***
и если Лиза болезненно душится одиночеством, Кристина хочет почувствовать свободу от круга общения хоть на секунду; она кривится и морщится; часто даже цокает — её брат все больше с катушек слетает. пресловутые друзья мысли выражать не умеют; Кристина свои навыки тоже потихоньку теряет. она бы хотела сказать каково это — но способна сообразить только «тошно от себя». и больше ничего; она срывается на неженок, которые косо смотрят, проходя на улице; и срывается снова, когда видит недовольную физиономию Андрющенко. потому что и так мерзко; потому что кажется, что индиго не имеет права выебываться; у неё все хорошо; и когда она заталкивает ту в пустой кабинет, кажется, информатики, то переживает больше о целостности техники, чем о её лице; — Да за что, блять? — Лиза в предистерике; она красная и испугавшаяся, потому что это впервые не по делу. к ней Захарова подлетела неожиданно; не так, как обычно. она ничего не говорила и ни о чём не предупреждала. — Ебало недовольное с какого хуя строишь? — Кристина останавливается в паре шагов; Лиза уже вплотную к стенке; сильная рука упирается в стену по правую сторону от лица; Лиза вздрагивает. еще секунда и Захарова занесет вторую руку. она смотрит в голубые глаза, тщетно пытаясь разглядеть: то ли пьяна, то ли объёбана. — Ты, ебанная мразь, с хуя страдаешь-то, а? — она придвигается вплотную, почти в ухо выдыхая, — У тебя же всё хорошо. — успокаивается, даже не рычит; и спокойно продолжает, — Ты хочешь, чтобы тебя пожалели, или как? — От тебя мне ничего не надо, — отворачивает голову и отпихивает рукой; Кристина осаждается, теряя равновесие на пару секунд. Лиза отходит, а та опрометчиво ставит подножку, и Андрющенко валится на пол; руки гудят и подбородок подбитый будет; Кристина выходит, разминая руки; она думает, что, возможно, ей стало легче; совсем немного. еще пару дней её греет мысль о разбитом подбородке; а Лиза отлёживается дома и не может жевать. впрочем, могло быть хуже. когда она снова собирается в гребанную школу, то плюет на новую водолазку; и ей страшно думать, почему она идет в худи. Кристина собой довольна на все сто процентов; она показала свою силу; этого должно быть достаточно для того, чтобы прожить еще недельку.***
в школе пустота — Андрющенко любит приходить раньше всех, сидеть на диванах, пока кабинет не откроют. мимо начинают проходить разные группы, по три-четыре человека; они на Лизу косятся; потому что она не такая. она закрытая и мало говорит; ей не о чем с ними разговаривать. а еще живет не по понятиям. и если в этом мире так и должно быть устроено, то Лиза не против; пусть её унижают и оскорбляют, она будет и дальше жить мыслями о поступлении в университет и новой жизни; у нее хотя бы есть шанс поступить, так-то. утыкаясь в телефон и читая очередную книжку, она не замечает пристального взгляда, изучающе-наблюдающего. — Привет, у тебя очень классные татухи, — чудо с взбалмошенной головой и улыбкой во все тридцать два с диким восторгом оглядывает её с ног до головы; это еще что такое? с Лизой кто-то говорит? — Эм, спасибо, — она окидывает взглядом незнакомку: темное каре, шапка-бини (та ладно, сентябрь?). — Виолетта, — женщина лет сорока приближается из коридора; слышно её, к слову, на весь этаж, — почему я должна тебя искать? — Все, я побежала, — и она машет Лизе. что это было, черт возьми?***
звонок на урок прозвенел, все уселись на свои места, Лиза, отвлекаясь от своей книги, оглядывала помещение; Захарова на месте. и она наблюдает. почему она вообще так много своего внимания обращает на Лизу? Андрющенко не понимала, к чему столько интереса; и, даже если, как утверждала сама Захарова, она наказывает её за татуировки, то наказание должно было закончиться примерно полгода назад. Захарова же ответить бы на этот вопрос не смогла; она не знает. ей нужно сгонять на ком-то злость, а индиго вроде никогда не против; к тому же, рот у той открывается часто и не по делу; да и просто так Крис никогда не бьет. только если выбесит конкретно. к