Замороженными пальцами

— Я надеюсь, ты не перестанешь со мной разговаривать после вчерашнего? — Настороженно пробормотала Саша, поглядывая на какую-то молчаливую и печальную сегодня Алёну. После вчерашнего вечера откровений, тянувшегося до позднего часа ночи, тёплые объятия слишком разморили младшую и та уснула, напугав этим светловолосую. Та ещё час сидела неподвижно, думая, будить или нет. Если не разбудить, будет всё утро ругаться, если разбудить, будет ругаться весь вечер. Да и если не будить, на утро она явно не будет чувствовать ног, потому что из-за лежащей на них девочки кровоток явно нарушился. Полюбовавшись такой беззащитной и милой в этот момент Швец, девушка на всякий случай сфотографировала её, чтобы похвастаться перед Юлей как-нибудь потом, и потормошила её за плечо, вытаскивая из дрёмы на свой страх и риск. Та немного поворчала и выгнала соседку из своей комнаты спать на диван. Утром было принято решение доесть недорезанные вчера салаты, не пропадать же добру. Люди после вчерашних гуляний, судя по всему, ещё не проснулись, и сидели они в полнейшей тишине. Красноволосая задумчиво смотрела в стол, так и не проронив после пробуждения ни слова. Саша ждала хоть слова о том, что о вчерашнем разговоре рассказывать что-либо кому-либо ей строго запрещено, что это останется между ними, и что они по-прежнему не подруги или что-то такое, но та всё молчала и молчала, создавая за столом неловкую атмосферу. — Нет… — Еле слышно прошептала она в ответ, ковыряясь вилкой в тарелке, всё ещё не отрывая взгляда от стола и совершенно не меняясь в лице. — Просто… не хочу волосы в свой родной цвет перекрашивать. Если они в следующий раз придут и снова увидят мою красную голову, меня скорее всего насильно отвезут домой. А я как-то не особо хочу возвращаться в клетку. — Можно парик завести для родительских визитов. — А если он меня снова за волосы схватит? Меня высекут вдвое больнее за какую-нибудь провинность, а потом ещё и за ложь. Может лучше всё-таки перекраситься… — По-моему, как-то обидно перекрашиваться из-за каких-то тупых родительских правил. Страшно, конечно, что отправят обратно и высекут, но… В общем я даже не знаю, что тут лучше сделать. Если есть такой риск потерять свободу, то, наверное, лучше попрятаться до полной сепарации от них. Я с твоими родителями не жила, не знаю, чем ты рискуешь. Чем она рискует? Да буквально всем. Свободой творчества, деятельности, передвижения, возможностью свободно передвигаться по городу, свободу одеваться и краситься так, как она захочет. Если её заберут назад, до окончания школы она в город из их проклятого особняка точно не выберется. Можно и помолчать о том, что с ней вообще там сделают, да это и не важно. Телесные наказания меркнут на фоне потери всего, что она успела обрести за недолгие пять месяцев. — Может погулять сходить? — Как-то не подумав, о чём говорит, пробормотала Саша, когда красноволосая совсем раскисла, вспоминая все те ужасы, от которых ей всё-таки удалось сбежать несколько месяцев назад. — Иди, в чем проблема? — Также задумчиво ответила Алёна. — Не обязательно спрашивать у меня разрешения. — С тобой. Младшая подняла удивлённые глаза, будто спрашивая, не ослышалась ли. Гулять? С ней? Серьёзно? Зачем? С чего это вдруг? С ней пересекаться никто не хочет, а тут гулять зовут. Совсем делать нечего? — Эм… Зачем? — Просто. А чего тут такого странного? Никогда гулять не звали? Голубоглазая отрицательно