Замороженными пальцами

— А меня в последнее время вообще ничего не ебёт, сама в шоке с этого. Раньше волновалась пиздец из-за всего подряд, а сейчас как-то похуй, наверное, уход из института на первом курсе так сказывается. — Мне бы твоё равнодушие. Как перестать переживать из-за того, что я где-нибудь налажаю, и меня отправят нахрен домой? Может снова таблетки пить надо начать… — А где налажаешь-то? По алгебре? Мы с тобой вперед вашей программы ускакали уже уроков на десять, там даже если не предупредят о каком-нибудь тесте, ты легко всё напишешь, я уверена. А в остальном вообще причин бояться не вижу, ты, по-моему, самый умный человек из всех, кого я знаю. Ну, или в конце концов списать можно как-нибудь беспалевно. — Не, не вариант. Ты ж знаешь, как ко мне одноклассники относятся, они если увидят, сдадут сразу же, а я сижу рядом с этим пидором, который пялится постоянно, я даже телефон достать не успею. — М-да, не повезло. Хорошо было бы, могла б не тратить так много времени на зубрежку какой-нибудь биологии, которая вообще никому не нужна в выпускном классе, по-моему. — Зато я знаю, какую вену надо порезать, чтобы обездвижить или убить за секунду, как-то угрожать можно. Надо будет забежать в аптеку сегодня, магния и глицина какого-нибудь взять. Вон глаз снова дёргается. — Дрочить можно, я слышала очень хорошо помогает с этим. — Что? Что делать? — Ну, дрочить. Не знаешь, что это? — Слышала что-то такое, а что это значит? Звучит как какой-то способ добычи полезных ископаемых. — Ну… А вот как тут объяснить…? Ну, это когда… Это типа секса только без второго человека. — А… В смысле? А как так можно? Это типо… заниматься сексом с самим собой? — В общем и целом да. — Пиздец… Звучит так же страшно и странно, как и выглядит, наверное. А… Зачем? Разве прикол не в том, что там нужны двое? — Вообще, в этом иногда участвуют человек по пять, прикинь. - … — Так, я порушила твою детскую психику, пиздец. Эм… Забудь обо всём, что я сказала, тебе рано вообще еще знать об этом. — Подожди, а по пять это как…? Что там впятером можно делать? — Мне слишком неловко говорить об этом, продолжай думать, что заниматься этим можно только с восемнадцати и только с мужчинами. — Блять, а что это за дискриминация? Почему только с мужчинами? С хрена ли? — А, ну тогда поздравляю — мы обе лесбиянки. Живи и радуйся жизни. Но если вдруг что, это не я тебе сказала. На улице пахло весной и выпечкой, что сразу же терялось в облаках выхлопных газов. Улицы превратились в мордор; только вступивший в свои права апрель растопил остатки грязного, жесткого снега, и теперь его старания текли реками по дорогам, пачкая штаны и портя сапоги. На деревьях вздулись первые точки, обещавшие выпустить зеленые листья в начале мая. Швец, недавно бесившаяся из-за недалёких одноклассников и участившихся контрольных и пробников, увидев это, заметно расслабилась и остыла, позволив Саше перестать прятаться от неё за диваном. Спустя почти месяц пропущенных репетиций, она наконец-то решилась всё возобновить, хоть глаз всё ещё был красноватым. Все-таки он может восстанавливаться ещё месяц, и пропуски из-за него будут выглядеть как тупые отмазки. Саша перестала странно себя вести, и дата была назначена на второе число апреля, так как на первое назначать было опасно; мало ли, что может придумать Юля, пользуясь случаем. Алёна весь перерыв между школой и репетицией стояла у зеркала, орудуя на голове плойкой, закручивая передние локоны в сторону, чтобы они прикрывали часть лица с красным глазом. И вот снова ей неудобно, а она только прикрывает и прикрывает. — Эй, эй, в лужу идёшь. — Одёрнула её за рукав старшая, когда она из-за этой маскировки не увидела впереди себя небольшую вмятину на дороге, в которой скапливалась грязная вода. — Зачем ты так издеваешься над собой? Что такого в том, что кто-то это увидит? Красноволосая промолчала, настырно не собираясь давать себе возможность видеть двумя глазами. Слишком сильно она этого стесняется, не может убрать. Саша всё равно знает, что она не привыкла выглядеть неидеально и плохо, что нового об этом можно сказать? Странно, но говорить они стали почти как настоящие подруги, на обычные житейские темы, а не только по работе, как раньше. Она с трудом, но открывалась ей, наконец-то перестав думать, что её обязательно бросят, узнав то, что нужно. С кем-либо другим так разговаривать не получалось, напряжение усиливалось и усиливалось, а язык не поворачивался никуда в сторону от темы работы. А со светловолосой они, бывало, разговаривали и по часу о какой-то ерунде, и на серьезные, сокровенные темы, хоть и было это зачастую за уроками, когда делать было особо и нечего. Старшая подхватила её под руку после очередного падения из-за незамеченной ступеньки, уже сомневаясь, что они преодолеют оставшиеся пару метров до нужного здания. Алёна и так уже успела собрать все лужи на дороге, наверняка промочив только сегодня вытащенные из дальнего шкафа весенние сапоги. Басист с барабанщицей на удивление еще не пришли, ключ всё ещё лежал на вахте. Голубоглазая, тихо шипя себе под нос что-то о том, что она отпиздит этих опоздунов сегодня, открыла тяжелую дверь, выпуская наружу застоявшийся воздух. Сегодня тут ещё никого не было, а вот после них сюда должна была прийти какая-то группа парней, минута в минуту после них. Скорее всего Швец будет громко сегодня ругаться, ибо у них не будет времени задержаться, а тут двое из четверых из команды опаздывают, репетицию укорачивают. Продолжая свой увлекательный диалог, вернее продолжить пыталась Алёна, ходя за отнекивающейся Сашей, прося рассказать ей, что значит это загадочное «куни», про которое та случайно ляпнула по дороге, они неторопливо разложили вещи. Красноволосая между делом пару раз позвонила непунктуальным коллегам, раз