Замороженными пальцами

— Ахуеть… — Прохрипела Саша, высовывая голову из-под одеяла, лениво разлепляя глаза. Ахуеть за эту ночь было вполне реально. Это была, наверное, самая прекрасная ночь за долгие два года. Диван казался самым настоящим облаком, по сравнению с предыдущей жёсткой кроватью с торчащей прямо из матраса пружиной и парой гвоздей, вбитых в изголовье. Ничего не скрипело всю ночь напролет, нигде не образовалась еще одна пара синяков, появившихся из-за остальных пружин. Можно было растянуться во весь рост, лечь на живот, не боясь на утро проснуться с дырой под рёбрами, и за всю ночь даже ни разу не упасть на пол. Одеяло наконец-то не кололось и нормально согревало, позволяя зарыться в себя носом и проснуться без красного пятна на пол лица. Швец вчера еще где-то час блуждала по коридору, от своей комнаты до кухни и обратно. Светловолосая еще долго не могла уснуть, постоянно вздрагивая из-за мягких шагов за стеной. Да и нервы успокоить долго не получалось, в чужой квартире все казалось враждебным и страшным, и непривычно как-то спать в гостиной у человека, которого практически не знаешь. Еще и бесплатно. Но когда свет за дверьми потух, и квартира полностью затихла, недосып все-таки взял вверх, и она провалилась в глубокий сон. Как же непривычно было спать настолько сладко, не просыпаясь по десять раз за пару часов. Только красноволосая вышла и она осталась одна, сразу же трусливо вжалась в угол, сворачиваясь там в клубок. Но лежать в такой позе долго было дико неудобно, и за ночь она непроизвольно распласталась по всей длине, прикрыв руками голову. Словно попала в далёкое детство, когда любимая бабушка вечером вкусно кормила, клала в удобную, мягкую кровать и оставляла отсыпаться на долгое время. Её выбросило из царства Морфея только один раз, когда Алёна уронила что-то на кухне утром, видимо собираясь в школу. Старшей вообще-то тоже сегодня надо было идти в институт, но внезапно появившийся шанс отоспаться затмил собой все планы, заставляя о них совсем забыть. На часах 13:38. Девушка даже сама удивилась, как смогла проспать целых 16 часов. Глаза с непривычки не хотели открываться, а тело полностью размякло, за ночь превратившись в одну большую лужу, растёкшуюся по всему дивану. Вылезать из своего теплого убежища не хотелось, но положение стрелок часов на стене намекало на то, что хозяйка квартиры скоро вернется, а у нее в планах был еще осмотр неизведанной территории. Она все-таки приняла сидячее положение, обмотав одеяло вокруг себя, делая из него импровизированный кокон, хоть было и достаточно тепло, чтобы ходить просто так. Посидев и посверлив взглядом стену пару минут, Саша упала обратно, протягивая руку к сумке, пытаясь выудить оттуда носки. Они от холодного пола не особо спасали, но хоть что-то. В квартире было как-то тихо, даже шум машин за окном на её фоне казался громким. Все как вчера, ничего нового не появилось, даже следов того, что голубоглазая что-то громко роняла утром. Чуть побродив по уже изведанной территории, светловолосая направилась в конец коридора, в самую дальнюю комнату, которая и представляла для неё максимальный интерес. Коридор, кстати, тоже особо не выделялся, даже никаких фотографий или рамок на стенах не висело. Чуть постояв у входа в логово дьявола пару минут, поклявшись себе в том, что ничего особенно личного смотреть не будет, Саша приоткрыла дверь, просовывая голову внутрь. Эта комната, в отличие от остальных, была залита ярким уличным светом, просачивающимся сквозь полупрозрачные белые шторы. У стены рядом с дверью стояла широкая кровать из какого-то чугуна или железа, искусно выплавленные узоры которого создавали изящное изголовье и ножки. Большой черный шкаф у противоположной стены, письменный стол, заваленный книгами, рядом с ним. У свободной стены стоял чехол с акустической гитарой, которую девочка таскала с собой на репетиции. Светловолосая наконец-то залезла в комнату полностью, сильнее кутаясь в одеяло. Тут было как-то уютно и дико некомфортно одновременно, даже не понятно из-за чего. Вроде и помещение, где Швец проводит большинство времени, а ощущение создаётся такое, что это место, где она спит и на этом всё. Хотя, стоило только подойти ближе к окну, на подоконнике обнаружились целые залежи каких-то вещей, видимо, не нашедшие место на полках. Всякая мелочь вроде баночек с лаком для ногтей, старых гитарных струн, тестов из школы, исписанных какими-то стихами бумажек, тюбиков с масляной краской, кистей со слипшимися волосками, серебряных цепочек, палеток с тенями, различной канцелярии, заколок, браслетов, колец, маленьких акварельных рисунков. На Швец это было не похоже, по сравнению с остальными комнатами, в которых даже лишней пылинки нигде не валялось, на подоконнике создалась настоящая микровселенная из всякого ненужного или маловажного хлама. А за всем