помотала головой, всё ещё не веря в то, что её зовут куда-то. Обычно все вокруг делают всё возможное, чтобы этого не делать. С чего вдруг она резко кому-то понадобилась? И что вообще надо делать на этих прогулках? Если не надо целенаправленно куда-то идти, то зачем вообще идти? Просто тупо ходить по дорогам и разговаривать? Или не разговаривать? Зная их уровень взаимоотношений, просто ходить, не говоря ни слова. И зачем тогда? Ей мало их странных разговоров дома? — Да ладно, вот прям никогда? — Неверяще вскинула брови светловолосая. — Я похожа на человека с кучей друзей, которого всегда куда-то зовут? — Ну… по факту вообще-то. Но у тебя как раз сейчас каникулы, почему бы не восполнить эту недостаточность? Если тебе не противна моя компания, конечно. — Не особо вижу в этом смысл. Что там делать? — Вернув себе привычный приказательно-повелевающий тон, отчеканила красноволосая. — А что делать тут? Да ладно, пошли, развеешься, воздухом подышишь, может отвлечёшься от всего этого. А то я смотрю, у тебя каникулы от обычных рабочих дней не особо отличаются. Если хочешь чувствовать что-то помимо гнева, надо сменять обстановку хоть ненадолго. — Ладно… Ненадолго только, я болею всё-таки ещё. — Поколебавшись, пробубнила Швец, допивая чай. — Ура-ура, погнали! — Старшая радостно вскочила со стула и ринулась в прихожую, радуясь, что девочка наконец-то перестала её избегать и даже согласилась провести время. — Стоять. — Властно рыкнула младшая, останавливая счастливую девушку в дверном проёме. — Салат доедай, пока не доешь, никуда не пойду. — Пощади, я не могу больше… — Со страдальческим видом протянула Саша, оглядываясь на остатки салата в тарелке. — Давай, давай, а то на тебя смотреть больно. За еду вроде не платишь, а всё равно ничего не жрёшь. Садись, я не отстану. — Слушаюсь, моя госпожа. — Нарочито покорно прохрипела светловолосая и упала обратно, тяжело вздыхая. — А мне вот интересно, ты говоришь, что тебя мать так хорошо готовить научила, а глядя на неё создаётся впечатление, что она тебя вообще не знает. Как-то странно всё это звучит. — Ну, какая мать, такие и методы обучения. — Грустно вздохнула голубоглазая, разглядывая свою правую ладонь. — Она просто говорила, куда что кидать и что с чем смешивать, а дальше я сама как-то. Мне пару месяцев этих гастрономических курсов приходилось глотать сожжённое мясо и пересоленные супы, потому что сколько и как правильно жарить мне никто не говорил и никак не контролировал. А еду выбрасывать это же пиздец, поэтому они ели нормальную еду, а я питалась углями пару месяцев, прежде чем научилась наконец-то нормально с плитой обращаться. Там потом до гастрита из-за этого чуть не дошло, и они решили прекратить эту практику. Потом, чтобы не возить меня по гастроэнтерологам, просто за какие-нибудь проёбы просто хватали за руки и любезно грели над плитой, говоря, что ожоги лучше их меня всему научат. Вот так как-то и научилась. Светловолосая, не став отвлекать девочку от разглядывания старых белесых пятен на ладони, бывших когда-то серьёзными ожогами, отвела взгляд в окно. Неизвестно, получится ли отвлечь человека от мрачных мыслей, которому к тому же угрожают ограничением свободы и телесными наказаниями. Да и зная Швец, которой если испортить настроение с утра, то до вечера на его улучшение можно и не надеяться, эта задача становилась ещё сложнее. Тем более с толпами народа, бесцельно слоняющимися по улицам, которые её раздражают.

