9 октября, четверг
Всё самое лучшее может закончиться одним выстрелом. Чонгук знал об этом уже, как никто другой. За год один и тот же кошмар он видел ровно 10 раз, за последние пять дней он просыпался от него дважды. Ёбаный рекорд. Это уже не тот случай, когда он искал причины и в тысячный раз пытался расшифровать это ненормальное послание от собственного подсознания. Единственное, чего он хотел, — прочистить голову звуком выстрела. Каждый раз, просыпаясь, он думал, что теперь-то ему удалось отрастить ещё один слой кожи для того, чтобы начать реагировать на эту яркую картинку слабее. И этот чёртов режущий уши звук пробитой грудной клетки. Как может сниться звук? С его отчаянными попытками прекратить это не выходило ни черта. Он обхватил чужие руки с пистолетом, словно просто приобнял их. Честно говоря, благодаря таким моментам, когда он был полностью сосредоточен на своём парне, отвратная картина в голове мутнела, позволяя жить настоящим и терять голову от того, что действительно происходило здесь и сейчас. От платиновых волос пахло белым шалфеем из-за кондиционера в отеле. Хотя Чонгук использовал тот же самый, на Чимине этот запах играл настолько притягательно, что Чонгук уже несколько раз втягивал его через нос на весь объём лёгких, удивительным образом на этом фоне запах леса оказывался сейчас слабым и невнятным. На последнее задание они выдвинулись почти на час раньше, так как оба уже не могли дождаться, когда покончат с этим и вернутся домой. Они были на чёрной неприметной для Японии «тойоте», которую достал им Джиху. Съехав с асфальтированной среди леса дороги, которая вела к одному из загородных особняков Сакаи, они проехали на седане вглубь деревьев по едва заметным следам бывших гостей. Из-за всё ещё плотной листвы в ночи здесь было не видно ни черта, зато фары с дальним светом более внятно освещали путь перед собой. Сейчас они стояли рядом с машиной — так, чтобы можно было хоть к чему-то присмотреться, пока Чимин пытался осуществить свой первый выстрел. — Теперь выключи предохранитель, здесь он двусторонний — рычаг слева и справа, можешь либо большим пальцем, либо указательным. Подними его вверх и увидишь красную точку. — Чонгук говорил тихо, почти шептал, потому что находился прямо возле его уха, но его самого это только больше раздразнивало, особенно когда Чимин, принимая стойку, плотнее прижался к нему, потому что Чонгук не собирался отходить. Но больше всего его вело от того, как Пак держал алюминиевую рукоять с волнистой спинкой или как водил пальцем по стальному глянцевому затвору. — Понятно, — Пак стал дотягиваться указательным пальцем и тут же немного повернул голову и пихнул его задом. — Э-эй, убери стояк от моей задницы, не видишь, что я занят? — Не могу, — Чонгук выдохнул ему в ухо и захватил ртом мочку, перебирая языком прохладную серьгу с короткой свисающей цепочкой. Чимин опустил пистолет, убрав палец со спускового крючка, так и не выключив предохранитель. — Детка, ты так меня ничему не научишь, это уже третья попытка. Ты, блять, каждый раз возбуждаешься, когда я беру его в руки. Можно я хотя бы один раз выстрелю? Я уже начинаю думать, что у тебя встаёт на него чаще, чем на меня. — Придурок, — засмеялся Чонгук, выпустив чужое ухо изо рта, — у меня встаёт на тебя, а не на него, потому что это мой личный пистолет. Не знаю, будто у тебя в руках другой ствол, — игриво добавил Чон и освободившимися руками стал шарить по его телу, проникая одной ладонью под майку, а второй — под пояс чёрных джинсов спереди. — Тогда я не буду с тобой тренироваться, попрошу Чанёль-хёна, когда вернёмся. Чонгук недовольно застонал ему в шею, остановив движения рук. Этого бы он точно не допустил. Достаточно того, что он смирился с присутствием Чанёля в своей жизни, но обучать Чимина тому, что он умеет не хуже — а может, в разы лучше, — чем второй Пак, Чонгук не позволит. — Ладно, давай заново, — Чон глубоко выдохнул ему в шею и немного отстранился, чтобы не дразнить. — Из-за тебя я не могу сосредоточиться, — Чимин попытался повернуться, но Чонгук ему не дал, удерживая его руками за бёдра. — Поднимай руки. Расслабь их, при выстреле может сильно подбросить с непривычки, так будет комфортнее. Хотя у тебя они сильные, так что, возможно, ты это несильно прочувствуешь. — Что? — засмеялся Чимин. — У меня сильные руки? Ты опять флиртуешь? — Особенно когда держишь меня ими за горло, — шепнул он ему на ухо, и Чимин тут же снова пихнул его задом. — Всё, стой ровно, и давай большой палец ниже. Я про правый. — Он отшагнул от него и опустил взгляд на его ноги, тут же задев его намеренно именно коленом и по внутренней части бедра. — Ноги расставь и не напрягайся. Ну вот. Наводи дуло на цель и стреляй, если готов. — Куда мне выстрелить? Чонгук положил голову на его плечо, чтобы присмотреться с его ракурса, в свете дальних фар среди ночного леса были видны лишь стволы деревьев. Выбрав одно из них, гораздо шире и больше остальных, метрах в 20-25 от них, он указал Чимину направление пальцем и снова отошёл. Пак немного медлил, но всё-таки выключил предохранитель, сделал короткую паузу, чтобы выровнять руки, и нажал на спусковой крючок. Одновременно с этим Чонгук метнул взгляд на громоздкий ствол дерева, чтобы под глушащий и давящий на барабанные перепонки звук чужого выстрела, эхом разлетевшегося по лесу, разглядеть, что Чимину удалось задеть край ствола, хотя траектория пули была неровной. — Для первого раза неплохо, учитывая, что здесь ни хрена не видно и нет нормальной мишени, — он вновь посмотрел на Чимина, который пытался найти что-то на раме пистолета. — Опускай рычаг вниз, чтобы исчезла красная точка. Чимин включил предохранитель и улыбнулся, протянув ему пистолет рукоятью вперёд. — Думал, будет хреново, но вполне терпимо, отдача не такая уж сильная. — Я же сказал, ты натренированный, тебе это даётся легче, но многое зависит от самого пистолета: какие-то подбрасывают сильно, другие — практически нет. Этот — нечто среднее. — Говоришь, как я во время тренировок, — он шагнул к нему и обнял его за талию одновременно с трелью его телефона. — Блядство. Скажи, что это