этим добром, в самом углу, стояла фотография в деревянной рамке. Вроде ничего примечательного: трое каких-то людей в деловой одежде стоят, ничего больше сказать нельзя было. Но кто это, если стоят здесь? У девочки больше вообще не было никаких фотографий, а эта ещё и в рамке. Светловолосая высунула руку из-под одеяла и аккуратно взяла слегка пыльную рамку двумя пальцами. Во главе угла стоял высокий широкоплечий мужчина в идеально выглаженном пиджаке, поверх белоснежной футболки с красным галстуком. На идеально выбритом лице, с ярко выраженными скулами, росли жидковатые усы, завивающиеся в спираль на концах и густые, кустистые брови. И снова знакомые голубые глаза. Пронзительные, ледяные, цвета тускло-голубого зимнего неба. Также как и уже знакомые ясны очи её сожительницы, смотрели они прямо в душу, заставляя покрываться мурашками и сжиматься в маленький, жалкий комок. Только по ним сразу стало понятно — это отец. Рядом с ним стояла женщина по плечо ему ростом. В офисном костюме, белой блузке, сером приталенном пиджаке и обтягивающей юбке-карандаш. Тёмно-русые волосы, щедро залитые лаком, были туго затянуты в шишку сзади, что аж больно смотреть становилось. Прямой, аккуратный нос, тонкие, незаметные губы, бледное, почти бескровное лицо и глаза. Снова те же серовато-голубые глаза, испепеляющие своим взглядом, только более блёклые и бесцветные, в отличие от чужих, переливающихся насыщенными голубоватыми оттенками. Это мать. Между ними, снизу, стояла девочка, уже знакомая, сразу же узнаваемая, только ещё совсем ребёнок, лет 5-7. Только она как-то отличалась от своих предков: на месте, где у взрослых располагались острые скулы, у неё красовались милые щёчки. Одета она была в обычное серое платье с белыми рюшами на воротнике. Длинные, слегка кудрявящиеся, каштановые волосы, струились по спине, сплетаясь ниже в косу, не спадая на лицо благодаря ободку. Вид у неё был такой же холодный, только в отличие от родителей, смотрящих с некой злобой и презрением, та смотрела по-детски серьёзно, будто позируя для фото на паспорт. — Семейка голубоглазых вампиров называется… — Нервно хмыкнула Саша, поёжившись, разглядывая это семейное фото. — Нашли же ещё как-то друг друга. Семейка правда смахивала на изображение вампиров или ещё каких-нибудь потусторонних тварей из средневековья. Это даже чувствовалось через бумагу. Ещё и этот серый фон, будто стена какого-нибудь готического замка, у которой фото и было сделано. Ну, мало-ли как бывает. У каждого свои странности, может быть просто не любят улыбаться для фото, предпочитая просто ровно стоять и тупо смотреть в объектив. Ещё пару минут поразглядывав фотографию, светловолосая наконец-то поставила её на место, в точно такое же положение, в котором она и стояла. Другие вещи её особо не интересовали, это были обычные, мелкие предметы быта, которые Алёна просто забыла выкинуть или убрать на место. Саша, пару минут постояв в раздумьях у окна, одним пальцем приоткрыла полностью исписанную тетрадь по алгебре, зачем-то заглядывая внутрь. Страницы были исполосованы мелкими буквами, складывающимися в идеально ровный почерк. Аккуратненько нарисованные с помощью циркуля окружности и синусоиды возникали кое где, а это ведь ещё время на уроке надо найти, чтобы всё так вырисовывать. В ящиках стола наверняка нашлось бы что-то поинтереснее, но копаться в чужих личных вещах она себе не позволила и поплелась обратно, ещё раз напоследок оглядывая помещение. Прикрыв дверь, она ушла к себе в зал, решив разобраться со своими вещами. Завтра надо было появиться в институте, а тетради и вещи она из сумки утром будет вытаскивать целую вечность. Полку или какое-то место для вещей Швец ей не выделила, поэтому она просто вытащила всё и разложила прямо на сумках, сложив повыше самое важное. Зубную щётку и бельё пришлось уложить в боковой карман, а одежду на завтра на спинку дивана. Более-менее разобравшись с этим, девушка забилась в его угол, залезая в гугл карты, намереваясь выяснить, где вообще она сейчас находится и как далеко ей завтра придётся идти. Оказалось, теперь она живёт чуть ли не в самом центре столицы, в пятнадцати минутах езды от красной площади. Институт находился не так близко, но теперь на маршрутки можно было не тратиться — было вполне реально дойти до него пешком за достаточно малое количество времени. На часах было почти 16:30, все дела были переделаны, оставалось только ждать прихода хозяйки квартиры. Та, скорее всего, снова начнёт отмахиваться и отталкивать девушку от себя, колко и односложно отвечая на вопросы. Но они же теперь вроде как живут вместе, да и друзей у девушки нет, а пообщаться с кем-то хочется, пусть этот кто-то и не в восторге от этого. Говорить и взаимодействовать с голубоглазой было по-прежнему страшно, но после вчерашних вечерних разговоров, напряжение на толику спало.