за разом выслушивая гудки. — Что-то мне кажется, они просто боятся трубку поднимать. — Пробормотала старшая во время уже пятой попытки, копаясь в рюкзаке, в который давно уже не заглядывала. — Боятся они. Как придут, поговорю с ними ласково, станут бояться ещё больше. Может опаздывать перестанут. — Проворчала голубоглазая в ответ, кидая телефон обратно в сумку. — Судя по всему ждать нам их ещё долго. Что делать будем? Она опустилась на скамейку рядом, скучающе оглядываясь вокруг. Светловолосая вытащила уже гору каких-то бесполезных вещей, удивлённо оглядывая взявшуюся из неоткуда шоколадку, примерно тридцатилетней давности. Поняв, что идей у нее нет, Алёна устало прикрыла глаза, опираясь спиной о стену. Если балбесы как обычно опаздывают, может быть, хоть поспать получится. — Опа… Нихуя себе, это че? Откуда? Младшая глаз не открыла; девушка наверняка снова нашла какой-нибудь помятый чек или сто рублей и теперь сидит удивляется, как не заметила раньше. Саша даже опустила выпотрошенный рюкзак на пол, разглядывая какую-то очень интересную находку, судя по звукам. — Слушай… а если нам нехуй делать, и мы ждём Бибу и Бобу, может партейку? Не поняв, какую партейку ей предлагают, девочка наконец-то лениво разлепила веки, вылезая из призрачной полудрёмы. Саша то ли хитренько, то ли довольно лыбилась, заигрывающе двигая бровями, даже чем-то смущая. В руке у неё лежала пачка старых, потрёпанных карт, еще со старыми, на половину стёртыми с поверхности, рисунками. Она их, наверное, из родительского дома стащила, положила в карман рюкзака и забыла об этом, а тут вот нашлись внезапно. Красноволосая скорее всего откажется, предпочтет начать без опоздунов, чтобы совсем уж зря времени не терять, но та, на удивление, расплылась в такой же странненькой ухмылке, даже пугая своей реакцией. — Ты не знаешь, с кем связываешься… — Загадочно протянула она, медленно переводя взгляд полный флешбэков в стену напротив. — Меня бухой батя играть учил, я вообще машина. Так что не знаю, кто из нас не знает, с кем связывается. — Делая такое же серьёзное и пафосное лицо, ответила светловолосая. — На что играем? — На щелбаны. Я, конечно, не знаю, но слишком рискованно играть на деньги. Можно было бы на раздевания, но как-то тут холодно по-моему… — Струсила? Тут вот обогреватель стоит, можешь прямо к нему сесть. Или боишься, что через пару раундов голая сидеть будешь? — Ах ты… Падай на пол, сейчас быстро с тебя рубашку твою снимем. — Самолюбие эти слова явно задели. Швец послушно уселась по-турецки прямо на пол, устланный каким-то мягким ворсистым покрытием, как ей и указывали. Светловолосая, расположившись напротив, вытащила карты из потрёпанной, кое как державшейся, упаковки, умело тасуя колоду. Края карт порядком потёрлись и теперь шли бахромой, иногда мешая мешать карты, из-за чего те частенько выпадали. Несколько штук упали рядом с младшей, демонстрируя уже начавшие исчезать пятна, оставшиеся от пролитого алкоголя и ещё какой-то страшной неведомой субстанции. Она подобрала бумажки с пола, с абсолютно безэмоциональным лицом разглядывая их, держа идеальный покер фейс. М-да, ей, с её умением прятать эмоции, в казино играть идти можно. Положив колоду посередине, старшая смерила соперницу подозрительным взглядом из-под ресниц, выжидая, когда наконец-то станет ясно, кто кидает карту первым. — Дурак или покер? — Не теряя самоуверенного выражения лица, спросила Алёна, будто уже зная, что победит в первом раунде. — Покер. А то останешься в дураках и съешь меня ещё, не выдержав прелести этого статуса. — Не будь так уверена в том, что я буду поддаваться. Окей, покер, так покер. — Голубоглазая кинула первую карту около колоды, как-то увлеченно разглядывая вторую. Наверное, рисунок почти стёрся. Игра стремительно развернулась, продвигаясь отнюдь не быстро. Обе девушки явно не преувеличили свои силы и теперь перекидывались картами не на жизнь, а на смерть, растянув первый раунд на долгих двадцать минут. Постепенно забыли даже где находятся, зачем сюда пришли и кого ждут, полностью погрузившись в сие великое противостояние. Красноволосая ровного лица так и не меняла, только иногда недовольно хмурилась, когда старшая вырывала у неё победу. Одну учил играть поддатый отец, зарабатывающий таким способом себе на бутылку водки, другую вполне трезвый отец, развлекающий себя игрой в обществе всяких влиятельных людей. Ей он всегда объяснял стремление научить её тонкостям почти всех разновидностей игр тем, что мало ли попадёт она в плен к фашистам, будет чем расположить их к себе. Только недавно она начала понимать, какой же бред говорил он тогда. Какие фашисты? Как их к себе располагать и зачем? Такими играми только ещё больше разозлишь. — И-и-и-и, бам нахуй! Техника пьяного бати никогда меня не подводила! Снимай рубашку! — Радостно завопила Саша, скидывая на поле боя одну из карт, кроя карту оппонентки, у которой в руках не осталось ничего. — Не надо радоваться заранее. — Девочка по лисьи ухмыльнулась и как профессиональный фокусник извлекла на свет своего последнего туза, буквально из ниоткуда, и кинула на вершину кучи. — Шах и мат. — Эй! Да как?! Ты жульничаешь! Откуда?! — Специально всегда прячу одну, чтобы обламывать тех, кто радуется раньше времени. Мне… нравится твоё худи. Снимай, пусть у меня полежит. А то тоже что-то холодно стало. — Она с видом босса откинулась назад, опираясь на руки, сверкая до смущения довольными, даже потемневшими, глазами. — Бля… да в смысле? Ты точно мухлюешь! Нормально же все было… — Меня тоже не стоит недооценивать. Я в детстве таким способом легально тысячи у бати выигрывала, сейчас кто-то голым будет сидеть. Снимай, снимай, уговор был. Светловолосая недовольно поджала губы, крайне подозрительно оглядывая, откровенно наслаждающую