не последний будильник! Чонгук засунул пистолет за пояс джинсов сзади и достал из кармана чёрной кожаной куртки телефон, который тут же заставил замолчать. — Предпоследний, — ответил Чон, убирая телефон обратно в карман, но Чимин перехватил его, достал пистолет и, толкнув Чонгука к машине, положил всё на крышу. — Я почти остыл. — Что ты делал? Успел подумать о чём-то или прикусывал язык? — Чимин схватил его поверх чёрных джинсов за всё ещё твёрдый член. — Лгунишка. Иди сюда. Чимин открыл дверь со стороны пассажирского сиденья, отодвинув сиденье от приборной панели до упора, но Чонгук развернул его к себе и прижал к задней дверце, сжав пальцами ягодицы. Почти одновременно, словно в виде ответной реакции, Чимин схватил его рукой за горло прямо под челюстью, почти так же, как он совсем недавно вспоминал. — Без поцелуев в губы и без рук, — заявил Чимин. — Хочу, чтобы ты помучился. — Хочу, чтобы ты стонал. Чонгук высвободился из захвата, немного вывернув Чимину руку, когда тот потерял бдительность. Он резко развернул его лицом к машине и, нагибая его одной рукой, другой он подтянул его к себе за бедро, услышав только быстрый шумный выдох, пока он расстёгивал ему ширинку и стягивал джинсы. — Детка, мы ходим в самые лучшие места… — говорил Чимин, пока не застонал от того, что Чонгук почти одновременно взял одной рукой его член, а второй проник в него пальцами. — Ладно, плевать на правило. Но Чонгук вовсе не собирался сдаваться, к тому же поза была очень подходящей для того, чтобы подразнить и раздраконить Чимина. Так что он склонился к его спине, задрав ему майку, и стал прокладывать языком влажную дорожку прямо вдоль позвоночника, чувствуя, как кожа покрывалась мурашками, а Чимин прогибался в пояснице. С его губ ему удалось сорвать глубокий стон, когда Чонгук крепко взял его за шею и грубо вошёл в него сразу на всю длину. — Это всё из-за ебучих шариков. — Заткнись, — ответил Чонгук, хотя так оно и было. Он дал ему время привыкнуть, так и чувствовал, как тот пытался расслабиться и переставал втягивать его в себя. Он медленно отдалился бёдрами от его задницы, чтобы подтянуть его к себе за шею, сильнее прогибая в спине, и спровоцировать глухой стон новым рывком. — Давай быстрее. На этот раз вместо ответа Чонгук укусил его в плечо, едва не прокусив до крови и приглушив собственный стон, когда стал находить свой темп. Ощущения на этот раз были противоречивыми: с одной стороны, было, как и всегда, до темноты в глазах приятно, с другой — он так и хотел сорваться, чтобы можно было касаться его и целовать в губы, до боли и припухлости покусывая. Из-за этого тело было напряжено сильнее обычного, и Чонгук издал жалобный стон, пока ездил языком по его коже на загривке, от этого Чимин довольно усмехнулся: видимо, радовался тому, что он испытывал то же самое. — Хочу, чтобы ты меня шлёп… — не договорив, Чимин сорвался на стон и резкий выдох, когда Чонгук заткнул его агрессивным и проникновенным рывком. — Терпи, — шепнул он, покусывая ему спину и поглаживая пальцами по горлу и подбородку, за который ему приходилось задирать тому голову, так и норовившую упасть к его собственной груди. Из-за его новой прихоти Чонгуку приходилось рисовать недостающее в воображении, чувствуя себя при этом, как в музее, когда можно было только смотреть. — Хочу, чтобы ты засунул язык мне в рот, — шепнул он ему уже на ухо и скользнул внутрь языком. В ответ Чимин шумно выдохнул и снова попытался опустить голову. Поборов желание придавить его за поясницу, Чон начал буквально долбиться в него так, будто секса у них не было несколько месяцев. Он почти сразу обхватил его член рукой, стараясь быстрее подвести его к разрядке. — Хочу видеть, как ты кончаешь. — Заткнись, — и, помогая ему самому в этом, он стал входить в него рвано, резко и до конца, срывая с его губ почти что жалобные стоны, из-за которых он на короткое мгновение просел в коленях. — Кончай прямо сейчас, — почти приказал ему Чон, когда понял, что он и сам уже близок к завершению. Одна фирменная фраза от Чимина или сжатие ануса при оргазме — и он готов. Опять-таки будто секса у них не было несколько месяцев. Ёбаные шарики. Чимин вырвался из его хватки и опустил голову, тихо постанывал и, по всей видимости, собирался держаться до последнего. — Кончай, — повторил Чонгук, сопровождая свои слова такими же резкими толчками, подгоняя его рукой, которой ласкал его член, и движениями языка по влажной спине. — Давай, детка, вместе со мной. Сейчас. — А после застонал ему в шею, потому что Чимин стал сжимать его в оргазме, и Чонгук едва успел вытащить, и то потому, что времени на душ у них сейчас не было. Как только Чон перестал придерживать его, тот сел на корточки, рукой зачесав волосы назад, и, вылизав ему член от спермы под звучный стон Чонгука, двинулся пальцами по внутренней части бедра к его анусу, аккуратно потянув за кольцо-шнурок и вытащив наружу два чёрных тяжёлых металлических шарика с приятной гладкой силиконовой поверхностью. — Ебучие шарики, — повторил он. Крыша чёрного седана неприятно завибрировала, словно кто-то водил просто огромным гвоздём по стеклу, на деле же это сработал последний будильник на телефоне Чонгука. Он выключил его и бросил на пассажирское сиденье, со стороны которого до сих пор была открыта дверца. Чимин поднялся на ноги и быстро натянул джинсы, помешав Чонгуку застегнуть ширинку и припечатав его к задней дверце, в которую до этого упирался руками. — Без поцелуев в губы и без рук, — напомнил Чимин, когда Чонгук хотел притянуть его к себе за шею и поцеловать, но вместо этого издал недовольное «ц-ц» и почти зашипел. Тот приблизился к его губам, опять проверял уровень сдержанности, задевая своим носом нос Чонгука. — Детка, ты помнишь, что это был последний будильник? — Плевал я на него. Совсем на него непохоже, если дело касалось его собственных планов. Не он ли совсем недавно чуть не перегрызал Чонгуку глотку за то, что тот сбивал ему все карты неожиданным решением? А сейчас вдруг сам слал к чёрту всё расписанное из-за примитивного секса в машине. Ну или около неё. Он снова целовал Чонгука под челюсть, основательно, будто