5 декабря, пятница
— В нос, — сказал Чимин, и Чонгук поцеловал его в кончик носа. — В щёку… Теперь в глаз и в бровь, — Пак уже начинал тихо смеяться, когда Чонгук снова выполнил его пожелание. — В висок и в губы. А-а… в губы нельзя!
— Кому нельзя?
— М-м… Что?
Чонгук засмеялся, провёл ему большим пальцем по линии челюсти и поцеловал в любимые пухлые губы, ласково соприкасаясь своим языком с его и чувствуя, с какой охотой тот подавался ему навстречу. Чон быстро отстранился и сел на кровати, собираясь наскоро принять душ и заняться завтраком, словно ничего они до этого не делали. С виду вышло легко, но на деле стоило это больших усилий. Иначе потом, если бы он помедлил, оторваться бы уже точно не смог. Хотя он думал, что Чимин слегка психанёт и уложит его на кровать захватом. Пак же только глубоко вздохнул, встал первым и молча вышел из спальни, сверкая задницей в чёрных боксерах. Вряд ли Чонгук успел хоть что-то предположить, потому что вышел следом, думая поймать его в ванной и зажать в углу. Но Чимин ждал его прямо за дверью и буквально припечатал к стене, когда Чон вышел из комнаты.
— У нас три дня, чтобы всё закончить, детка, — сказал Пак, удерживая его рукой за горло, — но если мы не успеем, ты первым попадёшь под раздачу.
— Да? И что ты сделаешь?
— Ещё не уверен, но, наверное, сделаю тебя своим секс-рабом.
— Если я уже согласен, мы можем сегодня никуда не ездить?
Чимин улыбнулся, опустил руку и почти целомудренно поцеловал его, лишь напоследок укусив за нижнюю губу.
— Идём в душ, — Чонгук обнял его за талию, толкая в сторону ванной, целуя при этом чужую шею и втягивая родной и тёплый запах кожи с едва уловимыми оставшимися отголосками мяты и белого шоколада из-за геля и шампуня. Пак покорно шагал спиной вперёд и уже вовсю сжимал пальцами ягодицы Чонгука и ласково покусывал в голое плечо.
— Только быстро. Я хочу вернуться к работе в понедельник.
— Знаю, детка, мы всё успеем.
Основательный и срочный ремонт в спортивном клубе Чимина длился уже пятый день, причём занимались всем бывшие «помпейцы»: кто-то освобождался ближе к вечеру, кто-то, если позволяло время, трудился с утра до ночи, как Чимин с Чонгуком. Сегодня на работу у них было не так много времени из-за того, что Юнги, который приехал на «кадиллаке» вместе с Чанёлем, попросил присутствующих приехать вечером на гоночный трек.
Сегодня они остались вчетвером, когда Юнги уехал, оставив Чанёля, а чуть позже приехал Намджун, помогая докрашивать длинный зал под тир и избавляться от строительного мусора. Им оставалось докрасить основное помещение, распределить зоны и установить оборудование. В целом, как раз работы было на оставшиеся два дня. Об этом они говорили уже вечером, стоя на улице возле клуба, когда у обочины припарковался тёмно-синий «генезис».
— Вот же… — вырвалось у Чанёля, но он успел прервать своё возмущение под взглядами младшего брата и друзей, лишь закуривая новую сигарету.
— Привет, — Джиху хлопнул Чонгука по плечу, вытащил из пальцев Чанёля сигарету, которой тот даже толком затянуться не успел, и сделал затяжку. Глядя на него, сложно было бы сказать, что что-то изменилось: он опять был в костюме и распахнутом классическом сером пальто, его светлые волосы снова были уложены в аккуратный андеркат, и от него пахло дорогим парфюмом с нотками ветивера. По сравнению с ним, все четверо из-за строительной пыли и запаха краски под верхней одеждой казались простолюдинами, хотя опять же для всех четверых это было бы большущим комплиментом, так как ни один из них не хотел быть на месте Джиху. — Как успехи?
— Скоро закончим, — ответил Чонгук и покосился на Чимина, — а то нас главный тренер четвертует.
— Детка, ты всё равно будешь расплачиваться со мной по-другому. — Чимин положил локоть своему будущему мужу на плечо, пока тот рукой гладил его по упругой и аккуратной джинсовой заднице. — Как дела в «Скайлайне», хённим?
— Ведём переговоры с новым покупателем, пытаемся прийти к единому мнению: оставлять здание или нет.
— К следующему году ты оттуда тоже съебёшься?
— Пока сложно предсказать, — старший Чон сделал ещё одну затяжку и вернул сигарету Чанёлю. — Кого-то ещё Юнги просил приехать на трек к девяти?
— Он всех ждёт, как мы поняли, — ответил Намджун, глядя на часы под рукавом куртки. — Ладно, я уехал, увидимся на треке.
— Ты обещал захватить Юри на него, не забыл? — кинул ему Чанёль, а тот махнул ему рукой.
— Она вроде тоже не может.
— Тоже?
— Хо и Соён работают в ночь. Я уехал, — повторил Намджун и сел за руль чёрного кроссовера.
— Едем? — Чимин убрал руку с чужого плеча и укусил Чонгука за хрящик уха, сжав его рукой под ягодицами, отчего Чон дёрнулся и посмотрел на него, как он сам думал, голодным взглядом. Хотя у них были другие планы на ближайшие полтора-два часа, но, кажется, это тоже можно было бы вместить. Ну, хотя бы часть.
— Ко мне на ужин не хотите? — поинтересовался Джиху.
— Да, подкиньте хёну причину для уборки, он исчерпал все адекватные, — сказал Чанёль, тут же стряхивая его руку, когда старший взял его за подбородок.
— М-м… А можно перенести приглашение на завтра? — спросил Чимин.
— Ладно. Тогда встретимся… — Джиху глянул на наручные часы, — меньше чем через два часа. Ты на машине, малыш?
— Да, — быстро ответил Чанёль.
— Точно. Это же не тебя Юнги-хён привёз утром, — тихо заметил Чонгук, когда Чимин уже тянул его к мотоциклам.
— Спасибо, Чонгук-и, — отозвался Джиху.
— Бля… А я-то думал, что ты стал мне другом, Чонгук, — бросил Чанёль.
— Обращайся.
Джиху молчал и точно не сводил с него глаз, высверливая острым, впивающимся взглядом аккуратное отверстие в его лице, пока Чанёль докуривал сигарету почти до фильтра и ждал, когда нарочно с громким рёвом уедут чёрный и красный мотоциклы. Пак лениво бросил окурок в урну возле своей левой ноги и наконец встретился глазами с первым Чоном.
— Тебе сколько лет? — спросил Джиху, потянув уголок своих губ вверх, намекая на ребячество с его стороны.
— К памяти, хён, в твоём возрасте нужно относиться бережливее, — нарочно поддразнивал он его. — Тебе двадцать восемь, а она у тебя уже наебнулась.
— Через два года тебя ждёт то же самое. Иди сюда, — Джиху поцеловал его в губы, а Чанёль запустил пальцы в его волосы цвета пшеницы, оттягивая и отстраняя его от себя, разрушая ему укладку небрежными и резкими движениями. — Полегче.
— Обойдёшься. Просил же не приезжать в таком виде. Снимай пальто.
— Что, не терпится? — спросил Чон, отдавая ему пальто перед «генезисом» и садясь за руль.
Чанёль пропустил это мимо ушей, сел на переднее пассажирское и закинул пальто на заднее сиденье. Он пристегнулся и стал стягивать с него пиджак, галстук и расстёгивать брючный ремень, пока Джиху выезжал на дорогу. Короче говоря, приводил его в божеский и более приземлённый вид, хотя к костюму он относился вполне спокойно. В конце концов, это не было его постоянной одеждой, а уже вынужденной. Нет, дело было больше в волосах, но только на них он пока просто не мог заострить внимание, иначе Джиху непременно начнёт этим пользоваться. Если уже не просёк.