***

Тишину нарушил звук поворота ключей в замке. Саша, успевшая заснуть и проваляться в позе морской звезды до девяти часов вечера, дёрнулась и испуганно огляделась по сторонам. Из прихожей послышались шаги, топчущиеся на месте. Превозмогая испуг, выплеснувший в кровь дозу адреналина, девушка, скинув с себя одеяло, в котором хорошо успела пригреться, поплелась к двери, высовывая голову в коридор. На пороге стояла Швец, потирая красные с мороза щёки, отряхивая мелкие снежинки с мехового воротника тёплой зимней куртки, на которую сменила своё излюбленное чёрное пальто. Набравшись смелости, светловолосая вылезла из-за дверей, подходя ближе. Младшая скинула сапоги, аккуратно ставя их в угол, повесила куртку на крючок и с крайне недовольным видом повернулась на свою новоиспечённую сожительницу. Та уже хотела что-то сказать, как голубоглазая скривилась и подняла указательный палец вверх, приказывая молчать. Не успев даже приоткрыть рот, Саша отступила на шаг назад, сцепляя перед собой руки. День был напряженным, говорить не хотелось ни с кем. Сначала школа, потом какие-то долгие, нудные дополнительные занятия, поездка до дома, поход по магазину, а сейчас ещё делать уроки и ужин готовить надо. О, ну и ещё уже привычное: — Эй, Швецова, моё предложение ещё в силе! Нос скоро заживёт, а мы косплей панды или инвалида всё ещё не сделали. Мои услуги предоставляются круглосуточно, точно не хочешь? Эй, я с тобой разговариваю! Как орать или жаловаться на кого-то, ты у нас первая, а как я тебе от чистого сердца предлагаю за бесплатно подправить тебе твоё прекрасное личико, ты молчишь, даже слова сказать не можешь. А, ты же у нас богачка, привыкла, наверное, платить за всё, что только можно. Давай повторю: бес-плат-но! Серьёзно! Хватит отпираться, хорошее же предложение! Ага, ещё чего. Ей уже столько подобных предложений поступало, что на это, ещё и такое безобидное, даже внимания обращать было лень. Красноволосая, подхватив с пола рюкзак и шоппер, наполненный чем-то, поплелась на кухню. Постояв некоторое время на месте, старшая неуверенно поплелась следом, твёрдо решив, что ничего не сказать сейчас будет как-то некрасиво. Девочка, одетая в свою школьную форму в виде чёрного свитера, чёрной теннисной юбки и чёрных тёплых колготок, выкладывала продукты, притащенные из магазина, на стол. Саша всё также неловко топталась рядом, выжидая, когда ей позволят наконец-то хоть что-то сказать. — Я тебе мяса взяла. — Наконец-то произнесла красноволосая уставшим, хриплым голосом, прерывая напряжённое молчание, вытаскивая из шоппера добротный кусок говядины в целлофановом пакете. — Зачем…? — Удивившись такому выбору продуктов для неё, пробормотала Саша. — Да по приколу просто. Кидаться в тебя им сейчас буду. — Не подавая и намёка на улыбку или смех со своей же шутки, вздохнула Алёна. — Эй, эй, за что? — Шуток не понимаешь? Ты ручки свои тонкие видела? А гитаристов с такими ручками видела? Вот-вот. Тебе хоть немного мышечной массы набрать надо, а то ты гитару еле-еле поднять можешь. А для этого мясо жрать надо. Выложив на стол оставшуюся еду, хлеб, молоко, какие-то овощи, пару упаковок с йогуртами, шоколадку, упаковку риса, какую-то недешёвую рыбу и закончившиеся макароны с сосисками, голубоглазая уже собралась идти переодеваться, как внезапно талию сзади обвила холодная пара рук, прижимая спиной к чужому худощавому телу. — Ч-что ты делаешь? — Растерянно пробормотала она, вытягивая руки по сторонам, словно боясь обжечься, поднимая голову вверх, разглядывая покусившуюся на её личное пространство Сашу. — Спасибо. — Тихо прошептала старшая, пугаясь собственной смелости, прижимаясь щекой к макушке. — Обо мне за всю мою жизнь, по-моему, никогда так не заботились. Швец, бездыханно постояв пару секунд, наконец-то пришла в себя, торопливо и несколько агрессивно скидывая