***
— И прибудет с тобой сила невиданная… Не дергайся, иначе не сработает, да помогут тебе силы высшие… И лягут перед тобой эти ебаные экзамены на раз два… И будет у тебя по сто баллов по всем предметам… И… Халява приди… Халява приди… Халява приди… — А… что-то я сомневаюсь в действенности этого метода… — Молчи, иначе не сработает… По комнате, уже пропахшей насквозь благовониями и запахом ароматических свечей, медленными ритмичными шагами расхаживала Юля, накинув на голову платок, закрывавший лицо полностью, держа в руках свечу в специальной подставке, спасающей руки от капающего воска. Как она до сих пор не врезалась в стену или в кого-нибудь из своих коллег, а теперь по совместительству друзей, неизвестно, ткань платка была плотной, а ей всё равно удавалось ходить по чёткой траектории по кругу. В середине этого неписанного круга сидела сконфуженная Швец, которой в руки тоже всучили свечу, только вот уже без подставки, наблюдая за самопровозглашенным шаманом, вызвавшимся помочь ей с завтрашним экзаменом. В действенность данного метода она явно не верила, но встать без посторонней помощи из позы йога, в которой она сидела, она смогла бы с трудом, а Сашке, сидящей поодаль, приближаться запретили. Светловолосая сидела около кровати, подальше от Юли, чуть не заехавшей ей ногой в живот один раз, глядя на этот обряд внедрения знаний для ЕГЭ в голову, попивая холодный чай из банки, рядом с таким же невозмутимым и спокойным Александром. Тот валялся на спине, не чураясь всё ещё холодного пола, закинув ноги на кровать, и хлестал из такой же банки уже теплое пиво, каким-то волшебным образом не захлебываясь. — И… Всё, сын мой, будь смелым, иди и борись. — Рыжеволосая движением головы скинула платок, и резко задула свечу, вскидывая руки вверх. — Я так понимаю, я не сдам. — Обреченно вздохнула Алёна, кладя свечу на салфетку и медленно отползая от центра комнаты. Спина потихоньку восстанавливалась, но некоторые действия по-прежнему давались тяжело и без посторонней помощи были вообще неосуществимы. — Всё сдашь, нахрена я тут танцевала танцы с бубнами полчаса? Это был заговор на то, чтобы завтра ничего не забылось и всё вспомнилось. Завтра даже формулу неньютоновской жидкости вспомнишь, не то, что какой-то ёбаный презент симпл или что там надо. — Девушка кинула платок на письменный стол, свечу поставила туда же и развернулась к остальным, прищуриваясь, при взгляде на Швец, оперативно залезжей своей возлюбленной на колени. — Вопрос на миллион: раз уж такая пьянка пошла, когда мы вас женить будем? — Блять, серьёзно? Мы и недели не встречаемся, куда нам? — Светловолосая посадила уставшую за долгий день девочку себе на колени, одну руку кладя той на плечо, а второй всё ещё держа банку. — А я и не тороплю, просто деликатно подгоняю. А че, вам самим не хочется? — Мне хочется только побыстрее закончить школу и желательно от родителей сепарироваться. — Пробормотала Швец, зевая и кладя голову девушке на плечо. — Это понятно, а потом? — А потом нормально жить. — Вот, а когда начнёте нормально жить, можно будет и поженить вас. Вы вообще на что-то серьёзное нацелены? — Юль, вот не до этого сейчас. Вообще спать уже укладываться пора, а то нам к школе пиздохать через восемь часов уже, было бы хорошо успеть поспать. — Вот всегда вы так, а потом приходите, а я ж добрая, отказывать не умею. — Заворчала барабанщица, понимая, что её услуги отвергают, ещё и спать заставляют укладываться. — Пошли Валерьич, нас выгоняют. Вы, наверное, будете тут друг на друге валяться, а мы как настоящие друзья упакуемся в зале, потому что топать сейчас домой нам обоим лень. Парень с молчаливым кряхтением поднялся с пола и поплёлся следом за подругой, оставляя девушек укладываться спать в одиночестве. Светловолосая, уже начиная задыхаться из-за благовоний и по-прежнему источающих запах свеч, титаническими усилиями подняла ребёнка с пола и пересадила на кровать, отходя открывать окно. Проветрить реально стоило, в пропахшей пивом, свечами, духами и какими-то приторными благовониями заснуть бы сейчас явно не получилось. Красноволосая, ещё раз зевнув, вытащила из-под покрывала плед и выключила основной свет, который всё-таки пришлось включить на время прихода гостей, поджидая, когда старшая наконец-то разберётся с окном. Та, на удивление без проблем найдя