происходящим, Алёну, и кинула две оставшиеся карты на пол. С таким же недовольным лицом она стянула с себя чёрное худи, оставаясь в одной футболке. Не желая окончательно позориться, она положила его рядом с собой, а не отдала победительнице, чуть ёжась от холода. Младшей такое положение дел явно понравилось, она, буквально давя проигравшую своим величием, сгребла карты к себе, снова делая из них ровную стопочку. — Я требую реванш. — Обиженно пробубнила Саша. — Тебе повезло просто, давай ещё раз. — То я мухлюю, то мне повезло, да-да. Просто я лучше играю, а ты признать не можешь. Пока Саша недовольно бухтела что-то, карты снова легли в одну общую стопку посередине. На неё только ещё раз насмешливо глянули, когда она забыла о том, что в таких играх надо держать каменное лицо, и скривилась, оглядывая две свои карты. Этот раунд пошел побыстрее, карты попались поудачнее, не пришлось перетасовывать или разыгрываться десять минут. Вздохи, ворчливый шепот и напряженное дыхание старшей уже начинало мешать и подбешивать, но всё равно веселило тоже не следящую за лицом Алёну. Саша постоянно кидала на неё крайне подозрительные взгляды, пытаясь поймать на жульничестве, но та в рукавах карты вроде бы не прятала, глаза в стороны не косила, всё было нормально. Мириться с тем, что её мало того, что обыграют, так ещё и разденут, не хотелось, она судорожно бегала по мастям карт, стараясь предугадать следующий шаг оппонентки. — Какую вещь следующей с тебя снимем? — Не особо заинтересованным голосом пробормотала Швец, глядя за её натужными раздумьями. — Не надо радоваться раньше времени. — Злостно прохрипела в ответ светловолосая. — Я не радуюсь, просто хочу сократить время раздумий после моей победы. — Готовься рубашку стягивать. — Могу просто так отдать, если она тебе так нравится. Потому что снять её с меня сегодня у тебя явно не получится. — Это мы ещё посмотрим… Ей наконец удалось чуть пошатнуть положение противницы, и Швец наконец-то перестала издеваться и смаковать свою первую, совершенно случайную, победу. Сидят они вот так уже где-то минут сорок пять, и где вообще носит этих двоих? Надо успеть насладиться спокойной и даже весёлой Алёной, пока они не пришли и она не накинулась на них с предъявами. Как бы ей не нравилось играть и выигрывать, всё-таки пришли они на репетицию, поиграть можно было и дома. — Так что снимать-то будешь дальше? — У меня всё под контролем. — Нервно пробормотала Саша, глядя на три оставшиеся карты. — А я так не думаю. Снова одна карта падает поверх остальных, провозглашая победу младшей. Светловолосая тупо глядела на неё, думая, какого хрена она снова проморгалась и проиграла. Сидит, даже не старается, а всё равно так легко выигрывает. Ведьма. Точно ведьма, либо колдует втихаря сидит, либо ей просто так везёт, либо точно мухлюет. Её отец же никогда не проигрывал, даже когда убухивался в зюзю, а она не может одолеть Швец во вполне себе трезвом состоянии. Либо она училась плохо, либо противники у отца были хиленькие, раз он так легко их одолевал. — Давай, давай, снимай че-нибудь, карты не поменяются местами, если ты будешь пялиться на них. Девушка уже не пыталась отпираться и медленно стянула носок с правой ноги, жалея, что надела сегодня только футболку, джинсы, худи и ещё кое-что по мелочи. Какие-нибудь лишние вещи не помешали бы сейчас. Тем более под футболкой у неё ничего, и, если всё будет катиться вниз с такой же скоростью, её заставят снять её, а как прикрываться — неизвестно. А красноволосая походу только этого и ждет, сидит, глазками своими голубыми стреляет, да ухмыляется сладко, ещё больше убивая чувство собственного достоинства. На ней вещей столько, что пока их снимешь, уже ночь глубокая наступит, ей нечего бояться. Футболка чёрная, топ под ней, рубашка фланелевая красная поверх, юбка теннисная, тоже чёрная, колготки чёрные, а если всякие цацки и кольца считать за одежду, то ещё плюс десять ко всему этому. Ей проиграть можно раза четыре точно, а вот у неё только один шанс остался. Футболка, конечно, длинная, но сидеть только в ней, без штанов, будет дико стыдно. Особенно если басист с барабанщицей всё-таки соизволят прийти. — Ещё раз? Опасно. Опасно, но всё равно хочется. В этом и опасность азартных игр. Один раз ещё можно, но, если она и его продует, чувство справедливости внутри не даст покоя, и она поставит на кон ещё и свои штаны, желая хоть раз одержать долгожданную победу. Какой стыд будет, если её коллеги в таком виде увидят. Но эту гаденькую ухмылочку с довольного личика стереть хотелось так сильно, что стыд и страх неплохо так притуплялись. — Тасуй колоду. Ей удавалось даже отца обыграть пару раз, что было почти невозможно вообще-то, а тут Алёну один раз уделать не может. Обидно осознавать, что пьяные советы её отца, как правильно крыть и что вообще делать, оказались бессильны против колдунства Швецовой, он бы был недоволен. Красноволосая раскидала карты, и снова звучно ухмыльнулась, поглядывая на соперницу, старающуюся подавить недовольство и успокоить лицо. Она могла бы как-то понять и запомнить алгоритм всяких уловок, которыми орудует голубоглазая, и использовать это, но та каждый раз использовала что-то новое. Сколько у неё их вообще? Третий раунд старшая тоже с треском провалила, даже не заметив, как её обставили почти в самом конце. Это точно бесполезно. Хорошо, что рядом стоял обогреватель, босые ноги подмерзать стали. Как она и думала, очередных издёвок Алёне она не простила и решилась на ещё один раунд. Позориться, так до конца. Если не сейчас, то, видимо, уже никогда. Как ни странно, но сила мысли и напряжение помогло, и она наконец-то одержала долгожданную победу. Красноволосая ещё долго смотрела, как она радостно прыгает и катается по полу, смакуя момент. Возможно, младшая сжалилась над ней