бей

— Я вернуть пришла, — окидывает её тело изучающим взглядом; проходится по ребрам — там даже пару ссадин осталось; четко очерчивает каждый кубик напряженного пресса, — Спасибо. смотрит в глаза, наивно-расфокусированно; — Ого, спасибо, — Лиза скалится; берет в руки тюбик со средством аккуратно. — Но могла и себе оставить. брюнетка под таким натиском тушуется; неосознанно прикрывает тело руками, обнимая себя. — Да ладно, вдруг понадобится, — опирается рукой на косяк — властно. Кристина уходит, слышит хлопок двери и аж лицо от нетерпения руками прикрывает; индиго странная. Кристина тоже странная. она должна заставить себя чувствовать отвращение к этому телу: черные узоры, как у зечки, не должны привлекать. за такое пиздят. Захарова выкуривает пару сигарет на своём подоконнике и бредет в квартиру; и отрезвляет себя тем, что, возможно, индиго ей как жертва попросту надоела. да и брать с той больше нечего; она избивает её уже почти семь месяцев: началось всё с невинного партака и крашеных волос; Кристина никогда не признает, что в черном цвете Лизе и правда лучше; она находит множество причин доебаться; будь-то неправильный взгляд, или сказанная агрессивно фраза; Лиза умела её выводить. она чувствовала Кристину на все сто процентов и, казалось, знала каждое слабое место; словно шавка, всегда шипела, доводя до приступа агонии; у них были разные способы выместить злость: Захарова выбивала последние вздохи, Лиза словами унижала так, что хотелось за голову схватиться. и, все же, они знали друг друга. с детства их разделяет лишь стена; Крис прекрасно помнила мать индиго; про таких её отец всегда говорил краткое и емкое «шлюха». возможно, Крис сочувствовала Лизе, ведь у каждого должны быть родители; а возможно, завидовала, ведь она бы предпочла быть на её месте, нежели терпеть такую семейку. — Сюда иди, — голос брата прорезался сквозь стены и приглушенный грохот, — сказал, блять, в комнату. Крис прижалась к стене, закрывая глаза. вдох-выдох. нужно настроиться. она прислушивается и понимает, что кроме него никого больше нет; он снимает кроссовки, громко швыряясь ими; и расстегивает потрепанные джинсы. Кристине не нужно видеть, чтобы знать, что он делает. заходила в комнату она на пошатывающихся ногах; в глаза не смотрела, а выискивала фон поантуражней. взятая за шкирку, к черту бы эти волосы отстричь, отброшенная в угол; он ставит её на колени, словно куклу; и никогда ничего не говорит. она задыхается, давится и глотает слезы; истерика пробивает последние грани, и руки начинают судорожно трястись. но все равно молчит, ни единого звука не произносит. ненависть окутывает с головой, когда он еще сильнее, чем до этого, сгребает волосы в охапку и толкается полностью. она понимает, что нужно успокоиться; тремор пробивает организм на судорожное мычание, и она чувствует, как задыхается. в голове возникает тонкая шея, красиво обрамленная в «индиго» и Кристине думается о том, что она гребанная извращенка. хочется истерично засмеяться, но она не может, дыхание сбивается окончательно и в голове появляется белое полотно. слышать она не может. он уходит из комнаты спустя двадцать минут; шаркает по холодильнику, шатаясь и задевая банки. и Кристине хочется сдохнуть; истерика проходит уже в ванной, когда она чистит зубы и моет голову под холодной струей воды из крана. она желает чего угодно, кроме как остаться дома. поэтому выходит из квартиры, тайком оглядываясь, и бредет куда глаза глядят; обходит дом пару раз, сидит на скамейке и курит. видит горящее окно индиго, молчаливо завидует; там так спокойно.

