Холодно не будет

Собирайся, ты едешь в ТопКапы, — в комнату, где находилась его жена вихрем ворвался повелитель, не замечая ничего вокруг. — А что будет, если я останусь здесь? — непокорно тряхнула рыжими волосами женщина, поклонившись султану. Она стояла возле колыбели. — То, клянусь Аллахом ты больше никогда не увидишь Мехмета, Абдуллу и Мустафу, считающего тебя матерью, не увидишь шехзаде, которые ждут тебя, — он давил на самое больное. — Что это? — мужчина удивлённо и почти обвиняюще смотрел на небольшой свёрток, который у груди держала его женщина. Только сейчас он увидел, что в комнате стоит детская кроватка. — Точнее будет кто, повелитель. Это ребёнок, девочка — тихо и виновато проговорила султанша. — Я не знала, когда вы приедите, ведь на мои многочисленные письма вы не отвечали, поэтому сама назвала её. Михримах. Это её имя. — И ты посмела скрыть это от меня? Ты в своём уме, Хюррем? — султан бросил взгляд, полный злобы и недоумения на свою жену. — Я и не думала ничего скрывать, повелитель, — покачала головой женщина. — Я писала о беременности и рождении дочери. Вы не прочли письма, верно? — Ты могла послать любого из слуг с этой вестью, — сухо заметил мужчина, игнорируя последний вопрос. Ответ и так был очевиден. — Ты никогда не отличалась глупостью и прекрасно понимала, что я верну тебя во дворец как только узнаю о ребенке, тем более когда кругом эпидемия, но молчала. Или… — внезапная догадка поразила султана. — Отец ребёнка не я, а этот треклятый художник, Лука, кажется? Поэтому ты собиралась скрывать ребёнка как можно дольше, ведь это было выгодно тебе, верно? — султану казался этот ответ единственным очевидным, потому что в ином случае он был уверен, что его жена сделала бы все возможное, чтобы он как можно быстрее узнал если не о беременности, то о рождении ребёнка точно. — Что? Повелитель считает, что ребёнок не его? — женщина не верила в услышанное. — Всё может быть, Хюррем, — уклончиво ответил падишах, видя как поразили ее его слова. — Я не могу верить тебе теперь. Да к тому же, ты больше полугода тайно встречалась с этим художником, чем вы занимались на своих встречах? Вспоминали былые времена на родине, рассказывая друг друга о своих воспоминаний, а в перерыве согревали друг друга своими телами? — гневно спросил султан. Ревность затмевала разум, как только он представлял рядом со своей хасеки постороннего мужчину. — Ничего подобного не было, Сулейман, — покачала головой Хюррем. Она не узнавала своего повелителя. В его глазах был только гнев. Синие глаза блестели словно льдинки: острые, колючие. От него веяло холодом, словно сейчас рядом с ней стоял не её султан, а абсолютно чужой ей мужчина. — Я не верю тебе. Ты встречалась с ним, тайно и что вы делали особого значения не имеет, да я и не желаю этого знать. Достаточно того, что ты виделась с чужим посторонним мужчиной наедине, — отрезал падишах и посмотрел на девочку. Он взял её на руку и отошёл к окну. Пыл остывал при виде малышки, уже сейчас похожей внешне на мать. . — Ты больше не заслуживаешь моего доверия, но я помню и ценю, что ты заменила Мустафе мать, правда и ты же бросила его и своего родного сына, забыв про все на свете. Но это твоя вина, а не детей, поэтому я принимаю девочку, кто бы ни был её отцом, и объявляю султаншей по праву рождения, — нарушил молчание Сулейман. Султанше казалось, что это какой-то дурной сон, бред сумасшедшего, начиная с той кошмарной ночи на пристани. Сначала эта немыслимая ссылка в Эдирне, затем это. Он больше ей не верит, думает, что она изменила ему, да ещё и ребёнка родила от другого. — Я совершила ошибку, повелитель, это верно, но вас я не предавала. У меня был и есть только один мужчина, отец моих детей, повелитель мира и мой повелитель, это вы, — женщина положила спящую дочь в колыбель и посмотрела мужу прямо в глаза, но в них по — прежнему стояла маска безразличия и отчуждения. — Достаточно, Хюррем, — поморщился падишах. — Я все сказал и свое мнение по отношению к тебе не изменю. А сейчас собирайся. Ты и Михримах едете в ТопКапы, где и положено быть моей законной жене и дочери. Это не обсуждается, — он бросил на женщину, собиравшуюся возразить, тяжёлый взгляд. — Если в тебе осталась хоть капля здравого смысла ты поедешь. Помни, что дети останутся со мной в случае иного решения и девочка тоже. У тебя есть час на то чтобы собраться вместе с ребёнком. Я жду тебя в саду, — с этими словами он вышел из комнаты.