и поддалась, но хотя-бы снимать с себя ничего не нужно. — Снимай рубашку! — Да держи уже, господи. Че она тебе так нужна? Так величественно это уже не выглядело, девочка осталась в футболке, а вот ей в одежде сидеть не долго, судя по положению дел, осталось. Как бы она себя не отговаривала, как бы опасно это не было, она всё-таки согласилась сыграть ещё, преисполнившись уверенностью после победы. Да и тем более, что им ещё делать остаётся, они тут одни сидят. Ох, ну и взбучку же Швец им устроит, если опаздывающие всё-таки явятся. Уже час прошел, а от них ни слуху, ни духу. Положение дел было неустойчивым: следующий же раунд она снова продула, хоть и боролась до конца. И на что, собственно, надеялась? — Ну нет… Ну так же нельзя… — Перепуганно и безнадёжно протянула Саша, поднимая встревоженный взгляд на довольную соперницу. — А что не так? Снимай, у нас уговор был. — Непреклонно хихикала Швец. — Снимай, снимай. — Бля, ну это уже совсем перебор! Мне в одной футболке сидеть? — Ты же знала, на что шла. — Можно было бы и пожалеть, и играть просто так, ну это же совсем пиздец… — Ничего не знаю, правила есть правила. Че, стесняешься? — Насмешливо двигает бровями. — Да, блин, стесняюсь! Ну пожалуйста, давай хотя-бы на деньги… — Не-не-не, сама вообще-то предложила. Снимай, а то я обижусь. Саша поколебалась ещё пару секунд; всё-таки оставаться в одной футболке слишком неловко. И ладно, если бы они дома сидели, так они на студии, в любое время может зайти кто-то, а тут вот такая странная картина. Но, с другой стороны, она же и правда зачем-то на это решилась, надо отвечать за свои поступки. Сейчас, наверное, первый и единственный случай, когда она не хочет, чтобы опаздывающие коллеги пришли поскорее. — Отвернись. — Она густо покраснела и опустила взгляд в пол. Голубоглазая хмыкнула и показательно отвернулась, разглядывая стену. Вжикнула молния, и девушка стянула с себя свободные для её худощавых ног джинсы, стыдливо кидая их на кучку своей одежды. Футболка еле-еле прикрывала бёдра, и ей вот так вот сидеть придётся? Пока Алёна не видит, она быстро встала на четвереньки и схватила с пола её рубашку, свернутую в несколько раз, и положила на свои оголённые ляшки. Не слыша больше шорохов, девочка развернулась обратно. Кража рубашки не особо её обрадовала, но возражать она не стала, всё-таки ей бы было также неловко. — Ну… ещё раз? — Серьёзно? Не-не-не-не, я и так достаточно опозорилась, мне хватит. Тем более мне уже нельзя проигрывать. — Ну футболка же есть. — Ага, а под ней ничего. Теперь либо на щелбаны, либо валим отсюда нахуй, потому что, судя по всему, опоздуны твои сегодня не придут. — Ну пожа-а-алуйста! Ну так же не интересно! — М-да, тебе легко говорить. — Ну дава-ай… Ну Са-а-аш… — Начала по-детски ныть красноволосая, пододвигаясь ближе и просяще потрясывая за плечи. — Я на эту хуйню больше не поведусь. Либо на щелбаны, либо никак, потому что я в стриптизёрши не нанималась. Пока Швец пыталась вымолить у соперницы ещё один раунд, в коридоре послышались торопливые шаги. Позже зазвучали ещё и два взволнованных голоса, полушепотом спорящих о чем-то. Алёна подползла совсем близко, всё также протяжно завывая, из-за чего приближения кого-то к комнате они не заметили. Шаги притихли, добравшись до двери. — Нет, ты открывай. — Давай ты откроешь, а я говорить буду. — А давай ты откроешь, ты скажешь, а я глазки жалобные сделаю? Красноволосая краем уха всё-таки услышала эти дебаты и резко прекратила ныть, повернув голову ко входу. Руки с чужих плеч она убрала и чуть отодвинулась назад, скрестив руки на груди, дабы сделать вид, что они вдвоем тут только и ждут, когда дверь откроется. Говорящие перешли на совсем неслышный шепот, а у Швец быстро закончилось терпение. Она тут сидит, ждет их с недовольным лицом, а они зайти никак не могут. Мало того, что отвлекли её от игры, так ещё и время тянут. — Вы в курсе, что я вас слышу? Заходите уже, ссыкухи две. Голоса совсем смолкли и наступила полнейшая тишина. Прошла где-то минута, и дверь медленно-медленно со скрипом открылась. Из коридора поблескивали две пары перепуганных глаз, оценивающих обстановку, пока не стало слишком поздно. Алёна снова сделала недовольное лицо и провела одной рукой в приглашающем жесте, прося опоздунов наконец-то зайти к ним. Юля неуверенно переступила порог, сцепив руки перед собой, одним взглядом прося товарища генерала не ругаться сильно. За ней также робко засеменил Саша, пытаясь спрятаться за невысокой по сравнению с ним подругой. — Для начала… У меня есть негласный ордер на неприкосновенность, — После минутной тишины начала Юля, когда даже Александре стало неловко смотреть на эти гляделки. — Мы не просто проёбывались, а в пробке стояли. Решили впервые за год взять такси, думали нормально всё будет, по дворам проведем, а наш водитель, по совместительству долбоёб, зачем-то выехал на шестиполосную дорогу, и завёл нас в самую жопную пробку. — Да-да, а потом ещё и курить начал прямо в салоне. — Поддакнул басист из-за её спины. — Ты сам куришь, долбоёб. — Не отрывая взгляда от вовсе не удивлённой Алёны Сергеевны, кинула ему девушка. — Но не в машине же… — Почему я уже не удивляюсь вашим отмазкам…? — Потому что это чистая правда, и мы сами не рады сидеть в пробке целый час. — С чего вы вообще решили на такси поехать? — Голубоглазая уже видимо забыла о своих мольбах сыграть ещё один раунд. — А че мы всегда ходим? Че мы не москвичи что-ль? Мы люди деловые, решили один раз устроить себе лакшери день и в такую жопу влезли. Саша случайно встретилась глазами со своим тёзкой, оглядывающим её мягко сказать ошарашенным взглядом. Та вспомнила, что она сидит в одной футболке рядом с кучей своей одежды, прикрывая оголённые ноги чужой рубашкой. Решив не перебивать бранящуюся Алёну, она