Замороженными пальцами

-Блять… — Прохрипела Саша, медленно поднимаясь на локтях. Утро даже не успело начаться, как стало понятно, что день будет тяжёлым. Поспать удалось только полтора часа, вся ночь и всё утро ушло на заучивание и разбор песен и попытки понять какую-то сложную тему из высшей математики, которую в институте она благополучно проспала. Песен выучить получилось только пару штук и то не очень хорошо. С математикой дела обстояли лучше, только вот зачем было это четырёхчасовое мучение, она так и не поняла. Сегодня хотя-бы только две пары с 12 до 16, только это хоть немного радовало. Ещё раз поморщившись из-за нарывов на пальцах, которые воспалились и потрескались ещё больше, она вытащила руку из-под пледа, срывая с указательного пальца пластырь, высвобождая очередную разорвавшуюся мозоль. Нужно было сразу же вставать и снова плестись на остановку, а после института плестись ещё и на работу. Вчерашним вечером девушке ещё раз улыбнулась удача, и ей удалось отыскать вакансию промоутера недалеко от института. Придётся руки поморозить, но хотя бы из квартиры не выгонят. Замёрзшие босые ноги опустились на холодный пол, прикасаясь к чему-то более тёплому. Почти вся комната была устлана тетрадными и принтерными листами, исписанными вдоль и поперёк мелкими буквами, цифрами и координатными осями. Рядом лежала ещё стопка бумаги, расчерченная тонкими линиями, на которых располагались такие же мелкие цифры. Пройдясь прямо по своим записям, девушка закинула пару тетрадей в рюкзак и ушла на кухню. На пальцы легли новые пластыри, уже не особо спасающие от трения и других внешних воздействий. Единственное, для чего они были нужны — для того, чтобы ручка при письме не слишком давила на свежую мозоль и пару ранок около подушечки большого пальца. Мороз окреп ещё сильнее, подкрепляясь порывами ледяного ветра, всю ночь угрожающе завывавшим в окно. Опять та же холодная вода вместо завтрака, та же худи поверх водолазки, та же лесополоса, та же остановка, та же маршрутка. Снова перед глазами это ненавистное здание, ныне походящее на заброшенный особняк с привидениями. Рядом стояли чёрные голые деревья, создавая ещё более жуткую атмосферу, мимо которых шли полуживые люди, похожие на зомби, пытающиеся спрятаться от ветра. Всё вокруг напоминало о том самом дне, вспоминать или думать о котором не хотелось. Этот гардероб, стены, библиотечные двери, мелькнувшие из-за поворота, всё напоминало об этом. На первой паре, на которой продолжали разбирать эту никому не понятную математику, Саша снова куда-то улетела, пропуская мимо ушей абсолютно весь материал. Одна единственная мысль, которая была в разы важнее всего, что происходило сейчас, никак не давала покоя. Где бы сейчас хотелось оказаться больше: на репетиционной точке со Швец, которая скорее всего опять назовёт её всеми самыми приятными словами или в кабинете философии, рядом с дядей Колей, от которого вообще неизвестно чего надо было ждать. Ну, Алёна хотя-бы не избила её при их первой личной встрече. Ещё не вечер, конечно, но всё же лучше, чем тот разговор с философом. Швец хотя-бы сказала всё что о ней думает сразу, а не стала заманивать в тёмное место, а потом ещё и оставлять там. Хотя всё равно сейчас одинаково не хотелось видеть их обоих. Оба портят всё настроение, стоит только о них подумать, оба одинаково её ненавидят, оба портят ей жизнь, разве что с разной силой и разными способами. Было в отношении к ним только одно различие: если философа просто хотелось убить каким-нибудь не самым приятным способом, со Швец хотелось наладить отношения и как-то узнать поближе. Девушка не была похожа на всех остальных людей, которые и внутри и снаружи одинаково плохие. Светловолосая за всю свою жизнь повидала достаточно таких, успела уже выучить их основные приметы, черты характера, повадки и всё такое. При взгляде на голубоглазую её не охватывало привычное чувство тревоги, отвращения и желания убежать подальше. Было в ней что-то такое, что не позволяло отнести её в «список мудазвонов» в который Саша за всю свою жизнь отнесла уже немалое количество людей. Что-то подсказывало, что с ней всё