с себя чужие руки, вырываясь на волю. — В моём доме меня не трогать и тем более не лезть со своими розовыми соплями. А то снова на улице окажешься. — Угрожающе прошипела она, удаляясь в свои покои. — Блять, ну и нахуя я это сделала? — Ударила светловолосая себя по лбу, ругаясь на свою чрезмерную благодарность. Давно ее чувство благодарности не заставляло совершать такие бесстрашные и безрассудные действия. Надо пытаться контролировать свою совесть и чувство благодарности, а то Швец её скоро и правда на улицу выкинет. Обычного «спасибо» было бы достаточно, но нет, надо снова лезть обниматься, снова нарвавшись на недовольное ворчание в ответ. Но о ней правда давно никто так не заботился уже очень давно, само как-то получилось, случайно вырвалось. Поклявшись себе в том, что вот так вот накидываться на Алёну она больше не будет, светловолосая снова вжалась в стену, выжидая, когда та придет обратно. Стоять просто так было неловко, ее вроде как сюда не звали, но и просто уходить как-то неправильно будет. Вернулась голубоглазая минут через пятнадцать, переодевшись в домашнее, смыв макияж, выбросив после этого кучу грязных ватных дисков в мусорное ведро. Без излюбленной бордовой помады, красных теней и острых стрелок, девочка стала смотреться на порядок домашнее. Стала похожей на милого сонного котёнка, с темнеющими синяками под глазами и бледной, слегка сероватой, кожей. Даже как-то не верилось, что именно её называли «Сергеевной», дико боялись, ненавидели и обходили стороной. Сейчас это был обычный ребенок, говорящий преимущественно шепотом, вполне спокойно и плавно двигающийся, похожий на обычного школьника, вернувшегося домой после тяжелого дня. Расфасовав продукты по местам, младшая вытащила из ящика под раковиной плетеный мешок из-под сахара, вытаскивая из него пару крупных картофелин. — Помочь чем-то может? — Подала голос из дальнего угла Саша. — Можешь порезать мясо, если снова делать нечего. — Пробубнила красноволосая, доставая из ящичка пару ножей. Старшая, в глаза не видевшая мяса лет 10, не меньше, трясущимися руками развязала узел на пакете, выкладывая содержимое на разделочную доску, разглядывая мягкую ткань, нити кровеносных сосудов, полоски жира, кожи, сгустки крови и огромную кость, к которой все это добро и крепилось. Остриё ножа ткнулось в плоть около неё, пытаясь отсоединить. Либо силёнок не хватало, либо мясо попалось слишком крепкое и твердое, но злополучная кость, судя по всему, малоберцовая, отсоединяться не хотела. — Тут это… кость какая-то… — Беспомощно пробормотала Саша, оборачиваясь на молчаливую девочку. Швец, тяжело вздохнув, отложила чистку картошки, подошла к своей сожительнице и вырвала нож у неё из рук. Раздался хруст, потом треск, и кость отошла от мягкой плоти, разрываясь в сильных руках. Расправившись с мясом как заправский маньяк, голубоглазая с честью всучила орудие расчленения девушке, отходя обратно. Та, поёжившись, отложила кость в сторону, тыкая остриём неведомую часть тела. Пока светловолосая кромсала только первую половину куска, Швец уже почистила всю картошку, сложила её в кастрюльку, успела по-быстрому сварить, залила молоком и теперь агрессивно мяла её каким-то страшным столовым прибором, превращая в пюре. Саша же, боясь отрезать себе палец, медленно водила по мясу ножом, вырезая из него жир и иногда попадающиеся хрящи. — Эй, ты как режешь вообще? — Послышался недовольный возглас справа. Красноволосая оторвалась от своего занятия, подходя ближе, придирчиво оглядывая кучку кубиков. — У меня, конечно, достаточно денег есть, но так расточительно резать — пиздец какой-то. Тебя не учили? Старшая кинула на неё взгляд а-ля «Будто ты не знаешь», грустно вздыхая. Алёна, явно поняв, что та хотела сказать, устало закатила глаза, подходя сбоку почти вплотную, пихая в бок плечом. — Вот так