***

— Реклама, реклама, реклама… счета… — Бормотала себе под нос Швец, перебирая бумажки из ящика для почты. Рядом топталась подозрительно счастливая Саша, нетерпеливо поглядывая на свою спутницу. Та, ознакомившись со страшными цифрами на платёжной бумажке, сфотографировала её и положила обратно, бормоча что-то о том, что на обратном пути надо будет забрать. Мимо проплывали какие-то вялые соседи, видимо мучаясь с похмельем, кто-то уже выносил ёлку из квартиры, Саша пыталась вытащить из этого сборища такую-же вялую Алёну, всем своим видом показывающую, как эта авантюра ей не нравится. Ночью дороги порядочно завалило снегом, из-за чего подъездную дверь пришлось открывать совместными усилиями. Все дороги также были завалены, и теперь светловолосая, высоко задирая ноги, скакала вперёд, а за ней, с крайне уставшим и недовольным лицом плелась голубоглазая, то и дело застревая в снегу, вынуждая свою спутницу постоянно останавливаться и ждать. Дворники, казалось, все поумирали, люди, вязнущие в сугробах, курсировали и тут, и там, оставляя Сашу одну более-менее счастливую на улице. Тротуары наконец-то сменились на обычные, расчищенные, а люди сменились с усталых и сонных на бодрых, радующихся первому дню только-только наступившего 2019 года. Красноволосую приходилось часто хватать за руки, чему та не особо радовалась, чтобы та не убегала своей походкой киборга куда-то вперёд, теряясь из виду. Даже не зная, куда они идут, она по привычке целенаправленно шагала по какой-то своей траектории, думая о чём-то своем. Старшая уже хотела взять её за руку, чтобы идти прогулочным шагом, а не бежать, будто опаздывая, но подумала, что это может быть расценено как-то не так. Оставалось только придерживать её за предплечье, замедляя. Медленный шаг ей не особо нравился, она как-то нервно переставляла ноги, стараясь не ускоряться. — Кстати… Я что-то подумала… Если твои родители так помешаны на твоём поведении и изоляции от людей, то как они осмелились отпустить тебя жить одну? Они живут далековато отсюда, мало ли с кем ты будешь разговаривать или ещё что-нибудь, так они ещё и квартиру тебе согласились оплачивать. Как? — Надеясь, что разговор хоть как-то снизит темп их ходьбы, спросила Саша. — Я долго упрашивала ходила, потому что уже заебалась с ними жить. Потом к нам приехали какие-то обанкротившиеся родственники, которым почему-то не хотелось жить в гостинице, у них было трое сыновей, и их надо было где-то размещать, и получилось так, что одного пришлось подселить ко мне, а это же мальчик! — Делая устрашающий голос на последнем слове, отвечала младшая. — Гениальный мозг моего бати подумал, что я обязательно буду отвлекаться из-за него, буду с ним трахаться по ночам и прочий пиздец, так что, напоследок отпиздив меня, чтоб неповадно было общаться с кем-либо, отправили в эту квартиру, даже не поскупившись найти двушку почти в центре. Вот теперь приезжают раз в месяц, чтобы проверить, как живу и нет ли у меня в квартире какой-нибудь запрещёнки или следов творческой или бесполезной деятельности. Да и школу они были не против поменять, потому что, по их мнению, моя предыдущая выращивала кретинов. За какими-то отстранёнными разговорами они дошли до большого парка, в котором шатались толпы людей, громко смеясь и разговаривая. Швец потащила свою спутницу в противоположную сторону подальше от них, прося не тащить её в этот ад. Но путём долгих молитв, не без помощи щенячьих глазок, уговоров по типу «всё равно некуда идти, найдём какую-нибудь безлюдную тропу», они всё-таки поплелись вперёд. На входе стояла какая-то толпа молодых людей, через которую красноволосая буквально пролетела, прячась от их недоумевающих взглядов за близстоящим деревом. Саша, недоумевая с такой реакции, шла следом, глядя как девочка несколько пугливо разглядывала большие компании людей. С деревьев, накрытых тяжелыми белыми шапками, падали редкие снежинки, оседая на торчащих из-под шапки, которую старшая заставила надеть, красных волосах. Мимо пролетали дети на ледянках, катающиеся прямо по дорогам, пролегающим под наклоном. Алёна то и дело отшатывалась в стороны, будто боясь, что её заденут какой-нибудь частью тела. — Хей, девчонки, прогуляемся? — Послышался заигрывающий голос откуда-то справа. Там стояла компания парней, курящих