13 августа, вторник
(один год назад)
Юнги звал его уже минут пять, пока Хёнджун шёл от машины до середины моста, протянутого над Ханганом, но Ким не оборачивался, а Пак не догонял. Со стороны могло казаться, словно так они выясняли отношения, но, хотя это не поняли бы многие, это как раз было частью странного и понятного только троим общения. Сегодня Ким наконец-то был без пистолета, налегке, и потому было немного непривычно от пустого пространства под правой рукой. Он остановился на середине и перекинул джинсовый пиджак через парапет, оставив его висеть, и опёрся руками, выглядывая в тёмной воде бог знает что, потому что из-за затянутого тучами неба ночь наступила на несколько часов раньше. Дождь слегка моросил или только-только начинался, так как на его голубую рубашку упало пока всего несколько капель. Хёнджун прислонился к парапету грудью — настолько сильно, словно хотел, чтобы ему переломило грудную клетку. От прижатой к его плечу чужой руки Ким по привычке немного напрягся, но всё-таки подавил приобретённый и наработанный рефлекс, при котором Пак бы ему, как всегда, ответил и, опять же как всегда, проиграл. — Почему ты не слышишь, когда я тебя зову? — спокойно спросил Юнги. — Я слышал, но не оглядывался. Пак промолчал и прислонился к ограждению рядом. — Ты можешь мне кое-что пообещать, Юнги-я? Хотя нет, не надо, не хочу так уёбищно обходиться с тобой. Я хочу тебя попросить, что если Тэ захочет что-то сделать с собой, а ты заметишь это первым… — Тебе не надо просить меня об этом, — перебил его Юнги. — Ты сам знаешь, что я сделаю всё возможное, чтобы этого не было. Это я тебе обещаю. — …то чтобы ты о нём позаботился, — закончил Хёнджун, когда Пак замолчал. Ким снова прижался к парапету, пытаясь выплюнуть всё то, что мешало сейчас сделать глубокий вдох. — Дай мне сигарету. — Ты не куришь. — Почему? Юнги отстранился и буквально оторвал его от ограждения и развернул к себе лицом, а Хёнджун как ни в чём не бывало стал перевязывать пучок на голове, в который были стянуты его тёмные волосы. — Ты говорил с Джиху? — Говорил. Он теперь руководитель привилегии. О том, что его лучшие друзья могли предать его, он не думал, несмотря на то, что слышал про обоих. Ему не нужны были доказательства и объяснения, чтобы понять, что всё это — полный бред, потому что уже много лет они называли друг друга братьями, потому что он знал их слишком хорошо, чтобы допустить, что в один прекрасный момент те почти синхронно и кардинально резко изменились. Он прекрасно понимал, что это ещё одна ловушка. Возможно, для того, чтобы ему было легче сделать то, чего от него ждали люди, с которыми он договорился о безопасности и неприкосновенности Тэхёна. А может, те ждали, что трое друзей без вопросов и импульсивно выкосят друг друга из этой жизни. Если преподносить то, что те скрывали правду от него и друг друга, за предательство, то он сейчас был таким же предателем, потому что не сказал о том, что будет и кто его заставил пойти на такое. Вот из-за чего он чувствовал себя настолько паршиво: из-за того, что даже уйти не сможет так, чтобы передать любовь и уважение. — Он за это ответит, хён. Вместе со всеми. Хёнджун смотрел на него внимательно, пытаясь понять, насколько тот сам верил в то, что говорил. Но Юнги, видимо, был сильнее ослеплён той же ужасающе-омерзительной картиной, что не выходила и из его головы тоже. А потому Пак действительно верил. Дождь стал стремительнее накрапывать Киму на рубашку, а голые ладони нещадно хлестал поднявшийся порывистый ветер. Похоже, этим вечером завладеет гроза. Если бы он руководил погодой, то в этот день устроил бы пугающе спокойный штиль. — Сколько лет мы дружим? Уже больше двадцати или ещё нет? Срач в первые годы начальной школы считается за дружбу? Наверное, нет, и стоит считать с ваших девяти лет и моих десяти? Тогда двадцати ещё нет, — и вот тут-то он себя и выдал. Он понял это по заострённому и изучающему взгляду напротив. А всё из-за того, что тараторил, а не говорил, причём всякую ерунду от отчаяния и желания остановить глухой плач в районе груди. Но Юнги он ни сказать, ни спросить о чём-либо не дал. — Ты мне доверяешь? — Как всегда. Хёнджун тепло улыбнулся и с глухим хлопком опустил руку ему на плечо, когда услышал единственное, что ему сейчас было необходимо. — Тогда съебись ненадолго, я хочу остаться один.9 октября, четверг
(настоящее время)