нашёл там его губы, сместился на шею и шумно выдохнул, застегнув молнию на джинсах Чонгука. Они оба одинаково сейчас никуда не хотели и предпочли бы лучше новый заход на переднем пассажирском сиденье. — Ладно, пошли, после всего вернёмся к тому, на чём закончили. Ты ещё будешь умолять, чтобы я разрешил до меня дотронуться. — За это Чонгук рванул его к себе за пояс джинсов, но тут же ослабил хватку, так как Чимин снова схватил его за горло. — Детка, я же сказал: без рук. Наконец, они дошли до пустующего дома Сакаи в виде двухэтажного особнячка с глухим забором снаружи, но коваными узорами внутри. Ночью здесь освещалась только асфальтированная дорога со встроенным в средину светом. Лампочку в фонаре у калитки Чонгук выкрутил вчера, когда они готовили дом, и возле входной двери тоже. Они вошли внутрь и рассредоточились по этажам: Чимин ушёл наверх прикручивать куски C4 к четырём точкам на этаже, а Чонгук достал из тайника, который они нашли с Чимином за книжным шкафом, сумку с другой партией взрывчатки и металлическими петлями, соединёнными друг с другом тонкими проводками. Каждый брусок взрывчатки крепился к стене с помощью двух металлических петель в виде старых дверных ручек, которые не проседали и всегда оставались в неизменном состоянии, за них всегда дёргали. Чимин присоединился к нему через пятнадцать минут, так как на первом этаже работы было больше, потому что именно первый этаж должен был взять на себя основной удар. Как и в случае с амбаром, всё было отмечено и просверлено заранее. Всё, что оставалось, — прикрепить и проверить целостность. Всего они потратили почти час на то, чтобы управиться с этим. И когда они уже хотели собираться и выходить из дома, в окне сверкнул свет, но тут же стал сильно приглушённым, когда Чонгук поднял голову, отрываясь от болтов и двух шурупуповёртов, которые он засовывал в сумку. — Детка, хочешь, я тебя обрадую? На улице тачка с копами. — Чимин стоял у окна, оперевшись локтем о стену. — Похоже, до этого японца наконец дошло, что к чему. — Что они делают? — спросил Чонгук, подходя к нему и глядя через окно на одинокую машину возле ворот. На улицу никто не выходил, а фары горели только «противотуманкой». — Какая сила расширения? — Какая разница? Я не стану ничего делать, пока здесь кто-то есть. Сам, что ли, не знаешь. — А пока Чонгук молчал, Чимин добавил: — Стрелять без причины тоже нельзя, иначе я тебе хребет сломаю. — Знаю. У меня есть другая идея. Ты мне доверяешь? — Да. — Тогда это моя проблема. Подорвёшь, когда я их уведу, и вернёшься к машине. Встретимся там. Договорились? Он уже достал пистолет, снял с предохранителя и хотел было пойти к двери. — Чонгук, — окликнул Чимин, но дальше ничего не сказал. — Так легко ты от меня не отделаешься, — подмигнул он ему и всё-таки вышел на улицу через заднюю дверь на первом этаже. Он перелез через забор и направился в сторону леса, дом полностью перекрывал обзор на него для людей в машине перед главными воротами. Но, похоже, те следили только за передней частью дома, подобное легкомысленное поведение говорило Чонгуку только о том, что, видимо, подобные машины стояли не только здесь, а в том числе и здесь тоже, потому что японец понятия не имел, где именно они объявятся. Чонгук обошёл территорию через лес так, чтобы оказаться позади автомобиля на таком расстоянии, чтобы можно было совершить выстрелы в свете пробуждающегося рассвета. На спусковой крючок он нажал дважды: сначала пробил заднюю левую шину, потом выстрелил в багажник. Он ожидал, что из полицейского седана мгновенно выскочат двое — если не больше — мужчин, но машина оставалась неподвижной, пока он пятился назад. И только через пару минут со стороны пассажира выскочил один полицейский, который по всем правилам должен был сейчас окольными путями пойти за Чонгуком, но ему было важно выкурить оставшихся, и он сделал ещё два выстрела через заднее стекло, надеясь пробить спинку пассажирского кресла, тем самым давая понять, что в машине больше было небезопасно. Их всего было двое, потому что после этого из машины выбежал второй мужчина, и всё. Чонгук снова включил предохранитель, засунул пистолет за пояс джинсов и побежал вглубь леса, в сторону от их неприметной чёрной «тойоты». Добежав до широкого дерева, почти такого же, в которое стрелял Чимин, он остановился за стволом, чтобы перевести дух и поймать хоть кого-то из них врасплох. С одним из них ему крупно повезло, когда мужчина, лет на пять старше Чонгука, обладая больше крупным, чем крепким телосложением, тихо прошёл справа от него. Чонгук достал пистолет бесшумно и, рассчитав силу удара, вырубил его. Чужой пистолет, который выпал из рук копа, он отопнул подальше, достал наручники с его пояса и пристегнул его к дереву поменьше. Пока он возился, за спиной он услышал, как кто-то взвёл курок и что-то пролепетал на японском. Чон повернулся медленно, заметив мужчину ещё старше и выше предыдущего, почти с Чонгука. И если бы не Чимин со своим глухим, но объёмным взрывом, отвлечь его так же верно вряд ли бы удалось. Пока тот бросал взгляд на столб грязно-серого дыма и пыли, Чонгук попытался выбить у него пистолет, но вместо этого только бросил его на землю, слепым и беглым движением большого пальца снимая свой пистолет с предохранителя. Выстрелили они почти одновременно, но от его выстрела Чонгук, кажется, увернулся, однако собственным, которым намеревался просто оглушить его, умудрился поднять в воздух не только листья, но и отправить на себя одну из веток, которая неприятно ударилась в его бок под раскрытой курткой. Второго полицейского он тоже вырубил рукоятью пистолета, потому что, как бы ни был прав Чимин в своих взглядах о насилии, пары минут после удара по сонной артерии ему явно было бы мало. Он застегнул молнию куртки, чтобы в него не прилетело ещё чем-нибудь похлеще и пошёл уже в другую сторону, выкинув по дороге чужой пистолет, который от греха подальше изъял у копа. Когда Чонгук вернулся к машине, уже брезжил рассвет, а Чимин сидел прямо на капоте, почти у лобового стекла, согнув колени ближе к груди и положив на них прямые, вытянутые вперёд