и отстранённо о чем-то разговаривающих. Один из них подскочил к проходящим мимо девушкам, видимо желая разбавить эту скучную обстановку их присутствием. Швец, как будто увидев привидение, испуганно замотала головой по сторонам, надеясь увидеть в стороне ещё каких-нибудь девушек, дабы успокоить себя тем, что обращались не к ним. Но вокруг почти никого не было, и она, окончательно перепугавшись, вцепилась в руку старшей, пытаясь утянуть её в сторону. — Нет, спасибо, не интересно. — Спешно пробормотала Саша, уходя следом за практически бегущей Алёной. — А кто-то недавно доказывал мне, что не боится людей. — Хмыкнула она, стоило им только отойти на приличное расстояние. — Мы тогда про знакомых мне людей говорили, а не про каких-то левых парней с улицы. — Хрипло пробормотала голубоглазая в ответ, то и дело оборачиваясь назад, надеясь не обнаружить там преследования. Наконец-то они скрылись в глубине парка, где людей практически не было. Младшая более-менее успокоилась и перестала постоянно оглядываться, постепенно привыкая к медленному темпу ходьбы. Лёгкий страх быстро сменился привычной задумчивостью и некой печалью, снова перенёсшими её куда-то в другой мир. — Ну что, не так уж это всё и страшно? — Стараясь вытащить девочку оттуда, спросила светловолосая, удивляясь тому, насколько огромные сугробы лежали по обе стороны дороги. — Страшно, мне до сих пор некомфортно. И из-за того, что мы идём медленно, тем более хер знает куда, и из-за того, что тут много пиздец каких подозрительных людей. И из-за того, что мы просто идём. Типо… зачем ходить, если идти некуда. Просто так ходить… такое ощущение, что зря время теряем. — Ну, давай не просто ходить. — И что ты предлагаешь делать, вместо того чтобы просто ходить? — Ну… а например… Светловолосая резко толкнула девочку в ближайший сугроб и рванула в сторону, планируя, что та побежит следом. Но та только неторопливо поднялась, отряхнулась и также медленно побрела дальше, непонятливо глядя на свою спутницу, ведущую себя сегодня крайне странно. Девушка тяжело вздохнула и вернулась обратно, ловя на себе непонимающий и несколько возмущённый взгляд. — Я понимаю, что тебе скучно и нечего делать, но толкаться не обязательно. — Буркнула она, обиженно отворачиваясь. — Я думала, ты за мной побежишь. Вот… начать как-то хотела. — Зачем за тобой бежать? Мы не на пробежку вроде выходили. — Ладно… попробуем по-другому. — Теряясь в такой странной реакции, протянула старшая. К большой удаче у неё в кармане лежала пара старых перчаток, которые она торопливо натянула на замёрзшие кисти, чтобы окончательно не отморозить их, подобрала с дороги мягкий комок снега и слабо кинула в стоящую напротив Алёну. Та снова посмотрела на девушку как на дуру, непонимающе выгибая бровь. — Надеюсь, ты палками в меня кидаться сегодня не начнёшь? — Да ладно, не прикидывайся, что не понимаешь. — Устало выдохнула старшая, скрещивая руки на груди. — Не понимаю чего? — Не понимаешь, того, что я сейчас делаю. — Я вполне понимаю, что ты предпринимаешь уже вторую абсурдную попытку убить меня, но не понимаю, чего ты хочешь добиться, спрашивая у меня, понимаю ли я, зачем ты это делаешь. — Эм… Стой, стой, стой, а… — Окончательно выпала с этого странного диалога Саша, думая, кто из них не понимает и кто кого считает дурой. — Вон, смотри, что они делают? — Разворачивая девочку на сто восемьдесят градусов, указала она на компанию детей, играющих в снежки поодаль от них. — Эм… страдают той же хуйнёй, что и ты. — Непонимающе оглядев детей протянула голубоглазая. — Ты серьёзно сейчас не понимаешь, чем они занимаются? — Нет. Что вообще происходит? Когда ты успела накуриться? Почему все вокруг занимаются странной хуйнёй, а ёбнутая почему-то снова я? — Ты… никогда в снежки не играла? — Делая крайне удивленное лицо, пробормотала Саша. — Нет. — Серьёзно…? Как…? Ни разу? — Сколько раз ещё мне придётся напоминать, что моего единственного друга детства утопили в тазу, когда мне было шесть, а сверстники со мной не общались? — Да, но… неужели ни разу не было такого, что какие-то незнакомые дети во дворе пиздились на какой-нибудь импровизированной снежной крепости, а ты, из-за нечего делать, пиздилась вместе с ними, хоть никого из них не знала? Никогда не звали в какие-нибудь дворовые