Когда Чонгук ушёл, Чимин снял красную косуху, бросил её на стул, на котором ранее сидел Чон, и ушёл в кухню. Тэхён пошёл следом, но чёрную кожаную куртку снимать с себя не стал. — Хочешь чего-нибудь выпить? — спросил Чимин, открывая широкие квадратные дверцы бежево-коричневого кухонного гарнитура. — А, нет, погоди, похоже, из алкоголя у нас осталось только пиво. — Лучше чай или горячий шоколад. — Серьёзно? — Тэхён встретил удивлённый взгляд Пака, который, видимо, забыл, что он больше не пил спиртное. Но потом тот вдруг приоткрыл рот в форме буквы «о». — По-моему, у меня был пакетированный. Пил, когда Чонгук уезжал в командировку. Ты ещё помнишь, что я не умею готовить и не смогу тебе сделать настоящий? — Из пакета пойдёт, давай я поставлю чайник. — Прижми жопу, Тэ-я… Э-эй! Вопреки его воскликам, Тэхён взял чайник с кухонной столешницы рядом с плитой и сунул его в раковину, приглушив недовольство Чимина шумом льющейся воды. Раньше это было в порядке вещей: он никогда не спрашивал разрешения, чтобы завалиться к нему на склад внезапно и, например, в его отсутствие. Для этого у него был свой собственный ключ от навесного замка, который Ким до сих пор хранил дома. Да, это было больше года назад и с тех пор кое-что изменилось: Чимин теперь жил не на складе и не один; да, они теперь общались чуть реже и меньше, чем раньше, но несмотря на это, Тэхён не чувствовал себя чужим для Чимина и лишним себя здесь тоже не чувствовал, а потому делал что хотел. Как раньше. — Если ты разъебёшь кухню, Чонгук нас обоих убьёт. — Я уже несколько раз готовил с Юнги-хёном, и все живы, а это просто чайник. — Ага, — неуверенно ответил Чимин и глаз с него не сводил, пока Тэхён ставил чайник на место, нажимал на кнопку включения и ставил греть молоко. Хотя Пак не пытался просверлить в нём дыру взглядом, но всё равно это действовало на нервы. — Ну что ещё? — Это не моё дело, но… ты втрескался в Юнги-хёна? — Чашки где? — Эй, или ответь, или скажи, чтобы я отъебался. Ненавижу игнор. — Я не знаю, — наполовину резко, наполовину устало ответил Тэхён. — И как это понять, тоже не знаю. Извини, если тебе это не нравится, я не собираюсь портить ему жизнь, просто хочу позаботиться о нём, пока не разберусь во всём. — Я не говорил, что мне это не нравится. Меня это не касается, но я пытаюсь понять, что у вас за отношения. Ты постоянно его ищешь, а он занимается какой-то хернёй из-за тебя, потом вы сваливаете вместе, и вот ты снова его ищешь, а он… опять занимается какой-то хернёй? — Не знаю. Он мало что мне рассказывает, но говорил, что должен приехать сюда ненадолго. — Ясно, — Чимин достал две кружки из верхнего шкафчика над раковиной и поставил на столешницу, а потом стал хлопать себя по карманам джинсов. — Я сейчас, оставил телефон в дорожной сумке. В отличие от старого склада Чимина, в квартире было чисто, так что либо за всем здесь следил Чонгук, ну как Юнги, либо Ким в параллельной Вселенной, либо Чимин изменился. Честно говоря, Тэхён больше верил в параллельную Вселенную, чем в последний вариант, хотя вполне допускал это, так как вместе он их практически не видел и тем более у них дома. Тэхён дождался щелчка от чайника и довёл молоко до кипения. После чего высыпал содержимое каждого из двух пакетиков в глубокие кружки кремового оттенка и без надписей, залил молоком и кипятком, осторожно размешал десертными ложками с длинной рукояткой и поставил на обеденный стол. Чимин вернулся в кухню молча, проверяя на ходу громкость входящих вызовов. — Кто вам сказал обо мне? — спросил Тэхён, занимая место за прямоугольным деревянным столом. Чимин оторвался от телефона, громко щёлкнул экраном блокировки и сел на стул по другую, перпендикулярной Тэхёну, сторону стола. — Никто, мы сами в этом копались, поэтому знаем не так много. Хотя хёны кое-что прояснили, пока мы были в Японии, о тебе мы с Чонгуком почти ничего не знаем, кроме того, что ты… хм… — Что я — привилегия, или что ты пытаешься сказать?.. Красиво звучит? — задумчиво спросил Тэхён, пока подушечкой пальца водил по ободку кружки. — Звучит паршиво, когда знаешь, что это такое. Я думал, для такой херни существуют садисткие клубы. — Если ты не о шлюхах, то там всё добровольно. С первым вариантом всё неясно. По большому счёту, это как раз мой случай, ведь как называются те, кто занимается этим за деньги? — Заткнись. Лучше объясни, что случилось. Тот долг, который Юнги-хён выплачивал Джиху-хёну в прошлом году, был твоим? Или Хёнджун-хёна? — Моим. Перед тем как пойти одному на дело два года назад, я приходил к тебе, хотел, чтобы ты пошёл со мной. Рассказал, что вычислил фуру с наркотой того