***
Платье все еще оставляет за собой мокрый след, матрас после него сушить придется долго, наверное. Красноволосая, ввалившись в свою комнату, затащила за собой свою спутницу, такую же мокрую и уже порядком замерзшую из-за утренней прохлады, усаживая на пол. Ту это не смутило, она обессиленно распласталась по холодной поверхности, приходя в себя после побега от стража порядка. Младшая улеглась на неё сверху, ежась от холода, пробежавшего по коже из-за еще более холодной ткани. — Бля… Лето вроде, с хрена ли так холодно? — Застучала она зубами. — А вот нахрена надо было в этот… в лужу эту падать? Чтоб не было холодно надо как минимум раздеться. — Ну давай р-раздеваться тогда. — Швец протянула потрясывающуюся руку к ряду пуговиц на рубашке, стараясь вытащить хоть одну из петель пьяными не слушающимися пальцами. Саша, знатно удивившись такому наглому раздеванию, зависла на пару секунд, практически позволив оголить торчащие ключицы. Обе понимали, что без мокрой одежды станет теплее, и обе понимали, что помогает младшая с её снятием не просто так. Снова захотелось закричать и оттолкнуть, но она вовремя наткнулась на довольную лыбу на лице голубоглазой, смотревшей на неё не злобно и жестоко, а по-пьяному глупо и довольно, что немного успокоило. Брать силой или принуждать к чему-то её явно не хотели, да и предыдущая попытка пьяных приставаний доказала это. Липкая ухмылка философа и запах плесени из библиотеки только промелькнули где-то в мыслях, быстро оставив зависшую девушку в покое. Пока та удивлялась тому, что чужие прикосновения не приносят страха и тревоги, Алёна всё-таки справилась с собственными пальцами и расстегнула рубашку почти полностью. Лежать и двигать руками было неудобно, она с трудом поднялась и села возлюбленной на бёдра, уже с лёгкостью стаскивая с неё мокрую ткань. Только когда холодный утренний воздух ощутимо защекотал оголённые соски, она пришла в себя и круглыми от смущения и напряжения глазами уставилась на покачивающуюся Швец. Та гуляла по ней расфокусированным взглядом, то ли восторгаясь, то ли просто думая над тем, что делать дальше. Решив, что нынешнее положение слишком нечестное, она вдруг, даже не ожидав такого от себя, схватила девочку за ткань, спускающуюся крест на крест с плеч, и резко дернула в разные стороны. Послышался треск, из-под ремня высунулся край разодранной ткани, а из-за неё выглянула пышная грудь, моментально сведшая старшую с ума видом затвердевших от холода одежды сосков. Красноволосая уставилась на неё в ответ теми же глазами, переводя взгляд то на собственную грудь, то в потемневшие глаза напротив. Без слов согласившись с тем, что снова прикрываться и сделать вид, что ничего не было уже не вариант, светловолосая резко притянула возлюбленную к себе, вцепившись в потрепанную ткань, касаясь холодных губ, непонятно как не потерявших слой помады. Руки побежали по спине, выискивая место, не тронутое разрывами и ранами, прижимая к себе. Бусины сосков терлись от дерганых движений о холодную кожу, что возбуждало обеих. Швец, не понимая, с чего вдруг они стали такими чувствительными и начали так остро реагировать на любые соприкосновения, нетерпеливо заёрзала на чужих коленях, путаясь в длинной юбке. Что делать дальше ей было неизвестно, хотелось больше легкого трения о чужое тело, но говорить об этом было смертельно стыдно, да и неизвестно как. Но догадливая Саша и сама все поняла, вот только к большему переходить было рано, у младшей это первый раз и не хотелось бы, чтобы он запомнился болью и неловкостью. Она отпрянула от сладких губ, перемещаясь на лебединую шейку, оставляя на ней влажные дорожки от языка и постепенно наливающиеся бордовым пятна. Тонкую девственную кожу хотелось зацеловать вдоль и поперёк, почувствовать пьянящую горечь, очертить изгибы мышц, двигающихся и дергающихся из-за прикосновений. Швец уже полностью легла на девушку, выгибая шею, прерывисто дыша и покрываясь стаями мурашек из-за влажного кончика расслабленного языка. Внизу живота будто бесновались языки пламени, обжигая стенки, после чуть более остывшими струйками напряжения стекаясь куда-то вниз. Как так вообще происходит, что ей просто целуют шею, а она сходит с ума и выгибается в спине как мартовская кошка, которой уже совсем не имётся. Интересно, как ее будет колбасить, если старшая наконец-то перейдет к более решительным действиям, вызывающим стыд и некий страх, из-за которого, что парадоксально, пульсация внизу становилась ощутимее и горячее. Светловолосая, уже чуть было не откусив от шеи кусок, оторвалась от нее, медленно переворачиваясь, прижимая к себе вздрогнувшую девочку. Спина соприкоснулась с холодным полом, покрываясь мурашками из-за боли придавленных ран. Саша села около её согнутых ножек, нетерпеливо копаясь руками во все еще влажной ткани, пытаясь найти среди