не так просто, как кажется на первый взгляд. Что-то внутри твердило о том, что её не самое приятное поведение обусловлено не простой скверностью характера или нелюбовью к людям. Было что-то скрытое от посторонних глаз, что-то, что она прячет за непробиваемым слоем льда, покрывающим её красивые глаза. Что-то доказывающее, что всё не так уж и просто. Да ещё и слова Юли о её родителях… -Может, если я буду нормально работать, она не будет так груба со мной? — Шептала Саша себе под нос. — Хотя, судя по словам Юли, это не так работает. Может, спрашивать об этом надо как раз-таки барабанщицу? Она явно знает больше, чем кто бы то ни был. Возможно тогда ты будешь довольна, потому что бездарностей вокруг больше не будет, но что-то я не уверена, что ты хочешь, чтобы всё то, о чем ты хочешь забыть, повторилось. Что повторилось? Она точно что-то знает. Мы узнали это, кстати, только потому что она как-то с рюкзаком пришла. Она ж нам ничего кроме своих претензий не говорит. Видимо говорит, да только не всем. А ведь тут есть связь. У её коллег взгляды похожи, но всё-таки отличаются. Если Саша не стесняется назвать голубоглазую за спиной не самыми приятными словами, Юля ведёт себя как-то более сдержанно, даже защищать пытается. А стал бы басист говорить о ней так, если бы знал правду? Он видит только то, какой девушка показывает себя, то как она себя ведёт. Рыжеволосая смотрит на это всё с позиции человека, который видит чуть больше чем все остальные, который знает чуть больше чем все остальные. Но почему? Неужели вся такая закрытая и неприступная Швец просто взяла и рассказала ей всё? Она относится к ней также, как и ко всем остальным, почему именно она? Ясно только, что то, что она ей рассказала, частично объясняет такое поведение. Значит, к плохим людям её отнести нельзя, чуйка на таких подвела девушку только один раз за всю её жизнь. Оставшись довольной своими детективно-психологическими рассуждениями, Саша лениво поднялась с места, морщась из-за слишком громкой трели звонка. Всю математику она прослушала, о чём быстро успела пожалеть. Алёна, даже не находясь рядом, и тут подпортить всё сумела. Следующей и последней на очереди была пара по философии, одно упоминание которой нагоняло панический страх и отвращение как к самой философии, так и к ведущему её преподавателю. Но делать было особо нечего: после этой пары ещё работать идти надо, да и пропусков уже предостаточно накопилось. За пятиминутный перерыв между парами светловолосая только и успела дотащиться до аудитории, в которую также медленно и лениво заваливались её одногруппники. У стола напротив двери стоял как всегда радостный дядя Коля, здороваясь со студентами за руку. Девушка только кинула на него полный отвращения и ненависти взгляд, вспомнив, на что способны эти руки. Слушать его тоже не особо хотелось, она, незаметно проскользнув мимо него, упала за свою любимую последнюю парту, не желая даже встречаться с ним взглядом. Два часа тянулись невероятно медленно. Ещё и дядя Коля впервые за долгое время решил идти по методичке, не прерываясь на шутки и разговоры со студентами. Пальцы стучали по столешнице, вспоминая выученную дома мелодию. Лучше бы это время она потратила на еще один прогон, подготовилась бы чуть лучше. Швец вообще в голову не вовремя залезла, лучше бы уж сейчас как-то помогла время скрасить, не отвлекая на математике. Интересно, она сейчас в школе? Наверное, с её то отношением на одни пятёрки учится. И как она успевает песни писать, ходить в школу, на репетиции, к экзаменам готовиться ещё и краситься по утрам? Она вообще спит? Видимо, Александр со своей догадкой про то, что девушка на половину киборг, был прав. Дядя Коля наконец-то закончил свою монотонную лекцию про какого-то древнегреческого философа и отпустил студентов на двадцать минут раньше. Хмыкнув с такой великодушности, светловолосая закинула рюкзак на плечо и, стараясь скрыться в толпе, направилась к выходу. Преподаватель же как будто выискивал в этой толпе кого-то, прищуриваясь, бегая по ней глазами. Уже догадываясь, кого он пытается найти, Саша испуганно сглотнула и ускорила шаг, расталкивая