урода, о ком было уже много шумихи, но ты тогда не смог, кажется, из-за работы? — Чимин неуверенно кивнул, когда, видимо, пытался это вспомнить. — Я сам хорошо помню только начало и конец, но самое плохое — очень смутно. Мы в то время понятия не имели о каких-то «Помпеях» и махинациях вне «Скайлайна». Хотя даже он тогда меня уже мало… заботил, — сказал он, заменяя пришедшее первым на ум нецензурное слово. Его немного штормило при общении с Чимином, Хосоком или Чанёлем, так как прежние жизнь и личность схлёстывались с тем, что он имел сейчас, и он пока не особо разбирал, что из этого было ему ближе, но он точно чувствовал себя некомфортно в такие моменты. Наверное, это выглядело странно, но пока он попросту не мог это контролировать. — Я тогда сделал то же, что и всегда: избавился от фуры и дал наводку журналистам, но в тот раз это даже нигде не всплыло, и я об этом забыл почти на год, пока не узнал, что тот урод вместе со своими друзьями, или кто они ему, взялись за хёна, а он бы ни за что не дал мне ответить за это самому, и я вмешался. Вышел на них сам, тогда я ещё не знал, как смогу откупиться от них, а убивать они не собирались. Так я узнал об этой новой программе, которую они насильно внедрили в «Скайлайн», выкупив в счёт долга — маленькой его части — права на неё у хёна. Когда они пообещали отъебаться от него, я согласился. — И тебя похитили? — Формально они никого не похищают. После подписания договора ты становишься участником программы, привилегией и обязан выполнить то, что потребует другая сторона. Перед тем как подписаться на это, Джиху-хённим пытался переубедить меня, а потом — выкинуть меня оттуда, пока нас не заметил один из них. Понятия не имею, как он узнал, и досталось ли ему тогда от них, но о нём никто ничего не говорил. После этого я взял некоторые вещи, и мы уехали в Пусан, где я думал только переночевать, — так они мне об этом сказали. Ни о чём конкретном мы не говорили, но я примерно понимал, чем всё закончится, поэтому… Если честно, я плохо помню, что наплёл всем, но меня не было полтора месяца. Он прервался, чтобы перевести дух и отпить немного из пока ещё горячей кружки. — Поэтому ты так хотел съебаться поскорее из морского порта в Пусане? На хрена тогда поехал, если там была самая жесть? — А, это… нет, меня просто… мне… — Об этом он говорить не решался. Несмотря на то, что пока неплохо себя контролировал, на этом откровении мог бы здорово споткнуться и погрузиться глубже, чем обнулил бы все свои усилия и успехи. — Неважно. На город мне плевать. — Погоди, то есть ты добровольно поехал на полтора месяца с какими-то уёбками? — Я ехал на ночь, — повторил Тэхён, — на следующий день я должен был вернуться. Поэтому я и предупреждал, если правильно помню, что уеду на неделю, остальные дни я собирался развеяться, пока не перестану испытывать отвращение после этого. Но они меня не отпустили. Он снова замолчал, когда почувствовал, как холодеют пальцы, которыми он тут же обхватил горячую кружку. Тэхён вновь сосредоточился на своём ровном и глубоком дыхании. Чимин, на счастье, молча смотрел в собственную кружку, нависнув над ней, и его никак не подгонял. Хотя Тэхён ничего не говорил ему о приступах, и Пак, кажется, о них не слышал, вёл он себя достаточно… аккуратно. — Мне нужно рассказывать, что они делали? — Зачем? Ты можешь больше ничего не рассказывать. Примерно я могу представить, как всё закончилось, ну а дальше мне уже становится понятно. — Меня вытащили Хёнджун-хён и Юнги-хён, — перескочив через мрачные события, продолжил Тэхён. — В вашем доме, как они мне потом сказали, я пробыл месяц и вернулся домой где-то за месяц до того, когда мой хён понял, что не справится с чувством вины, — у меня нет другого объяснения, хотя это же я виноват. Из этого месяца я хорошо помню последние две недели, когда у меня открылся второй глаз, поджили открытые раны и синяки, перестали кровить губы и меня, блять, не тянуло уже блевать после каждого глотка воды. — На какое-то мгновение он так абстрагировался, что даже указывал пальцами на свои прежние повреждения, а когда осознал, вновь вернул руки к кружке. Чимин на этом моменте шумно выдохнул. — Это не самое страшное, я пытаюсь передать то, как воспринимал это. Юнги-хён тогда почти не отходил от моей кровати. Хёнджун-хён, как я потом узнал от него, пытался раскопать всё об этом. Договор на тот момент был расторгнут, потому что в нём не прописываются ни сроки, ни конкретное требование от заказчика, так что, получается, всё это