нескольких слоев самый нижний. Голубоглазая до сладкой боли стиснула бедра, чувствуя, как рука скользнула между сведенных колен и подняла юбку вверх, оголяя почти всю нижнюю часть тела. Тут она впервые и пожалела, что у неё короткие волосы, были бы хотя бы до плеч, можно было бы кинуть их на лицо, чтоб не видеть сквозь них жадный и безотрывный взгляд сверху. На неё так даже мужики на пляже не пялились, когда она надевала раздельный купальник, а тут просто ноги разглядывают. Старшая нетерпеливо развела конечности в стороны, хоть мышцы и были дико напряжены, опускаясь на пол меж них. Чёрные трусы мигом улетели в другой конец комнаты, заставив красноволосую снова вздрогнуть и стыдливо отвести взгляд в сторону. Саша долго церемониться и рассматривать не стала, у них ещё много времени, успеет насмотреться, и припала всё ещё влажными губами к горячим складкам, немного тупя из-за долгожданного ощущения чужой кожи. Вопреки ожиданиям младшая притихла; горло сдавило каким-то странным спазмом напряжения, не давшим ни вздохнуть, ни двинуться. Внизу отчетливо чувствовались движения языка, задевавшего какую-то слишком чувствительную точку, от которой по всему телу разлетались резкие горячие импульсы. Горло наконец-то разжалось и изо рта вырвался горячий стон, прервавшийся чередой рваных вздохов. Язык двигался всё увереннее и жестче, набирая амплитуду и забираясь всё глубже. Швец всё ещё не покидало чувство стыда, что сейчас только мешало наслаждаться процессом, потому что стоны вылетали наружу уже бесконтрольно. От невиданных ранее ощущений голубоглазая загнанно металась по полу, терзая и без того покоцанную спину. Светловолосая, в очередной раз подняв глаза, чтоб взглянуть на личико своей ненаглядной, каким-то волшебным образом это заметила. Чуть подумав, она схватила возлюбленную за бедра, прикладывая силу и переворачивая на живот. Та снова умолкла, испуганными глазами бегая по сторонам, теперь старшая лежала на спине, а она стояла над ней на коленях. Юбка упала той на лицо, полностью накрывая его, но та, не обращая на это внимания притянула Алёну к себе за бедра, слизывая новый поток влаги. Швец, чуть не упав обратно, еле-еле успела опереться о руки, чтоб никого не задавить. Эта поза, наверное, была ещё более неловкой, что заставляло уже не просто стонать, а кричать в голос, не жалея непривыкшие к таким истязаниям связки. Язык вторгнулся во влагалище, напористо толкаясь внутрь, хоть его никем нетронутая узость не позволяла этого сделать даже до середины. По щеке потекла капля смазки, которую он не успел слизнуть. Швец попрощалась со стыдом и теперь кричала только из-за приятных судорог, сводивших мышцы низа живота. Оставлять старшую задыхаться под своей юбкой не хотелось, она дрожащей рукой подняла подол, давая ей доступ к кислороду, опираясь на пол только одной. Холодные ладони поползли по мягким бедрам, сжимая и нежно оглаживая, добрались до ягодиц и с силой сжали, буквально сажая девочку себе на лицо. — С-саша! — Вскрикнула та, вскидывая голову вверх. Перед глазами забегали разноцветные искры, отдаваясь горячими импульсами по всему телу. Где-то внизу затянулся тугой обжигающий комок, с какой-то неведомой силой выгибая напряжённое тело то вперед, то назад. Вести себя спокойно было уже просто невозможно, красноволосая надрывно кричала, почти не делая пауз, рискуя попрощаться с голосом сегодня. В сосредоточенное лицо Александры то и дело лезли непослушные кудри, начиная порядком раздражать и мешать. Руки от чужих ягодиц она отрывать не хотела, а голубоглазой это уже начинало мешать, пришлось опираться на уже болезненно пульсирующие колени, чтобы свободной рукой убрать их. На долго её не хватило, никем доселе не тронутый комок нервов приятно запульсировал и пустил по телу самую сильную судорогу, сжимающую все ниже пояса. Алёна истошно завопила, впиваясь ногтями в собственную ладонь. Прикосновения языка стали буквально раскаленными, теперь каждое из них заставляло сжиматься и гнуться, лишь бы Сашку не задавить в случайном порыве. Но та только довольно причмокнула, опуская голову на пол, когда младшая расслабилась и мелко задрожала. Собрав остатки утекающих сил, она перекинула одну ногу через возбужденно красную девушку и обессиленно упала на пол, раскидывая ноги в стороны. Между ног будто растекался океан, по чувствительным складкам ощутимо стекала горячая жидкость, просачиваясь меж ягодиц. Саша с некоторой неохотой стерла эту жидкость со щек и отползла обратно к стене, опираясь о нее. Первый раз выдался головокружительным для обеих, крики блаженства настолько вскружили голову, что она сама наверняка кончила раза так два, а может и больше. Не лучшая идея, наверное, была заниматься этим на полу, на кровать в порыве страсти они бы не вспомнили перелезть. Швец, оклемавшись и перестав дрожать, шумно сглотнула