Фантастические наркоманы и где они обитают

Третий день. Лёше хочется сдохнуть. Осознание, что, пожалуй, сегодня будет сложнее всего, нахлынуло ещё с самого раннего утра. Поднялся Лёша в четыре часа из-за дикого крика. Гречкин сидел на полу возле кровати, изо рта шла противная желтоватая пена. Бросив Кириллу салфетку, он встал с кровати с ломящей болью в ногах. Заебал уже, реально. Пусть сам там как-нибудь ебется со своими бзыками. Макаров выходит из спальни оставляя парня сидеть на полу. Ему похуй, он спать хочет. Старается вести себя непринуждённо, но в душе пиздец как страшно. Леша готовит простенький завтрак, предусмотрительно пряча все острые предметы. Молится, чтобы Гречкин не додумался разобрать бритву, пока моется. Ну потому что уже не знает, чего от него ждать. Выходит Кирилл из душа, слава богу, целый и уже одетый в чистую одежду. Холодный воздух немного отрезвляет и блондин садится за стол, принимаясь есть какую-то кашу. Раньше он бы на такую еду даже не взглянул, но сейчас не до выебонов было. На свой страх и риск, Лёша оставляет его ненадолго и выходит в подъезд. По привычке усаживается на свой излюбленный подоконник. Раньше он частенько тут отсиживался, наблюдая в окно, как Лиза играла на детской площадке и курил. Спокойно было. Достав последнюю сигарету, бросил пачку куда-то в угол, забывая о нормах поведения. Похуй ему. Курит и думает о Лизе. Навещать её не может. Он безумно устал. Под глазами залегли тени. Не хочет, чтобы девочка видела его таким. Бешеный Гречкин всех доведет. Потушив окурок, возвращается в квартиру. Кирилл сидит на полу, медленно жуя какой-то сырок из холодильника. —Люди придумали стулья, если ты не знал.–Садится на корточки рядом. Брезгливость куда-то пропала и он взявшись за запястье парня, поднёс сырок ко рту, откусывая кусочек. Кирилл лишь закатывает глаза, доедая сладость и встаёт, направляясь на балкон. Пусть выпадет. —Если ты собираешься прыгать, то я тебя расстрою. Не сегодня.–Лёша плетётся за ним, по-глупому улыбаясь. Ну что? Ему надо делать вид, что он добрый. Кирилл открывает форточку, высосывая голову. Макаров медленно подходит, обнимая сзади. Тепло и как-то по родному хорошо, хоть и бесит этот гандон знатно. —Я к маме хочу, Лёш–Вдруг тихо, почти не слышно сказал Кирилл, сильнее прижимая руки Лёши к своему животу. —Я тоже, Кирилл, я тоже. Днем они смотрят ужастик, жуя чипсы. Гречкин переодически прерывается на мольбы о сигаретке или чего поинтересней, но Лёша упорно игнорирует, отчего Кирилл начинает привычно орать. Ну а в целом, если не смотреть на проблемку в виде постоянных криков, слёз и слюней, даже как-то неплохо. Лёша ждал худшего и дождался его ближе к ночи. Кирилл вновь орал как резанный и извивался в неестественных позах. Всё это действо больше походило на сеанс экзорцизма, чем на попытку заснуть. Но Лёша мужественно терпел, лишь поглаживая Кирилла по спине, повторяя монотонное «Киря, ну живи, блять» Потом началось само стремное. Кирилл начал орать про маму и истерически швврять вещи в стены, круша всё, что попадалось на глаза. Потом подкз к Леше. А ему, сука, самому реветь хотелось. Потому что «Да, больно», потому что «Да, я тоже скучаю» и потому что «Да, я тебя понимаю». Под конец, Кирилл со всей силы ударил кулаком в стену, падая на пол. Лёша садится рядом обнимая. Крепко, по-собственнически. Гречкин отстраняется, смотрит в глаза. И оставляет мимолётный легкий поцелуй на Лешиных губах. Холодные и мокрые от слёз, но уже такие родные.Губы на вкус были как  L'Or de Jean Martell. Леша его не пробовал и никогда, видимо, не попробует, но он уже стал его любимым. Он почему-то уверен, что на вкус типа ну.короче похуй. Красиво говорить это явно не его. Кирилл сам весь буд-то был как сигареты, дорогой коньяк и пах костром. Был чем-то таким вязким и терпким, что аж горло сводил, но настолько приятные, что никаких наркотиков не нужно. Всё в нем будто кричало «Грех», но для Лёши это уже был свой мерзкий Гречкин, которым может быть беззащитным и у него, пожалуй, есть чувства. Хотелось в это верить. Кирилл вдруг резко потянулся к нему. Прижался губами к его шее, влажно провел языком. Леша запустил пальцы в его светлые волосы, перебирая пряди. Кир уселся перед ним, медленно сползая вниз. Целовал грудь, веснушчатый живот, бедра. Водил дорожки языком, соединяя созвездия родинок. А потом резко в одно движение стянул с него штаны вместе с бельем. Леша аж вздрогнул. Кир решил не мелочился. Провел языком по вставшему члену. Взял головку в рот, втягивая щеки. Леша схватился руками за его плечи. —Че творишь? Ответа, ожидаемо, не последовало. Кирилл, видимо, решил полностью отдаться процессу. Взял сразу на половину, расслабив горло. Леша издал первый сдавленный стон. Тут же прижал кулак к губам. Кирил водил вверх-вниз по уздечке, очерчивал важными дорожками линии вен. Помогал рукой, водя ей у основания, чуть сжимая. По нижней губе стекала струйка слюны, Кириллу было слишком похуй. —Кир, я щас.. Быстро же он однако. Это видимо пубертат и недотрах. Кирилл выпускает член изо рта, доводя Лешу до разрядки рукой. Тот выгибается в спине с протяжным хрипловатым стоном и тяжело дышит. Кайфово сука. —Теперь травку дашь? А вот тут уже пиздец мерзко. Че нахуй? Куда ты, блять, опустился? На какое дно, Кир? Это пиздец. Ахуенный, красивый и богатый Кирилл Гречкин сосет детдомовцу за дурь. Это пиздец. Леша в ахуе. Хочется отмыться.