***

Лиза с неожиданным для себя нетерпением стоит под подъездом, наблюдая приближающуюся фигуру; Вилка ходит вприпрыжку; да и кажется, что она все делает с горящими глазами и любовью к жизни. они неспеша бредут в школу, погода туманная, и Виолетта расспрашивает об учителях; Лиза рассказывает о каждом и обещает Вилке помогать на уроках, раз уж та хочет сидеть с ней. — Ну, а на секции ты какие-то ходишь? — с улыбкой спрашивает та; она перебирает ногами слишком активно для человека, вставшего в семь утра, думается Лизе. — Я вот в музыкалку шесть лет отходила, потом забросила. Мне мать вечно говорила, что это не мое. — Я карате занимаюсь, — прикрывая глаза от осознания, что она за человек и судорожно выдыхая, продолжает, — и на кладбище работаю. — На кладбище? — на секунду Вилке хочется не-то рассмеяться, не-то удивиться, но она тактично оставляет лицо ровным, — Вау! Это очень круто, я не знаю даже, что сказать. — Лучше ничего не говори, я понимаю, как это звучит. и они смеются вдвоем; с Вилкой интересно, а еще она не похожа на всех остальных. она добрая и веселая; и она готова общаться с Лизой, даже несмотря на то, что та изгой. «Я тоже изгой» — она сказала ей это так обыденно, что захотелось обнять. больше Лиза ничего по этому поводу не говорила; школа встречает их сквозняком и косыми взглядами; всем непривычно — индиго тоже непривычно. они с Вилкой сидят за одной партой, и та ни на секунду не замолкает. Захарова только смотрит исподлобья, но молчит, и думает, что, может, это и к лучшему. значит, индиго может найти с кем-то общий язык. осознание бьется на подкорке и Кристина засовывает гордость куда подальше — пусть дружат. они мило смеются и спускаются вместе обедать; обсуждают всех вокруг и спорят ни о чем. — Кстати, я же типа татуировки бью. — уплетая какую-то кашу, подозрительно лыбится Малышенко. — Серьезно? Покажи. — Лиза не видела ни одной на теле Виолетты; та как-то обмолвилась, что мать запрещает. Лизе показывают работы с телефона, и она в искреннем восторге. они хорошо сделаны, и Вилка заговорщески потирает руки. — Давай и тебе набью! — глаза подруги горят, и вот-вот выпрыгнут; — Ладно, хорошо, — поднимая руки в сдающемся жесте бормочет Лиза; нет смысла спорить. с Вилкой спорить невозможно; — Только давай у тебя? А то у меня мать злиться будет. Принесу все к тебе. Блин, давай сегодня? Есть идеи, что хочешь? — У меня было пару эскизов, что-нибудь придумаем. — Лиза хочет удариться головой о стенку от того, как много событий пролетает за последние пару дней. но она запихивает страх подальше, ведь обещала себе социализироваться. она обязана быть нормальной; уроки проходят быстрее и приятней, чем обычно; Лиза много смеется с тупых шуток Малышенко и удивляется такой гиперактивности.

***

Кристина сидеть на уроках не сильно хочет; еще больше она не хочет домой. она потихоньку угасает. силы существовать дальше все сложнее найти. она думает, что так после каждого раза. ощущая мерзость на языке и царапая кожу короткими ногтями, берется за голову; слушать что-то про логарифмы не получается. в сознание пробиваются липкие воспоминания, и хочется кожу с себя содрать; это ощущается как горящая ненависть, растекающаяся по телу жидкой горячей лавой; Кристина знает, что поможет ей только чудо или ломка от крепатуры по всему телу; тяжело молчать; и не рассказывать об этом тоже тяжело; друзей-то у Кристины нет; вот тех, настоящих. которым можно выплакаться или взять совет. с людьми она может только бухать. агония вырывается наружу на турниках, после черт знает какого подтягивания; хочется закричать или заплакать, но дома ждут; ждут, чтобы дать пизды и отругать за плохие оценки. она уже знает, что проведет вечер в чертовом подъезде, на своем подоконнике; и она слабо усмехается, когда понимает, что не прогадала. отец швыряется в неё чем попадется и орет что-то про уважение. слезы накатываются сами по себе, и она выбегает от греха подальше — нужно ждать, пока тот заснет. выкуривая одну за другой из стащенной у брата пачки, она смотрит в окно; заостряет внимание на индиго, которая, похоже, идет не одна.

