент, тех самых школьных обидчиков. — Хватит! — и парень действительно прекратит. Это Сириус любил покричать и поскандалить, слишком сильно драматизируя. Но Регулус был холоден и расчетлив, ему не был свойствен гнев, коему он поддался. И хоть возвращать слова обратно парень не собирался, ибо понимал, что сейчас полностью прав, стыдно все же было. — Я прекрасно знаю какая я противная. Хватит меня добивать. Алина развернулась в сторону женских спален и толкнув Регулуса плечом, направилась туда. Слизеринец взвыл, оборачиваясь в след за ней хватает девушку за локоть, разворачивая её лицом к себе. — Алина подожди. — Мы сказали друг другу достаточно. — Я погорячился. Ты немного в начале погорячилась… — Регулус, прошу отпусти меня… —…Но сейчас когда мы выплеснули злость и боль друг на друг давай нормально погорим. — Регулус, я хочу спать, отпусти меня, пожалуйста. — Алина, посмотри мне в глаза, не убегай от меня, — Блэк обхватывает её лицо ладонями, пытаясь заставить взглянуть на себя. Ладонь мягко гладит щеку, как бы показывая желание загладит вину. Ну вот кто просил так бурно реагировать?! Аристократ сам ведь утверждал, что ничего кроме правды он не сказал. Но ведь сам упоминал что Алина ранимая. С ней нельзя так, как с другими. Это ведь его нежный Ангелок. Регулус оставляет поцелуй на её лбу, в надежде вызвать внимание. Алина даже так смотрела в бок, но не Регулусу в глаза. — Я устала, я просто хочу спать, — Замятин мягко убрала с лица чужие руки и все же ушла. И теперь Регулус не обернулся за ней. Он не извинится, ведь уверен в своей правоте на все сто. Она не извинится, ведь упряма до безумства. И как тогда двум влюбленным пережить бурю среди ясного неба.****
Дарья тихонько пробралась в комнату. Эдит на дежурстве, а Эмма передала, что сегодня ночью один красавчик заберёт ее на ночное свидание. Гринграсс обещала прикрыть девушку от остальных старост. В этом году Эдит Гринграсс и Рабастана Лестрейнджа сделали старостами пятого курса Слизерина. Бедная Эдит. Рабастан поведал лучшей подруге о небольшом летнем инциденте с участием Гринграсс младшей. После этого весь месяц девушка пряталась от парня на официальных приемах, что проводили аристократы в своем узком кругу. А теперь, как назло, им поставили много совместных дежурств. Да и если учитывать, что на третьем курсе оба по случайности выбрали одинаковые дополнительные дисциплины, не виделись они лишь ночью пока спали. Получается, Медоуз и Замятин остались сегодня одни. Дарья протирает ладонью лицо, по уставшему окидывая комнату взглядом. Доркас сидела на своей кровати. Девушка расчесывала свои длинные волосы и о чем то глубоко задумалась. Замятин решила не отвлекать подругу. Слизеринка плюхнулась на свою кровать, взяв в руки гитару. — Ты не против? — брюнетка кивнула на гитару. Все же время позднее, мало ли подруга хочет лечь спать, а она тут со своей игре на гитаре. — Нет, — Медоуз отрицательно качает головой, пряча расческу в своей тумбочке. Дарья кивает и накладывает на комнату чары. Обученая прошлым горьким опытом, когда назойливые соседки стучали им в дверь, грозясь позвать Декана если она не угомониться со своей гитарой. Час то поздний, а им завтра, видете, проверочные работы профессорам писать. Пальцы по привычке легли на нужные аккорды. Сыграть русская решила свою любимую песню: "Лейся, песня" — Кто тебе сказал. И вот заиграла мелодия. — Хочешь, я в глаза, взгляну в твои глаза, — Доркас замерла, взглянув на подругу. Та ей улыбнулась. — И слова припомню все и снова повторю: кто тебе сказал, ну кто тебе сказал? Кто придумал, что тебя я не люблю? Медоуз улыбается в ответ, готова внимательно слушать Дарью. — Я каждый жест, каждый взгляд твой в душе берегу. Твой голос в сердце моем звучит, звеня. Нет, никогда я тебя разлюбить не смогу, и ты люби, ты всегда люби меня. И вот Медоуз щелкает пальцами в такт песне. Тело начинает двигаться само, пританцовывая. И хоть текст она не понимала, но звучит очень красиво. — Верить не хочу и думать не хочу, что придет разлука и не сбудутся мечты. Ночью я кричу, от горя я кричу, если снится, что меня не любишь ты. Я каждый жест, каждый взгляд твой в душе берегу. Твой голос в сердце моем звучит, звеня. Нет, никогда я тебя разлюбить не смогу, и ты люби, ты всегда люби меня. Дарья вновь оглядывается на подругу, но та почему то перестала улыбаться и вновь погрузилась глубоко в себя. Замятин тяжело выдыхает, но песню все же допевает. Если на беду, а если на беду, Разлучит судьба нас не во сне, а наяву, Землю