руки. — Иди ко мне, — сказал ему тот. Чонгук подошёл к машине и, благодаря глянцевому лакированному покрытию, подтащил Чимина к себе за протянутую руку, сопротивлялись только кроссовки, которые издали при этом недовольный скрип. — Как прошло? — Без ебучих сюрпризов, если не считать копов, — ответил Чимин. — Я уже привык, что чуть не дохну в такие моменты. Сколько, я говорил, у меня осталось жизней? Такими темпами ты меня избалуешь. У тебя всё прошло гладко? — Кажется, да. Правда, пока я отбивался от одного, мне ёбнуло какой-то веткой в бок. В общем, тебе будет что зализывать на мне. Чимин свесил ноги, обнял его за бёдра и выразительно посмотрел на него. — Всё-всё залижу. И ещё я хочу сделать вывод, что правило «без губ и рук» — хуёвое правило, если мы в этот момент не трахаемся. — Согласен. Чанёль вышел в вестибюль отеля в 04:30, потому что Сакаи резко перенёс их встречу на пять часов утра. Вряд ли это говорило о чём-то хорошем, так как, на памяти второго Пака, деловые встречи обычно проводятся несколько в другое время. Из номера он вышел в тёмно-синем костюме, чёрной рубашке и чёрном галстуке. Чем бы эта встреча ни кончилась, он надеялся, что в ближайшее время у него будет время отдохнуть от этой дрянной одежды. В вестибюле он ненадолго остановился, задрал голову вверх и издал стон недовольства, после того как увидел у большого настенного зеркала старшего Чона в ненавистном ему образе. Его светлые волосы снова были уложены в аккуратный андеркат, чёрные лаковые туфли блестели, а из-под рукавов чёрного пиджака поблёскивали серебряные запонки на манжетах белоснежной рубашки. Чанёль подошёл к зеркалу и опёрся на него левым плечом. — Ты опять стал ёбаным грозным боссом, хён? Джиху лишь покосился на него глазами, педантично выравнивая узел узкого чёрного галстука. Иногда у Пака складывалось впечатление, что Чон не ёбнулся только потому, что отвлекался подобной ерундой. Будто порядок вокруг него способен был навести порядок и в голове и в жизни в целом. — Ты что-то спросил? — поинтересовался Чон. Чанёль хотел промолчать, но всё-таки решился ответить: — Ничего. Ты мне больше нравился, когда выглядел, как живой человек, а не как манекен, спизженный с витрины магазина. Руки старшего на мгновение подзависли в воздухе, и он повернулся к нему, но так ничего и не сказал. — Где мой браслет? — спросил Пак. — Не ебу. — В последний раз я отдавал его тебе. — Не отдал, а положил на стол, поэтому я н-е е-б-у, где он. — Чон медленно приблизился к нему, повернувшись к зеркалу боком и уперевшись в него рукой. Знакомый одеколон с нотками дымчатого ветивера ударил Чанёлю в нос. — Ты пытаешься что-то сказать? Не-е-т. Знаешь, почему ты молчишь? Гордыня успела разрастись до невъебических размеров. — Вовсе нет. Всю свою гордыню я засунул себе в жопу, когда ещё пришёл к тебе в первый раз. Дай мне, блять, сделать это самому. Таким нельзя разбрасываться, я должен понять, что уверен. Ясно? — Джиху глубоко выдохнул, но Чанёль помешал ему отстраниться, задержав его за плечо той руки, которой тот упирался в зеркало. — Повторить не хочешь? Вдруг это ускорит процесс? — Знаешь что, малыш, когда ты это скажешь, своего ремня ты не увидишь на этот раз куда дольше. — Не видел я твой ремень, мой был перед глазами. — Пак дважды шлёпнул его по щеке и опустил руку. — Надо бы купить тебе ошейник, с ним будет удобнее. Резким и грубым движением пальцев Джиху взялся за чужой подбородок снизу, чуть приблизившись, и тут же прикрыл свой рот, почти щёлкнув зубами. — Давай, хён, покажи, трепло ты или нет, — провокационно произнёс Пак, имея в виду то, как Чон недавно сам увернулся от поцелуя со словами «дождусь, когда тебе будет что мне сказать». Джиху шумно втянул воздух и провёл ему пальцем по губам. Чанёль в это время сунул руку в правый карман чужого пиджака, но тут же сдвинул брови, когда ничего не нашёл, и потянулся к другому. — С чего ты взял, что он сейчас со мной? — Потому что это на тебя похоже. Раз ты почти прощался со мной, то сегодня, думаю, ты бы… — Чанёль едва успел прикусить язык, чтобы не сказать это резче, чем нужно. И уже более мягко продолжил: — Носил его при себе. Джиху молчал, пока он проверял второй карман и думал уже лезть в карманы брюк, но Чон вдруг ответил: — Во внутреннем. — Блять, ты бы ещё в трусы засунул, — на этот раз он не успел заткнуться, и Джиху зажал ему губы пальцем. Чанёль проник ему под пиджак и достал из внутреннего кармана браслет в виде крепкой цепочки из белого золота с тонкой пластиной-полоской, который уже дважды возвращал Джиху. Правда, первый раз руками Юнги. Подъёбывать его тем, что тот действительно держал при себе подобное, он не стал. В кои-то веки решил серьёзнее к этому отнестись и промолчал, только чмокнул палец, который перекрывал его губы, как бы извиняясь. Чон только убрал руку. — Извини, это последний раз, обещаю. — Ха, получается, трепло здесь только ты. То есть признать, что всё-таки полюбил, ты не можешь, потому что «нельзя разбрасываться таким», а дать обещание, которое не сможешь сдержать, — хули нет? — Я смогу. Поспорим? Джиху потёр свой подбородок пальцами, пока думал, а потом заинтересованно посмотрел на Чанёля. — На что? — Пак на это лишь пожал плечами. — Одно желание. — Блять, ты серьёзно? — Помолчи, я думаю. Сделаем так: ты больше не хамишь мне и не ебёшь мне мозг хотя бы до конца этого дня. — Легко. Я думал, ты замахнёшься на месяцы. Но если ты отомстишь мне потерей интереса из-за того, что услышишь это от меня… — Ты сначала скажи, а потом угрожай. — На этот раз Чанёль промолчал и перестал смотреть на него, опустив взгляд под ноги. — Я не могу тебя успокоить, малыш, как раз чтобы не оказаться треплом, но если не попробуешь — не узнаешь. И за что я должен тебе мстить? — За то, что я не отвечал тебе тем же. — Было бы ещё хуёвее, если бы ты это сделал в то время, когда сам плевать на меня хотел. — Лучше не провоцируй меня, хён, — Чанёль резко вскинул голову. — Если я не любил, не значит, что плевать хотел. И кончай улыбаться, я ничего ещё не сказал! — с некой обидой в голосе почти рявкнул он, когда губы старшего изогнулись в лёгкой улыбке. Джиху