берёшь, подрезаешь, и оно само отходит. И не надо отхерачивать целый ломоть. Я думала, люди в бедственном положении едят даже кожу, а тут вот такое. Тут с кости если срезать оставшееся, можно наесться нормально. Поаккуратнее как-нибудь. И вообще нам вот этого хватит, мы цыганский табор вроде кормить не собирались. Нарезанное у светловолосой изъяли и бросили на сковородку, залитую подсолнечным маслом. Аки профессиональный шеф-повар, Швец равномерно распределила его по поверхности, покрыла какими-то специями, солью, перцем и поставила на быстрый огонь, ежесекундно помешивая и переворачивая. — Порежь вон овощи пока что. — Буркнула она, не отрывая взгляда от мяса, побаиваясь сжечь. Светловолосая послушно соскребла пару помидоров и длинный китайский огурец со стола, перемещая на свою доску. — Ну… как в школе дела…? — Снова пытаясь разбавить напряженную тишину, пробормотала она, вспоминая, как правильно резать помидоры. — Ты мне в матери нанялась? Нормально дела, тебя по крайней мере тебя это волновать не должно. Девушка грустно вздохнула и отвернулась, несколько обижаясь на столь грубый тон. Вчера младшая была сговорчивей и как-то теплее что-ли. А сейчас снова охладела, будто и не было вчерашнего дня и разговора. Вчера голос был просто усталым, если чуть побесить, то можно было и завязать какой-никакой диалог. А сегодня он был каким-то стальным и беспрекословным, если сейчас пытаться разговорить и уломать девочку на разговор, она скорее всего снова начнет особо громко возмущаться и, возможно, даже выставит её за дверь. Так что приходилось молча резать треклятые помидоры и слушать тишину вместе с треском масла на сковороде, ставшим уже фоновым шумом. — Эй. — Вдруг окликнула ее красноволосая. — А ты, кстати… как в таком положении-то осталась? Видимо самой со своего голоса, ненавидящего весь мир, неловко стало. Или тоже хотелось узнать, каким образом ее коллега, и теперь по совместительству сожительница, оказалась сначала в полуразрушенной квартирке, а потом и вовсе на улице. — Просто в семье неблагополучной повезло родиться. Родители пиздили в детстве, потом я школу закончила и решила, что лучше буду жить на помойке, а не с этими особями алкалоидного типа. На улице, конечно, пожить еще не посчастливилось, но мне все еще кажется, что там живется лучше, чем с ними. Швец ничего не ответила, только выключила газ и переложила горячее мясо на две тарелки. Оставив на одной пару кусочков, на вторую она соскребла все остальное, делая небольшую горку. Положив к этой горке пару ложек пюре, она оставила ее перед лицом старшей, пододвигая блюдце с овощами. Во рту скопилась вязкая слюна от одного только запаха, ударившего в нос при приближении тарелки. — Куда так много? — Ошарашенно пробормотала старшая, не представляя, как можно съесть так много, как ей положили. — Жри давай, тебе полезно. — Бросила красноволосая себе за спину, снова садясь за самый дальний угол стола. Поняв, что если она хотя-бы не попытается, Швец затолкает в неё это силой, светловолосая взяла вилку, тыкая ею мясо. — Бля… Слушай, тебя мама так готовить научила? — С набитым ртом довольно протянула Саша, поднимая глаза на мрачную сожительницу. — Ну, да. — Тихо буркнула Алёна в ответ, поднимая злые глаза, глядя на девушку сквозь пряди, спадающие на лицо. — Она у тебя точно адвокат, а не шеф-повар какой-нибудь? Так вкусно готовить вообще законно? Красноволосая смущённо улыбнулась, пытаясь спрятать покрасневшие щёки рукой, держащей вилку. Раньше никого кормить не приходилось, раньше никто и никогда ей такого не говорил. Самой себе такое говорить уже наскучило, а тут такие слова от другого человека. Такие непривычные ощущения. — Кстати… Я у тебя там фотку видела… это же твои родители? Девочка вздрогнула, чуть не выронив вилку, и округлившимися глазами уставилась на растерявшуюся из-за такой