только непонятно развела руками, показывая, что сама не понимает, как оказалась в таком виде. Барабанщица была занята объяснениями, из-за чего даже не заметила ничего странного, будто коллеги и должны сидеть полураздетые на полу, а между ними и должна лежать куча карт. — Не, ну я понимаю, на чуть-чуть и все такое, но не на час же блять! Мы уже думали, что вы умерли где-то по дороге. — А я погляжу, вам тут не особо скучно было… — Медленно протянул Саша, только сейчас поняв, чья это рубашка, и зачем она прикрывается ей. — Э… А да, кстати… Че у вас тут происходит? — Рыжая наконец-то заметила обстановку в помещении, только сейчас заметил, что Швец сидит на полу, даже не вставая для разговора. — А… Ребят, а мы тут мини казино организовать решили, вот… пока вас не было. И кое кто сейчас вообще-то сложно упрашивал меня сыграть ещё раз, так что мы будем только рады, если вы присоединитесь. — Натянуто улыбнулась светловолосая, увидев, как напряглась и помрачнела Швец. Та перевела на неё убийственный взгляд, приказывая немедленно взять слова назад и закрыть рот. Она вообще-то её упрашивала, а не звала еще кого-то к ним, надо разницу понимать. — Серьёзно? Вот это день сегодня… Саня, эй? Цыганка моя карточная, пошли, щас будем драться! — Юля заметно повеселела и потащила коллегу ближе, скидывая по пути куртку с плеч. — Эй, эй, эй, нет…! — Ты же сама просила, вот теперь нас четверо, веселее же. Будет ещё кого раздевать. — Гитаристка пододвинулась к паникующей подруге, всё ещё не убирая с колен спасительную рубашку. — Я просила тебя, а не их! Бля, зачем… — Да ладно, ты же сама хотела, чтоб тебя бояться перестали, вот, отличный шанс. Давай командами, а? Щас такой разъёб будет… Швец помялась ещё пару секунд, но при предложении сыграть по командам медленно расплылась в хитрой ухмылке, задумчиво разглядывая карты. Поняв, что идея той понравилась, девушка сделала такое же лицо, встречаясь взглядом со вспыхнувшими голубыми глазами. Если басист и правда цыганка карточная, эта битва станет легендарной. Хотя, красноволосая все равно на раз их обставит, ведьма против цыганки явно преимущество имеет. — Щас кого-то разъебут! — Азартно восклицала Юля, прыгая за другом, предвкушающе потирая руки. — Не будьте так уверены, она потомственная ведьма. — Хмыкнула Саша, понимая, что после первого раунда этот энтузиазм как рукой снимет. — Вы колоду пока тасуйте, а мне… одеться надо. — Слегка стыдливо пробормотала она, обманывая оголённые бёдра рубашкой и поднимаясь. — Эм… А раздевалась зачем? — А мы на раздевания играли. Сама предложила, сама теперь отказывается уговор выполнять. — Это… Она предложила…? Ебать, Сань, мы такое зрелище пропустили! — А вот нехуй опаздывать. — Карты снова легли в аккуратную стопочку. — Я слышал мы командами будем? — Вам жопа, этот цыган один раз толпу бомжей во дворе обыграл. Мы тогда на пиво играли, хоть оно и было сомнительным, он у них всё его выиграл, потом сразу же выжрал, а потом мы ещё полдня от них по всему району бегали, потому что, судя по всему, выигрывать нам было нельзя. Ща вас раскидаем на раз два. — Вы ещё не знаете, с кем связываетесь. Даже техника моего бухого бати против неё не сработала, а такого ещё не бывало. — Саша наконец-то оделась и упала рядом со Швец, преисполняясь уверенностью в том, что с ней её сейчас точно не разденут. Она вытащила телефон из недавно потерянных джинс и положила рядом с собой экраном вверх. — Сейчас и посмотрим. Раздавай давай, чего сидим? Карты разошлись по рукам. Светловолосая глянула на свои две, неутешительно хмыкая, потом вытянула шею и воровато заглянула на карты напарницы, прикидывая, как этим можно орудовать. Голубоглазая задумчиво потёрла подбородок, видимо на этот раз карты попались неудачные. У другой команды завязался спор о правилах, начинать без договорённости о том, как правильно играть, начинать они не хотели. Девушки уже даже заскучать успели, пока они выясняли, кто какие правила слышал, и у кого они правильнее. Швец, судя по всему, уже придумала, как нужно ходить, и гуляла глазами по комнате, борясь с желанием остановить эти дебаты. Взгляд наткнулся на телефон, мельком отразивший её лицо. Даже на черном экране она заметила и вспомнила о своём всё ещё красном глазе, который забыла прикрыть. Сразу же смутившись, она быстро вернула подкрученную прядь на место, теряя из-за неё свою напарницу. Та тоже скучающе зевала и, что неудивительно, заметила движения руки. — Эй, ну чего опять? Они ж даже не заметили. — Младшая снова промолчала, тупя взгляд в пол. — Нормально выглядишь, а от этого зрение садится. — Она пропустила руку за чужой спиной и одним пальцем убрала прядь за ухо, пусть девочка и пыталась отвернуться. — Все знают, что произошло, и поверь, после того пиздеца смеяться или издеваться над тобой из-за него не будет. Ты и так красивая, расслабься. — Так, хватит перешептываться, поехали уже. — Басист с барабанщицей наконец-то пришли к выводу, что один из них точно дебил, и решили играть так, как получится, потому что ни один уступать явно не собирался. Швец возвращать прядь на лицо не стала, просто старалась побыстрее забыть про этот изъян, чтобы не волноваться и не стыдиться его. Светловолосая, надеясь, что так её отпустит быстрее, кинула на пол первую карту, решив взять всё в свои руки. Коллеги перешептывались и совещались слишком громко и агрессивно, если прислушаться, наверняка можно узнать их план действий и подыграть. Алёна наконец-то собралась с духом и притянула руки напарницы к себе, заглядывая в её карты, доверять всё ей не хотелось, а то их быстренько на лопатки положат. Девушка всё время рвалась сделать всё самостоятельно, за что постоянно получала тычки в бок. Голубоглазую даже начало подбешивать, что с ней не то, что не советуются, так ещё и рискуют дать