и прикрыла влажное лоно юбкой, снова подползая к девушке. Оставлять её ни с чем не хотелось, да и теперь она, может быть, и разберется, куда что совать и что стимулировать. Главное только не застесняться и никого не убить. Светловолосая предвкушающе закусила губу, позволяя чужим ручкам раздвинуть свои ноги и усесться между них. Ремень был затянут достаточно туго, сначала было затруднительно даже пряжку расстегнуть, пришлось практически вставать, чтобы наконец-то расправиться с ним. Брюки вместе с трусами быстро слезли практически к коленям, они были достаточно свободными, ноги было можно раздвинуть вполне свободно. Светловолосая была такой же мокрой, прелюдий не нужно было, что Алёна восприняла не так, как нужно было. Два пальца резко ворвались в узкое лоно сразу до упора, без какого-либо предупреждения. В отличие от ожидавшихся стонов удовольствия изо рта вырвалось только болезненное шипение, девушка сжалась и застучала возлюбленную по плечу, видимо прося вытащить из неё это орудие пыток. — Н-ногти-и… — Выдавила из себя она, чувствуя, как стенки влагалища что-то достаточно сильно царапнуло. Алёна испуганно забегала глазами по её скривившемуся лицу и так же резко вытащила пальцы, вызвав ещё один стон боли. На обеих руках были длинноватые и островатые ногти, использовать какие-то другие пальцы не получится. Возбуждение у обеих не спадало, хотелось как-то продолжить. Саша, увидев в глазах напротив ту же неудовлетворенность, что-то быстро придумала и притянула возлюбленную к себе, усаживая на бедра. Покопавшись в юбке, убрав всю лишнюю ткань, она двинула тазом вверх, чувствуя, как изгибы влажной плоти соприкоснулись, смешивая смазку. Наслаждаясь горячими выдохами совсем около уха, она подвинула девочку выше, столкнув самые чувствительные точки их тела между собой. — Двигайся. — Дрожащим голосом прошептала она ей на ушко, обхватывая бедра, толкая их вверх-вниз. Красноволосая собралась с силами и двинула бедрами вперёд, покрываясь мурашками из-за мокрого хлюпа, вызванного проскочившим между их телами воздухом. Наловчившись, движения стали быстрее и плавнее, влагалища тёрлись друг о друга, то и дело сталкиваясь бугорками клиторов, издавая до дрожи неприличные звуки. Оказалось, что стонать друг другу буквально на ухо очень сближающее занятие, всякое стеснение пропадает. Тут так неловко уже не было, одежда скрывала всё, разве что грудь всё была оголена и теперь тёрлась о чужую. Нежность и аккуратные движения сменились грубой долбёжкой, заботу о том, чтобы всё было мягко, и никому не было больно, отбросили назад, сейчас хотелось грубее, сильнее, так, чтобы разрядка в итоге сжала запредельно сильно. Сашу крупно затрясло, она вжала возлюбленную в себя сильнее, оставляя на мягких бедрах четкие красные следы ладоней. Почувствовав, как сильно сокращаются чужие мышцы, Швец вжалась в плечо, сжимая и оставляя вмятины от ногтей. Оргазм настиг обеих практически одновременно, стоны слились воедино и наверняка потревожили соседей в четвертом часу утра. Волна остыла и оставила после себя только дрожь и частое дыхание. С пустыми руками никто не остался, можно прекращать? Силы ещё были, время есть, а заканчивать не хочется, они не успели насладиться друг другом по полной, хочется ещё, ещё, ещё, ещё. Алёна распахнула закатившиеся глаза и перевела выжидающий взгляд на возлюбленную, будто тоже спрашивая, что будет дальше. В глазах плясали игривые искры, намекающие на жажду продолжения, слова больше и не нужны были. Решив не ждать, когда светловолосая что-нибудь придумает, Швец снова легла на неё, неумело оставляя на шее смазанные синюшные пятна. Устав сидеть в одной позе, старшая накренилась в бок и упала на пол, утаскивая голубоглазую за собой. Соседи и их сон уже никого не волновали, они неустанно катались по полу подобно клубку змей, сцепляясь друг с другом ногами, языками и пальцами. Ещё. Ещё, ещё. Ещё.***
Можно даже сказать, что это было неожиданно. Странно, что у них, пьяных до потемнения в глазах, хватило сил, да ещё и на несколько раз. Судя по количеству отметин на шее, несколько раз превратились в двадцать или тридцать, сколько они вообще спали и во сколько заснули? Она может и поспала бы ещё пару часов если бы не сушняк и головная боль. Как бы не хотелось будить ребёнка, хотя после этой ночи так называть его было странно, пойти смочить горло надо было. Саша аккуратно опустила красноволосую на пол, наконец-то двигая затекшими ногами. Натянув одежду обратно, она на цыпочках двинулась на кухню, держась руками за голову. Вода приятно обволакивала иссохшееся горло, но её всегда было мало, хоть ведро вместо кружки бери. Даже грустно немного, что первый раз у них случился не по трезваку, половину событий она наверняка даже не вспомнит, что уж говорить о Швец. Они ведь сегодня стали друг для друга ближе, чем