путь к кровати в полной темноте, легла на свободную её половину, по привычке раскидывая руки в стороны, чтоб голубоглазая не сжала их во время объятий. — Боишься? — Прошептала она, когда младшая наконец-то приняла свою привычную позу; закинула левую ногу на её бедро, выкинула вверх правую руку и пристроилась максимально близко к возлюбленной. — Руки всё ещё дрожат. — Тревожно улыбнулась та в ответ, тыкаясь носиком в ключицы и расслабляясь. — Ну, на басурманском ты неплохо балакаешь, на своём опыте убедилась. — М-да у нас как раз завтра устная часть. — Что-то я стонов не слышу! — Вдруг пробился сквозь идеальную ночную тишину возмущённый крик Юли из соседней комнаты. — Не дождёшься! — Стараясь подавить смех, крикнула Саша в ответ. — Да в смысле? — Совсем тихий возглас другого Саши. Швец тихо-тихо засмеялась, про себя радуясь тому, что не выгнала этих двоих, когда они пришли помогать готовиться морально к грядущим экзаменам. А ведь обещали ещё завтра прямо до школы сопроводить, чтоб точно всё хорошо было, успокоиться явно не получится. Из-за стены продолжали доноситься какие-то шепотки и смешки, светловолосая сильнее прижала ближе к себе, укрывая пледом, что не особо хорошо от лишних звуков защищало. Будет неудивительно, если из-за этой парочки извращенцев уснуть так и не получится.***
— Бля, выгляжу как какое-то чмо, надо было хотя-бы голову помыть. — Ничего не как чмо, и вообще нельзя голову перед экзаменами мыть. Примета такая. Солнце сегодня решило не отдыхать и жарило как в последний раз, термометр за окном показывал почти двадцать три градуса. Около школы стояла толпа старшеклассников, выбравших для сдачи английский. Палящий шар на небе смотрел прямо на них, из-за чего некоторые особо уставшие иногда отходили к дверям и стучались, стояли тут уже почти час, непонятно только для чего их так рано собирали. Женщины экзаменаторы в ответ на крики только говорили, что скоро всё выяснят и пустят, но раз за разом пропадали за дверями. Сонная Алёна стояла в стороне от устало переговаривающихся школьников, нервно кусая губы. За её спиной стояла Саша, крепко держащая её за запястья, чтоб не дать ей навредить себе во время очередного нервного припадка. — Бля, вот у меня такая же хуйня была, нас тоже собирали за час до начала, и мы стояли как долбоёбы около школы. Вот нахера это надо, чтоб ещё больше начать волноваться или умереть от нервов? Гении, блин, кто это придумал. — Ворчал Саша, сидевший на корточках на лавке рядом с почти сварившейся Юлей. — Чтоб понять, в какую глубокую жопу ты влип и что вообще зря родился. — Ой, вам, по-моему, вообще по кайфу, кто бы говорил. Сидите пиво пьёте, как бабки ворчите. — Хмыкнула уже полумёртвая Александра, почти ложась на хрупкую Алёну. — Так мы только телом сидим пиво пьём, душой мы всецело с вами. — Не знаю как ты, а я и душой, и телом уже в аду. — Сказал человек, сидящий в блядских шортах, почти не прикрывающих жопу, и майке алкашке. Тебя вообще обдувать со всех сторон должно, вякает он тут что-то сидит. — Ага, а ты как будто в шубе сидишь, если бы твой топ твою нулёвочку прикрывал, вообще умерла бы от жары. — Это ты кого нулёвочкой назвал? Щас кому-то жопу ещё на дюйм растяну, помогу твоему Владику. — Эй, американ гёрл, ду ю спик инглиш? — Пробормотала светловолосая возлюбленной на ушко, отходя чуть в сторону от сцепившихся ребят. — Ноу, ай донт. — Выдохнула та в ответ, сжимая в ладони палец старшей. — Да ладно, я уверена, сейчас пойдёшь, всех экзаменаторов раскидаешь нахер, своим знанием басурманского. — Там с компьютером говорить надо. — Тогда ещё лучше. Он ж вообще ахереет, какая-нибудь микросхема перегорит. Особенно если русская марка будет. — Если бы всё так легко было. Впереди, у школьных дверей, наконец-то появилось какое-то шевеление, и через пару секунд из-за дверей вышли несколько женщин с какими-то бумажками в руках. Толпа тоже зашевелилась и побежала по ступенях на крыльцо, даже радуясь, что их наконец-то пускают к металлоискателю. Саша всем телом ощутила, как Алёна выдохнула абсолютно весь кислород и ощутимо сжалась, шумно сглатывая. — Пора… — Сухо прохрипела она, покрываясь мурашками. Светловолосая запястья так и не отпустила, сама так же занервничала, успокаивающе целуя возлюбленную в макушку. — Помни, ты у нас ёбаный вундеркинд, всё наспикаешь, и будет