убрал руку от зеркала, вызволил из его рук браслет и расправил перед ним. Пак медлил, словно это было последним элементом, потому что браслет Чон ему ни разу не надевал. И вообще Чанёль полгода носил его только в сумке в потайном отделе, потому что Джиху, подарив его вместе со вторым признанием в любви полтора года назад, не позволил отказаться от подарка. Он всё-таки протянул ему правую руку, задрав манжеты пиджака и рубашки, и Джиху застегнул браслет на его запястье, а потом ласковым и мимолётным движением задел большим пальцем его подбородок. В просторном и богатом фресками тёмном, почти чёрном по оформлению кабинете Сакаи с ярким холодным светом Чанёль сидел в закрытой позе со скрещенными руками, а Джиху молча ждал его появления под тихие перешёптывания двух мужчин по другую сторону стола. Двух его щенков — таких же мразей. Именно их дома были первой задачей Чимина. Видимо, должен был прийти кто-то ещё, так как обычно мужчины сидели ближе к Сакаи, а сейчас до них пустовали два места. Только сегодня Джиху задумался над тем, почему в своё время он не научился на худой конец метать ножи, одно из тонких лезвий он бы смог пронести в ботинках и сейчас был бы чуть спокойнее в этой крайне напряжённой атмосфере. При входе в кабинет их, как обычно для Джиху, обыскали пятеро телохранителей и изъяли всё оружие. Внутри находился только один, в самом углу возле входной двери, чтобы в случае чего, видимо, без проблем позвать остальных. Дверь в кабинет была деревянной и толстой за счёт стальной пластины внутри. Сакаи, среднего роста японец в чёрном костюме, чёрными волосами до плеч длиной и скудными, жиденькими усами под носом, вошёл в кабинет не один, а вместе с Хан Юри, той самой его помощницей, которой он беспрекословно доверял ещё с тех пор, когда Хёнджун был жив. Она вновь была похожа на себя в тёмно-зелёном брючном костюме и распущенными, немного завитыми светлыми волосами. Выглядела она посвежевшей в сравнении с последними неделями. За стол та не села, а встала рядом с Сакаи, чуть склонившись к нему и, очевидно, завершая разговор, который начался ещё за дверью. Джиху не спускал с неё глаз, а когда она, выпрямившись, встретилась с ним взглядом, то немного поклонилась. Чанёль не дал ему подумать или додумать то, что он начал, заставив ему повернуться, когда сжал своими пальцами его плечо. — Забей, хён, с этим мы потом разберёмся, — тихо сказал ему Пак. Но Юри и без того бы естественным образом отошла на сторону массовки, так как дверь снова открылась и внутрь вошли Пак Юнги, Ли Муён и Джо Сато. На этот раз старший Чон неосознанно резко вскочил на ноги, едва не опрокинув стул. Его реакция на него была такой же, как и весь прошедший год. Удивительно, как Юнги не проанализировал это, хотя вполне вероятно, что он принимал это лишь за чувство вины. Его взгляд был беглым: сначала на Джиху, так как он привлёк его внимание, потом на Чанёля и Юри, на Сакаи он задержался глазами чуть дольше, пока шёл до свободного стула, самого ближнего к Сакаи и прямо напротив Джиху, и пока Юри кланялась ему, гораздо дольше и ниже, чем делала это перед Чоном. Собственно, вряд ли для Юнги она делала это так же часто, как для Джиху, так что данный момент был вполне объяснимым. — Хён? — позвал Чанёль Юнги, но старший, заняв своё место, смотрел только в стол. Он был в кремовом костюме и белой рубашке без галстука. Последний год повлиял на них по-разному, но таким безжизненным Джиху никогда его не видел. Даже после гибели родителей и в день похорон Хёнджуна он выглядел иначе. Ли Муён, как всегда, в дорогом костюме, собственно, как и сам Джиху, занял место рядом с ним, а Сато встал у стола Сакаи и положил перед ним чёрную папку. — Большинство решили остаться анонимными, но суть должна быть ясна. Японец поправил галстук, сверкнув золотым перстнем на мизинце, и открыл папку, внимательно пробегая глазами по тому, что видел. Его губы изогнулись в насмешливой, почти издевательской улыбке, когда он оторвался от папки и посмотрел на Джиху. — Наша встреча была перенесена из-за того, что ты слишком многое возомнил о себе. Только ты мог устроить утечку информации, подкрепив это общественной расправой. — Я и не скрываю, что это я, — ответил Джиху. — Думаю, Вам будет проблематично устоять на прежнем месте в Корее, а потому я снова прошу оставить «Скайлайн». Сакаи вновь расплылся в мерзкой улыбке, достав из футляра ручку и вновь глядя на бумаги. — Здесь уже нет речи о просьбе. «Скайлайн» будет передан господину Ли. — Ты что, отдал ему свою долю? — спросил Джиху у Юнги. — У вас есть время до конца недели, чтобы забрать свои вещи и уйти из «Скайлайна», — ответил Юнги, не поднимая взгляда, но явно адресуя это Джиху и Чанёлю. — Даже если бы я нашёл способ миновать Ваших людей, господин Сато, я потрачу излишек средств и времени на восстановление доверия в Сеуле. — Сакаи поставил подпись на бумаге и вновь посмотрел на Джиху. — К тебе это не относится, ты остаёшься при мне и продолжаешь свою работу здесь. О твоём переезде мы поговорим после того, как закончится эта встреча. Чон ничего не ответил, он и без него это прекрасно понимал. Его внимание больше привлекала поза Юнги, который был напряжённым, расслабленным и задумчивым одновременно: одна его рука спокойно лежала на столе, вторая — где-то в ногах, и спинки стула он не касался. — С большинством из вас мы больше не увидимся. И если с тобой, Джиху, всё решено, мы ещё не утвердили действия относительно исполнителей, а также того мальчика, из-за которого были убиты трое членов нашей команды. Ты должен будешь исправить ошибки и начать завоёвывать моё доверие заново. Чон его почти не слушал, когда он наконец понял, что в Юнги ему напоминает и о чём говорит. Как только он сообразил, что Пак каким-то образом пронёс пистолет в кабинет, Джиху едва слышно стукнул под столом — так, чтобы это почувствовал только Юнги. А когда тот немного приподнял голову и посмотрел на него, Чон взглядом дал ему понять, чтобы Пак передал ему пистолет. Вместо этого Юнги повернул голову к Сакаи и открыто положил пистолет на поверхность стола. Сакаи умолк, его губы растянулись