людей впереди. Наконец-то оказавшись в относительной безопасности, девушка подошла к окну напротив двери и положила сумку на подоконник. Если что, убежать или позвать на помощь она успеет. Наушники, как на зло, затерялись где-то в глубине, между учебниками и стопкой листов с вычислениями. Только-только она отыскала их на самом дне, дверь сзади открылась и почти сразу громко хлопнула. Уже подумав о худшем, Саша испуганно оглянулась, хватая рюкзак за лямку, готовясь к бегству. Но к её облегчению, из аудитории вылетела её одногруппница, которую Александра до сегодняшнего дня даже не видела. -Да иди ты! — Крикнула она напоследок, переводя дыхание и поправляя сумку на плече. -Домогаться начал? — Уже догадываясь, что послужило причиной такой агрессии, тихо спросила светловолосая. Девушка обернулась, недоверчиво оглядывая спросившую. Её жидкие русые волосы были затянуты в высокий хвост сзади, открывая тёмно-карие глаза, нос с горбинкой и бледные пухлые губы. Не обладая особо худым телом, она носила серый спортивный костюм, состоящий из толстовки и штанов, обтягивающих то, что надо и то, что не надо. -Да. Я хотела спросить что-то, даже забыла что, а он такой: «Ну, ты девочка взрослая, мы с тобой сможем договориться, понимаешь, о чем я?». Да пошел он в жопу! Такие как он, взрослых девочек обычно не любят. А ты… как узнала о том, что он…? -Ты у него не первая взрослая девочка, с которой он договориться захотел. — Безрадостно хмыкнула Саша, вспоминая как «договаривались» с ней. -А… Так это не первый раз…? Понятно, в институте не без педофила. — Злобно проворчала русоволосая, подходя ближе. — Тебя как зовут хоть? -Саша я. Я, кстати, раньше тебя тут почему-то не видела. -Катя. — Протянула девушка руку. — Я месяц ходила, а потом в больницу случайно попала, пропустила кучу всего. Да и меня не особо легко в толпе найти. А вообще-то мне уже идти пора, завтра увидимся, может быть. — Русоволосая побежала в сторону лестницы, оставляя собеседницу рядом со злополучным кабинетом. -Что-то наш дед педофил вразнос пошел… — Прошептала Саша себе под нос, направляясь туда же. Место, в котором нужно было забрать листовки, располагалось недалеко от здания института, что несомненно радовало. Сапоги уже разваливались, прорываясь сквозь грязь и лужи на дорогах, из-за своей старости и изношенности. Весь скудный гардероб уже давно надо было менять на что-то новое и более прочное, чтобы снова что-то не застудить. Только вот эта работа еле-еле поможет наскрести пятнадцать тысяч на окно, не то, что на оплату всего жилья и покупку каких-то вещей и еды. Но ничего получше на сайте не нашлось, так что приходилось довольствоваться малым. Людей на улицах было предостаточно, если всё пойдёт по плану, можно будет отстреляться за час и взять ещё одну смену, чтобы заработать побольше. Когда стопка маленьких глянцевых бумажек с рекламой скидок на ювелирные украшения была на руках, а женщина работодательница смерила её несколько презрительным взглядом, мысли о том, что всё пройдёт быстро сразу же рассеялись. Листов было слишком много, на вторую смену времени явно не хватит. Тяжело вздохнув, предвкушая пару часов на морозе она поплелась обратно на улицу. Поначалу стоять посередине дороги, в самом центре потока людей было несколько неловко. Казалось, что абсолютно все прохожие смотрели с нескрываемым презрением, показательно отворачиваясь и отходя подальше. Приходилось подавлять эти мысли, успокаивая себя тем, что она же будущий артист, если повезёт, конечно, надо привыкать к взглядам. Стопка постепенно уменьшалась, руки онемевали всё сильней, ощущение того, что на теле есть какая-то одежда, которая должна согревать, постепенно пропадало, а час всё никак не кончался. Светловолосая, стараясь отвлечься от этого, разглядывала идущих на встречу людей, раздумывая о том, кто куда направляется. Какие-то люди, одетые в деловые костюмы, предприниматели или обычные офисные работники. Пара бабушек, наверняка идущих домой из какой-нибудь поликлиники. Школьники, бесцельно слоняющиеся по улицам. Тёмные силуэты поодаль, постепенно проявляющиеся под светом фонарей. Несколько