у тебя максимальный балл. И отъебутся от тебя родители, и мы наконец-то заживём нормально. Всё, не волнуйся главное, если будешь волноваться, лажать начнёшь. Я когда к тебе на репу в первые разы приходила, раз и навсегда усвоила это. Люблю тебя, всё будет хорошо. Красноволосая получила свой успокаивающий поцелуй в губы и, ещё раз нервно вздохнув, потёрла ладони и медленно поплелась вперёд, всё ещё в сопровождении девушки. — Опа, опа, что-то происходит… — Юля заметила, что её «голуби» отошли от них на приличное расстояние и возвращаться явно не планируют. — Команда поддержки, погнали… Е-моё, англичане, за Альянс! Мы молодцы и у нас обязательно всё получится! Дорогу, плебеи, наш товарищ командир идёт, щас разъебёт просто всех! Швец при взгляде на эту команду поддержки снова нервно хмыкнула, даже непонятно из-за чего, то ли из-за непривычности такого сопровождения на важные экзамены, то ли из-за того, что на неё и её коллег начали удивлённо поглядывать остальные сдающие. Саша, ещё раз поцеловав возлюбленную напоследок, отошла к коллегам, начиная кричать достаточно странные лозунги вместе с ними. Швец смущенно шикнула на них, понимая, что всё равно не сработает, и взошла по ступеням на крыльцо, быстро сливаясь с толпой остальных сдающих. — Мы же ждать будем? — А у тебя дела другие есть? — Надеюсь, что это не на три часа. — Не, в лучшем случае вообще на тридцать минут. Хотя, у нашей леди фамилия на Ш начинается, наверное, всё-таки дольше будет. Троица отошла обратно к лавочке, оттаскивая к ней ноющего от жары Александра. — Так, несовершеннолетние нас покинули, можно и попиздеть спокойно. Александра, собственно, а почему мы не слышали стонов вчера? Какие-то проблемы? — Блять… Вот с этим проблем нет, просто ебаться при вас это как минимум некультурно и не по-христиански. — Если не по-христиански, то ладно… Так-так, а где есть проблемы? Светловолосая замолчала и увела задумчивый взгляд в сторону. Как-то не очень, наверное, обсуждать свои отношения с кем-то посторонним. Но она же не будет обсуждать, просто совета попросит или каких-нибудь рекомендаций. Рыжая, может быть, и объяснит ей, почему Швец так и не сказала ей простое «я тебя люблю» и по-прежнему довольствуется простыми жестами или обрывками фраз. Её в последнее время слишком это напрягает, может стоит попросить совета, и на один тревожащий вопрос станет меньше. — О, задумалась, значит точно что-то есть. Выкладывай. — Там короче хуйня такая… В общем, она не говорит, что любит меня, типо… мне уже реально кажется, что она просто мной пользуется. Вот сколько мы встречаемся, так ни разу, как будто не хочет говорить. — Ну… ожидаемо на самом деле. Чего ты от неё, собственно, хотела? С её родителями это вполне нормально. — Блин, но она же ведёт себя нормально. Она от объятий и разговоров не уходит, ведёт себя вполне открыто, всё заебись, я даже в шоке до сих пор, а вот три слова сказать нормально не может. Не знаю, стоит ли волноваться, но мне кажется, это как-то странно… — На самом деле странно, что такого в словах, собственно? А в остальном всё нормально? — Да, абсолютно, в том и прикол. Я вот не знаю, стоит ли волноваться. — Я бы волновалась. У неё после такого спартанского детства должно было остаться дохуиллион травм, а это одна из них. Может она в себе ещё не разобралась, и просто не считает нужным это говорить. Вообще отношения с такими людьми ничем хорошим не заканчиваются. — Бля, ну куда? — Ожил Александр и перевёл сонный взгляд на поникшую девушку. — Так, не слушай её, у неё таблетки действовать перестали, а психопат новый курс прописать не может почему-то. Дождись ремиссии, она что-нибудь более оптимистичное скажет, сейчас сваха района не в том состоянии, какая-то слишком нервная и грустненькая. Не знаю, нужно ли тебе моё мнение, но мне кажется, что это скоро пройдёт. Мне вкратце рассказывали, но я думаю, что ей просто непривычно, что ты теперь не просто чел, который ест её еду и ходит где-то рядом. У неё батя какой-то конченный обмудень, было бы странно, если бы она сразу же смогла перейти на более близкую стадию отношений. Дай ей время или просто поговорите, почему ты до сих пор этого не сделала? — Не знаю, мне казалось, что это будет выглядеть как какой-то доёб на пустом месте. — Ты че, надо всегда разговаривать, как вы вообще жить