— Осторожнее, малыш, — предупредил Чон, — стояк исправлять придётся тебе.
— Сам накосячил, сам и исправишь, рука в помощь, — резко ответил Чанёль, уже вытаскивая ремень из петель, но на последнем рывке ненадолго остановился, когда его вдруг осенило. Пак всё-таки вытащил ремень, намотал его себе на ладонь и поднял глаза на Джиху. — Я почти уверен, что ты специально это делаешь, чтобы у меня был выбор между въебать и выебать. Ты нарочно так приехал? Вот это вот точно специально, — Чанёль снова растрепал его волосы пальцами, показывая, о чём он говорил. Он заметил, что уголок чужих губ дёрнулся, и Джиху уже хотел подавить улыбку. — Бля…
— Не делай вид, будто тебе самому это не нравится.
— Ненавижу.
— Ну да. И поэтому ты постоянно тянешь меня за волосы, даже когда они не уложены?
Я люблю твои волосы, хён, — подсказывал Чон ему реплику. — Давай, скажи это, или я их состригу.
— Только попробуй.
Джиху бросил на него насмешливый взгляд.
— Останешься сегодня у меня? — Чанёль только забросил его вещи на заднее сиденье, молча уселся ровнее и стал смотреть на дорогу через лобовое стекло. — Тогда я заставлю тебя сказать это мне.
— Посмотрим, как ты сам запоёшь.
Джиху усмехнулся и обнял его правой рукой за шею под курткой, начиная мять её пальцами, а потом выставил запястье перед его лицом.
— Ты не снял запонки и не закатал рукава.
— Бля… — Чанёль усмехнулся, убрал ремень, который оставил у себя и держал в руке, на сиденье и взял его за руку, резко дёрнув к себе. — Как же бесишь.
— Я тоже тебя люблю, малыш, — услышал он, отстёгивая платиновую запонку и подворачивая манжету рукава чужой рубашки, а сам при этом пытался подавить улыбку. — Что хочешь на ужин?
— А кто готовит?
— Я.
— Значит, мне надо выебнуться, — сказал Чанёль, отпуская его правую руку и дотягиваясь до левой, которую Джиху, перехватив руль и усмехнувшись, протянул ему.
— Только выёбывайся в рамках корейской кухни, идёт? Я уже проехал магазин.
— Готовь что хочешь, хён, мне всё равно. — Пак наконец отпустил и вторую руку, а запонки убрал в передний карман своих джинсов.
— Пибимпаб?
Чанёль не ответил, заметив его улыбку, потому что ответ не требовался. Джиху прекрасно знал, как младший любил это блюдо, и сейчас он разве что не застонал от предвкушения и воображаемого запаха жареного мяса и соуса.
Следующие десять минут они ехали в тишине по вечерним, но освещённым дорожными фонарями и неоновыми вывесками улицам, когда наконец в салоне стало заметно светлее от того, что Джиху заехал на подземную парковку. На девятнадцатый этаж они тоже поднимались молча. Хотя с самого начала всё было хорошо, всё же сегодня Чон был странно неболтливым, а Чанёль пока не особо распознал его настроение. Когда старший открыл дверь, набрав код на панели с электронным замком, и пропустил его вперёд, Чанёль уже не мог молчать.
— Господи… Меня не было со вчерашнего дня. Когда ты успел убраться заново?
— С чего ты взял, что я убирался? — невозмутимо отозвался Чон.
— Здесь
воняет твоими моющими тюбиками. — Чанёль нарочно выбрал именно этот глагол, хотя пахло здесь всегда приятно, но в случае с Джиху любовь к чистоте иногда доходила до абсурда. — Вчера здесь было чисто. Нахуя убирался? Ты так делаешь, когда нервничаешь или бесишься.
— Порядок в доме — порядок в голове. Отъебись уже, — старший разулся и убрал их верхнюю одежду в шкаф со стеклянными матовыми дверцами, так что Чанёль остался в синих джинсах и белой, немного пыльной после спортивного клуба, футболке.
— Не хочешь сказать, что за новая проблема залетела в твою башку?
Но Джиху промолчал и ушёл в ванную мыть руки и умываться. Чанёль же вымыл руки в кухонной раковине и достал необходимые продукты из холодильника. Пока Чон отсутствовал, он даже успел нарезать свежее талое говяжье мясо на мелкие куски и замариновать его.
— Я же сказал, что я готовлю, — услышал он Джиху за своей спиной.
— На, — Пак освободил ему место с разделочной доской, вымыл руки и залез на мраморную столешницу по другую сторону от раковины и ближе к углу и стене. Гарнитур соответствовал всей светлой квартире и был бело-серого оттенка со столешницей из природного камня в серую крапинку и белыми глянцевыми дверцами. Джиху даже не переоделся, остался в серебристых брюках, которые без ремня теперь держались за его бёдра, и белоснежной рубашке с закатанными рукавами. Скорее всего, не хотел терять время, которое мог потратить на приготовление ужина. — Во сколько ты лёг вчера?
— После двух. Я поздно освободился, поэтому не смог вчера к вам заехать, — отвечал Чон, шинкуя мясо и обжаривая на сухой сковороде семена кунжута. — Хотя вряд ли бы я кого-то из вас застал...
— В каком смысле? Мы весь вечер торчали в гараже. — Но Джиху на это не ответил. — Так если ты вернулся поздно, то когда убирался? Ночью или утром? Сколько ты спал?
— Дохуя вопросов. Может, лучше о себе расскажешь?
— Я уже сказал, так что могу доёбываться. Какая-то проблема с продажей «Скайлайна»?
— Нет, там пока гладко. Если действительно всё пройдёт на заебись, то до Нового года отвяжусь.
— Тогда что? У тебя сегодня „флюгерное“ настроение, или ты пытаешься скрыть, что тебя чем-то ёбнуло?
— Чанёр-а…
Явно нарочно так к нему обратился, чтобы осадись и переключить внимание или выбесить и переключить внимание.
— Да плевать уже, — отозвался Чанёль, — говори сколько влезет. Ты и так дохуя часто это делаешь, я заебался реагировать.
— Вовсе не часто.
— Раз на дню — это не часто? Сколько раз я говорил, что ненавижу это обращение?
Пак думал уже слезть со столешницы, но Джиху закрыл на серой индукционной плите крышкой сковородку, в которой только что разместил все ингредиенты, встал перед младшим и упёрся руками по разные стороны от его бёдер.
— Сиди на месте, — почти без давления попросил Чон. — Я понял, даже в шутку больше так тебя не зову.
— С тобой просто пиздец как сложно.
— Думаешь, с тобой легче?
— Я тебя слушаю и пытаюсь поговорить, а не просто ебусь с тобой, — выпалил Чанёль, не имея никакого постороннего смысла и уж тем более претензии, но Чон услышал в этом явно что-то своё.
— Как будто я с тобой просто ебусь. Это не я раньше трахал всё, что двигалось. Может, всё ещё хочешь разнообразия? Отпустить тебя на ночку?
— Прости, но нахуй сходить не хочешь, хён?
Джиху потёр лицо рукой и глубоко вдохнул. Похоже, понял, что переборщил. Он отстранился от Пака, когда сковородка от максимального огня начала предупреждающе хрипеть. Собственно, как раз об этом они почти не разговаривали, потому что для Чанёля сейчас это было уже что-то несущественное.
— Извини.