обойду, всю землю обойду, Океаны и моря переплыву. И назло судьбе, разлучнице-судьбе Вновь взгляну в глаза твои и тихо повторю: Кто сказал тебе, ну кто сказал тебе, Кто придумал, что тебя я не люблю? Дарья отложила гитару, уставившись на Медоуз. — Дор, ты же знаешь, что всегда можешь поделиться с нами всем, что волнует тебя? — Конечно… Слизеринка вела себя странно ещё в поезде и в течении учебной недели ничего не поменялось. Доркас вечно о чем то глубоко задумывалась, закрывалась от друзей и избегала прикосновений к ней. Её поведение настораживает русскую. Замятин встаёт и пройдя по комнате, садиться к Медоуз на кровать. — Однажды ты сказала мне, что все парни козлы и девочки должны держаться вместе. Ты всегда можешь поделиться со мною со всем и я никогда не посмею осудить тебя. Я всегда на твоей стороне. Тихая слеза скатилась по щеке девушки. — Расскажи мне, что заставляет тебя грустить, и я помогу тебе. — Нельзя обратить время вспять. — Доркас, поделись со мной своей болью. Отдай мне её. Я сильная, я справлюсь, ты же знаешь. Дарья облизнула пересохшие губы и протягивает руку, пытаясь прикоснуться к подруге. Она всегда оказывала свою поддержку тактильно, давая понять, что слизеринка рядом. Но в этот раз Доркас это не помогло. Медоуз словно ошпарена отскочила от русской, скидывая её руку со своего плеча. Пазл в голове медленно сложился. — Неужели…? И пока Замятин складывала два плюс два, перед глазами слизеринки пронеслись воспоминания. Она снова попала в тот день. Доркас лежит на холодном полу, в попытках отбиться от дяди и прикрыть оголенные части тела. Её дядя угрожающе навис над ней. Его грязные и липкие руки прикасаются к голому телу. Пальцы больно сжимают её, оставляя за собой синяки, зубы впиваются в кожу до крови. Ей больно, она просит его остановиться, а ему все мало. Мужчина лапает её, мучает, насилует, угрожает. Доркас страшно. Очень страшно. А его это только забавляет. — Доркас, милая…тебя изнасиловали…? — ошарашено спрашивает Дарья. Медоуз обнимает себя руками и опустив голову к груди, впадает в истерику. Замятин не могла этого признать. Как вообще это можно признать? Сколько раз Дарья говорила себе, что мир не вращается вокруг нее и стоит обратить внимание на проблемы своих друзей, она продолжала ставить на первое место лишь себя. И вот к чему это привело. Когда Медоуз нужна была поддержка, русская занималась своими любовными проблемами с Сириусом. Доркас опустила голову на колени подруги. — Я видела его взгляды, Дарья. С самого начала видела! Знала к чему идёт! Я говорила родителям, что мне не нравится его взгляд на себе! Она говорила что мне кажется, что я наговариваю. А когда родителей не было дома, он сделал это…— слизеринка задыхается от слез, прижав ноги к животу, она свернулась калачиком. Замятин закрыла ладонью рот. Она сама не может сдержать слез, смотря на разбитую подругу. — Я побежала в свою комнату и… Я знала что там был телефон, я хотела написать родителям. Заперла дверь…Подперла её вещами. Но телефона там не оказалось! — Доркас постоянно всхлипывает. — Я сопротивлялась, отбивалась до последнего…Он выбил у меня из рук нож… Я была зажата в угол. Он сделал что хотел. Мне было так больно, Дарья… Дядя бил и насиловал меня, Дарья. Замятин прижалась лбом к её волосам. Её подруга пережила такое и до последнего молчала, никому ничего не рассказав. Боже, она такая отвратительная подруга. — Мерлин, прости меня, милая моя. Я не знала этого…Почему ты не написала нам, твоим друзьям, мы бы забрали тебя. Мы бы защитили тебя, милая. — Мне сняться кошмары. Каждую ночь! Во сне тот день повторяется раз за разом. Я так устала, Дарья! Я так устала… Обе девушки плакали. Стоило на миг успокоиться и слёзы вновь начинали течь из их покрасневших глаз. Все это время у них была приоткрыта дверь. Эдит вместе с Рабастанои поссорились на ночном дежурстве и психанувши Лестрейндж ушел, оставив слизеринку одну. Парень постучался в дверь, но не услышав ровным счётом ничего, сам открыл её. Тогда то он и увидел плачущих подруг. Слизеринец оставил дверь приоткрытой и спрятавшись за нею слушал каждое слово Доркас. Староста изначально просто хотел позвать Дарью вместе покурить перед сном, заодно спросить у Замятин совет на счет Гринграсс. А тут он узнает такое. Рабастан крепко сжал челюсть, чувствуя накипающую злость с каждым произнесенным словом его подруги, которая описывает, что с ней делал её насильник. Лестрейндж кипел от злости — с его подругой поступили по-свински. Этому бесстрашному не жить. Он труп.