в насмешливой, снисходительной и отчасти даже сочувственной улыбке: видимо, он решил, что Юнги совсем в отчаянии, раз поступал столь безрассудно, когда охранник позади Пака уже чуть ли не касался дулом пистолета его затылка. Но Джиху слишком хорошо его знал, чтобы хотя бы на мгновение допустить, будто у того не было чёткого плана. Знать бы только, какого именно. — Юнги, — тихо позвал его Сато, — мы так не договаривались. Всё уже сделано, не усложняй ситуацию. — Господин Сато, отойдите от него, — обратился к нему Джиху, перебирая в голове сразу несколько возможных вариантов дальнейших действий. Странным и пока ещё играющим на руку было почти полное спокойствие охранника, который всё ещё не позвал войти внутрь тех, что стояли за дверью. Но вряд ли он допускал мысль, что что-то может пойти не по плану, когда он держал на мушке того, кто даже ни в кого не целился. И только тогда Чон сообразил, для чего Юнги привлёк к себе внимание — чтобы охранник подошёл ближе. Джиху опустил руку под стол, пока сам слушал речь Сакаи о том, что у Юнги ни хрена не выйдет, и не глядя привлёк внимание Чанёля к своей руке, жестом показав ему, что через 10 секунд ему нужно быстро закрыть дверь изнутри. То же самое в этот момент он ненавязчивым перебиранием пальцев показывал Юнги, больше походило на некий нервный жест. Он понял, что его целью был сам Сакаи, и то, что было по истечении десяти секунд, заняло ещё меньше времени. Быстрым движением руки Юнги отправил пистолет по столешнице на сторону Джиху, а сам уже выбивал пистолет у охранника, выворачивая тому руку и, кажется, вырубая. Но этого Чон уже почти не видел, так как, поймав пистолет, предусмотрительно снятый с предохранителя, одним точным выстрелом он пробил Сакаи голову. Только после этого он встал на ноги, заметив, что Чанёль успел закрыть дверь. Двое мужчин из той же шайки выскочили из-за стола, они, как и все здесь, были безоружны, уже кроме Джиху и Чанёля, которому Юнги передал пистолет охранника. — Юнги… — начал было Сато, но Джиху перебил его, когда наводил дуло на две оставшиеся проблемы. — Мне их ёбнуть? — спросил Джиху, когда в дверь стали рваться выстрелы с обратной стороны. — Оставь, — ответил старший Пак. — А Вас, господин Ли? — спросил Чанёль, взяв того на мушку. Выражение лица Муёна оставалось непроницаемым. Юнги положил ему руку на плечо, а сам серьёзно посмотрел на младшего брата. — Это диверсия, поэтому я поручил именно тебе заняться им. — Хрена с два, я сам отправлял к нему привилегию, а он потом ебал мне мозг своими уёбищными подробностями. — У вас всех будут большие пробле… — подал голос один из двух мужчин, когда Юнги уже двинулся к нему, но Чон опередил его выстрелом в голову говорящего. — Нахуя их оставлять, если потом это приведёт к нам? — спросил Джиху, наставляя дуло на второго. — Такие же мрази, как Сакаи. — Нет, пожалуйста, не стреляйте! Я давно хотел уйти, но старик никого не отпускает. Вам ли этого не знать? Я в такой же ситуации. — Не надо сравнивать со мной. — Оставь его, — сказал ему Юнги, и Джиху опустил пистолет под свой тяжёлый вдох. — Вернёмся к Вам, господин Ли, — сказал Чанёль, не опуская пистолет. — Какие будут объяснения? — Разве господину Со Вы не находили привилегию, господин Пак? — спросил Муён. — И что с ней случилось? Они пили чай или смотрели его коллекцию оружия? Надо же, почти как у меня. С господином Пак Юнги мы сработались чуть раньше, чем с Вами. Я не планирую увольнять вас, об этом мы можем поговорить потом. — Нет, здесь дохуя всего не сходится, — ответил Чон. — Ваша дочь была залогом, Вы были решительно настроены, а потом вдруг передумали? А как же тот Ваш мерзкий дружок? Это я занимался им, а потом вышвырнул его к хуям собачьим. — Обо мне никто не знал, а за моего друга приношу извинения, у него специфические вкусы, но благодаря ему подозрений на мой счёт не было. Что же касается моей дочери, она действительно была Вашим секретарём, господин Чон, но в другое время, и это не госпожа Ли Суа. — Это я, — ответила Юри. — Я живу с фамилией мамы, потому что родители с детства в разводе. Именно я попросила отца войти в «Скайлайн» и разобраться во всём. — Ты, — Джиху ткнул в её сторону пистолетом, — с тобой я потом поговорю. А что насчёт Вас? — он перевёл внимание на Сато. — Что ты ему пообещал, Юнги-я? Раньше он бредил тем, чтобы ты представлял его компанию. Слышал, она охуеть как разрослась. Чего Вы от него хотите? В дверь снова стали раздаваться выстрелы, и Джиху вытащил магазин из удлинённой версии тяжёлого «вальтера» на 20 патронов, теперь там не хватало двух. — Открой дверь, малыш, и встань за мной, — сказал он Чанёлю. — Ага, щас. Если и встану, то рядом, ясно? — А как же Ваша охрана внизу, господин Пак? — Ли Муёну пришлось чуть не вывернуть голову, чтобы посмотреть на Юнги. Тот повернулся к Сато. — Сделай так, чтобы там больше никого не было. Джо Сато выдержал его взгляд и отошёл к телу Сакаи, лежащему на столе, чтобы оттуда сделать звонок. — Во что, твою мать, ты вляпался, Юнги-я? — Верни мне пистолет, — попросил тот Джиху. — Пошёл к чёрту. Не верну, пока не ответишь, что ты ему пообещал. Я ведь могу просто ёбнуть его прямо здесь. — Лучше скажи спасибо за то, что именно благодаря ему удалось избавиться от него, — Юнги кивнул на тело Сакаи. — И не лезь не в своё дело. — Я бы сказал, что не за что, но у нас ещё долгий путь, — ответил Сато, закончив разговор. — Через пять минут можно будет выйти. Выйдя из такси возле своего дома в Сеуле, Чимин и Чонгук наткнулись на чужой красный мотоцикл, идентичный тому, что сейчас стоял у входа рядом с чёрным BMW, как и обещал Со Сану. — Где ваши байки? — первым подал голос Тэхён. Он был в короткой чёрной кожаной куртке и тёмно-серых джинсах. Его ноги стояли на асфальте, придавали Ducati равновесие, пока он сидел на сиденье. — У входа, — ответил Чимин и кивнул в сторону дома. — Какого хрена ты здесь делаешь? И как ты узнал, когда мы приедем? Я не говорил тебе время. — Надо поговорить. — Пошли, — устало кивнул ему Чонгук на вход в дом. Тэхён припарковал свой байк, повесив по привычке шлем на руль, и поднялся вместе с ними в квартиру