было зря. Если заказчик не доволен, то остаётся делать вид, будто ничего не было, в моём случае их было трое. Я не знаю, можно ли тебе рассказывать о том, что с ними случилось… — Ты говорил, что одного убил твой хён, значит, других двух — мой? — Тэхён только кивнул. — Мы уже думали об этом с Чонгуком. А что сейчас? Раз хён выплатил долг, разве они не должны отъебаться? Что делал Юнги-хён в Испании? Значит, то наше последнее дело было как раз связано с этим? Когда мы подорвали дом, и я чуть не сдох из-за тебя. — Да, но хён в итоге всё сделал сам. Они изначально не хотели оставлять это в покое, особенно после убийства О Ёнсу. Ну и тем более после Чхве Гёнхи, — он потёр лицо пальцами, пытаясь отогнать тошнотворные воспоминания о нём. — Вряд ли тебе о чём-то говорят их имена. Вроде как через Сато Юнги-хён вышел на тех, кто сможет надавить на того японца, а для этого ему нужно выполнить часть обязательств перед ним. Хотя я без понятия уже, можно ли доверять этому уёбку. — Тэхён закрыл ладони руками, издавая глубокий стон, и тут же опуская их, вновь чувствуя, как пальцы стало покалывать. — Не надо говорить мне, что я сам виноват. Из-за отвращения к ним и себе, из-за чувства вины я чуть не последовал примеру хёна, но Юнги-хён меня остановил. Я делал то же, что и мы с тобой раньше, просто на этот раз мне надо было копнуть поглубже, чтобы узнать, что это связано с хёнами. Я знаю, что если бы не я… — Заткнись, — резко перебил его Чимин. — Винить надо тех тварей, которые занимаются подобной хернёй. Неважно, что ты делаешь, расплата не должна быть такой уёбищной. Чувство вины может сделать из тебя человека, а может уничтожить. Лучше не увлекайся этим, понял? — спросил он. Тэхён только коротко кивнул. — Всё самое мерзкое, что было связано с ними и тобой, осталось там, откуда тебя забрали хёны, и не надо тащить это за собой дальше. Ты должен пропустить это через себя и отпустить. Не делай хреновый фрагмент жизни основной частью себя. Знаю, из меня, наверное, паршивый психолог, но я говорю то, через что сам проходил, когда погибли родители. Не надо прокручивать такое в голове и переживать каждый раз заново. И если тебе плохо, ты можешь поговорить со мной. — Спасибо, хён. Чимин вздохнул и задумчиво постучал пальцами по кружке. А стол в это время зашёлся в таком движении, словно началось землетрясение, а барабанные перепонки чуть не выбило громкостью телефонного звонка. Чимин, как ошпаренный, подхватил свой телефон, отвечая на звонок и прочищая пальцем другое ухо: — Блять, детка, ты меня напугал, я боялся пропустить звонок и переборщил с громкостью. Пока Чимин разговаривал по телефону, Тэхён взял обе недопитые кружки, поставил в раковину и окончательно заглушил голос Чимина шумом воды. Он не мог не признать, что на этот раз разговор на эту тему он почти полностью осилил. Юнги после этого наверняка посмотрел бы на него ласковым и пестрящим гордостью взглядом. Тэхён вдруг распознал среди своих смешанных чувств, как сильно соскучился по нему. Раньше он этого не понимал, чувствовал только, что ему надо видеть его или быть рядом для собственного душевного спокойствия, но простую тоску именно по нему, а не формальному физическому присутствию не распознавал. Возможно, это был результат их первой и пока единственной совместной ночи, при мысли о которой его бросало в краску за одни только испытанные эмоции, которые помог ему прочувствовать именно Юнги. Да, он абсолютно точно скучал по нему, хотя сам думал о том, что в ответ давал ему в разы меньше того, что давал ему Пак, и его слова о том, что он хочет позаботиться о нём, по факту и до сих пор ничего за собой не несли. Когда Ким вымыл кружки, закрыл кран и обернулся, телефон уже был на столе, а Чимин в немного напряжённой позе стоял рядом со стулом. — Ты можешь посидеть здесь, пока я не вернусь? — Нет, — честно ответил Тэхён. — Что случилось? Чонгук что-то узнал? — Намджун-хён держит Юнги-хёна под прицелом на мосту. Дай подумать… — Что? На каком ещё мосту? Чимин посмотрел на него молча, его взгляд был взволнованным и, кажется, изо всех сил он старался держать себя в руках. Вопрос Тэхёна на этом был исчерпан, когда стало ясно, что мост был тем же самым. Тэхён резко развернулся и пошёл на выход из кухни, но Чимин заломил ему руку, прижал вторую к шее и припечатал его к стене, упираясь коленом в его собственное, чтобы он не чувствовал равновесия. — Стой на месте! — рявкнул Чимин. — Чонгук уже позвонил Чанёль-хёну и сам он уехал с пушкой. А мне нужна твоя