выиграть двум сидящим напротив. Со стороны казалось, что работают они не слаженно и как будто поодиночке, но казалось так только их противникам. Швец умела общаться телепатически, а Саша пыталась понять её знаки, не понимая этот способ говорить. Пока команда опоздунов ожесточенно решала, какую карту кидать следующей, красноволосая кратко нашептывала свои дальнейшие действия, хватая напарницу за руки, чтобы та не выкидывала кары своевольно. Как бы старшая не смотрела, колдунством она всё-таки не занималась, просто тщательно рассчитывала свои последующие действия, пытаясь предугадать дальнейшие действия соперников. Те улюлюкали что-то, как наклоняли ситуацию в свою сторону, на что Саша только делала недовольную моську, удивляясь, что красноволосую это совсем не задевает. — Всё, можно сказать, что вас переиграли и растоптали нахуй! — Воскликнула Юля, когда игра окончательно и бесповоротно завершилась в их пользу. — Моего цыгана никто никогда не обыгрывал, он слишком хорош для этого мира! Девушки синхронно переглянулись и так же одновременно расплылись в хитрых ухмылках. Доверив главный перформанс подруге, старшая откинулась назад, жестами говоря противникам, что тех сейчас настигнет моментальная смерть. Девочка своим фирменным жестом выудила одну карту буквально из воздуха и кинула в общую кучу. Наверное, меж скрещенных ног прятала. Басист с барабанщицей изумленно вытаращили глаза на победительниц, неверяще переводя взгляд то на них, то на карты. — Что… за хуйня? — Мы победили! Это мы разъебали вас! — Саша с силой обняла довольную Алёну за плечи, прижимая к себе и потрясывая из стороны в сторону. — А я говорила, что не надо играть с этой ведьмой! Мы такие ахуенные-е-е! Красноволосая смущенно замахала руками, прося не откровенничать так на глазах у коллег. Но те всё равно начали ругаться и обвинять в произошедшем друг друга, так что можно было даже позволить себе обхватить чужие руки в ответ. Коллеги успокаиваться не хотели, так что времени хватило и на то, чтобы пообниматься, и на то, чтобы посмеяться с их разборок. — Вы жульничали, базарю! Как так получилось вообще?! — Это не мы жульничали, просто вы играть не умеете. — Подхватила фразу напарницы светловолосая. — Давай реванш! Один на один! — Всё восклицала недовольная больше всех Юля. — Эй, цыган, соберись, че меня позоришь? Один Саша тяжело вздохнул и подвинулся ближе, готовясь сражаться с ведьмой в одиночку, вторая предвкушающе прикусила губу и наконец-то отпустила подругу. Та размяла затёкшие плечи и, под убийственным взглядом барабанщицы, тоже придвинулась ближе, снова тасуя колоду. Команда поддержки в лице Александры примостилась сзади, ободряюще приплясывая и лыбясь. Рыжая не доверила колоду ведьме и быстро выхватила её из её рук, тщательно перемешивая. — Это вообще случайно было, сейчас всё нормально будет. Поехали. — Властно заявила барабанщица, садясь на прежнее место. Саша устало зевнула и положила голову на чужое хрупкое плечо, заглядывая в карточный веер. Рыжая подозрительно косилась на эту редкостную картину, думая, почему младшая не скидывает её с себя и сидит вполне спокойно. Обычно, в моменты, когда она напряженно думает или нервничает, не терпит даже неправильных взглядов на себе, а тут позволяет практически лежать на себе. Светловолосая по-прежнему пыталась поймать подругу на жульничестве, но та, что ни странно, ничего против правил не делала, только думала и что-то бегло шептала себе под нос. — А мы на что, кстати, играем-то? — Вдруг вспомнила барабанщица. — Если выиграешь — ругаться не буду, проиграешь — вам пизда. — Кратко и информативно пояснила Швец. — Серьёзный повод. Басист тоже сосредоточенно думал о чем-то, будто играл не в карты, а в шахматы. Наверное, когда над душой стоит Юля и свирепо дышит в ухо, не так легко расслабиться. Саше снова стало холодно и она, вытащив из-за спины рубашку, которую так и не отдала голубоглазой после проигрыша, накинула её себе на плечи, удивляясь, что даже для неё она слегка великовата. И правда понравилась, жаль, что всё равно надо будет отдать потом. Хотя, обычная рубашка вроде бы, что в ней такого особенного? — Что-то хиленькая у тебя цыганка какая-то. — Ухмыльнулась Алёна, решив не выделываться и просто, без всяких фокусов, добить противника. — Да в смысле? Какого…? Ты точно мухлюешь! — Уже в один голос закричали ребята. — А я говорила, что с такой ведьмой связываться не надо. — Протянула довольная Саша, всё ещё лёжа на чужом плече. — Давай ещё раз, мы обязаны отыграться. — Не-не-не, у нас репетиция идёт вообще-то. Вы и так на час опоздали, а у нас она сегодня четко по времени заканчивается, так что жопы подняли и идём работать. — Скомандовала Швец не терпящим возражений голосом и распрямила затёкшие ноги. Коллеги недовольно загудели, но на девочку это никак не подействовало, им и так только полтора часа где-то репетировать осталось. Светловолосая пожала плечами и сгребла карты в кучу, ровняя их в прямоугольную стопку. Барабанщица забыла палочки в рюкзаке, который отнесла в маленькую комнату, у басиста там гитара осталась, так что девушки снова остались вдвоём. — Сколько времени? — Зевнула младшая, настраивая под себя микрофонную стойку. Старшая вытащила телефон из кармана и, пытаясь побыстрее настроить гитару, просто повернула его к ней экраном, указывая на время на экране блокировки. Экран скоро потух, и девушка наконец-то подняла взгляд на притихшую подругу, опуская руку вниз. Та стояла с крайне удивлённым лицом, не моргая и не отводя от неё непонимающего взгляда. Растерявшись, не поняв, почему на неё так странно смотрят, светловолосая снова включила гаджет, думая, что он просто разрядился и она ткнула черным экраном ей в лицо. Но, когда телефон всё-таки оказался в рабочем состоянии, до неё наконец-то дошло, почему