— Ты об этой хуйне думал, когда убирался? — Джиху на это промолчал. — Я не хочу никакого разнообразия и не шляюсь нигде. Если ты мне не веришь, можешь спросить у хёна, где я был вчера вечером и где я ночевал. Мы допоздна занимались байком Хёнджун-хёна втроём с Тэхёном, после этого он уехал домой, а мы с хёном разошлись спать, и я ни с кем не трахался. А на сообщение ответил только утром, потому что устал и вырубился. Извини, хён, но ты совсем ебанулся?
— Я думал не об этом.
— Класс. О чём, блять, тогда? Я не умею читать твои мысли. Если ты ревнуешь меня к прошлому, то это уже смешно. И вообще это должен делать я, особенно когда ты ходишь весь, блять, вылизанный, как сегодня, но я этого не делаю. — Чанёль дотянулся до шкафчика в углу и достал оттуда низкий стакан для виски. — Дай мне холодную бутылку из холодильника.
— Чего хочешь?
— Выбери. — Джиху открыл морозильную камеру серо-серебристого холодильника, стоящего у другой стены, и достал оттуда бутылку с шотландским 18-летним виски. Чанёль едва не хмыкнул, наполнил стакан от силы на полтора глотка, немного пригубил и, слегка дёрнув бровью, протянул Джиху. — А теперь выпей. Пожалуйста, — добавил под конец он, когда того смутила либо формулировка, либо сама просьба. Пока старший опустошал стакан одним маленьким глотком и ставил на стол, Чанёль перебирал браслет на своей правой руке. — У меня никого не было после первого секса с тобой, если вдруг ты сомневался, ебался ли я с кем-то в те два месяца или нет, — сказал Чанёль, а Джиху бросил на него неуверенный взгляд, когда вновь закрывал сковородку крышкой. — Что? Я думал, что ты начнёшь на меня давить, а я был не готов. Это не значит, что всё было точно так же, как… как после того поцелуя на треке. В этот раз я не держался за хуй пойми кого.
— Ты не мог раньше об этом сказать, чтобы я сам не ебал себе мозг тем, был у тебя ещё кто-то или нет?
— Ты не спрашивал, а я уже сказал, что не умею читать мысли. До этого всё было нормально, почему тебя ёбнуло именно сейчас?
— А я знаю? — раздражённо спросил Джиху. Причём, насколько понял Чанёль, раздражение было направлено не на него, а на собственные
абсурднейшие мысли. — Просто вдруг предположил, что тебе может чего-то не хватать.
— Бля… Может, хоть иногда будешь использовать рот по назначению и спрашивать об этом? Если меня что-то бесит или не устраивает, я говорю. И если бы я знал, что ты моешь стены, думая, что я не наебался с другими, я бы сказал это раньше. Так что угомонись уже, никакие сраные ночки мне нахуй не сдались. В последний раз я слушаю эту хуйню, хён. Ты должен успокоиться, иначе такими темпами мы разойдёмся быстрее, чем сходились. Я не угрожаю, но никакой ёбаной ревности. Я уже с тобой, чего ещё ты хочешь?
— Что там про рот? С чего ты взял, что я использую его не по назначению?
— Твою мать, это всё, что ты услышал?
Чон усмехнулся и встал между его ногами.
— Я услышал всё и я тебя понял. Но я и не хотел об этом спрашивать, потому что с тобой вечно, блять, нихуя непонятно до конца. Заткнись, — Джиху даже поднял ладонь, чтобы остановить его, когда Чанёль уже собирался ответить. — Я не собирался обращать на это внимание, у меня просто было хуёвое настроение, и я… увлёкся.
— В следующий раз, если меня нет, а у тебя настолько хуёвое настроение, что в твоей башке я трахаюсь с кем-то, бери телефон, звони и спрашивай прямо, хочу ли я съебаться в прошлые загулы или нет. Но, господи, блять, я надеюсь, что следующего раза не будет.
Джиху не ответил, только молча положил свои руки на его бёдра, поглаживал его размеренными движениями, а Чанёль поцеловал его в губы. Вышло даже чуть мягче, чем обычно, хотя он почти сразу с силой ухватил его за волосы, приподнимая тому голову, отчего Чон издал болезненный стон. Вторую руку Пак держал на его шее, поглаживая место под кадыком, пока не вспомнил, что не положил кое-что охладиться.
— Я забыл убрать твой ремень в морозилку.
— Я ещё утром это сделал, — ответил Чон, а Чанёль усмехнулся, понимая, насколько смешно, странно и одновременно мило это прозвучало. Последнее ощущение заключалось в том, что Джиху сегодня ждал его. Хотя куда бы он делся?
— Это всё или ты ещё в меня чем-нибудь кинешь? И не делай больше вид, будто я сбил тебе самооценку. Ты слепой или действительно не видишь, как я таскаюсь за тобой? — Пак поглаживал пальцами место над его затылком, где только что делал Чону больно, и снова целовал его, когда Джиху подтянул его к себе за ягодицы и сжал руками в объятиях. Но сковорода на плите опять зашипела, и Чон с неохотой попытался отстраниться, но Чанёль его не пустил. Он зажал его ногами, углубил поцелуй, лаская его рот языком и придерживая ему шею рукой, а другой рукой полез ему под воротник рубашки, проскальзывая дальше пальцами и сжимая его плечо. Джиху вскоре с чувством ущипнул его за задницу и всё-таки отстранился.
Пак почти всегда сидел здесь, пока Чон готовил, а готовил он почти всегда. За последний месяц Чанёль хозяйничал в кухне от силы раза два, всё остальное время он был либо на подхвате, если готовка была долгой и сложной, либо просто отвлекал его дерзостью и провокацией.
— Но если ты будешь убираться каждые полчаса, когда я сюда перееду, я с тобой точно ёбнусь, — заметил вдруг Чанёль.
Джиху тихо рассмеялся от прозвучавшей гиперболы и лучистым взглядом посмотрел на него. Пак сказал бы, что Чон ждал этого нового этапа больше него, но на самом деле Чанёль сам хотел переезда не меньше, однако мысль о Юнги, который остался бы дома только с Дизелем, пока к нему не перебрался Тэхён, сильно тормозила.
— Поддерживай чистоту, и я не буду тебя заёбывать этим.
— Если сравнивать с тобой, то я ненавижу чистоту, — справедливо заметил Чанёль. — Не обижайся, хён, но в этом плане ты ещё более ёбнутый, чем Юнги-хён.
— Любишь меня?
Чанёль бросил на него быстрый и удивлённый взгляд от неожиданного вопроса.
— Да.
— Значит, найдём компромисс. Например, я буду убираться каждый час, а не полчаса.
— Спасибо, блять. — Чон улыбнулся, достал матовые керамические тарелки серого цвета из верхнего шкафчика, а Пак поспешил забрать их у него. — Давай, я всё сделаю.
Чанёль слез со столешницы кухонного гарнитура, поцеловал Джиху в шею и стал доставать столовые приборы.
На счастье, ужин уже проходил в спокойной обстановке, хотя на этот раз Пак сел не напротив, а рядом, чтобы можно было закинуть ногу на его колено или чтобы было более удобно поглаживать внутреннюю сторону его бедра стопой, потому что хотел и успел соскучиться со вчерашнего дня. И несмотря на сервировочные салфетки, которые находились под тарелками, под толстым стеклянным столом всё было прекрасно видно: как Чон поглаживал его ногу или нарочно подставлял ближе свою собственную, хотя всё это время они говорили о том, как прошёл день у него и Чанёля, о результатах ремонта в клубе или об обновлённом треке, на котором успели заменить гоночное полотно и поставить два закрытых бокса. Времени на что-то большее просто не было, и они, напротив, экономили его на будущее. Так что когда они покончили с едой и Джиху посмотрел на часы, уже пора было снова собираться.