сожалению, Кристину воспитали так же, как и всех в их семье. она принимает лишь кентов своего брата, а к себе в компанию берет лишь сильных; и это не было бы проблемой; если бы это было тем, что она сама хочет. жизнь Кристины делилась на черное и белое: и в ее жизни либо её, либо она. а индиго — это просто индиго; зыркает на всех злостно, шипит, взглядом прожигает; не любит она никого; может в ней и плюсов-то много, на самом деле: Крис иногда думала, что дружить с ней было бы удобно. она тихая и почти не говорит, не действует на нервы и, вроде как, умная. учительница по литературе всячески привлекает внимание, но класс успокаивается только при появлении на пороге директора; и он не один. — Так, одиннадцатый класс, успокоились, — Владимир как-то-его-там указал на стоящую в пороге девушку, — это ваша новенькая, прошу любить и жаловать, Виолетта. — Хорошо, Владимир Сергеевич, — ах, точно. — Проходи, Виолетта. у Лизы челюсть отпадает, если честно; все тихо стушевались, изучая новенькую; Лиза исключением не была. и она идет к Лизиной парте; что, мать твою, за день такой? — Привет, — с улыбкой присаживается Виолетта, — я же надеюсь, к тебе, типа, можно подсесть? Лиза окончательно роняет челюсть на пол; все смотрят в их сторону. — Да, конечно, — она окидывает Виолетту вглядом уже в профиль, подмечая, что та очень милая. но старается не пялиться; — А тебя зовут? — девушка поворачивается к ней вплотную и рассматривает шею; — Лиза. и Виолетта улыбается ей. — зови меня Вилка. Лиза узнает, что ту перевели посреди года за плохое поведение, что она хочет много татуировок и что она очень общительная. а еще, что живут они почти рядом; и Вилка идет с ней в одну сторону после школы, и Лиза чувствует это самым необычным из того, что с ней когда-либо происходило. — Вообще, моя мама казашка, так что я наполовину казашка, получается, — Малышенко раскидывает камни ногами и пинает, что попадется по дороге, а еще ведет себя, будто пропеллер, — о, а у тебя есть телеграмм? Дай мне свой ник или номер. Ты любишь собак? У меня просто есть собака, Аляска зовут, она белая. Лизе слушать интересно; она по-детски улыбается и рассказывает о себе скромно. Вилка в восторге, кажется, от всего, что Лиза говорит. она доводит Лизу до дома и предлагает утром пойти вместе; Лиза не против. потому что Вилка прикольная и интересная, а еще милая и добрая; и она веселая. Лиза заходит домой с какой-то надеждой на то, что всё изменится. Крис наблюдает за этой картиной из окна лестничной клетки, и её пробирает дрожью в перемешку с ознобом.***
— И я ему говорю, мол, я тебе сейчас ебало на жопу натяну, — Крис сидит на спинке скамейки, вальяжно скрестив одну ногу, — Ну а потом в ебало прописала. Ибо нехуй, правильно? — Правильно, малая, так этим пидорам и надо, — компания брата одобрительно кивает, и все дружно чокаются; Захарову дрожь пробирает, но она этого не показывает. не позволяет себе. — Если еще кто захочет у нас на районе в такую хуйню зеленую обмалеваться, я лично уебу, — подытоживает брат, отпивая из бутылки. Крис думает, что тому парню, возможно, даже шло. зеленые волосы — это ведь не признак пидорства? признак пидорства — это смотреть на неё так, Кристина. становится холодно, и она говорит, что потопает домой; её никто не отговаривает — баб ведь не уважают, а, значит, и на присутствие её им по боку; поднимаясь, вспоминает, что не вернула тональник индиго, хотя уже пять дней прошло, и фингала, вроде как, не видно. стучит, снова легко, стены-то все равно тонкие; Лиза, потная и мокрая после домашней тренировки, бежит к двери, в надежде, что это мама; может, решила проведать? она искренне надеялась, что мама все-таки заглянет; пусть она и бросила Лизу. Лиза ведь все равно её любит. открывает дверь в одном спортивном топе и шортах; и обе застывают в проходе: Захарова с тональником в руках, Лиза с полотенцем и стекающим потом; индиго накачанная. черт возьми, она в лучшей форме, нежели Крис. это душит. а еще татуировки ей все-таки идут.