на неё так смотрят. Обои. Она забыла, какую фотографию недавно поставила на заставку экрана блокировки. Она уже было хотела сунуть гаджет обратно в карман, но руку быстро перехватили и снова его включили. Уже подумав, что сейчас на неё польются претензии и недовольные возгласы, Саша непроизвольно сжалась, боязливо поглядывая на прищурившуюся Алёну. Та с интересом разглядывала собственную фотографию, всё ещё удерживая чужую руку с телефоном. Ну, всё, сейчас точно возмущаться начнёт. Она её просит поспать вместе, а та исподтишка фотографирует, ещё и на обои ставит. А вдруг увидит кто? Да и вообще зачем так делать? Я тебе не подружка и бла-бла-бла. Да даже если и подружка, то всё равно, какого хрена она это сделала? — Я всегда так странно сплю? — Задумчиво протянула Швец, наконец-то прерывая напряженное молчание. — Э… н-наверное…? — Только и смогла выдавить из себя старшая, уже потихоньку прощаясь с жизнью. Красноволосая ещё пару секунд поразглядывала саму себя и наконец-то отпустила руку, на удивление, не сказав ничего. Только хмыкнула как-то странно и отошла обратно к себе, позволяя старшей облегченно выдохнуть. Странно, даже убрать и поставить что-нибудь другое не попросила. То есть… она не против? Главное, чтобы не восприняла это как-то не так. Просто красивая фотография и ничего больше. Просто красиво смотрится. Репетиция прошла вполне обычно, разве что Швец постоянно подгоняла медлительных коллег, слишком долго настраивающихся на следующую песню. Теперь, наверное, не только Саша заметила, что начальница совсем размякла и почти не повышала голос. Возмущений по поводу техники и редких ошибок всё ещё было много, но высказывала она их теперь в мягкой форме. Стала относиться к коллегам как к людям, а не к рабочему персоналу, перестала бить лажающих гитаристов по рукам, даже стала позволять себе указывать на недостатки в их работе в шутливой форме, смеясь с этого потом. Басист всё не терял напряженного выражения лица, удивляясь, что на него не наорали в первые же пять секунд. Гитаристка регулярно ловила на себе благодарные взгляды, уже начиная чувствовать себя каким-то народным героем. Вроде бы ничего не делала, а как-то кардинально поменяла взаимоотношения во всей группе. Теперь, наверное, все воспринимали репетиции не как каторгу, а как работу, на которой замечания от начальницы завесили от их стараний, а не от её настроения. Хотелось поблагодарить ребят за то, что не стали лезть с вопросами и напоминаниями про глаз, и так еле-еле получилось заставить голубоглазую забыть о нем. — Так, спасибо хотя-бы, что дома повторяли, а то пришлось бы выгонять следующих, кто там придёт. Ещё пара осталась, и надо будет съебываться отсюда. — Потягиваясь, протянула Швец, когда до окончания репетиции оставалось минут десять. — А кто там за нами? — Так же лениво зевнула Юля, опуская палочки на малый барабан. — Да хер его знает, какие-то парни, вроде. Надеюсь, они такие же пунктуальные, как вы двое, было бы очень славно. — Вот стоило только один раз опоздать… — Не пизди, это уже далеко не впервые. И вообще, погнали дальше, не успеем сейчас ничего. Барабанщица вяленько застучала первый такт, устало зевая. Какие-то сонные все сегодня. Не успели они доиграть и до середины, как за стеной послышались какие-то тяжелые шаги и неразборчивые переговоры, которые первое время слышала только Алёна. Но когда грубый смех и голоса где-то пятерых людей стали до неприличия громкими, удивлённо переглядываться и коситься на дверь стали уже все. Красноволосая недовольно сжала микрофонную стойку, возмущаясь такому неуважению, желая выйти и надавать по шапке нарушителям порядка. Наконец-то прозвучали последние аккорды, и визг гитары стих. Голоса так и не стихали, даже когда гул комбоусилителя полностью исчез. — Так, ну это уже слишком… — Злобно прохрипела Алёна и шагнула по направлению к двери. Но близко подходить не пришлось, она сама отворилась, чуть не ударив красноволосую по носу. В проёме за ней стояло пять парней лет двадцати пяти. Все, как на подбор, одеты в кожаные куртки и чёрные, порванные в коленях джинсы, как только не замёрзли по дороге. У троих почти все руки забиты цветными татуировками, не особо длинные волосы связаны банданами на лбу. Как будто не на репетицию приехали, а сразу на концерт. Тот же состав, только гитаристов двое. Красноволосая отшатнулась назад, по-прежнему недовольно и чуть испуганно глядя на гостей. Те насмешливо оглядывали коллег по цеху, без приглашения заваливались внутрь. — Время вышло, шуруйте домой, мамочка поругает, если поздно домой вернётесь. — Ухмыльнулся один из них, судя по всему вокалист, снимая куртку с плеч. — У нас ещё десять минут есть, оставьте нам остаток нашей репетиции. — Стараясь подавить накатывающую агрессию, произнесла Швец в ответ. — Нам это время нужнее, вы свой детсад и дома продолжить сможете, так что освобождайте место нормальным музыкантам. — Выкрикнул кто-то из-за спины фронтмена. — Прошу не оскорблять меня и моих коллег и выйти за дверь, у нас есть чётко отведённое время и оно ещё не закончилось. — Да что вы говорите. Нам распеться и разыграться надо, а вы не умрёте, если не сыграете одну из своих песенок. Не думаю, что у вас какой-нибудь концерт скоро будет, вам даже до одного сольника дотянуться бы. Так что освобождайте место, вам всё равно без надобности задерживаться. — Я не просила давать оценку своей деятельности, а тем более предсказывать даты моих концертов. Грубить и оскорблять себя я не позволю, вышли отсюда сейчас же. — Ребята нахмурились и недружелюбно зафыркали вслед за Швец, перекидывались с другими музыкантами враждебными взглядами. — Тебе сколько лет вообще? Позови родителей, с ними поговорим. Будет ещё какая-то мелочь препираться со мной. — Пришедшие встали в ряд, сплошной