на восьмом этаже. Они разулись и прошли внутрь, на диван Тэхён сел один, пока Чонгук с Чимином стояли почти напротив в ожидании того, что тот скажет, зачем пришёл. Но тут Чонгук кое-что вспомнил о том, что Тэхён ещё не видел и о чём они его не спрашивали. — Чимин, покажи ему то видео или снимок экрана. Возможно, Тэхён узнает его. — Какое ещё видео? Чонгук оттащил стул от письменного стола ближе к дивану и сел, чуть поморщившись от боли в боку после абсурдного ушиба, пока Чимин включал компьютер. — Помнишь, я просил тебя забрать камеру с железнодорожной станции? — спросил Чимин Тэхёна. — Мы с Чонгуком вели запись несколько месяцев, и я там узнал того, кого видел в день похорон Хёнджун-хёна… Сейчас найду скрин, я заебусь искать момент на записи, мы её не резали. — Я приехал из-за двух проблем, которые мне нужно решить. Вообще-то я хотел поговорить с Чимин-хёном, но… — Нормально, — ответил Чонгук, понимающе махнув ему рукой, — ты и не должен мне доверять. Можешь поговорить только с Чимином. — Сиди на месте, Чонгук, — почти рявкнул Чимин, обернувшись. — Если проблема не в сексе, Тэ-я, то он всё узнает от меня. Можешь назвать меня крысой и уйти, а можешь рассказать, зачем пришёл. Много ты скрывал от Юнги-хёна? По-моему, он знал о тебе больше, чем я. — Тэхён промолчал, а Чимин вернулся к экрану монитора. — Лучше подойди, я нашёл эту рожу. Тэхён подошёл к столу и внимательно всмотрелся в тёмный чёрно-белый скриншот. — Видел его в понедельник утром, он провожал меня в аэропорт вместе с хёном. Это Джо Сато. И о чём это говорит? То, что он поставлял или закупал наркоту в «Скайлайне»? — Там была поставка не только наркоты, но и перемещения привилегии, таких же, как ты, — ответил Чонгук, после чего Тэхён резко обернулся. Говорил он мягко, немного сочувственно, но звучало всё равно паршиво. — И пока это нам ни о чём не говорит. — А тебе? — спросил Чимин Тэхёна. — Я понятия не имею, какое отношение он имел к хёну и почему притащился к нему на похороны, но со мной он никак не связан, кроме того, что… — он махнул рукой перед лицом, словно отбивался от назойливой мухи, — ебёт мне глаза, когда появляется рядом с Юнги-хёном. Но это мне тоже ни о чём не говорит, я просто хочу, чтобы хён отвязался от этой хуйни. И я приехал сюда из-за него тоже. Ещё ночью он должен был прилететь в Сеул, но мне пока не отвечает. Я хотел сказать, что перед отъездом я нашёл у него в кровати пистолет и что, если… — Эй, он этого не сделает, не посмеет поступить так со мной и Чанёль-хёном после всего, через что мы прошли, — довольно твёрдо сказал ему Чимин, а сам бросил беспокойный взгляд на Чонгука. Тэхён прислонился задом к столу и глубоко вдохнул, потирая лицо тонкими длинными пальцами и добираясь ими до густых тёмных волос. — Мне нужна ваша помощь, чтобы найти Намджун-хёна. Я здесь почти три дня, а его будто вообще никогда здесь не было. Если у него получилось узнать про меня ещё больше, то это будет пиздец. Ему ещё тогда крышу сорвало… — он замолчал, когда, видимо, вспомнил, с кем разговаривал и что ему необходимо пояснять более понятно. — Летом Юнги-хён рассказал ему о привилегии, а я сказал о себе. А потом просил его отъебаться от меня, когда он велел больше не общаться с хёном, как будто, блять, мне… — Пятнадцать, — понимающе закончил Чимин, и Чонгук бесшумно и слабо усмехнулся, так как тот любил припоминать это довольно часто. Хотя смысл фразы был далеко не смешным, если учесть, что он говорил о том времени, когда лишился родителей, а Юнги стал больше опекать его, но то, каким триггером это всё ещё служило для Чимина спустя девять лет, раз он до сих пор приводил это в пример, иногда казалось комичным. Чон посмотрел на часы на своей руке, прикидывая, что старшие должны были вот-вот прилететь, если уже этого не сделали. А ещё его стали беспокоить слова Тэхёна о Юнги и такое же беспокойство Чимина. — Давайте сделаем так: я доеду до Чанёля, кое-что проверю, потом позвоню и скажу, как обстоят дела. А вы пока поговорите. Ты никому ничего не должен, но всё это связано с тобой и этой хуёвой историей. Ты и есть ответ на всё. — Чонгук перевёл взгляд на Чимина, поднявшись со стула и подойдя к столу. — Договорились? — Тот кивнул, а Чонгук коротко поцеловал его в губы и отстранился. — Подожди, — Чимин поймал его за надплечье и внимательно на него посмотрел. — Ты бледный. Детка, ты точно в порядке? — Всё нормально, просто устал и бок ещё побаливает. Потом меня полечишь, — подмигнул Чонгук и вышел из квартиры. Спустившись вниз и выйдя на улицу, он подошёл к своему BMW. Бог знает почему только сейчас он решил посмотреть на то, как сильно ему отрикошетило в место, которое спустя несколько часов ныло всё сильнее. До голого участка тела он добрался не сразу, потому как только сейчас понял, но даже не почувствовал, что футболка сбоку и пояс джинсов были мокрыми. Приложив руку, он вывел на свет окровавленные пальцы, а потом медленно задрал футболку. Заметив слепое огнестрельное ранение, которое он принял за удар ветки, он даже не ругнулся, только резко опустил футболку обратно, словно дело было в этом, и если он не будет этого видеть, то будто ничего и нет. Он прикрыл футболку курткой, немного прижав рану рукой. Первое и единственное, о чём он в этот момент подумал, был Чимин, а потому он вытер кровь с руки о чёрные джинсы, надел мотоциклетный шлем, сел на байк и поехал. По прилёту в Сеул было уже светло, и все разделились следующим образом: Чанёль и Юнги поехали домой, Джиху отправился поговорить с Ли Муёном и Хан Юри о дальнейшей судьбе «Скайлайна», а потом, с его слов, он собирался стоять у Юнги над душой, пока тот не расколется. Джо Сато уехал в неизвестном направлении, сказав Юнги, что свяжется с ним позже. После тёплых Испании и Японии Сеул был гораздо прохладнее. До самого дома Чанёль не сказал Юнги ни слова, хотя в другой раз уже выклевал бы ему мозг. Он сильно сомневался, что это было результатом возобновления общения с Джиху, потому что, по крайней мере раньше, тот был такой же беснующейся канарейкой. Только когда такси подъехало к дому и Чанёль вышел из машины, Юнги понял, что тот либо