помощь. Какова вероятность, что твоему хёну к чертям снесло крышу? — Почему ты спрашиваешь, если сам сказал, что он сделал? Да отпусти ты меня, блять, я не уйду! Чимин выпустил его из захвата. — Извини. У меня есть идея и кое-что осталось из того, что я использовал в Японии, но мне нужна твоя помощь, потому что действовать надо быстро. Пак вышел из кухни в гостиную, Тэхён последовал за ним, бросив взгляд на балкон, за которым небо оставалось всё таким же серым, как перед бурей. В этот момент телефон в кармане его куртки завибрировал, а на экране высветился тот, чей номер он за каким-то хреном не удалил, когда тот почти без спроса вбил его в контакты. И пока Чимин рылся в дорожной сумке, подрагивающими от страха и волнения пальцами после услышанного от Чимина Ким ответил на звонок. — Пожалуйста, Тору, давай не сейчас? Я занят. — Ах, я думал, что ты перестанешь беситься из-за поражения и сам позвонишь, — немного грустно сказал ему на том конце американец японского происхождения. — Извини, если разбудил, я приехал в Херес, не хочешь подскочить на тренировки? Оказалось, что они у меня одиночные. — Я в Корее. И я занят, — повторил он и сбросил вызов. — Только не обижайся, — сказал Чимин, выкладывая на диван какой-то свёрток, пластиковый коробок и провода, — я не знаю, как ещё объяснить то, какой ты сейчас, но иногда со стороны выглядит так, будто у тебя биполярка: ты то материшься и грубишь, то вдруг начинаешь говорить, как… как Юнги-хён. И поведение у тебя такое же. Теперь понятно, почему на мой вопрос ты ответил «не знаю». Не ты ли трахал мне мозг тем, что этот Тору тебя бесит? Какого хрена он тебе звонит? — Так и есть. Но потом он стал гонять со мной на треке, а не липнуть к Юнги-хёну, пока не уехал в Штаты на гонку… Нам обязательно говорить об этом сейчас? — Нет. Как раз сейчас мы проверим, что ты помнишь из того, чем мы занимались раньше. Чимин подошёл к стулу, на который ранее повесил свою куртку, и уставился взглядом куда-то вниз, заметив, похоже, уже потёртые следы крови прямо на краю светлого сиденья. — Пушку опусти, — сказал Чонгук за спиной Намджуна, наставляя на него собственный пистолет, хотя предохранитель выключать не спешил. — Лучшее время выбрать не мог? Думаешь, утром эту хуйню здесь никто не заметит? Намджун только повёл головой, но пистолет не опустил. Чонгук обошёл его, начиная пятиться к ограждению. Выглядел тот, наверное, так же, как и сам Чонгук: лицо бледное, под глазами синяки, словно он не спал уже неделю. — Сука, если ты попробуешь его снять, я выстрелю. Стой на месте! — Спокойно, я постою здесь, — сказал Чон, останавливаясь чуть в стороне и на полпути к Юнги. — Ты в курсе, что Тэхён тебя ищет? Он сейчас дома с Чимином и думает, что с тобой случилось, а ты устроил здесь ебучий самосуд. Чья это идея? В момент упоминания Тэхёна лицо Намджуна дёрнулось, но он ничего не ответил. Они оба стояли прямо посреди до сих пор пустой проезжей части. Узкая пешеходная дорожка была отделена только небольшими точечными бетонными блоками-капсулами, расположенными друг от друга на расстоянии полуметра, но не скрепленными никакой цепью, как это обычно бывало. Так что благодаря этому в случае чего метнуться к ограждению было гораздо проще. — Уйди-ка ты отсюда, Чонгук-и, — спокойно сказал ему Юнги. Похоже, он даже не поворачивался лицом, потому что его голос звучал тихо. Он давно его так не называл. Так же, как и он его хёном. — Лучше скажи, что у тебя есть план, и ты не купишься на угрозы этого… — Чонгук осёкся, потому что даже не знал, как назвать сейчас Намджуна, на которого по-прежнему наставлял пистолет. Какая-то тупая сцена, как в дешёвом кино, в котором одному из героев внезапно отбило башню. — Чья это ёбаная идея? Намджун без промедлений выстрелил в сторону, мимо опорной стойки, и Чонгук быстро оглянулся, думая, что от резкого рвущегося звука старший Пак мог потерять равновесие, но Юнги даже не дёрнулся, его долбанное смиренное равнодушие сейчас бесило куда больше неадекватного поведения Намджуна, который явно намеренно отводил его внимание от верных мыслей. Правда, мысли эти были не его, а Чанёля, который вкратце успел рассказать ему о том, что с Сакаи покончено и что Юнги остаётся в долгу перед Сато. Если бы не эта теория, Чонгук бы думал только о том, что тот, побыв отшельником, успел прийти к каким-то хуёвым выводам. — Отойди подальше, иначе следующая пуля будет твоей, — сказал Намджун, приглядываясь к нему более внимательно. — Похоже, тебе хуёво. — Работаешь на