собрались? Отношения же не просто ебля и поцелуи, если не говорить о том, что тебя волнует тебе же самой будет хреново потом. — Ой, ебать, вот это психолог нашелся. — Постановочно недовольным голосом проворчала Юля. — У свахи всё нормально, не надо отбирать у неё работу. — Ага, а ещё у свахи нестабильное психическое состояние и хреновенький диагноз. Не надо нас своими пессимистичными мыслями травить, а то грустно будет всем. — Кстати, а почему сваха? Мне вот всё время интересно было, ты всегда носишься с чужими проблемами, всем стараешься помочь, а типо… зачем? Какой-то интересный диагноз, где надо пить таблетки и возиться с любовными делами друзей? — Да так… История из детства… Короче, мне лет семь было или вообще меньше, у меня родители в очень херовых отношениях тогда состояли, чуть ли не до драк доходило иногда. В общем они думали разводиться, вроде бы и хотели, но у них была я и они всё не могли решить, на кого меня оставить. Никто меня растить не хотел, все хотели разойтись к любовникам и не ебать себе мозги. А я это как-то раз услышала, а они тогда начали задумываться над тем, чтобы в детдом меня сдать, я так пересралась тогда и решила, что если помирю их, то они никуда меня не сдадут и всё будет как раньше. Вот я и ходила за ними где-то месяц, пыталась как-то свести обратно, но видимо всё было слишком просто, и они всё-таки пошли потом в суд. Там от меня оба отказались, и когда я развела там истерику и меня чуть ли не судья успокаивал, объявилась моя бабушка и забрала к себе. Вот, родителей у меня с тех пор официально нет, зато живу в Москве. Как-то чисто по приколу потом пошла к психологу, тот направил меня к психотерапевту, и теперь я пью таблетки, видимо слишком пересралась тогда из-за детдома. А привычка возиться с чужими сердечными делами просто с детства осталась, мне как-то спокойнее становится, когда другим помогаю. — Вот это у нас кружок детей с херовыми родителями собрался… — Помолимся за Алёну, той, которой повезло, наверное, меньше всех. — Рыжая скорбно прикрыла глаза и подняла бутылку с недопитым пивом вверх, будто с кем-то чокаясь. — О, наш пиздюк идёт уже. Как-то слишком быстро, по-моему. — Удивленно пробормотал Александр, когда из-за дверей вылез знакомый маленький силуэт. — Видимо шли по алфавиту, только в обратном порядке. Красноволосая на подгибающихся ногах наконец-то доползла до своих провожатых, держа в слегка потрясывающейся руке паспорт. Лицо побледнело на пару тонов, глаз нервно дёргался, словно в обморок падать собралась. Предусмотрев этот вариант развития событий, Саша подскочила с лавки и, приобняв за плечи, посадила на своё место, чтоб не пришлось ловить. — Ну как? — Сдала вроде нормально… Не знаю, как-то всё слишком быстро произошло, я уже даже не помню, о чем говорила. Мне там жарко стало, голова закружилась, я боялась упасть или наговорить какой-нибудь хуйни. Хорошо, что меня хотя-бы позвали быстро, а то бы точно вперед ногами выносить пришлось. — Бля, я б сказала тебе, что волноваться не из-за чего, но зная твоих родителей… — Ну, если все всё сдали и у всех всё хорошо может уже по домам пойдём? А то я точно скоро поплавлюсь. — Ладно дамы, я забираю этого алкаша и двигаю домой. Удачи вам завтра с другим экзаменом. Да хватит ныть, идем уже. Басист с барабанщицей быстро ретировались из-под палящего солнца, и девушки поплелись обратно домой уже в одиночестве. Швец устало вздыхала, жалея, что все-таки не наделала белую рубашку, потому что выходить в черной в солнечный день было явно большой ошибкой. Ссадины на спине ещё не зажили до конца, но уже не кровоточили, можно было не перестраховываться и не надевать черную, на которой не будет видно крови. Может быть, они бы просвечивали через светлую ткань, но кто бы обратил на это внимание? А ей было бы сейчас не так жарко, может быть там, в аудитории и не поплохело бы. — Слушай… Я тут поговорить хотела, пока не забыла. Или тебе плохо? Тогда можно в другой раз. — Да нет нормально, что случилось? — Не знаю, как сказать… — Только не говори, что не любишь меня больше. — Бля, нет конечно. Я бы такое на улице говорить не стала. В общем… Я подумала, что если мы встречаемся, то надо как-то разговаривать на счет того, что волнует. Меня немного напрягает, что говорю, что люблю только я одна, а ты мне даже ответить иногда не можешь. Что не