— Сходи в душ и переоденься, — почти велел Чанёль, — а я вымою посуду.
— Ты ненавидишь мыть посуду.
— Видишь, на какие жертвы я иду ради тебя? — сказал он и встал из-за стола. Кажется, Пак переборщил при этом с серьёзным и убедительным тоном.
— Погоди, малыш, давай я вымою, а ты…
— Хён, съебись, пожалуйста. Сказал же, что я всё сделаю. Лучше выдели мне какую-нибудь футболку, у меня из чистого здесь остались только джинсы, две рубашки и бельё, а я не брал сегодня вещи, но хочу сменить на свежее. Только обычную, без ярлыка на спине за тысячу долларов.
— Если бы ты разрешал мне стирать твои вещи, проблем с чистой одеждой не было. И у меня нет футболок, которые стоят тысячу долларов. Максимум — восемьсот, — ответил Чон и тут же ретировался из кухни, потому что Чанёль открыл кран с водой и намеревался плеснуть в него водой из стакана.
Прежде чем начать убирать со стола и мыть посуду, Пак помассировал лицо ладонями, сдерживая стон и осознавая, насколько сильно потерял рассудок от этого клоуна. Чанёль действительно ненавидел мыть посуду из-за чрезмерного контакта с водой, при котором чувствовал себя котом, брошенным в наполненную ванну. А вот Юнги и Джиху чуть не в один голос говорили, что их это, напротив, успокаивало. Хотя если с братом он просто терпел, то с Чоном пытался даже угодить и минимизировать его беспокойство относительно чистоты и беспорядка. Так что если кто-нибудь ему скажет, что он в конце концов станет почти таким же, каким был Джиху, Пак вряд ли удивится, потому что уже вовсю делал то, что ему раньше не нравилось.
Чон снова вошёл в кухню, когда он только успел убрать со стола и вытереть его, но ещё не покончил с посудой.
— Блять, когда ты успел помыться? — заметив у него мокрые волосы, спросил Чанёль. Джиху был в кремовых джинсах и бежевой джинсовой рубашке с длинными рукавами. На манжетах он сейчас застёгивал пуговицы. И на вопрос не ответил, но Пак особо и не ждал.
— Подними руки, — шепнул ему Джиху, когда подошёл со спины, приподнимая края его белой футболки.
— Минуту, я почти закончил.
— Просто сними, оденешься потом.
Чанёль дал ему снять с себя футболку и стал заканчивать ополаскивать то, что вымыл, пока Чон целовал его в шрам на плече, который младший всегда скрывал либо рукавом футболки, либо рубашкой. Именно из-за него Пак не ходил летом в одной майке, а если хотел, то надевал лёгкую рубашку с коротким рукавом, чтобы опять же скрыть его. Джиху обнял его со спины за талию и по-прежнему прижимался губами к шраму.
— Теперь из-за меня их уже два.
— Один. На груди не только из-за тебя. — Чанёль закрыл кран с водой, вытер возле раковины сырость вискозной салфеткой, положил её на край раковины, тщательно вытер руки полотенцем и вернул его на крючок. — Я хотел его удалить или забить татуировкой.
— Сейчас тоже? — Чанёль промолчал. — Если ты комплексуешь, я могу сделать себе такой же.
Чанёль убрал его руки и развернулся.
— Иди делай, — Пак кивнул ему в сторону спальни, в которой лежал пистолет под кроватью. И Джиху действительно дёрнулся туда, но Чанёль рванул его за руку обратно, прижимая его собой к кухонному гарнитуру. Он целовал его с шумными и резкими выдохами из-за едва сдерживаемого смеха. Не грубо, но, когда Чон стал гладить его по голой коже живота, уже более жадно. Пак почти бесконтрольно схватил его за влажные волосы, после чего Джиху сам засмеялся и оторвался от его губ.
— Говори, — велел Чон. —
Я люблю твои волосы, хён.
— Обойдёшься, — Чанёль даже не убрал руку, по-прежнему цепляясь пальцами в длинные верхние пряди светлых волос.
— Можешь надеть чёрную рубашку?
— Её под курткой будет не видно, слюни пускать всё равно не сможешь.
— Мне хватит того, что я буду знать, что ты в ней, — Джиху прикрыл глаза, потому что, похоже, уже представлял себе это. И почти жарко выдохнул Чанёлю в губы, так что Пак снова поцеловал его и пошлёпал по щеке, чтобы немного отрезвить от нарисованного в голове образа.
— Я подумаю. Дай мне пять минут на душ.
— Не торопись, мы успеваем. Помимо неё, я вывесил в спальне три футболки на выбор, если захочешь надеть их.
Чанёль ушёл в ванную, в которой принял душ максимально быстро, чтобы просто смыть строительную пыль и запах свежей краски. Вместо этого из-за геля для душа от него теперь пахло пачули так же, как от Джиху. Он вошёл в спальню, напротив ванной, в которой было не так уж темно из-за панорамных окон в обе стены. Но он всё же включил свет и подошёл к напольной вешалке возле шкафа. На неё Джиху обычно вывешивал то, что собирался надеть на следующее утро. Сейчас там висело трое плечиков с двумя чёрными и одной белой футболками и одни с его собственной чёрной рубашкой. Из футболок он бы непременно надел чёрную, потому их и было две — Джиху это знал, — но в итоге надел чистые боксеры и чёрные джинсы, которые достал со своей полки в шкафу. А ещё снял чёрную рубашку с плечиков. Вышел в прихожую он как ни в чём не бывало, когда Джиху уже стоял в коричневых ботинках и такого же цвета куртке-авиаторе.
— Доволен? — подмигнул ему Чанёль, поймав его взгляд и подходя к своим чёрным кожаным ботинкам с немного заострённым носом. Пора бы перевезти сюда не только одежду, но и обувь, о которой он постоянно забывал, зато сейчас вместо этого мог бы быть в спортивных кедах.
Пока он обувался, Джиху успел убрать телефон, который держал в руках и в экран которого упирался взглядом, когда только вышел Чанёль, и сделать медленный выдох через нос. А когда Пак выпрямился, повесил обувную ложку на крючок, надел чёрную синтепоновую куртку, простроченную поперёк, и обернулся, Чон уже подпирал стену плечом, лениво скрестив руки на груди.
— Признайся, ты специально носил такие, пока работал со мной?
— Я носил, потому что хотел и потому что они мне идут. Я не виноват, что у тебя встаёт на них.
— Подожди, не застёгивай, — Джиху шагнул к нему и приобнял его за талию, не заслоняя самому же себе вид и нарочно оттопыривая при этом куртку.
— Думай головой, а не головкой, хён, — посоветовал Чанёль, а Чон усмехнулся и подтолкнул его к двери.
На трек они приехали, когда все, кто смог выбраться, были в сборе у двух новых закрытых боксов на пит-лейне, в том числе и Дизель, который обнюхал их, виляя хвостом, и лёг на землю недалеко от Юнги.
— Твой мотоцикл тоже теперь здесь, Джиху-я, — сказал Юнги, кивнув на первый бокс.
— Я покажу, — сказал Тэхён, — он стоит там вместе с мотоциклом Хёнджун-хёна.
— Если хочешь, можешь забрать его, — сказал Юнги.
Джиху только усмехнулся и мотнул головой, а сам ушёл вместе с Тэхёном и всей небольшой толпой в лице Чонгука, Чимина, Намджуна и увязавшегося за Тэхёном хаски в бокс.
— Чанёль, — позвал Юнги, — ты не против, если Тэхён переедет к нам перед Новым годом?