Джо Сато? Это и есть погашение долга Юнги-хёна перед ним? — Закрой пасть и отойди в сторону. — Хён… — послышался взволнованный голос со стороны правого плеча Чонгука. Когда он позвонил Чанёлю, тот был уже за рулём, только ехал не туда. В его опущенной руке был пистолет, и он ни в кого не целился. Машины поблизости не было, а подошёл он слишком тихо, хотя Намджуну было не до этого, а для самого себя Чонгуку не требовались объяснения, когда он едва держался. Юнги вздохнул почти беззвучно, но глубоко. — Зачем ты позвал Чанёля? Думаешь, мне нужны зрители? Вас это не касается. — Юнги-хён, пожалуйста, слезь оттуда, и мы поговорим, — сказал Чонгук. — Я уже сказал: он оттуда не слезет! — рявкнул Намджун. — Надо же, ты снова назвал меня хёном, — услышал Чонгук, когда у него от слабости чуть дёрнулась рука с пистолетом и на мгновение помутнело в глазах. — Брось пушку, Чанёль. Но вместо этого Пак только засунул пистолет за брючный ремень сзади, щёлкнув то ли столкновением с металлической деталью на брюках, то ли выключением предохранителя, наперёд думая сэкономить себе полсекунды. Чанёль никогда не засовывал пистолет за пояс джинсов или брюк, Чонгук видел его только с плечевой кобурой, в других случаях он просто был и без кобуры и без пистолета. И сейчас тот даже немного сморщил нос от того, как ему это не нравилось. — Так мы ни к чему не придём, — сделал вывод Чанёль. — Если с ним что-то случится, в следующий момент я вышибу тебе мозги. — Оставь его, — сказал Юнги, — он здесь ни при чём. Забери Чонгука и уезжайте. Это приказ. Чанёль нервно усмехнулся, его взгляд на старшего брата, который, если ничего не изменилось за спиной Чонгука, даже не смотрел на него, был печальным. — Знаешь что, хён? Иди к чёрту со своими приказами, — его голос при этом был плавным, тихим и будто бы усталым. — Если он здесь ни при чём — отлично. Давайте обсудим, кто на кого давит? Чей приказ ты исполняешь, Намджун-а? Не говори, что хён сам тебя заставил держать его на мушке. Не скажу, что это невозможно, я просто не хочу слышать такую хуйню. Но ответа не было. По левую сторону от Чонгука и Чанёля, так как те стояли спиной к ограждению, остановился чёрный внедорожник. Это была первая машина с тех пор, как Чонгук оказался здесь, что было странно для вполне действующего моста, хоть и не такого востребованного, как самые центральные. — Кто-то закрыл проезд на мост? — спросил Чонгук, обращаясь к младшему Паку. — Я подъехал с другой стороны, — ответил Чанёль, — дорогу преграждали только водяные блоки, но никого не было. Рана болела меньше, возможно, из-за ситуации и настойчивых попыток держать ухо востро, однако состояние озноба и общей слабости предательски и постепенно окутывало его целиком, и он думал только о том, как бы ему не вырубиться раньше времени. Первыми из машины медленно вышли Джиху и двое мужчин, один из которых держал его за связанные или закованные в наручники за спиной руки, а второй держал его под прицелом пистолета. После них вышел мужчина с того самого видео, о котором они с Чимином буквально только что спрашивали Тэхёна, а значит, это Джо Сато. Японец был высоким и крепким, с короткими чёрными волосами и прямоугольными очками с затемнёнными стёклами, которые не позволяли разглядеть его глаза, хотя из-за мутной визуальной картинки он вряд ли бы что разобрал. И он и Джиху были в костюмах без пиджаков и с закатанными рукавами рубашек, хотя здесь было довольно прохладно. Впрочем, Чанёль тоже был только в костюмных брюках и чёрной рубашке, похоже, ни один из них после Японии не успел переодеться. Лёгкая чёрная куртка на Намджуне была распахнута, так что, видимо, холод чувствовал сейчас только Чонгук. Здесь было тихо и безветренно, что странно для места, где ветер сквозил регулярно. Вода из-за этого была спокойной, но небо по-прежнему хмурилось. — Мы так не договаривались, — сказал Юнги японцу, повернув голову через плечо, и собираясь повернуться всем корпусом. — Стой, как стоишь. О том, что он убьёт Сакаи, мы тоже не договаривались. — Спасибо, что сообщил о своих планах, дружище, — Джиху усмехнулся, когда Сато приставил к его голове револьвер, и подмигнул своему младшему. — Привет, Чонгук-и. — Тебе лучше закрыть рот, ты следующий на очереди. — Что за хуйня здесь происходит? — чуть не крикнул Чанёль. — Юнги-хён, может, хоть на что-нибудь ответишь, пока я… блять! Головы от Сато Юнги не отворачивал, но ни выражения его лица, ни его взгляда Чонгук не видел, но, похоже, что-то из этого было говорящим или