девушек, легкомысленно гуляющих в такую погоду без шапок, смахивая редкие снежинки с волос. Компания парней, идущих с тренировки, кутающихся в одинаковые чёрные куртки. Ярко-красное пятно, мелькнувшее в проходе за ними. Саша словно очнулась и уставилась куда-то вдаль, пытаясь снова разглядеть это пятно. Когда оно снова показалось из-за спины одного из парней, светловолосая поняла, что не ошиблась. Мимо прошел какой-то пенсионер, к удивлению самостоятельно потянувшийся за листовкой. Однако не успел он даже к ней прикоснуться, как девушка одёрнула руку, отскакивая от него как от огня. Он пробормотал что-то невнятное ей вслед, наблюдая как та, пробираясь мимо других людей, комедийно убежала куда-то за угол, даже оставив свой рюкзак на лавке. Саша, чувствуя как сердце стучало о рёбра, заходясь в бешеном темпе, прижалась к кирпичной стене, словно стараясь сровняться с ней. В проходе между двумя зданиями мелькнула копна красных волос, выглядывающих из-под шапки, которых девушка так испугалась. Уже знакомое чёрное пальто и кожаные сапоги. Швец, думая о чём-то своём, опустив голову вниз, прошла мимо, не заметив пару карих глаз, пристально глядящих на неё. Постояв так ещё пару секунд, светловолосая боязливо выглянула из-за стены, желая удостовериться в том, что Алёна отошла на достаточное расстояние. Тяжело выдохнув, вытерев о куртку вспотевшие ладони, она вышла из своего укрытия на прежнее место. И почему её появление вызвало такую реакцию? Человек просто идёт по улице, даже не смотрит на тебя, чего так пугаться? Что она на улице скажет? И заметит ли вообще? Возможно, светловолосая побоялась, что услышит что-то по типу: «Для такой бездарности самая подходящая работа», «Вот тут тебе самое место», «Ну, с твоими способностями я другого и не ожидала» или «Чего ты ко мне то пришла? У тебя уже есть отлично подходящая под твои способности работа. Тут и оставайся, а мне группу портить не надо». -Девушка, у вас всё хорошо? Вы так убежали… — Взволнованно поинтересовался пенсионер, так и стоявший около лавочки. -Да, всё нормально. Просто… здороваться не захотелось. — Прохрипела Саша, потирая внезапно покрасневшую щёку. *** -Ну неужели это закончилось? Дверь слабо хлопнула и закрылась. В квартире как обычно было холодно, хотя-бы окно не распахнулось. На кухонный стол опустились заработанные за сегодня четыре сотни рублей. Компания на вечер в лице гитары и стопки листов с нотами уже ждала Сашу на полу, как она их и оставила. Оставив сапоги, покрытые толстым слоем грязи, покрывавшей все дороги из-за пласта растаявшего снега, девушка поковыляла в комнату, снимать холодные после улицы джинсы. Полы мыть не хотелось, поэтому обувь пришлось нести в ванную. Грязь, местами уже засохшая, смываться не хотела и отчаянно сопротивлялась. По рукам потекла холодная вода, моча рукава и капая на кафельный пол. На подошве одного сапога зияла широкая трещина, из-за которой до дома светловолосая плелась с мокрыми ногами. Носки пришлось повесить сушиться, стоя на холодном полу босыми ногами. Когда сапоги выглядели более-менее опрятно, вода, уже делающая пальцам больно, наконец-то выключилась. Холодная батарея тут не особо могла помочь и высушить такую же мокрую кожаную подкладку внутри, но деваться особо было некуда. Но не успела светловолосая сделать и шага, вода, образовавшая на полу небольшую лужу, сыграла с ней довольно подлую шутку. Девушка сразу же поскользнулась и чуть не приложилась в полёте головой об раковину. Послышался какой-то хруст, и правая нога подогнулась, роняя свою хозяйку на пол. Хорошо, что упала аккурат между торчащей из стены трубой и ванной, уже хорошо. Головой она всё-таки приложилась, но хотя-бы об пол, а не какой-нибудь острый угол. Потерев ушибленную голову, Саша кое как поднялась на локтях, оглядываясь по сторонам. Головокружения вроде не было, угрозы сотрясения нет. Разве что нога ужасно разболелась где-то в районе щиколотки. Светловолосая медленно нагнулась, оглядывая пострадавшую конечность, как-то неправильно вывернутую влево. Рядом со щиколоткой торчала какая-то кость, которая видимо и хрустнула во время падения. Походу вывих.