кто-либо на этом свете, и сколько она к этому шла даже вспоминать страшно. Даже не верится, что она сегодня переспала с девушкой, которую почти год назад боялась больше всего на свете. Кто бы мог вообще представить, что именно ей удастся подобраться к ней настолько близко, чтобы слушать на протяжении нескольких минут не придирки и дикие крики, а сладкие откровенные стоны. Всё ещё странно осознавать, что для других она всё ещё холодная и строгая Алёна Сергеевна, а для неё любимая Алёночка, которая обижаться и злиться может только если у неё шоколадку стырить. Интересно, что бы с ними обеими сейчас было, если бы в ней тогда не взыграла единственная оставшаяся капля милосердия, и она всё-таки не решилась бы притащить её к себе? Обеих бы наверняка уже в живых не было, в такое спокойное и приятное июньское утро на этой кухне сидел бы кто-нибудь другой. Из коридора послышались усталые пошатывающиеся шаги, видимо ребёнок своими пьяными трясущимися ручками смог снять с себя туфли и теперь шлепал по полу босыми ногами. В дверном проёме показалось ярко-красное пятно, устало опиравшееся о стену, постояло чуть-чуть и устало упало на стул, испуская усталый выдох. На этот раз объятий с унитазом не было, видимо постепенно привыкает к действию алкоголя и утреннему похмелью. — Ты тоже помнишь, что сегодня было? — Будто у пустоты спросила Саша, медленно разворачиваясь, чтобы самой не заблевать тут весь пол. Опухшая и заспанная Алёна только молча кивнула, попеременно моргая. Проснулась минут двадцать назад, именно столько и понадобилось, чтобы всё вспомнить. Она по виду порванного на груди платья на удивление тоже быстро всё поняла, кое как закрепила и вернула всё обратно, хоть вчера и происходил полный пиздец, сейчас ходить по дому в полуобнаженном виде было неловко, хотя казалось бы, что они вчера не видели. Это было вчера, а они тем более пьяные были, это уважительная причина, чтоб вести себя распутно, а сейчас страшно, тем более после того, что было пару часов назад. Это она ещё удосужилась доползти до своего нижнего белья, лежащего в другом углу квартиры, с её нынешним состоянием, удивительно, как она умудрилась не упасть ни разу. — Ну… и как оно? — Не зная, как ещё можно начать диалог, пробормотала светловолосая, опустившись на соседний стул. Обе почему-то не спешили снимать вчерашнюю одежду, как будто в этих образах потрёпанных жизнью актеров из какой-нибудь кровавой драмы собирались ещё в ближайшую пятёрочку за хлебом идти. Всё уже высохло, только теперь походило на одежду, отобранную у бомжей. Швец вся изорванная, будто сегодня ночью ходила не по дорожкам, а напролом через кусты, где некогда идеальное платье превратилось в подранную и сбившуюся волнами красную тряпку. Саша, судя по всему, на водку налегала не так яро, рубашка просто покрылась грязноватыми разводами из-за фонтанной воды и волосы свалялись в мелкие сосульки, не пушащиеся из-за слоя грязи. — Так что с родителями делать будем? И в целом со своей жизнью. — Судя по всему вещи собирать нужно. — Безрадостно хмыкнула Алёна, оглядывая кухонную гарнитуру. — То, что нас отсюда выселят, это неоспоримо, может уже прямо сегодня вместе с риэлтором придут. Поорут, возможно, всё заберут, зато наконец-то в покое оставят. Содержать меня после того, что я творила вчера, они явно не будут. Если бы я просто начала бунтовать против того, что они, блять, собирались пасти меня до конца моих дней, возможно они бы просто забрали меня обратно. Но поскольку в этом участвовала ещё и ты, то они и знать меня наверняка больше не хотят. — Опять я всё испортила? — С чего ты-то? Ты всё время в стороне стояла. Я уверена, что они знали, что рано или поздно это произойдёт, я специально нарушила слишком много их запретов, чтобы у них пропало всякое желание перевоспитывать меня. — Ну… Если они не собираются оставлять тебе квартиру, то куда мы? Если у тебя нет каких-либо накоплений, то даже если мы обе устроимся куда-нибудь на работу, первое время нам придется бомжевать. — Вообще… Я не говорила, но со мной один лейбл недавно связался, сотрудничество предлагает. Сейчас вот обговорим всё, если все пройдет хорошо, они могут помочь и устроить где-нибудь. Не насколько близко к центру и не в таких хоромах, но в достаточно неплохой квартире. Поживем, а там сами выкарабкаемся. Я же не собиралась всю жизнь на шее родителей сидеть, мне карьера моя немного денег уже приносит, без них не останемся, да и фестиваль через пару недель, гонорар с него же тоже какой-то будет. — Что-то напрягает меня всё это. Ты не знаешь какого это, когда на тебя буквально падает крыша, а пальцы буквально отваливаются от холода, это не просто «выкарабкаемся». Пахать как лошадям придется, и то не факт, что мы не окажемся на улице. — Ты же вроде знаешь, какого это, жить с ёбнутыми родителями. Лучше, чтобы они