Чанёль даже не сразу вник в смысл его слов, пока провожал глазами Джиху.
— Тэхён — что? — задумчиво переспросил он, прокручивая, кажется, сказанное, а после оборачиваясь на брата. — Вы съезжаетесь?
— Ты против?
— Я только за, я этого жду, так как сам хочу съехать к хёну. — Чанёль поджал губы, посмотрев на него, а потом резко выдохнул и усмехнулся. — Что бы я ни делал, всё равно хочу быть с ним. Хотя, блять… иногда он буквально трахает мой мозг. — Теперь уже усмехнулся Юнги. — Что ты думаешь? Не говори, что это не твоё дело, я спрашиваю твоё мнение, хён.
— Тебя не должно волновать чужое мнение, даже моё. Но я скажу, что вижу: ты положительно влияешь на него, а он из-за этого влияния положительно влияет на тебя. Я не могу дать тебе совет, но, наверное, если продолжите идти тем путём, который вижу я, то что-нибудь получится. А если хочешь более настоящий и дельный совет, поговори с Чимином. Он явно понимает в этом лучше, чем я.
— А-а, видишь? Значит, это опять твоя заслуга? — спросил Чанёль, глянув на брата, когда тот чуть нахмурил брови. — Ни для кого не секрет, кто сделал нас с Чимином теми, кто мы есть.
— По-моему, в твоём случае Джиху тоже оказал немалое влияние. А Чимин вечно проводил время с Тэхёном.
— И Тэхёна тоже, — запоздало добавил Чанёль.
— Это неправда. Прекрати это, мне не по себе от таких заявлений.
— Я только хотел сказать спасибо.
Юнги вздохнул и положил руку ему на плечо как раз в тот момент, когда все вышли из бокса.
— Чанёль-хён, — позвал Тэхён, — не хочешь прокатиться с нами по треку? Чимин-хён тоже едет.
— Это не лучшая идея, Тэхён-а, — ответил Юнги.
— Да ладно, он справится, — сказал Джиху и подмигнул Чанёлю. — Дать тебе мой мотоцикл, малыш?
— Эй, Чанёль, — услышал он голос Чонгука и посмотрел на него в тот момент, когда тот поворачивал голову к Чимину. — Ты не против?
Вместо ответа младший Пак поцеловал Чонгука в челюсть и отошёл к своему мотоциклу, надевая шлем, а тот, в свою очередь, бросил Чанёлю ключ от BMW, хотя он даже не ответил, хотел участвовать в этом или нет.
— Твой байк?
— Не разъеби его. Сцепление выжимать не нужно при переключении передачи, он делает это сам. Тормоз интегральный, можешь выкручивать только ручку и не выжимать педаль, он затормозит обоими колёсами. Не дёргается при вбросе газа, но будь внимательнее, пока не привыкнешь. Шасси стандартные, подходят и для трека тоже, постарайся не стереть их в ноль за заезд. Вопросы есть?
— Нет, — ответил Чанёль, помедлив, думая добавить кое-что ещё, но в итоге направился к чёрному мотоциклу, а Намджун встал на место рядом с линией старта, чтобы дать им троим сигнал для начала движения.
Джиху чесал Дизелю шею, пока тот сидел между ним и Юнги на трибуне и, навострив уши, следил за Тэхёном, который только что стартовал вместе со всеми. Сразу после старта Намджун с Чонгуком поднялись к старшим.
— Вы катались на наших мотоциклах? — поинтересовался наконец Юнги.
— На моём, — ответил Джиху. — Нечасто и когда тебя не было в городе. Он не хотел, чтобы ты знал. Думаю, ты понимаешь почему. Я его не натаскивал, как ты Чонгука, это просто был ещё один способ отвлечься, как и со стрельбой.
— Из-за трагедии? — спросил Намджун. Джиху не ответил, лишь молча поджал губы.
— Я об этом не подумал, — признался Чонгук. — Теперь понятно. Сделал из него второго себя, а потом втрескался в отражение, — вместе с Чонгуком засмеялись Юнги с Намджуном.
— Эй, вы, прекращайте ржать надо мной, всё было не так.
— Ты не стал нарциссом только благодаря Джун-хёну, — заметил Юнги, — который в первые годы вечно подкалывал тебя.
— Он всегда был таким: всех спускал с небес на землю, — поддержал Намджун.
— Но я потом наверстал, и наши подъёбы стали общими. Ты тоже был хорош, Юнги-я, напомнить? — толкнул Чон его в плечо, протянув руку за спиной Дизеля. Пак только усмехнулся.
— Здесь стало неплохо, — заметил Намджун, — но обогрев трибуны бы добавить — и было бы заебись.
— Уже замёрз? — удивился Джиху. — У нас раньше вообще были тренировки на улице зимой. Видишь, Юнги-я, как быстро они стали тепличными!
— На тренировках мы не стояли без дела, а вы ещё, блять, сидите на этом. И потом, таких тренировок давно не было, а сегодня…
— Блять, — усмехнулся Чонгук, — началось…
— Он подтрунивает, Намджун-а, — сказал Юнги, а Джиху засмеялся. — Прекрати издеваться, Джиху-я, или пойдёшь со мной на экстремальную тренировку.
— Пошли. Скажи, когда, чтобы я оделся поудобнее. На, я дам тебе куртку? — предложил Чон Намджуну, уже расстёгивая молнию.
— Не надо, хённим, ласты я ещё не склеил и я всё равно ненадолго, но не подумал, что здесь пиздец как холодно.
— Здесь всегда холодно, потому что место открытое. И по той же причине летом здесь жарища. По один год у нас даже было ебанутое полотно, которое плавилось на солнце. Помнишь, Юнги-я?
— Разве всё полотно? Помню, что был бракованный участок перед «петлями».
— Может быть. Я сам уже плохо помню. — Пока он пытался вспомнить хотя бы год, Намджун с Чонгуком успели перекинуться словами и спуститься вниз.
Джиху достал из кармана куртки пачку сигарет, протянул одну Юнги под рёв мотоциклов и скулёж хаски, который хотел уже, видимо, лечь, но по какой-то причине держался и продолжал сидеть свечкой. Они закурили, и Юнги погладил собаку по спине.
— Чанёль хочет к тебе переехать? — спросил Пак, а Джиху только бросил на него недоумённый взгляд, потому что разговора о том, чтобы в ближайшее время рассказать о своих общих планах Юнги, между ними с Чанёлем не было. — Он сам мне сказал, когда я спросил, не будет ли он против, если Тэхён переедет к нам.
— Хочешь спросить, уверен ли я? Если он захочет съебаться, то сделает это в любой момент. По-моему, мой дом не тюрьма, а я не надзиратель. Скорее, наоборот. Чанёль тоже делает что хочет и вовсю вьёт из меня верёвки. А если ты пытаешься сказать, чтобы я не думал, что после того как вы съедетесь, дверь для Чанёля будет закрыта, так я и без того знаю, что это не так.
— Именно об этом я и хотел сказать. Спасибо, что сэкономил мне энергию, — ответил Юнги, а Джиху усмехнулся. — Если вы уверены, то Чанёль может не ждать. Я помогу, если нужно.
— Хей, — крикнул им снизу Намджун, Чонгук при этом тушил окурок кроссовком, — мне пора ехать. Передайте Тэхёну и Чанёлю, что я их позже наберу.
— Задержаться никак? — спросил Джиху. — Они скоро закончат.
— Не может, — ответил за него Чонгук, после чего они стали выставлять ладони или махать друг другу руками.