многозначительным, потому что японец кивнул на Чанёля и убрал револьвер от Джиху, отшагнув от него в сторону. — Мы же договорились, что семью я не трону. — Он — тоже семья, — ответил Юнги, — если кто и может убить его, то это я. Как теперь я должен тебе верить? — Э-э, нет, мы говорим о семье по крови. — Ты сам мстишь за семью не по крови. — Кажется, я наконец разобрался, — вмешался Джиху. — Я должен сдохнуть из-за Сакаи, а ты — за смерть тех уёбков? Хоть бы спросил меня, прежде чем связываться с ним, тогда я бы сказал тебе, Юнги-я, что он отделился от Сакаи и стал самостоятельным в то время, когда началась шумиха с Тэхёном. — Я и без тебя это знал, — ответил Юнги. — Как, по-твоему, я бы выкурил его? — Твою мать, каким надо быть, сука, блять, отбитым, чтобы согласиться сдохнуть ради этой хуйни? — У нас не было такого договора, — ответил Сато. — Все условия были деловыми, от него требовалось укрепить мою компанию, выдвинуть спонсором на Гран-при и сделать представителем одного из пилотов. Первую часть он осуществил, координировал и контролировал трюки для ваших тупых роликов, а потом я узнал кое-что интересное: что именно Пак Юнги застрелил Гёнхи. И тогда наш договор стал более интересным. — Почему, блять, именно мост? — Потому что вы трое должны умереть одинаково, пуля в голову для вас — слишком просто после того, как вы убили моих друзей. Хочу, чтобы за те несколько секунд, что будет длиться ваш полёт, вы поняли, как облажались. Ваш Хёнджун был первым. Раз он смог, то и вы тоже. — Ну ты и мразь... Юнги-я, чтобы хоть ещё раз я тебя послушал: я же говорил, что надо снести ему башку! Мужчина без пистолета шагнул к нему и ударил Джиху куда-то под дых, заставляя заткнуться, а Намджун вдруг опустил пистолет, когда его лицо исказилось то ли болью, то ли отвращением. Странно, что больше эта формулировка никому не резанула слух: только Чонгуку и, по всей видимости, Намджуну. Но младший Чон в это вмешиваться не собирался: во-первых, не в его интересах было привлекать к себе внимание, когда он был не в лучшем состоянии; во-вторых, Сато мог выразиться некорректно либо Чонгук воспринял это на свой лад. — Какие-то проблемы? — спросил японец Намджуна. — Мне нужно повторять? На мгновение зажмурившись, он вновь наставил пистолет на Юнги. С самого появления автомобиля и до самого конца Намджун не говорил ни слова, на Сато он не смотрел, но, кажется, Чонгук заметил мимолётный взгляд на Чанёля. Впрочем, возможно, именно тот пытался привлечь его внимание и перетянуть на свою сторону? — Чонгук, — настолько тихо позвал его Чанёль, что он едва расслышал, — слушай меня внимательно: твоя цель — тот урод справа… — Слева, — так же тихо перебил его Чонгук, продолжая целиться только в Намджуна, — с тем, что справа, я могу промазать прямо в хёна. Он бросил на Чанёля быстрый, но немного виноватый взгляд, успев заметить, что младший Пак стал более тщательно изучать его. По сути он оставлял его сейчас одного, потому что даже на Чонгука тот сейчас не мог положиться, когда его едва держали ноги. Всё, что ему оставалось, — это блефовать до конца, хотя, кажется, всё было написано у него на лице. — Ты ранен? — Чонгук кивнул. — Твою мать… — Лучше придумай, что делать с Намджуном. — Он не выстрелит, Сато чем-то шантажирует его. Это он и сам видел. И вполне возможно, тот угрожал убить кого-нибудь из семьи или того же Тэхёна, с которым уже был знаком лично, но как раз поэтому он и не был уверен в том, что тот из-за оказываемого на него давления ничего не сделает. Однако второй Пак знал Намджуна намного лучше, чем он сам. Чонгук хотел добавить на случай, если один из них сегодня умрёт, что Чанёль оказался не таким уж засранцем, но решил, что если они продолжат перебрасываться фразами, то привлекут внимание. — Отпускай трос, Юнги-я, и делай, что обещал, — сказал Сато и взвёл курок револьвера. — Честно говоря, я думал, что это ты будешь козлом отпущения, когда твои друзья узнают, что именно ты привёл их к вашей шайке. — Ебал я эту информацию, — резко ответил ему Джиху. — Сакаи сам говорил мне об этом, я не впечатлился. Слышишь, Юнги-я? В отличие от некоторых, я плевал на то, что мне говорили! — Я ничего и не делал, — ответил Юнги, — только сказал, что это я, когда четверо таких же, — видимо, он имел в виду мужчин, которые удерживали Джиху, — явились ко мне и угрожали убить. Но после этого они кому-то позвонили — Сакаи? — уехали и больше не появлялись. Я об этом никому не рассказывал, думал, что придут за мной, но… — Он