продолжали меня бить? — Да нет, конечно. Хорошо, что они наконец-то отъебутся, но мне что-то страшно из-за того, что может стать с нами. Нас в принципе Юля или Сашка смогут приютить на какое-то время, но не думаю, что мы сможем надолго задержаться. — Всё нормально будет, как минимум мы не сдохнем в первые пару дней. Я лучше буду жить на улице, но с тобой и без них, а не в особняке или дорогущей квартире, в том же состоянии, которое было пару месяцев назад. Сейчас вообще лето, можно будет прямо на улице жить, никто от холода не помрет. И… Обещай, что не бросишь меня, если мы все-таки останемся на улице или еще где-нибудь. — Солнце, после того как твой батя сжег меня глазами на выпускном, и мы после этого потрахались на полy, глупо думать, что я с тобой только ради квартиры или денег. Если уж бомжевать, то вместе. Главное, чтоб патрули не накрыли и к маньякам в СИЗО не посадили. Голубоглазая хмыкнула, наконец-то перестав так остро чувствовать головную боль. Идея жизни на улице не особо привлекала, но от нее веяло столь непривычным чувством свободы, страх от этого не исчезал, но желания повернуть время вспять и исправить все не возникало. Её больше не будут бить, принуждать быть идеальной во всем, она сама сможет распоряжаться своим временем и делать то, что хочет именно она, разве не прекрасно? Без денег она остаться не может, у нее свои накопления оставались, как минимум на какое-нибудь общежитие даже хватит. Карьера достаточно стремительно развивается, возможно она даже не успеет познать прелесть жизни в местах, не особо пригодных для неё, и быстро переберётся в хорошую квартиру. Жалко будет оставлять эту, все-таки столько всего в ней произошло, столько воспоминаний связано, да и просто хорошо в ней было. Но, если все удачно сложится, они с Сашкой смогут уютно обустроить свое новое место жительства, которое можно будет чем-нибудь украсить, и в котором не придется прятаться при звоне домофона. Нужно было идти собирать вещи, хоть их и было немного у обеих, но никто не собирался вставать. От похмелья обе уже более-менее отошли, просто наслаждались моментом спокойствия и последними секундами пребывания в этой квартире. Провели тут девять месяцев, столько всего с ней связано, сколько всего тут произошло, невероятно больно оставлять её, осознавая, что больше тут побывать не получится. Надо как-то попрощаться, посидеть на дорожку в конце концов, время еще есть. К тому же такое прекрасное утро, хоть и слегка пасмурное, дети на улицах не орут, шума машин почти не слышно, не хочется пока никуда торопиться. Поесть еще хотелось бы, только в холодильнике наверняка ничего нет. Тишина подъезда, да и в целом всего дома вдруг резко нарушилась топотом нескольких пар ног. Дверь подъезда громко хлопнула, внезапно ворвавшиеся гости не слишком куда-то спешили, кто-то практически бежал, кто-то еле-еле плёлся в хвосте, из-за чего нельзя было понять, сколько конкретно было человек. Казалось бы, просто люди пришли, что тут такого, но Швец напряженно распахнула глаза, прислушиваясь. Светловолосой вдруг тоже стало не по себе при взгляде на неспокойную девочку, хоть и было понятно, что она скорее всего просто зря нервничает. — Ты же… Не думаешь, что это за нами? — Настороженно пробормотала она, косясь на входную дверь, находящуюся аккурат за спиной младшей. Та ничего не ответила, в глубине души надеялась, что это просто группа каких-то подростков после выпускного топает к кому-нибудь домой, чтобы поспать после долгой бессонной ночи. Они миновали первый этаж, потом второй и, как бы усердно Алёна не молилась, зашли на третий. Повисла тишина. Швец поднялась на трясущиеся ноги и как ошпаренная отскочила в другой конец кухни, ближе к возлюбленной. Возможно, просто соседи по лестничной клетке ключ долго ищут, неужели она будет так пугаться каждый раз, когда кто-то будет заходить в подъезд? Но соседи по лестничной клетке видимо ошиблись квартирой; в скважину двери резко проник ключ, торопливо проворачиваясь. Саша, чуть не свалившись со стула, отскочила к возлюбленной, так же вжимаясь в стену рядом с окном. — Кто это и откуда у них ключи? — Испуганно вскрикнула она, выискивая, чем можно будет обороняться в случае чего. Швец только нервно укусила губу, то порывываясь в прихожую, чтобы закрыть дверь обратно, то отступая назад, хоть было уже некуда. Не понять, кто стоит за дверью уже было невозможно, кому еще так сильно нужно было проникнуть именно в их квартиру? Предчувствие не обмануло, отпертую дверь ногой толкнули внутрь, та ударилась о стену, сотрясая стены квартиры. На пороге возвышалась высокая угловатая фигура Сергея, тяжело дышащего и поджимающего губы. Свирепые глаза оглядели побелевших девушек, бегая от одной до другой, будто выбирая, кого пустить на корм червям под землю первее. За его спиной стояло шесть мужчин в