битвы? Красноволосая заметно помрачнела и, обойдя остолбеневшую от удивления девушку, поплелась вперёд, опустив голову. Саша, отойдя от культурного шока, ринулась следом, хватая спутницу за плечо, останавливая. — Ладно, ладно, прости, если задела. Давай научу. Хотя… чему там можно учить…? — Не особо понимаю, зачем заниматься этим странным делом. — Да ладно, развеешься может. Неужели сложно или лень просто поиграть? — А смысл? — Не все вещи в этом мире должны иметь смысл. Ты так говоришь, будто умрёшь если вдруг попробуешь. Может понравится больше, чем просто ходить и пугаться рандомных людей. — Ладно… но я всё равно не понимаю, зачем это. Старшая снова скатала снежный комок и кинула его в Швец, спиной вперёд отбегая подальше. Красноволосая несколько нехотя подняла снежный комок с дороги и пошла следом, чувствуя себя дурой. Девушка, скачущая неподалёку, кричала что-то про то, что без хоть какого-то энтузиазма и старания ничего не получится. Было принято решение, что если это и будет выглядеть глупо, то этого всё равно никто не увидит, так что можно об этом пока что не думать. Младшая также не особо увлечённо побежала следом, быстро сократив между ними расстояние. Светловолосая, пообещав позже спросить о том, почему девочка бегает со скоростью какого-нибудь олимпийского чемпиона по лёгкой атлетике, свернула с дороги, прыгая в сугроб, с криками о том, что танки грязи не боятся. Младшая, чуть помедлив, прыгнула за ней, сразу утопая в снегу, высотой где-то ей по плечи. Афера удалась, и где-то через двадцать минут Саше уже приходилось скрываться за деревьями от бегающей в паре метров Алёны, кричащей о том, что она лично похоронит её сегодня под слоем снега. Видом своим она сейчас слишком сильно походила на какого-то психопата из фильма, из-за чего накал страстей в этой битве возрос ещё больше. Слишком раскрасневшись, расстегнув куртку на одну верхнюю пуговицу, она то и дело поправляла спадающие на лоб красные пряди, держа в руках увесистый ком снега, растягивая уже посиневшие от мороза губы в кривой маньяцкой улыбке. — Прятаться бесполезно, тебя уже ничего не спасёт. — Хрипло захихикала она, пробираясь между деревьев, заглядывая за них. — Не стоит меня недооценивать. — Протянула в ответ старшая, резко выпрыгивая из укрытия, атакуя девочку практически в лоб. Проходящая мимо парочка косо посмотрела на них, ускоряясь, чтобы побыстрее удалиться с этой аллеи. То, что теперь они правда были похожи на двух явно нездоровых людей, Алёну уже давно не волновало. Волновал разве что только вопрос, как бы догнать на удивление прыткую Сашу и не промахнуться. Дети бы наверняка позавидовали таким игрищам, пускай девушки были только вдвоем и пускай время от времени кидали друг другу угрозы из-за деревьев, когда слишком уставали бегать. Швец выронила свои боеприпасы и завизжала, стряхивая с лица снег, позволяя хохочущей Саше вновь убежать подальше. С места начала этой холодной войны они убежали уже на достаточно приличное расстояние и теперь бегали между какими-то цветочными клумбами, кидаясь уже не снежками, которые пальцы уже отказывались делать, а снежными глыбами, пока что не успевшими заледенеть. Через ещё минут двадцать, когда обе уже походили на снежных человеков, не особо проворно двигавшихся из-за сбившегося дыхания и усталости, вблизи показался забор, ограничивающий территорию парка от большой дороги. Светловолосая, тяжело дыша, хватаясь за бок, в котором что-то закололо, выбежала на открытую местность. — Подожди, стой, стоп игра, я сейчас сдохну. — Стараясь говорить громче, прохрипела она, вытряхивая снег из капюшона. Красноволосая бегала где-то неподалёку и определённо должна была услышать. Но, судя по всему, не услышала, всё также маниакально улыбаясь, бегая между деревьями, держа в руках небольшой ком. Старшая устало выдохнула, опираясь на колени, чтобы хоть чуть-чуть отдохнуть, наблюдая за постепенно приближавшейся девочкой. — Стоп! Всё я не играю! — Крикнула она, надеясь, что хоть сейчас её услышат. Шапка, держащаяся на добром слове, упала на землю, позволяя слабому ветру растрепать золотистые волосы. Девушка со старушачьим кряхтением нагнулась, поднимая её замёрзшими пальцами, медленно разгибаясь обратно. Первое и последнее, что она увидела перед собой: танком несущуюся на неё