***

— Я тебе говорю, он пялился на тебя, — Малышенко давит лыбу, — он почти заговорил с тобой, Лиза. пытаясь доказать Андрющенко, что парень из столовой запал на неё, Малышенко несла огромный пакет с тату-машинкой наперевес и радостно предвкушала проведенный вечер; — Погоди, я покурю, — Вилка остановилась, садясь на лавку; — Ты точно не занесешь мне какую-то заразу? Я, конечно, тебе доверяю и все такое, но я не хочу так рано умирать. — А сотрудникам кладбища делают скидку на услуги? — Малышенко заходится громким смехом, и Лиза сыпется за ней; черт, как научиться шутить? — Не бойся, все будет хорошо. У меня все стерильно. заходя на этаж, Вилка видит фигуру, сидящую на подоконнике; она присвистывает и смотрит на Лизу, которая даже бровью не ведет. Захарова кивком здоровается с Виолеттой и отворачивается к окну. девушки заходят в квартиру; и Вилка превращается в попрыгунчика, засыпая Лизу вопросами. — Она моя соседка. — заходя в комнату и пропадая с поля зрения, спокойно говорит Лиза; — Погоди, сейчас вернусь. Вилка видит в ее руках теплую кофту; входная дверь скрипит и сквозняк по спине проходится; Лиза протягивает Крис мягкую ткань, даже не смотря в её сторону. та кивает, осторожно принимает; тихо говорит «спасибо». уже в квартире Лизу встречает Вилка в еще большем недоумении, чем до этого. — Ты не говорила, что вы дружите, — присаживается за кухонный гарнитур и послушно ждет чай; — Мы не дружим. У неё просто семейка конченная, она там мерзнуть может и до вечера. — Так может позовем её к нам? Здесь же теплее все равно. — Нет, — Лиза усмехается, — ей не понравится наше мероприятие. Лиза рассказывает, что с Кристиной у них отношения странные; умалчивает, что та бьет её на постоянке, проговаривая вслух лишь «недолюбливает». лезть в душу Вилка тоже не хочет; ей, на деле-то, вообще все равно.

***

Вилка вспотевшая, потому что в квартире откровенно жарко; Лиза лежит, наблюдая за руками, которые осторожно начертывают незамысловатый узор. — Все, малыш, закончили! — она радостно отодвигается, а Лиза подбегает к зеркалу, осматривая свое бедро; — Вау, мне нравится! Да у тебя талант, — Андрющенко в восторге; они потратили четыре часа на эту красоту — это того стоило; — Ну, не льсти мне. — смущается; — Хотя, может, когда-то и студию свою открою. на бедре красуются эстетичные молнии и Лиза не может остановиться разглядывать. — А у тебя что, ни одной татуировки? — Вилка на это заявляние лишь хмыкает; снимает кофту, от чего Лиза тушуется на пару секунд. а потом её взору открываются украшенные различными картинками ребра и грудная клетка; — Вау. это все, на что хватает её реакции. они идут пить чай, Вилка ноет, что ей очень жарко, хоть и так сидит в одном спортивном топе. обсуждают заданные уроки, будущие татуировки и школу; Лиза счастлива настолько, что словами не передать; у нее, кажется, появился друг.

***

Кристина вечер проводит по-своему; сидит, разглядывая окно, слушает музыку в наушниках и в сознание пробивается единственный вопрос «что делать дальше?». она устала; ей плохо и она запуталась. хочется разрисовать кому-то лицо; точнее, кое-кому. потому что с какого хуя индиго решила быть счастливой? она слышала смех из её квартиры и её пробирало дикое желание постучать. ей хотелось бы смеяться с ними; они её, наверное, никогда бы не приняли в свою компанию. проведя почти четыре часа в одной позе, она чувствовала, как конечности затекают; размышляя, может ли она уже возвращаться, слазит с подоконника. хочет занести кофту, а то как-то некрасиво, что ли; нормы морали все же присутствуют. стучит, также, как и всегда. дверь ей открывает довольная индиго, и Кристина замечает Малышенко на заднем фоне. та в одном топе — Захарова хочет прописать с порога. но только зубы сводит и благодарит. что они, блять, устроили?