черных одеждах, выглядели они явно не особо дружелюбно и походили скорее на похоронную процессию, за исключением таких же свирепых лиц, а не на компанию друзей. — Доброе утро выдалось, я так понимаю? — Недобро ухмыльнулся главарь сей процессии, шагая за порог. — Уходи. — Выдавила из себя Алёна, стараясь держаться спокойно и не показывать подступившую к горлу панику. — Я тебе всё сказала вчера. — А я не понял, что ты сказала вчера. Повтори-ка специально для своего отца, который почему-то узнал обо всем этом вчера, когда рядом стояли толпы людей, а не спокойно, вместе… с женой своей. — Оставь меня в покое, уйди. Можешь забирать свою квартиру, денег мне не давать, дай мне жить нормально, так как я хочу. Светловолосая положила руки дрожащей девочке на плечи и прижала спиной к себе, заслышав, как задрожал её голос из-за подступивших слёз страха и отчаяния. — А, хочешь, чтобы я у тебя квартиру забрал? Так это без вопросов. У нас, конечно, родственники эти надоедливые ещё не уехали, но специально для тебя мы комнату твою освободим. Там вообще ничего не поменялось. — Я к в-вам не вернусь. — А я тебе давал право выбора? — Ну серьезно, ну будьте вы человеком. У вас уже взрослая, совершеннолетняя дочь, дайте ей самостоятельно распоряжаться своей жизнью. — Подала голос Саша, напрягшись чуть ли не больше, чем младшая. — Я тебя сейчас спрашивал? Ты вообще заткнись и радуйся, что я тебе до сих пор не свернул шею. — Пап, хватит. Давай просто спокойно разойдемся и всё, мы вроде тут все уже взрослые люди, зачем опять разводить вот это всё? — По-хорошему значит не хотим? — Отрицательно кивать девушки не стали. — Ну, значит, как всегда, придется по-плохому. Работайте, парни. Мужчина щелкнул пальцами, и его компаньоны синхронно вышли из-за его спины, быстрым шагом врываясь в квартиру. — Нет… нет, нет, нет, нет, не надо! Стой! Саша сильнее прижала возлюбленную к себе, вжимаясь спиной в угол в надежде, что их хотя-бы не разделят до того, как выковыряют оттуда. Крепкого телосложения бугай схватил истошно вопящую красноволосую за руку, дергая за неё, из-за чего на белой коже остался ярко-красный след. Та только сильнее вжалась в девушку, хватаясь за её тело руками, потому что та противостоять оппоненту не могла и через пару секунд он рисковал разъединить отчаянно сопротивляющихся влюблённых. К нему подошел второй, хватая девочку за ноги, его напарнику уже удалось поднять её над землей, чтоб конечности оторвались от неё. Светловолосая удерживала её как могла, но её силёнок не хватило против двух накаченных мужчин, и голубоглазая с диким криком упала на пол, стараясь схватить старшую за ноги или за что-нибудь ещё, лишь бы не отпускать её. Та сама порывалась снова прижать её к себе, но чужая татуированная рука с силой прижала её к стене, не давая наклониться и сдвинуться с места. — Саш! Нет, отпустите! Саша! В кухне толпилось шесть человек, трое схватило истошно вопящую Алёну за руки и за ноги и поволокли в прихожую, по которой вальяжно расхаживал Сергей, слушая крики. Саша, наконец-то оттолкнув от себя расслабившуюся руку, рванулась к возлюбленной, кидаясь на мужчин, чуть ли не на три головы выше её самой. Тем это не особо мешало, только раздражало и бесило, они одними плечами откидывали её назад, всё волоча нужную девушку, которую им приказали хватать, к главному. Из-за неё уже назревали возможные неприятности, оставшиеся три человека, взятые видимо для контроля ситуации, схватили её за руки, резко и больно заломив за спину, и поволокли следом. Практически оторвали от земли, из-за чего руки заныли пуще прежнего, она только беспомощно дрыгала ногами в воздухе, чувствуя, как кости рук трещат и рвут сухожилия из-за перекрученного положения. Она отчаянно брыкалась, из-за чего за ноги схватить не получилось, её просто вывели к двери, ударом пригвоздив к стене. — Отпусти, ублюдок! Да я тебе…! Пустите! — Стараясь вырвать хотя-бы руки из крепкой хватки, надрывалась Швецова младшая, разглядев справа над собой довольные глаза отца. Из-за попыток вырваться поднять выше её не получалось, спина часто касалась пола, и её буквально тащили по нему, Александру почти не было видно, только слышалось, как та зовёт её и пытается освободиться. — Ты же у нас вчера побежала жить так, как тебе хочется, устала, наверное. Давай до машины проводим, тяжело, стало быть. — Да тебе же русским языком сказали, отъебаться, почему нельзя просто оставить нас в покое?! — Вдруг яростно завопила Саша, подняв голову, заглядывая в глаза Сергею. — Что за цирк развели, она твоя дочь, а ты обращаешься с ней как последняя паскуда! — Оу, молчать, значит, не умеем. Ты тут вообще просто за компанию, я тебя вышвырнуть ещё не успел, хотя пора бы. Красноволосую наконец-то поставили на ноги и так же прижали к стене, давая заглянуть в лицо красной от ярости Александре. Такой