Джиху потушил сигарету и скатился по сиденью чуть ниже, принимая позу полулёжа и закидывая ноги на спинку сиденья перед собой, глядя, как Чонгук дошёл с Намджуном до нового закрытого бокса, через который теперь можно было выйти с трека. Как-то незаметно для времени и Джиху они стали часто бывать вшестером, включая Намджуна, Чанёля, Хосока, Чонгука, Чимина и Тэхёна. Почему-то именно сейчас чувство гордости за Чонгука находилось где-то на верхушке Эвереста. Получается, что в него вложили силы и любовь оба его лучших друга. Когда он почувствовал на себе взгляд слева, Чонгук уже возвращался обратно, и Джиху повернул голову на Юнги, встречаясь то ли с насмешливым, то ли с какими-то умилённым взглядом.
— Что?
— Ничего, — улыбнулся Пак, — ты сейчас не контролируешь выражение своего лица, у тебя всё на нём написано.
Ответить он не успел, потому как все трое, в том числе Чонгук, тот был уже возле трибуны, отвлеклись на мотоциклы, которые по очереди стали заезжать на пит-лейн и глушить двигатели. Дизель на этот раз заскулил громко и надрывно и стал нетерпеливо переминаться на сиденье передними лапами.
— Ах… — выдохнул Юнги. — Иди. — Джиху усмехнулся от того, что пёс повернул к Паку голову и склонил её набок, навострив уши. — Иди к нему, — повторил Юнги, и Джиху резко выплюнул воздух из лёгких, когда уже большой щенок прыгнул ему на живот и только потом спрыгнул вниз. После этого он опустил ноги и встал, глядя, как Дизель уже радостно крутился возле Тэхёна и тыкался в его ноги носом, пока тот стоял с Чонгуком, Чимином и Чанёлем.
— Пошли, — сказал Джиху и спустился с трибуны, доходя до боксов, где все столпились. — Что случилось?
— Ты смотрел на заезд? — спросил Чанёль, злобно раздувая ноздри.
— Одним глазом. А что, пропустил что-то важное?
— Мне нужен хён, — сказал Тэхён как раз в тот момент, когда Юнги встал рядом с Джиху, а Дизель быстро оббежал его вокруг, возвращаясь к Тэхёну.
Чимин всё это время то смеялся, то улыбался и прятал лицо в плече Чонгука.
— Это же просто был товарищеский заезд, относитесь, блять, проще, — попросил Чимин.
— Эй, кто-то из нас мог разъебаться из-за твоих фокусов! Нельзя так подрезать во время гонки! — возмущался Чанёль.
— Это была не гонка, Чанёль-хён, мы просто покатались. Если не умеете ездить, не суйтесь, блять, на трек.
— Какая разница, что это, — ответил Тэхён. — Выезжая на любую трассу, ты должен думать о безопасности других людей, Чимин-хён. Юнги-хён, я прав? Скажи, что ты слышал, как он ездил?
Джиху засунул руки в карманы куртки, поджимая губы, чтобы сдержать смех, и именно с таким видом поворачиваясь к Юнги и встречаясь с ним глазами:
— Да, Юнги-я, расскажи-ка нам всем о „
безопасном“ вождении.
— Это было давно, раньше я был несколько… агрессивным, — ответил Юнги.
— Раньше? Ты всего год назад сел за руль бухим в стельку.
— Я старался смотреть за вами, но не заметил, чтобы кого-то резко повело в сторону, — сказал Чонгук.
— Именно это я и слышал: ни один двигатель не сорвался и не было экстренного торможения, — заметил Юнги. — В чём именно проблема? В резкости манёвров?
— Малыш, вы доёбываетесь до Чимина, потому что он вас обставил? — спросил Джиху Чанёля. — Устройте реванш на следующей неделе, введите правила и научитесь принимать поражения.
— Я же говорил, что он — заноза в моей заднице, — напомнил Чанёль, — а ты, Юнги-хён, опять его покрываешь.
— Он его покрывает, потому что он его и учил этому. Его и Чонгука, — ответил Джиху и подмигнул Юнги. — Это будет удар ниже пояса, если он сейчас пойдёт на попятную как наставник.
— Хорошо, — подумав, сказал Тэхён, — тогда назначим день и устроим официальный заезд. Если вы будете внимательно следить и вынесете объективную оценку. Джиху-хённим? Юнги-хён?
— Я согласен, — ответил старший Пак.
— А я больше не поеду, — сказал Чимин без доли смеха, — я хотел разок, и я проехал, но я тоже хочу быть… в жюри? В судейском составе? — Он перевёл смеющиеся глаза на Чонгука рядом, у которого был совершенно непроницаемый вид для Джиху, но, видимо, не для Чимина, потому что тот, вздохнув и помедлив, добавил Тэхёну и Чанёлю: — Ладно, я думал, мы все получаем удовольствие. Я честно не хотел вас выбешивать.
— Блять, — закатил глаза Чанёль.
— Хён, я, честно…
— Забыли… Но ты всё равно мелкий засранец и даже не смей улыбаться до завтрашнего дня! — добавил он, когда Чимин снова засмеялся.
— Тэ-я? Мир? — спросил младший Пак, протягивая руку Тэхёну. Ким немного помедлил, но пожал ему руку, а сам многозначительно посмотрел на Юнги, который усмехнулся и опустил взгляд под ноги. Если Джиху всё правильно понял, то Юнги предстояло научить всему этому и Тэхёна тоже.
После этого все стали понемногу расходиться, начиная с Чонгука и Чимина, после предложения собраться всем в воскресенье, накануне открытия клуба, который не работал всего неделю, хотя для Чимина, очевидно, этот срок показался более долгим. Сегодня Джиху был немного рассеян во время прощаний, а потому даже забыл предложить Чонгуку обнять его, но опять-таки сегодня младший сделал это сам: молча и без предупреждения обнял Джиху за спину по диагонали, расположив руки под одним плечом и, наоборот, поверх другого. Старший Чон потрепал младшего по голове напоследок, устраивая ему примерно такой же бардак на голове, какой Чанёль устраивал Джиху.
После их отъезда Юнги выехал на «кадиллаке» из второго бокса на пит-лейн, а Тэхён открыл заднюю дверь и молча кивнул Дизелю на сиденье, которого тут же ласково погладил, когда тот залез в машину, потому как поездки он всё ещё хорошо переносил через раз.
Когда они попрощались, Джиху взял Чанёля за запястье, царапая ему тонкую кожу ногтем. Руки чесались и у него тоже, поэтому, пока младший стоял к нему спиной, Чон положил голову ему на плечо, упираясь в него подбородком.
— Чанёль сегодня не приедет, так что отдыхайте. Или тренируйтесь, — подмигнул Джиху, когда Юнги с Тэхёном уже направлялись к своим местам.
Чанёль после этого оттянул ему свободной рукой задний карман джинсов, на что Чон оглянулся.
— Хватит, не наговори лишнего. Не твоё дело, что они будут делать, — сказал он ему на ухо. — Твоё дело — я.
Как только «кадиллак» выехал с трека, Чон потянул его за запястье к воротам, за которыми стоял «генезис», но Чанёль вдруг дёрнул его другой рукой за надплечье и развернул к себе.
— Подожди, я хочу кое-что сказать, — пояснил Пак. — Надеюсь, твоя задница не слипнется от того, что ты услышишь. Но я подумал, что должен сказать это здесь тоже, чтобы потом ты не ёбнул меня этим по башке, надумывая какую-нибудь новую хуйню. Извини, что на два и полтора года позже, но… я тебя люблю, — произнёс Чанёль это слабо, тихо и сухо, но только потому, что не привык ещё говорить ему такие вещи, а иногда и вовсе предпочитал обходиться без «телячьих нежностей».
— Не расслышал, что ты сказал, — с совершенно серьёзным лицом ответил Джиху, чуть хмуря бровь и делая вид, будто действительно не услышал. — Повтори?