понял, что ты блефуешь. И хёну он сказал то же самое, что и мне. А эта мразь, — он кивнул на Сато, — из машины звонила Тэхёну, говорила ему ту же хуйню и звала сюда, чтобы убедиться самому. Сука, не дай бог… — Знай своё место и готовься стать следующим. Лучше бы вы друг друга сами перебили и перестали мельтешить перед глазами, — заметил Сато. — Хватит тянуть время, Юнги. — Закрой пасть, не видишь, я с другом разговариваю?! — почти рыкнул Джиху, за что один мужчина схватил его свободной от пистолета рукой за волосы, а второй тут же перегородил вид на него, резко замахиваясь и, видимо, разбивая ему губу или щёку изнутри, а может, едва слышным ударом выбивая зуб, так как, когда тот отошёл, Джиху сплюнул кровавым плевком. Примерно за последние полгода у него здорово развязался язык, словно его постепенно выдёргивало из того закрытого и агрессивного образа, в который, словно на цепь, посадил его Сакаи. Возможно, в этом была заслуга Чанёля, а может, старший уже сам от этого устал. Единственная разница для Чонгука в тех отношениях, что у них были со старшим до всей этой истории со «Скайлайном», и в тех, что были сейчас, заключалась в более тёплом и доверительном отношении со стороны Джиху, словно тот наконец стал учиться этому, когда в прошлом году остался по сути совсем один. Он думал об этом, потому что именно сейчас не хотел бы потерять это из-за несуразной и совершенно непоследовательной смерти одного из них. — Ха… подожди, что значит «Хёнджун был первым»? — Он сделал то же, что сейчас сделаете вы. По ту же левую сторону от Чонгука и за спинами Сато и Джиху в начале моста, где, видимо, должны были быть такие же водоналивные барьеры, о которых говорил Чанёль, раздался небольшой и глухой из-за большого расстояния или из-за приближающейся потери сознания взрыв. Сомнений в том, что это устроил его Чимин, не было, хотя он ничего ему не говорил о догадках Чанёля и вообще просил не соваться сюда. В такие моменты его парень сильно удивлял, когда думал наперёд, просчитывая ходы. Наверное, у Паков это было в крови. Вместо того чтобы торчать здесь, Чон предпочёл бы нежиться с ним в кровати в последний день отгула Чимина, но, вероятно, это им предстояло нескоро. Какая-то маленькая, совершенно незначительная деталь для него внезапно стала роскошью. — Сейчас, — сказал ему Чанёль. Уже с помощью второй руки для устойчивости Чонгук перенаправил пистолет на мужчину рядом с Джиху и быстрее, чем нужно, выстрелил ему в грудь, даже не успев сфокусироваться, а сам под последующие выстрелы и уже знакомый звук пробитой чужой грудной клетки — к счастью, точно не чиминовой — метнулся в сторону Юнги и рванул его за левую руку. Видимо, он дёрнул слишком резко, или тот повредил руку, так как спрыгивал с ограждения старший с режущим уши выдохом-свистом, как раз в тот момент, когда смолкла очередь выстрелов и Чонгук перестал держаться на ногах. А может, это был вовсе не выдох и не свист, а начинающийся шум в ушах, который заставлял сердце биться сильнее. Это было всё, на что его хватило. Прижимаясь спиной к массивной, будто бы сильным ударом вытянутой наружу именно в этом месте, металлической решётке ограждения, он понял, что перестал чувствовать рукоять пистолета. Кажется, Юнги измерял его пульс, расстёгивал его куртку и задирал ему футболку почему-то только одной рукой. — Сколько часов прошло после выстрела? — Четыре? — с большим трудом и неуверенно ответил он ему, потому что уже давно потерял счёт времени. Младшему Чону удалось вглядеться в то, что было вокруг, пока Юнги, будто, как и Чонгук, не сразу смог заметить остальных, но, похоже, старшие просто молча разделились на младших, а может, Чонгук уже успел вырубиться на несколько секунд, так как освободившийся от оков Джиху вдруг оказался совсем рядом, но с Чанёлем, которого он то ли поднимал с асфальта, то ли, наоборот, укладывал. — Малыш, посмотри на меня, всё будет хорошо, мы ведь через это уже проходили. — Только не сдохни от счастья, хён, — выдавил Чанёль, договаривая последние слова прежде, чем его тело обмякло в руках старшего, — я тоже тебя люблю. Если у него не было галлюцинаций, то возле лежащего Намджуна остановились два красных Ducati, но он так и не успел разглядеть Чимина. Кому из двух старших какой выстрел и куда достался, он понятия не имел. Но главным сейчас являлось то, что хотя бы помехи в лице Сато больше, похоже, не было. — Чонгук! — крик Джиху казался каким-то далёким, когда глаза младшего Чона закрылись, и его сознание погрузилось во мрак.