так? Может тебе как-то некомфортно со мной или… я не знаю, тебя пугает что-то? Просто меня это уже реально пугать начинает. Младшая сникла ещё сильнее и опустила взгляд под ноги, виновато вздыхая. Из-за жары видимо и правда плохо стало, пришлось хватать за плечи перед дорогой, по которой на большой скорости носились машины, чтоб та не шагнула к ним, не отвлекшись от мыслей. — Прости, если опять создаю проблемы… — Да ладно, какие проблемы? Все нормально, просто вопрос волнует. Если тебе так сложно говорить на эту тему, то можешь не отвечать. — Все нормально, просто… Мне все еще трудно жить не только ради себя и вести себя на сто процентов искренне. Дай мне времени, мне все еще иногда страшно осознавать, что меня кто-то любит, не то, что говорить об этом. Камень с души упал не полностью, но стало ощутимо спокойнее. В конце концов эта причина выглядит правдоподобно, да и ребята говорили примерно о том же. Она и правда частенько выглядит напуганной, когда слышит слова о том, что её любят и всегда будут любить. Светловолосая только понимающе кивнула и взяла возлюбленную за руку, потому что та, судя по всему, собралась сегодня шагнуть под машину. Было принято решение вернуться домой, принять холодный душ и поспать ещё, восьми часов видимо не хватило. Завтра на репетицию идти, странно, что Швец на время экзаменов их не приостановила, сегодня можно и отдохнуть.***
— Ну не расстраивайся, всё у тебя ещё будет. Ну не плачь, это же праздник! Я ждала этого события долгие полгода, жизнь лучше станет, поверь, хватить сопли на кулак наматывать. — М-да, умеешь ты поддержать… Грустный Александр, перед которым уже двадцать минут скакала как никогда радостная Юля, только безутешно вздохнул, подпирая голову рукой. На лавке рядом с ним сидела недоумевающая от происходящего Саша, то поглаживая по спине, то переводя взгляд на барабанщицу, пытающуюся успокоить друга. На успокоение это было мало похоже, скорее она просто радовалась тому, что того сегодня наконец-то бросил его непутёвый Владик, нашедший себе нового парня. Девушка уже думала закатывать праздник и вести коллег в бар отмечать, ибо с несчастным и глупеньким Сашкой наконец-то перестанут играться и портить ему жить, а тот сидел как в воду опущенный, его бросили, а тут ещё и этот дьявол рыжий радуется скачет. Он уже достаточно слёз выплакал из-за него, так что сейчас было просто грустно, может быть, он забудет обо всём этом к вечеру, но пока сейчас есть время попечалиться можно этим и воспользоваться. — Даже у тебя в отношениях всё лучше, чем у меня… — Тяжело вздохнул он, когда барабанщица отскочила куда-то в сторону, позволяя людям с одинаковыми именами перекинуться парой слов. — В смысле даже у меня? Я встречаюсь с самой прекрасной женщиной на свете, поэтому у меня всё прекрасно, а ты, судя по рассказам Юльки мутил с тем ещё абьюзером. Она права, даже хорошо, что он сам ушел и не стал мучать тебя дальше, просто то, как она пытается это донести… я бы тоже расплакалась. — Как у вас дела-то кстати? — Да нормально, в принципе. Единственное, что меня до усрачки пугает — её родители, с которыми нам не понятно, как жить дальше. Я уже давно смирилась с тем, что у нас не будет знакомства с родителями как у всех, но если они дальше будут продолжать её пиздить, я пойду в полицию заяву накатаю. — Так почему ты до сих пор этого не сделала? — А ты нашу судебную систему не знаешь? У кого денег больше, тот и прав. Они ещё и сделают так, что меня посадят. Ты думаешь, мне в кайф смотреть как мою девушку пиздят? Мне просто страшно, что если я сделаю хоть что-то неправильно, то меня кинут за решетку к моей матери на пожизненное, а её за то, что связалась со мной, вообще убьют. А они вполне могут. — Да я знаю. Ну, у тебя хотя-бы не с ней проблемы… Почему некоторым так везёт, а я как всегда в лохах? — Повезло мне, ага. Знаешь, сколько месяцев я терпела её крики, пытаясь хоть немного приблизиться? Я же не просто сложа ручки сидела, мы вдвоём работали над этим. И вообще, к твоей ситуации это отношения не имеет, он просто конч, не думаю, что с ним работать вообще смысл имеет. Когда-нибудь найдётся тот, кто будет хотя-бы адекватным, а не как этот… — Так, хватит шептаться, я тоже тут вообще-то. И кстати, где это у нас товарищ командир сегодня ходит? Уже как десять минут репа идёт, а её