Чанёль уже хотел сказать, что знал, где лежат обе пушки в его тачке, и чтобы Чон не вынуждал его, или напомнить о чёрной рубашке под курткой и верным способом переключить его внимание. Но вместо этого Пак тихо ругнулся на выдохе и думал уже опустить голову, но Джиху взял его пальцами за подбородок.
— Помочь?
Чанёль почти прижался к нему, коснулся его мягких губ и увлёк в требовательный, но интимный поцелуй. Он прижимал его за шею сзади, поглаживая пальцами по стриженным, но приятным наощупь волосам, пока Чон обнимал руками его бёдра.
— Я люблю тебя, хён, — произнёс это почти в рот и практически не отстраняясь.
Джиху шумно выдохнул через нос, не отрываясь от его губ, и с такой силой обнимал его, что почти вжал Чанёля в себя. Поцелуй на этом был прерван так, словно кто-то просто поставил на паузу, так как губами они всё ещё соприкасались. Он сказал это здесь, потому что хотел замкнуть круг с признаниями в любви на гоночном треке, который начал Джиху два года назад, и наконец пересечь эту финишную черту в воображаемой кольцевой гонке.
— Пошли в машину, я повторю по-другому, — Чанёль не стал ждать, вышел с ним с трека, держа Чона за запястье, закрыл с ним ворота, подошёл к тёмно-синему седану и, толкнув его к водительской дверце, сам торопливо сел на пассажирское сиденье «генезиса». А когда старший сел внутрь, Пак велел ему пристегнуться, а сам после этого расстегнул ему ширинку на джинсах.
— Следи за дорогой и не мешай мне.
— Ну заебись… — договорить Джиху не успел, так как прервался на глубокий гортанный стон, когда Чанёль капнул слюной и на мгновение взял его член в рот.
— Я сказал: вези домой.
Как только тот выехал с трека, Чанёль вернулся к его члену, облизывая, посасывая и седлая его ртом, заодно отмахиваясь от его руки, которой тот пытался то держать, то прижимать его за голову, хотя он просил не мешать. В отместку Пак щипал его за бёдра, поясницу и ягодицы, когда просунул свободную левую руку ему под джинсы, но после этого Джиху уже крепко держал его за шею или за затылок, то насаживая во всю глотку, то придерживая, пока он слушал при этом его маты и тихие стоны, а также замечал, как увеличивались складки на рубашке, когда тот втягивал и без того плоский живот. Чанёль дал кончить в его рот и языком уничтожил все следы, которые могли запятнать его одежду. К тому времени гул работающего и почти бесшумного двигателя стал более ощутимым, и, когда он отстранился, они уже заезжали на знакомую подземную парковку.
В лифте Джиху снял с него куртку и начал буквально лапать его поверх чёрной рубашки, так что на девятнадцатом этаже ему пришлось практически выталкивать его из кабины, когда у того уже перед глазами, кажется, поплыло. А может, нет. Чон прижал его спиной к стене рядом с лифтом, расстёгивая ему ремень и молнию на джинсах. В губы тот его не целовал и уклонялся сам, только шумно дышал возле уха и шеи, расстёгивая свободной рукой рубашку. А когда тот прижал его бедром между ног и залез рукой в боксеры, Чанёль пихнул его в грудь и подтолкнул к двери, которая была всего в нескольких шагах от них. Он сам набрал код на цифровой панели и открыл наконец дверь, едва не заваливаясь в квартиру вместе с Чоном.
— Стой на месте, — сказал тот ему, неожиданно для него небрежно кидая прямо на пол сначала куртку Чанёля, а потом скидывая с себя свою. Он распахнул ему рубашку, целуя его в шею и ключицы, пока стягивал джинсы вместе с бельём и сбрасывал свои ботинки.
Чанёль схватил его за верхние длинные пряди пшеничных волос и застонал, когда Джиху опустился перед ним на колени, облизал головку его члена и взял в горячий и влажный рот. В этот момент он мог только бросать на него быстрые и редкие взгляды, потому как, если бы задерживался глазами чуть дольше, вперемешку с теми ощущениями, что он сейчас испытывал, он, наверное, кончил бы мгновенно. Чон водил ему пальцами по внутренним сторонам бёдер, скользил по яйцам и между ягодицами, нащупывая и надавливая на кольцо мышц. Когда он понял, что тот запросто сейчас доведёт его до оргазма, Чанёль схватил его за горло, заставив выпустить член и подняться на ноги, и сразу скользнул в его рот языком, лаская его изнутри и вылизывая ему губы, пока тот прижимал его собой к стене и мял ему талию, бёдра и ягодицы.
— Иди в спальню, — шепнул Пак, отстранившись от его губ, — я сейчас приду.
— Только быстро, — ответил Джиху и ушёл по длинному узкому коридору в сторону спальни, а Чанёль, разувшись, снял с себя джинсы с бельём и поднял куртки с пола, мысль о которых в любой момент могла бы начать нервировать Чона. По дороге в кухню он снял с себя рубашку, бросив её на стул, и остался теперь совсем без одежды. Чанёль открыл морозильную камеру, достал небольшую ёмкость с заготовленными кубиками льда и проверил наличие бумажного пакета в верхней секции, где, кроме него, ничего не было. Он высыпал с десяток кубиков в стакан для виски и убрал ёмкость обратно, после чего прошёл по коридору и зашёл в тёмную спальню с панорамными окнами, через которые проникал яркий серебристый свет первой полной луны, и разместил стакан на тумбочке возле кровати.
— Ничего не забыл? — спросил Джиху, расстёгивая пуговицы на своей рубашке.
— Нет, оставил на потом. Если что, куртки я поднял и повесил в шкаф.
Пока тот избавлялся от одежды, Чанёль взял в рот два кубика, сел перед ним на высокую кровать и подтянул к себе за ремень, начиная водить льдом по уже оголённому рельефному торсу, вытягивая ремень и расстёгивая молнию на джинсах. Он выплюнул кубики за резинку его боксеров, услышав над головой шипение и едва сдержав смех, когда Чон тут же освободился от джинсов и белья и схватил Чанёля за подбородок. Но он стряхнул его руку, лёг на спину головой к нему и вытянул вверх руки с ремнём, упираясь глазами в его лицо под натяжным потолком с глянцевой поверхностью, на которой он нечётко видел их отражение, так как света было недостаточно. Чон присел перед ним, затянул ему запястья, просунув металлический язычок в новое самодельное и самое близкое к пряжке отверстие, затягивая туже, чем обычно. Похоже, сегодня его руки онемеют раньше. Как только тот закончил, Чанёль перекинул руки через его голову и прижал за шею к своему лицу, целуя его в губы и оттягивая ему пальцами мягкие, до мурашек приятные наощупь волосы, после чего Джиху усмехнулся ему в рот. Тот обнимал его руки своими, прижимая к своим плечам и шее, цеплялся пальцами в запястья, сдавливая ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда больше.
Чон отстранился от его губ, продолжая целовать его в плечо и во внутреннюю сторону предплечья, добираясь языком до подмышечной впадины и вылизывая её до тех пор, пока Чанёль не дёрнулся и не выпустил его голову из кольца своих рук.
— Встань, — сказал он ему и пытался уже притянуть его к себе пальцами за внутреннюю сторону бёдер, но Джиху дёрнул его руки вверх, когда поднялся на ноги, вновь обхватив запястья пальцами, и засунул член ему в раскрытый рот. Так тот лишил его возможности ласкать его руками и растягивать на будущее, но Чон, похоже, и не собирался задерживаться в таком положении, только дал Чанёлю привести его член в рабочее состояние, а потом заставил того встать в коленно-локтевую. Обходился поначалу со странным трепетом, растирал его мягкими движениями пальцев, растягивал, чтобы потом потянуть стопой за сцепленные запястья на себя, резко тем самым заставляя Чанёля упасть головой на кровать, жалящим шлепком ударил его по заднице и грубо вошёл в него сзади. Как только Чанёль подавил предательский стон, то изогнул голову так, чтобы можно было видеть его, пока тот выжидал и поглаживал его по пояснице.