стеной возвышаясь над голубоглазой. — А вам не похуй? — Подала голос разгневанная барабанщица. — Вы кто вообще такие? Нам мешали, запёрлись сюда, теперь ещё и эйджизмом блещете, нахуй пойти не хотите? — Рыжая вылезла из-за барабанов и подошла к девочке, вставая по правую руку от неё, скрещивая руки на груди. — Мы с мелочью разговаривать не собираемся, позовите тех, кто платит за ваше пребывание здесь. — А вам-то сколько лет? По двадцать с чем-то? Двадцатилетние кони, наезжаете на девушку за то, что та выглядит молодо. Вам не стыдно? Вас спокойно попросили дать нам закончить, а вы тут цирк какой-то развели, кто из вас тут мелочь, спросить хочется? Она платит за наше пребывание здесь, с ней разговаривайте. И ни в такой ублюдский манере как сейчас. — Терпеть устала и Саша, снявшая с плеча гитару и вставшая по левую руку от удивлённо озирающейся девочки. — Че сказала? Это мы по ублюдски разговариваем? Вы бы с первого раза выперлись отсюда, мы бы и разговаривать не стали, больно нам надо с бабской компанией пиздеть. — Я, конечно, извиняюсь, но из баб тут только ты и команда твоих жополизов. Вернее даже не баб, а тёлок, для вас даже это слово не достаточно подходящее. — Присоединился и задетый за живое басист, единственный, кто ровнялся с незваными гостями ростом. — Затявкали они, понимаешь. Просто встали и съебались по домам, нам даже препираться с вами не охота. — Если бы вы уважительно отнеслись к нам и не стали мешать, мы бы не стали препираться. Вы ведёте себя как свиньи, я ни себя, ни свою команду оскорблять не позволю. Вы вообще просто с нихуя на нас гнать начали, мы вам жизнь испортили? Или самооценку порушили? — А мы с такими лошками вроде вас по другому не разговариваем. — Солист нагнулся к выведенной из себя Алёне, заглядывая ей в глаза. — Уже поржать над сопляками, играющими песни для десятилетних девочек, нельзя? Вы вообще для чего репетируете? По детским садам гастролировать собираетесь? — Знаешь, как говорят? Когда у соперника в споре заканчиваются аргументы, он переходит на личности. Что, сам никак своё поведение отвратительное оправдать не можешь? Мужика из себя строить не устал? Яйца ходить не мешают? Ты-то у нас такой весь из себя серьёзный и брутальный, тебя ждёт отличная музыкальная карьера, а мы ничего не добьёмся просто потому, что играем то, что хотим? Мы вас об этом спрашивали? Засуньте своё мнение с жопу и сидите на ней спокойно, а к моим коллегам, и тем более ко мне, лезть со своей нахуй не всравшейся точкой зрения не надо. — А ты у нас защитница такая нашлась? Мне было бы стыдно вот с такими коллегами работать. Ты их по объявлению набирала? Мы вон послушали постояли, нам смешно стало. Ты далеко с ними ехать собралась? У тебя гитаристка хотя-бы кузнечика на одной струне сыграть сможет? Или ты придерживаешься правила — какие песни, такие и музыканты? Хотя, назвать их так с натяжкой можно. — У меня мать адвокат, я тебя засужу на сто тысяч за оскорбления моих людей! — Красноволосая совсем вышла из себя и легонько толкнула ухмыляющегося парня в грудь. — У такого профессионального музыканта столько денег, конечно же, нету, так что будешь гнить в тюрьме несколько лет. — Боюсь, боюсь, станет тебя твоя мамочка защищать, ага. Не удивлюсь, если ей стыдно за тебя и то, чем ты тут занимаешься. Вокалисты слишком разошлись и уже неприкрыто орали друг на друга, встав чуть спереди от своих команд. Музыканты просто молча наблюдали за этим и переглядывались между собой, не зная, где вставить слово, чтобы поддержать их. Когда прошло минут десять этих криков и оскорблений, обе стороны заметили, что всем уже надоела эта перепалка. Парни уже начинали зевать, у барабанщицы, как и у её коллег, воинственный настрой как-то упал. Все уже поняли, что никто ни с кем драться вроде бы не желает, только фронтмен у них явный козёл, а Швец просто защищается от него, явно не собираясь проигрывать. Через минуту зрительного контакта люди с обеих сторон коротко кивнули друг другу, и одни побежали собирать свои вещи, а вторые раскладывать свои. Спорящие даже не заметили того, что остались на поле боя одни. Одевшись, собрав свои вещи, прихватив и одежду Алёны, ребята снова подошли к ней, думая, как бы оттащить её от противника. К парню тоже подошли его коллеги, пытаясь оттащить в сторону за плечи. — Да отъебитесь вы! Дайте я с этой мразью договорю, она меня бесит! — Завопил он, отмахиваясь от чужих рук. — Это кто из нас ещё мразь?! Я защищаю своих людей, а ты просто псина, которая заткнуться не может! Музыканты снова переглянулись. Было видно, что ругаться никто не хочет, нужно было только оттащить вокалистов друг от друга. Кивнув уже друг другу, басист и барабанщица встали по разные стороны от Швец, даже не замечающей их, и резко схватили её за руки и за ноги. Та испуганно завизжала и сжалась, не чувствуя земли под собой. Саша, которой не особо нравился такой способ разнимания спорщиков, прошла сквозь толпу расступившихся парней, открывая дверь в коридор. Перепуганную девочку быстро вытащили из комнаты и поставили на ноги уже за её пределами. Орущего парня всё-таки оттащили к микрофону, хоть и пришлось приложить достаточно сил. — Всё равно вы козлы! — Крикнула напоследок Юля в дверной проём и захлопнула дверь. Разъярённая девочка порывалась вернуться обратно, но её тоже схватили за плечи и удержали на месте. Иначе это могло бы затянуться ещё на полчаса. — Пиздец, могли бы просто попросить уйти пораньше и всё, но нет, надо было начать быковать. — Вздыхала Юля, когда Швец успокоилась и отпустила коллег по домам. — Я же говорила, что ты ахуенная начальница. — Улыбнулась Саша, идущая поодаль от них. — Мамочка прям. — С хрена ли? Просто не хотелось, чтоб какие-то сволочи с нихуя на вас кидались. — И ты после этого утверждаешь, что мы тебя не любим?