злой она и не думала её увидеть, будто родители собирались бить и заточать именно её. Сергей только с усмешкой поглядывал на эти попытки вырваться и избить себя, переводя взгляд то на одну девушку, то на другую. Светловолосая его явно подбешивала, однако как-либо наказывать её за это он почему-то не торопился, может ждал, когда же приглянется случай поудачнее. — Ты маньяк! Да ты сам вообще понимаешь, что творишь?! По и без того красной щеке прилетела звонкая пощёчина с такой силой, что держащие девушку мужчины чуть не отшатнулись в сторону вместе с ней. Алёна при виде этого снова надрывно завопила и задёргалась, из-за чего её только сильнее вжали в стену за запястья, прерывая кровоток в и без того посиневших ладонях. Саша еле-еле отдышалась, дождавшись, когда голова перестанет гудеть и кружиться, и перевела по-прежнему злобный взгляд обратно. — Меня изобьешь? Я не твоя родственница, мне и в суд можно будет обратиться. У тебя, конечно, денег дохуиллион, но что-то мне подсказывает, что мои побои заставят нашу судебную систему сделать хоть что-то. Тебе самому не стыдно вообще?! Ты как с дочерью своей обращаешься?! Но Сергей её взываний к милосердию не услышал, взгляд его был прикован к напряженной шее блондинки, усыпанной смазанными засосами. Она замолчала, выжидая ответа и не понимая, что в ней нашли такого интересного. После полуминутой паузы, когда до него наконец-то дошло осознание того, что это такое и откуда взялось, он резко развернулся назад, недобрым взглядом скользя по дочери. Та притихла, всё ещё пытаясь высвободиться и хотя-бы оторваться от стены, что получалось откровенно плохо. Шею прикрыть было нечем, взору отца сразу же открылись точно такие же пятна, даже чуть ярче, так бесстыдно оставленные на самом видном месте. — Так ты что же… ты… ты… — Сергей медленно развернулся к светловолосой, с каждым следующим повторением повышая уровень злобы в голосе. — Ты… ты! Паскуда, как посмела обесчестить мою, мою, сука, дочь?! — Саша лишилась дара речи на пару минут то ли из-за страха, то ли из-за того, что нечего было на это ответить. — А ты? — Резко обернулся он на дочь. — В шалавы податься решила?! И как тебе? Нравится новая жизнь?! Вот… Даже ответить ничего не можете. — А ты хочешь, чтобы она всю свою жизнь как монашка провела? Дай ты ей уже жить спокойно, к психиатру в конце концов сходи, она-то в чем виновата? — Когда твою девушку буквально ни за что называют дамой лёгкого поведения, непросто промолчать и проглотить всё сказанное в особо грубой манере. — А ты язык принципиально за зубами держать не умеешь?! Так сильно поговорить хочешь?! Ну если так… Мужчина в одно мгновение оказался рядом с девушкой. Под рёбра прилетел удар коленом, заставивший все внутренние органы сжаться и болезненно заскулить. Та сжалась и с тяжким хрипом согнулась пополам, но даже этого ей не позволили сделать, вернув в ровное положение. — Нет! Хватит! Отпусти! — Снова взвилась Швец, порываясь к повисшей на чужих руках возлюбленной, повесившей голову. — Оу, так на вас обеих это работает… Интересно… Ну-ка проверим… Он отошел чуть назад и поднял ногу под углом в девяносто градусов, целясь ногой в то же место. Глухой удар с еле слышимым хрустом, на рубашке остался пыльный след от сапога, а на коже под ней наверняка успел образоваться синяк. Девушка даже не смогла всхлипнуть или закричать, только скривиться в гримасе неимоверной боли и тяжело выдохнуть, будто пытаясь выкашлять повреждённое лёгкое. — Я говорил, что любовь — это слабость. А за слабости приходится дорого платить. Ещё один такой же удар, в место чуть пониже. Ноги подкосились, и девушка безжизненно обмякла, кренясь вперёд. Её хотели вжать обратно в стену, но Сергей двинул двумя пальцами, и её вдруг отпустили. Под душераздирающие крики Швец тело мешком упало на пол с глухим ударом прямо под ноги презрительно улыбающемуся Сергею. Казалось, что все органы разом начали проситься наружу через рот, что в горизонтальном положении ощущалось более слабо. Ребра дико болели, лежать на животе было настоящей пыткой, но сил не хватало даже на то, чтобы голову повернуть, не то, чтобы перевернуться или встать. — Ты монстр! Я ненавижу тебя! Зачем… — Из голубых глаз потекли слёзы, звонко капая на пол. — Нечего с вами больше церемониться. Давайте вниз к машине. — Скомандовал он сообщникам, поглядывая на дорогие наручные часы. — Н-нет… Стой! — Снова начала вырываться Алёна, когда её потащили в подъезд. — Саш, нет! Высвободить руки ей всё же удалось, она в последний момент успела вцепиться в дверной косяк. Пока её только тянули за ноги, будто пытались дать пару минут на прощание с тяжело дышащей возлюбленной. Та только уперлась ослабевшими руками в пол, поднимая голову. Глаза заволокла какая-то непонятная белёсая пленка, ни слез, ни страха ни боли на её лице она не