Швец, уже замахивающуюся, держа в руке небольшой комок. Комок хоть и был небольшим, оказался достаточно опасным, потому что состоял не из снега, а изо льда. Это оружие единичного уничтожения, ещё и закрученное во время броска словно бумеранг, прилетело прямо в лоб, да ещё и с такой силой, что даже в глазах потемнело. — Блять! — Вскрикнула Саша, с грохотом падая на спину, хватаясь за ушибленное место. — Поймала! — Победно завопила девочка, падая на колени, забираясь своей жертве на бёдра. — Моли о пощаде. — По кошачьи выгибаясь в спине и нависая над ней, прошипела голубоглазая. Но умолять её не стали. Светловолосая только сжалась, насколько позволяло её прижатое к земле положение, всё ещё держась за голову, болезненно шипя. До младшей дошло, что что-то тут не так, и она, перестав маниакально скалиться, подвинулась повыше, пытаясь разглядеть, что произошло, и из-за чего Саша так корчится. На город уже начали опускаться сумерки, хоть время ещё не доходило и до пяти вечера, из-за чего сделать это было достаточно проблематично. — Эй…? Всё нормально? — Понимая, что не все нормально, пробормотала Швец. — Блять… я же говорила, что стоп. — Болезненно прошипела старшая, потирая ушибленный лоб. Красноволосая, уже начиная пугаться, приподняла девушку за плечи, заставляя принять сидячее положение. Кое как убрав её подрагивающие руки с лица, она наконец-то увидела на лбу красное пятно, похожее на обычный ушиб, достаточно внушительных размеров. — Зачем льдом кидаться? — Несколько обиженно прошипела Саша, потирая ещё не до конца оформившийся синяк. — Ты не сказала, что так нельзя было! — Нервно воскликнула голубоглазая, испуганно отодвигаясь. — Из-за льда сотрясение можно получить. В это вообще дети играют, как-то слишком опасно для них, не считаешь? — Снова падая на спину, пробормотала светловолосая, глядя на двоящиеся в глазах звёзды на небе. — Ты мне ничего не объясняла, я думала, в этом цель игры! — В чём? — В том, чтобы убить или… как можно больнее сделать. — Совершенно серьёзно пробормотала младшая. — Серьёзно? — Ошарашенно вытаращила глаза Саша, всё ещё держась за голову. — То есть ты меня всё это время убить пыталась? Я думала, ты просто во вкус вошла, а оказывается, мне бояться надо было? — Нет, но… Мне объяснять такое надо! Я же тогда не пойму, в чем смысл игры. Красноволосая окончательно разнервничалась и отвернулась, быстро-быстро моргая, будто стараясь не заплакать. А она говорила, что не стоит к ней приближаться. Вот, не прошло и нескольких дней, как уже появилась какая-то травма, снова кому-то больно, снова виновата она. Даже отец в этот раз не виноват. И стоит такому чудовищу как она вообще с кем-либо контактировать? Ей не объясняли, но можно было и самостоятельно догадаться, что играют в подобные игры не для того, чтобы сделать кому-нибудь больно или вообще убить. Вроде бы умная, но когда действительно нужно, мозг отключается и на первое место выходит жестокость и какая-то подсознательная жажда крови, буквально топя в себе все человеческие чувства и качества. Люди вовсе не злые. Злая тут только она. Саша наконец-то пришла в себя и уставилась в тёмное небо, чуть потрясывая головой, проверяя, нет ли сотрясения. Глаза наткнулись на поникшую, почти плачущую, Швец, всё так же сидящую верхом на её бёдрах. — Ладно, не убивайся ты так. — Возвращая себе добрый и снисходительный голос, улыбнулась светловолосая. — В конце концов мы теперь можно сказать квиты. — Она приподнялась на локтях, хватая Швец за плечи, утягивая на себя, — Я тебе случайно нос разбила, ты мне случайно лоб чуть не рассекла, потому что что-то мне подсказывает, что, если бы кинула сильнее, кровищи было бы предостаточно. Она планировала уложить младшую на себя и снова обнять, но та зачем-то уперлась локтями в землю, снова нависнув над девушкой, щекоча той щеки свисающими волосами. Старшая густо покраснела, бегая глазами по провинившемуся лицу Швец, надеясь, что та сейчас не упадёт. Та не упала, как-то неправильно такое положение не восприняла, только снова отодвинулась, потирая на покрасневшем от холода носу ещё не до конца затянувшуюся рану. — Пошли уже, а то холодно. — Всё ещё смущаясь, пробормотала она, поднимаясь на ноги. — Не предлагай мне больше такие игры, а то в следующий раз дело точно до крови дойдёт.