нет. Че это вы сегодня кстати не вместе пришли? — Барабанщица наконец-то окончила свой праздник жизни и села на пол напротив коллег. — Да она на какое-то занятие дополнительное сегодня уходит, говорила ещё, что по дороге надо будет куда-то зайти. Сейчас придёт, не ссы, успеет наорать на тебя. — Я, кстати, заметила, что она орать перестала, я аж работу свою полюбила. А ты неплохо на неё влияешь. — Стараюсь. Главное родителей к ней надолго не подпускать, а то мало ли что случится. — Вечер в хату, соскучились? — Дверь отворилась и на порог ступила какая-то подозрительно спокойная и довольная Алёна. — Конечно, товарищ командир, мы же целый день не виделись, очень соскучились, как у вас дела? — Почти по слогам отрапортовала Юля, вскакивая с пола и разворачиваясь. — Заебись дела, сейчас у вас так же будет. У меня одна слишком ахуенная новость есть. — Девочка по лисьи ухмыльнулась и неторопливо прошла в глубь комнаты, поправляя края короткой теннисной юбки и заправленной в неё футболки, нарочно растягивая время. — Ты увольняешь кого-то из нас? Бля, хватит молчать, мы же обосрёмся сейчас! — Барабанщица, явно больше всех обрадовавшаяся какой-то ещё неизвестной новости, запрыгала уже около неторопливой начальницы, вытащившей из сумки какой-то листок, скрученный в трубку. — Да ладно, ладно, отойди от меня уже только. Кхм… Короче, если все готовы… В общем со мной тут кое какие люди связались, мы поговорили и пришли к соглашению, я вот тут документы некоторые подписала… — Красноволосая, чтобы ещё помучать притихших коллег, нарочно медленно развернула листок и, прижав его к себе, хитро хихикнула, смакуя новость про себя. — Короче, высшие силы решили пощадить вас, страдающих вместе со мной, и в конце июня мы едем в Питер, выступать на фестивале. — Она наконец-то развернула листок, оказавшийся каким-то договором, демонстрируя застывшим коллегам. Те сразу не ответили, только медленно переглянулись, будто спрашивая, все ли слышали. — Это… это че, мы в июне… прям на поезде, прям в Питер, прям на фестиваль? — Неверяще прошептала барабанщица, хватаясь за стену, чтоб не упасть с подкосившихся ног. — Кто-то всё-таки решил наградить вас за страдания. — Ещё шире ухмыльнулась голубоглазая, ожидая от присутствующих хоть какой-то реакции. — Мы… едем выступать? — Всё с той же интонацией прошептала Юля. — Мы едем выступать… — Более уверенным голосом пробормотал басист, переводя искрящийся взгляд на подругу. — Мы едем выступать! — Заорали они одновременно, накидываясь на начальницу с объятиями. Та к этому оказалась не готова, из-за чего её быстро подняли на руки, сжимая в две пары рук. Саша не спешила присоединяться к коллегам, до неё всё ещё доходила суть сказанного. То есть мечта всё-таки сбылась? Она уже как-то отвлеклась от неё, с появлением отношений это как-то на второй план отошло, репетиции стали какой-то рутиной, цель которых она постепенно начинала забывать, а тут за пару секунд свершилось то, к чему она шла почти всю свою жизнь. Неужели через месяц она и вправду будет стоять на настоящей сцене, перед настоящими людьми? Это звучит как что-то совсем невозможное, что должно было свершиться явно не в этой жизни. Швец за один месяц превратила всю её жизнь в сплошную мечту. Несколько месяцев назад она и думать не смела о том, чтобы встречаться с самой прекрасной девочкой на свете, а между тем ещё и давать концерты рука об руку с ней. Непонятно только, как быть с её родителями, проблемой жилья и прочим, но это решиться когда-нибудь потом, не надо рушить такой момент. Если загробная жизнь всё-таки существует, её бабушка наверняка гордится ей. Если бы не отец, она бы наверняка показала ей Алёну, ей бы она наверняка понравилась. — Так, всё, хватит человека мучать, она вон синяя уже вся. И вообще у неё жена есть, поставь на место. — Рыжая отошла в сторону, пытаясь вырвать из рук парня уже задыхающуюся, но по-прежнему счастливую Швец, которую подняли под потолок, не разжимая объятий. Красноволосую всё-таки опустили на пол, позволяя отдышаться. Басист с барабанщицей были намерены продолжить праздник жизни и поскакали обниматься и радостно орать уже вдвоём, угрожая уронить барабанную установку. Голубоглазая наконец-то отдышалась и опасливо отошла к стене, боясь быть растоптанной счастливыми коллегами, вдруг вспомнив, что у неё в группе