увидела. Только размытое красное пятно. Сил на большее не хватило, она снова обессиленно опустилась на пол, всё продолжая смотреть. — Помогите! — Надеясь, что её услышит кто-нибудь из соседей, захрипела Швец. — Саш, вставай! Нет, нет, нет, нет! Саше эти просьбы о помощи никак не помогали унять дикую боль во всём теле и подняться, даже руками шевелить практически не получалось. Даже дышать было невероятно тяжело, как будто внутри сломалось что-то, что теперь мешало вздохнуть полной грудью. Удар у Сергея оказался поставленным, как будто кость какую-то сломал. Как теперь выбираться из квартиры, она вряд-ли на ноги подняться сможет, не то, что идти куда-то, ещё и неизвестно куда. — Ну Саш… — Отчаянно завыла Алёна, болезненно жмурясь из-за того, что ногти уже практически трещать начали, но стойко продолжали удерживать её ногами в подъезде, а головой в квартире. Сергеевским помощникам это изрядно надоело, один устало вздохнул и подошел ближе, отцепляя руки от косяка. — Н-нет, стойте! Саш! Ай… Я люблю тебя! Стойте…! — Любит она, ага. Уберите это. Слишком поздно. Девочку вынесли в подъезд, поломав пару ногтей, крик только эхом прокатился по помещению, отталкиваясь от стен, уносясь куда-то вниз на первый этаж. Саша резко распахнула глаза, по-прежнему не особо много видя, уже было подумав, что ей показалось и у неё начался предсмертный бред. Неужели она наконец-то дождалась этих заветных трех слов? И сразу после них их разлучают? И сразу после них они, вероятно, больше вообще не встретятся? Превозмогая дикую боль во всём теле, она приподнялась на локтях, беспомощно протягивая руку в сторону распахнутой двери. Её наверняка уже отнесли на второй этаж, она даже при всём желании не догонит её, хотя ей бы встать сначала, да вряд-ли получится. Её слабых попыток ползти почти никто не заметил, мужчины суетились с ключами, что-то делая на кухне. Только Сергей, уже собиравшийся уходить на улицу следом за дочерью, повернул на неё голову, удивлённо оглядывая. — А тебе всё мало… Стойкая попалась… Мутная пленка малость рассеялась, впереди более-менее отчётливо виднелся силуэт мужчины, возвышавшийся в полуметре перед ней. В следующее мгновение перед глазами мелькнул сапог, резкая ослепительная вспышка и темнота. Наверное, без сознания она провалялась недолго, в медленно раскрывшиеся глаза ударил яркий солнечный свет. Земли внизу не чувствовалась, её будто качали какие-то невесомые волны, обдувая лёгким ветром. Когда в ещё не пришедшем в себя мозгу всплыла мысль о том, что она уже отходит в мир иной, картинка малость прояснилась, почувствовалась крепкая хватка троих рук на конечностях, за которые её и держали. Голова безжизненно свисала, из-за чего перед глазами мелькали трещины асфальта и зелень близлежащих кустов. Неподалёку стоял знакомый чёрный кадиллак, из которого доносились хриплые крики, волокли её не в его сторону. — Саша! — Надрывалась уже порядком ослабевшая Швец, пытаясь высунуть голову из машины и последний раз взглянуть на свою девушку, которую несли как какую-то ручную кладь трое мужчин, чуть ли не царапая её головой бетон. Вряд-ли она её слышала, может быть она уже и не дышит, но она почему-то продолжала истошно вопить и рваться к ней. Около машинной двери стояло ещё двое мужчин, старавшихся затолкать сопротивляющуюся девочку в авто. Та отчаянно отмахивалась, скидывая руку, давящую на голову, и всё кричала и кричала, норовя вылезти. Троица с безжизненным телом в руках остановилась недалеко от подъездной двери, чтобы не особо сильно отсвечивать, выжидая команды. Сергей, всем своим видом показывая, как его бесит, что этот процесс разлучения несчастных влюбленных затянулся так надолго, безразлично махнул головой в сторону, отходя к машине. Мужчины переглянулась и, качнув обмякшую девушку пару раз вправо-влево, с размаху кинули ту в сторону, не заботясь о том, куда кидают. Светловолосая не взлетела, как хотелось бы Алёне, а тяжело упала прямо на острый угол лавочки, ударяясь об неё практически всем телом. Будто этого не хватало, она так же тяжело плюхнулась на землю, ударившись головой о тонкий бордюр и завалилась в углубление под лавкой. Снова темнота. — Нет! Саш, нет, нет, нет! Пустите меня! На последних словах голос пробрала дрожь из-за новой волны подступивших слёз. Красноволосая скривилась и жалобно заскулила, глядя на свою некогда живую и здоровую возлюбленную, безжизненно лежащую сейчас в пыли под скамейкой. Сергей подошел к не особо расторопным соратникам, уже жалея, что позвал их. Дочь полностью поглотила истерика, и её легко удалось втолкнуть в салон, захлопнув за ней дверь. Та в окно биться не стала, только окончательно разревелась и упала на сиденье, слабо ударяя кулаками по нему. — Поехали уже, и так много времени тут потеряли. — Буркнул он, кидая последний взгляд на скамейку и тело под ней.