реакции Сашу. Та, не поняв, что такого она спросила, опустила вилку, непроизвольно сжимаясь под этим прожигающим взглядом. — Ты… в моих вещах копалась?! — Воскликнула она, резко откидывая мешающие пряди назад. — Н-нет, нет, просто случайно увидела её… — Она в моей комнате стоит, как можно было просто увидеть?! — Я просто посмотрела, честное слово, ничего даже не трогала! — Что тебе там вообще понадобилось? — Ничего, просто… вид из окна посмотреть хотелось. — Там вид ровно точно такой же, как и здесь. — Голубоглазая смотрела с нескрываемой злобой, будто желая испепелить, сжечь и ещё как-нибудь наказать за осмотр её личных вещей. — Честно, насколько можно. — Положив руку на грудь, где должно было располагаться сердце, сказала светловолосая. — И в мыслях даже не было что-то трогать или лазить по шкафам. Можешь проверить, я ничего даже пальцем не трогала, тем более нигде не копалась. Можешь не верить, но мне скрывать нечего. — Ладно… Но, если ты врешь…! — Было видно, что та пытается довериться, но получается у неё это плохо. — Слово пацана, не вру, правда. Младшая осела обратно, убирая с лица гневную гримасу, туша горящие адским пламенем гнева глаза. Светловолосая облегченно выдохнула, возвращаясь к еде. Но решив все-таки узнать то, из-за чего её только что чуть не выгнали из квартиры, снова подняла на сожительницу испуганные глаза, надеясь, что та все-таки ответит на вопрос. — Да. Этой фотке лет одиннадцать уже. — Наконец-то пробубнила Алёна, нагибаясь над тарелкой, словно желая уткнуться в неё носом. — Ты такой милой в.… шесть лет была. У вас глаза — особая наследственная черта? А то вы почти полностью не похожи друг на друга, а глаза как будто в одном магазине на троих покупали. — Пытаясь выдавить из несговорчивой девочки хоть что-то еще, спрашивала старшая. — Была милая, стала злая. А на счет глаз не знаю, доминантный ген, наверное. — А почему злая стала? — Решив доёбываться до конца, уже начала неловко пищать Саша. — Потому что меня заебали подобными вопросами. И в школе, и на репетициях, и теперь даже дома. -Да я ж не давлю даже… Голубоглазая по-быстрому все доела и поспешила ретироваться, оставляя свою сожительницу общаться с самой собой. -Стой, стой, давай я помою. — Подорвалась с места светловолосая, когда она подошла к раковине. — Я и так у тебя бесплатно живу, давай хоть что-нибудь делать и с чем-нибудь помогать буду. — Продолжила, заметив на себе не понимающий такой услужливости взгляд. Младшая только пожала плечами и молча ушла к себе, уроки еще сделать надо. Саша усердно намывала тарелки, яростным шепотом ругая себя за те объятия и прочие необдуманные действия и слова. Швец не особо любит разговаривать и в принципе как-то контактировать, а она, живущая с ней только второй день, уже обниматься лезет. Мило, конечно, что о ней заботятся и как-то помочь пытаются, но надо как-то пытаться держать себя в руках, а то их и без того хрупкие взаимоотношения разрушатся и она окажется на улице. Время было уже позднее, завтра в институт с утра тащиться, а ещё зубы почистить надо. Ложиться спать после горячего душа, когда тело не сжималось в изюм из-за непомерного холода в квартире, было по истине прекрасной штукой, особенно перед сном на мягком и тёплом диване. Голубоглазая ложиться видимо не собиралась и, не смотря на время, сидела у себя, довольствуясь тусклым источником света. Саша, направляясь к себе в зал, хотела было заглянуть и сказать что-нибудь по типу «спокойной ночи», но, постояв у двери пару секунд, развернулась и ушла к себе. Она не хочет общаться, а сейчас ещё и занята, всякие ненужные слова типа этих будут её только раздражать. Они вроде и живут в одной квартире, и на ночь надо чего-нибудь пожелать, но, оглядываясь на их взаимоотношения, лучшим вариантом будет просто не попадаться ей на глаза. Как-нибудь в другой раз.