было трое участников. — Эй, ты рада? — Подсела она к какой-то задумчивой гитаристке, поправляя задравшуюся юбку. — Ты не представляешь, какой счастливой ты меня сейчас сделала. — Светловолосая наконец-то ожила и перевела на девочку до невозможности довольный взгляд, уже не так удушающе прижимая к себе за плечи. — Это за то, что ты не съебалась от меня, как только пришла. — Хмыкнула младшая, благодарно утыкаясь носом в худощавое плечо. — Вообще это Юлю надо благодарить за то, что ты не выгнала меня в первый же день. Отпразднуем сегодня? — Да. У тебя паспорт с собой? — Нет, но ради такого можно будет и домой за ним по-быстрому заскочить. — На этот раз три возьмём. — Швец бегло чмокнула девушку в губы напоследок, поднимаясь с лавки. — Так, лоботрясы, хорош беситься, нам генералить уже надо, не успеем всё в сроки прогнать. — Есть, товарищ командир! А можно я на сцену в трусах блестящих как у Филлипа Бедросовича выйду? — Ой, а можно я тогда перья как у Филлипа Бедросовича сделаю? — Щас как дам кому-то, как у Филлипа Бедросовича, блин. Доживите сначала, потом посмотрим, кому трусы, кому перья, а кому по ебалу.***
— Нет, а вот всё-таки, а можно будет на сцену трусы с перьями как у… у кого-то надеть? — Ну, если тебя туда охнар… охрана пропустит. Девушки, уже изрядно пьяные, валялись на кровати в комнате младшей, изо всех сил стараясь построить адекватный диалог, а не пьяный бред, который то и дело пытался проникнуть в разговор. Обеих уже достаточно сильно пошатывало, а ложиться не хотелось, ибо пить неудобно будет, вот они то и дело наваливались друг на друга, пытаясь опереться и не упасть. Светловолосая, решившая не перебарщивать сильно на всякий случай, всё-таки прижала уже почти ничего не соображающую Швец к себе, чтоб та не завалилась и не упала с кровати головой вниз. Та только пьяно захихикала и подняла пьяно блестящие глаза на старшую, бессознательно поднимая руку и поглаживая большим пальцем впалую щёку, кое как найденную в полутьме комнаты. — Ты такая красивая, ты в курсе? — Будто между прочим спросила она, глотая согласные звуки. — Почему не жрёшь нормально, а? Сколько вот ещё у тебя рёбра так торчать будут? — Я ебу что-ли? Ты ж меня кормишь… — Ебу… Кого ебу…? — С самым что ни наесть серьёзным видом пробормотала голубоглазая. — Не знаю… Себя, наверное… — Себя… Зачем с-себя? М… А меня можешь? — А…? Что тебя? Куда? — Я в фильме недавно видела, там так прикольно было… Я только не поняла ничего, ты ж знаешь? Как… надо… — Маленькая ладошка схватилась за горловину чужой домашней футболки, утягивая на себя, будто пытаясь снять. — Что н-надо? — Саша потихоньку начала приходить в себя, начиная понимать, о чем они говорят. — Ну… это. Ну или… если ты не можешь… я могу, наверное. Красноволосая, вдруг став сильнее каким-то магическим способом, неожиданно резко толкнула возлюбленную назад, заставив лечь на спину. Пока та не осознала, в каком положении находится, она просто упала на неё сверху, расставляя ноги по бокам поудобнее. Не придумав, что делать дальше, она кое как подтянулась выше и втянула девушку в пьяный поцелуй, попутно пытаясь совладать с заплетающимся языком. Та резко распахнула глаза и почти мгновенно протрезвела, осознав наконец-то чего от неё хотят. Вспомнив события из фильма, младшая нащупала трясущейся рукой край чужой футболки и залезла рукой под неё, медленно пробираясь выше. По логике Саша должна была бы радоваться, ей это и во снах снилось, и во влажных фантазиях являлось, но на деле всё пошло не по плану. Почувствовав на себе чужие руки, ещё и под одеждой, в голове всплыли уже покрывшиеся пылью воспоминания, которые ворошить не хотелось. Холодный, пыльный пол, абсолютная темнота, паутина, лезущая в лицо, и две противные ладони, ползающие по телу. Ручки младшей, конечно, были приятнее, но паника, активно подступавшая к перепуганному мозгу, только ускорила темп подступления. Дыхание запредельно участилось, а шею плотным душащим кольцом обхватила постепенно крепчающая истерика. Когда младшая отстранилась, чтобы не съехать вбок и не упасть с кровати, светловолосая, повинуясь только позывам страха, со всей силы, так же внезапно появившийся, толкнула возлюбленную в грудь, выползая из-под неё. Та мгновенно протрезвела и испуганными уставилась на девушку, оказавшуюся на другой половине кровати. Перед