обижен, либо разочарован. Он вышел следом, хотя меньше всего был готов к разговорам, но именно сейчас для него это была последняя возможность. — Чанёль, — окликнул он, когда младший уже открывал замок глухой металлической калитки с кованым узором. Тот задержался и дождался, пока он подойдёт к нему, но головы не поворачивал. — Я сейчас могу наговорить хуйни, хён. Можно потом? — Да. Знай, что я хотел как лучше и я тебя люблю, — еле выдавил он и прошёл через калитку, миновав Чанёля. Он открыл входную дверь, снял ботинки и сразу поднялся на второй этаж, вместе с одеждой пытаясь перевоплотиться в того, кто смог бы выдержать остальное. Избавившись от костюма, Юнги надел серые джинсы, оставил на себе белую майку, которая была под рубашкой, и накинул белую спортивную кожаную куртку, которую не надевал несколько лет как минимум, разве что в те дни, когда они с Джиху и Хёнджуном напивались и вспоминали былые деньки, перебирая гардероб с кожаными куртками, комбинезонами и перчатками. Он захватил одну из таких пар перчаток, убрал костюм, в котором приехал, в пустую корзину для грязного белья и, спустившись вниз и надев белые кеды, вышел из дома. Чанёль курил возле дома, и старший по возможности быстро проскользнул мимо него к холодному гаражу за домом. Открыв дверь, Юнги вошёл внутрь и включил свет. Большим плюсом было то, что весь прошедший год, оставшись без друзей, он продолжал ухаживать за мотоциклами — всеми тремя, так что всё, что ему сейчас было нужно: взять шлем с деревянного стеллажа и открыть ворота. — А ну стой! Что за хуйня происходит? — голос Чанёля снова прорезался. Но Юнги только молча посмотрел на него, будто хотел запомнить, пытаясь в воображении пририсовать рядом Чимина, чтобы картина стала завершённой. Закончив, он взял белый шлем со второй полки сверху и подошёл к своему старому спортивному мотоциклу с белой облицовкой и оранжевой трубчатой рамой. — Что ты делаешь? Ты не ездил на нём… — Чанёль прервался, чтобы вспомнить и сосчитать, — девять лет. Куда ты, блять, собрался, хён?! — Не кричи, я хочу прокатиться, — он открыл ворота холодного гаража с кнопки на пульте, который держал в руках, и вывел мотоцикл во внутренний дворик, закрывая ворота позади себя и с другой кнопки открывая основные, но Чанёль нашёл у себя ключи со своим пультом и тоже щёлкнул кнопкой, заставляя двинувшиеся в сторону ворота передумать и вернуться на место. — Я не открою тебе ворота, пока ты не поговоришь со мной. Юнги сел на мотоцикл, надел шлем, застегнув его, как полагается, чтобы не умереть раньше времени, когда он либо разнесёт, либо выкинет байк с моста. Он завёл двигатель и выкрутил гашетку, стоя на месте, и чуть склоняя голову вбок, прислушиваясь к ревущему звуку двигателя, который магическим образом выкидывал все мысли из головы. — Я скоро вернусь, всё будет хорошо, не волнуйся, — соврал он, сбавив газ, и захлопнул визор. В последние дни ложь стала неотъемлемой частью его жизни, хотя сам раньше это ненавидел. Вместо того чтобы солгать, он всегда молчал, а теперь у него даже глаз при этом не дёргался. Как же быстро у него получилось к этому привыкнуть. Один плюс — эта ложь должна была стать последней. И пока он не потерял эту волну решимости, которой накрыло его с головой, он отжал сцепление, убрав тормоз, и поехал прямо на закрытые ворота. Чанёль открыл их, видимо, одновременно с его рывком, так как он успел проскочить в щель, зацепив рукавом кожаной куртки кирпичную опорную столбушку. Может, та тоже хотела его остановить? Путь до нужного моста был технически лёгким, но морально уничтожающим, будто он заново проживал самые паршивые моменты своей жизни, два из них были роковыми. На своём родном байке он себя чувствовал, как в домашних тапочках, совсем уже позабыв, насколько хорошо они чувствовали друг друга. Он не был уверен, что мысль избавиться от него перед концом была верной, но именно сейчас он этого хотел. Для него это было логичным завершением и окончательной точкой в истории. Возможно, именно после этого остальные убедятся, что он действительно не собирался возвращаться в мотоспорт, и единственное, на что он был согласен, — помогать Тэхёну, если бы тот этого хотел. От этой мысли дышать стало тяжелее, когда он выехал на мост, но он умудрился переключиться, потому что время поджимало, и его разум в одно мгновение стал ясным: так всегда происходило и раньше на треках, на рискованных резких поворотах и во время опасных трюков вроде «мёртвой петли». Как бы паршиво он себя ни чувствовал, он профессионально переключал всё своё внимание и бдительность на происходящее. Мост был пустым, но вряд ли бы он придал значение обратному. Разогнавшись и зажав между коленей топливный бак, он выдернул мотоцикл в «вилли» со сцепления, придавая ему почти вертикальное положение и направил его прямо в металлическое ограждение. В последний момент он успел слегка отжать тормоз, чтобы склонить мотоцикл чуть вперёд и скинуть за парапет, а сам оттолкнулся от руля и топливного бака, жёстко приземляясь на асфальт левым плечом и царапая шлем перекатами. Рвущийся в висках пульс не давал прочувствовать происходящее, когда он остановился и выдохнул. Он, наконец, сел у края проезжей части и пустого изогнутого наружу ограждения — как раз в то место пришёлся удар мотоцикла, которого больше не было. Юнги расстегнул ремешок правой рукой и еле стащил шлем, так как, похоже, он сломал себе левое плечо, рукав кожаной куртки с той стороны был разодран. Он встал на ноги и почти не глядя выбросил в Ханган телефон, который разбился при падении, и забрался на металлическое ограждение в стороне от удара, удерживаясь правой рукой за подвесной трос рядом с опорной стойкой, именно за неё держался Хёнджун в тот день. Он нащупывал край парапета с ровным прямым углом тонкой подошвой кед. В глазах стало рябить, словно перед лицом залетал белый пух, и до того, как его стало глушить тишиной в ушах, как после бури, он услышал за спиной, как щёлкнул предохранитель, и произнесённые знакомым голосом слова того, из-за кого он был сейчас здесь: — Шагнёшь, когда будешь готов, не спеши.Продолжение дня в следующей главе…