глазами стояла отвратительная ухмылка Николая Николаевича, а по телу всё ещё ползали его руки. Девушка сжалась в маленький дрожащий комок, обхватив руками голову и прижав колени к груди. — С-саш…? Ты ч-чего? — Растерянная Алёна судорожно решала, что нужно делать. Потому что истерично всхлипывающая Саша, глотающая слёзы и дышащая аки бегун марафонец, явно требовала какого-то внимания. Та в ответ на просьбу объяснить, что вообще происходит, только сжалась ещё сильнее, отползая дальше. Исчезла и любимая Алёна, и родная квартира, была только холодная, безлюдная библиотека и смердящее дыхание преподавателя. — Эй…? — Красноволосая медленно подползла ближе, осторожно прикасаясь к дрожащему тельцу. Но оно в ответ на прикосновения только сильнее сжалось, испуская жалобный скулёж. Ей никогда не приходилось успокаивать кого-то, тем более после своих же приставаний, что сейчас вообще делать нужно? Из-за чего это вообще произошло? Ей стало страшно или противно, или что вообще происходит? Как это остановить, что говорить, как успокоить? Успокаиваться она в ближайшее время точно не собирается, но оставлять её просто так же нельзя? К себе она её не подпускает, говорить ей что-либо скорее всего бесполезно, а как действовать при панических атаках и прочих истериках она не знает. Делать что-то надо было, потому что смотреть на слёзы возлюбленной не хотелось. — Саш, скажи, что случилось, что не так? — Она не без труда взяла девушку за щёки, вынуждая взглянуть на себя. Та только завыла что-то неразборчивое и попыталась вырваться, чего ей сделать не дали. Так и не поняв, что ещё можно сделать, она кое как подняла возлюбленную с кровати и прижала к себе, как это делали в фильмах, когда надо было успокоить кого-то. Саша вроде бы чуть пришла в себя и перестала отталкивать, всё равно не переставая плакать. Леденящие душу воспоминая никак не хотели покидать голову и не давали успокоиться, из-за чего ей и оставалось только дальше пугать свою возлюбленную, осторожно поглаживающую по спине в попытке остановить непрерывный поток слез. Наверное, соседям не понравился этот истерический концерт в час ночи, особенно его продолжительность в долгие непрерывные сорок пять минут. Когда доходило два часа, светловолосую наконец-то отпустило, и она, промочив футболку младшей, перестала завывать, только дышала по-прежнему быстро и прерывисто. Аромат природнившихся духов успокаивал, прогоняя из мыслей запах сырости и плесени из библиотеки, шепот всяких успокаивающих слов потихоньку прогнал из головы невнятное бормотание философа, вернув девушку в эту комнату. — Что это было? — Прошептала голубоглазая, когда всхлипы совсем затихли. — Не знаю, само собой как-то получилось… Вспомнила кое что, наверное. — Рассказывай. — Не выпуская возлюбленную из объятий, спросила она, боясь, что приступ паники повторится. — Там… Короче, я ещё до того, как тебя встретила, в институт ходила, и так получилось, что пропустила несколько дней. А чтоб стипендию и бюджетное место не потерять, пришлось ходить по преподам и просить дать какой-нибудь учебник, чтоб наверстать упущенное по нему. И последним был препод по философии, а его почти весь институт любит, поэтому я вообще никакой подставы в просьбе поискать его ёбаную книгу в старой, почти заброшенной библиотеке не увидела. А эта гнида старая воспользовалась моим беспомощным положением и изнасиловала меня там. А ты сейчас полезла, и я снова его вспомнила и… забей, короче, надеюсь такого больше не будет. — Пиздец, в смысле забей? Почему ты раньше не сказала? — Повода как-то не было, да и не тянет это на миленький разговор. — А это… тот, который повесился потом из-за тебя? — Ага. Под суд идти побоялся, мразь. — Почему ты ещё тогда не рассказала? Я на тебя наезжать начала… — Мы тогда, по-моему, на обычные темы не особо разговаривали, не то, что на такие. — Пиздец… Я… не умею говорить всякие слова поддержки, я и не сталкивалась никогда с таким. Если в следующий раз опять всякие воспоминания полезут, ты сразу говори, мы может сделаем что-нибудь, я хотя-бы лезть не буду. Я бы хотела как-то тебя поддержать, но я правда вообще не ебу, что сейчас надо говорить. — Давай просто посидим. Всё равно он уже сдох, под дверь нассать ему уже не вариант, можно только как-то пережить. — М-да, видимо третью бутылку мы зря взяли…