— Только попробуй сейчас начать сюсюкать со мной, я это ненавижу. Ха… — под конец резко выдохнул Пак, когда Джиху заткнул его резким толчком и ледяными кубиками, которые положил ему на поясницу. И ближайшее время он ничего не говорил, пока метался в ощущениях от поясницы, холод на которой вызывал мурашки и напряжение, до хлёстких и быстрых движений чужого тела.
Каждый раз он думал, что сегодня точно будет тихим, чтобы сделать их секс если не более несдержанным, потому как он и так был таким для них, то более агрессивным за счёт злости Джиху, который, кажется, питался его реакцией так же, как и Чанёль его. Но в итоге всё равно проигрывал в предательских и срывающихся с губ звуков и стонов.
Когда тот убрал ногу с его рук, Пак снова выпрямился, ровно встав на четвереньки и вынужденно прогибаясь в пояснице, когда Джиху прижал его рукой книзу и тут же схватил его за горло, приподнимая голову и подтягивая к себе. Минуя и почти откидывая его руки, которые уже теряли чувствительность, Чон сам взял его за член, стимулируя его и вновь заставляя стонать от пронзительных проникновений и нарастающего темпа. И когда он уже, кажется, готов был позорно быстро сдаться, Джиху остановился и отпустил его.
— Потерпи, малыш, я перестегну, — шепнул тот и начал отстёгивать ему ремень на руках, а Чанёль замычал, утыкаясь лицом в матрас.
— Только не вынимай. Да бля-я-ть… — протянул он, когда тот вышел из него.
Чон потёр ему запястья пальцами, когда освободил его, а потом опустил ему руки, заново застегнул за спиной и прижал его задницу вниз, заставив полностью лечь на кровати. Он заново вошёл в него резким рывком, прижав его запястья к пояснице и сорвав с его губ глубокий стон, потому что в такой позе он почти каждый раз попадал ему по чувствительному комочку нервов, который заставлял его содрогаться и сжимать пальцы на ногах. А Джиху его реакция только подстёгивала, так что он наращивал темп и настраивался на финишную прямую. Как ему вообще могло прийти в голову, что с ним ему чего-то не хватало в сексе, если каждый из них воплощал все свои желания и фантазии, он не представлял. Если и могло что-то захромать, то это бы точно было вне постели, но здесь Чанёль тоже надеялся, что они преодолеют этап притирки и если не достигнут гармонии, что в их случае пока казалось чем-то нереальным, то хотя бы обретут полное взаимопонимание.
Он снова зарылся лицом в постельное белье, от которого отчётливо пахло кондиционером с запахом свежего хлопка, заглушая почти непрерывный и молящий стон, когда Джиху стал буквально долбить, а не трахать, и последующий за этим оргазм Чанёля его даже не замедлил, хотя он бесконтрольно стал сжимать его член. Скорее, того это только подстёгивало, чтобы ненамного позже Чон вышел из него и излился тёплой жидкостью ему на ягодицы. Чанёль повернул голову, чтобы сделать рваный вдох неспёртого воздуха и снова застонать, когда Джиху лёг на спину рядом с ним.
— Блять… Ещё немного, и я бы вырубился от ёбаных звёзд в глазах, — каким-то охрипшим голосом произнёс Чанёль, когда Джиху повернул к нему голову, глядя, как тот пытался протереть глаза и вытереть мокрое от пота лицо о постельное бельё. — Мне нужна сигарета.
— Мне тоже. Дай сюда.
Тяжело дыша, Джиху расстегнул пряжку, скинув ремень, и потёр ему пальцами запястья, пока тот не вырвал одну руку и не запустил пальцы в его волосы.
— Слушай внимательно, повторять не буду: я люблю твои волосы, хён, — сказал ему Чанёль то, о чём он успел забыть во время доминирования, и Джиху усмехнулся, так как это давно уже было очевидно. — В любом виде, но считай, что моя слабость в их беспорядке. Ну и ещё в твоём горле.
— Я это знаю, малыш, — ответил Чон, подтягиваясь к нему, переворачивая его на бок и целуя его в раскрытый рот, пока Пак не пихнул его в грудь.
— Сигарета, хён, — напомнил тот и сам выпустил его волосы. Когда Джиху отстранился и сел на кровати, Пак приподнялся, вытерся простынёй и взял с тумбочки стакан, в котором лёд уже преобразился в прозрачную воду.
— Перекур три минуты.
Чанёль поперхнулся, когда уже пил из стакана, но ничего на это не сказал после того, как Джиху похлопал его по спине и он откашлялся, только потрогал его шею, видимо, убеждаясь, что она была влажной. Пак сидел секунд тридцать, пока не тряхнул головой и не поднялся с кровати.
— Иди за мной. И возьми полотенце, мы не вернёмся.
С тремя минутами он явно поспешил, так как сам обратно лёг на кровать, когда Чанёль ушёл, восстанавливая дыхание и силы, чтобы просто встать на ноги. Он вытер лицо руками, усмехнувшись от очередного осознания того, как сильно его затянуло в эту историю и долгожданные с его стороны отношения. Джиху достал из шкафа с матовыми толстыми стёклами полотенце и ушёл в кухню вслед за Чанёлем. Тот уже закуривал в освещённой светом люстры кухне, когда он обнял его сзади за бёдра и провёл влажным языком по шраму на плече, в котором виноват был сам Джиху, когда тому пробило руку рикошетом несколько лет назад. И, честно говоря, меньше всего бы он хотел, чтобы Пак от него избавлялся, тем более что сейчас, когда они были вместе, это было частью их истории. Чанёль передал ему сигарету после первой и долгой затяжки и повернулся к нему лицом.
— Хён сегодня сказал, что они съедутся с Тэхёном перед Новым годом.
— И что ты ответил? — спросил он таким тоном, словно ничего не знал, затягиваясь и наблюдая за хитрым и издевательским выражением лица.
— Сказал, что будем жить втроём. — Чанёль усмехнулся под его взглядом, забирая у него полотенце и вытирая ему шею. — Блять, откуда ты знаешь, что я ответил не это?
— Юнги сам мне сказал, а ещё сказал, чтобы ты их не ждал. Ты не думал, что без тебя они могут быстрее съехаться? Ты тормозишь из-за него, а он — из-за тебя. У Юнги сейчас всё отлично, так что хватит тянуть кота за яйца, в эти выходные перевозим все твои вещи. — Джиху сделал ещё одну затяжку и передал остаток сигареты. — Последняя.
Чанёль намеренно затягивался медленно, не отрывая глаз от него, пока Чон нарочно демонстративно не облизал ладонь. Хотя он не собирался брать его за член, всё ещё давая время и ему и себе на отдых, желая только подразнить, но тот, не раскусив, бесстрастно шлёпнул его по щеке и погладил рукой по горлу под кадыком.
— Я не говорил, что можно, — Пак раздавил окурок в керамической пепельнице и, взяв его за талию, резко поменял их местами, приставив Джиху к столу. — Тебе не пора убираться и стирать? Я там бельё на кровати запачкал.
— Ты сейчас нарвёшься, малыш, и я продолжу, — ответил он на издёвку, а Чанёль усмехнулся и легонько подул ему на шею слева, куда обычно приходилась ледяная металлическая пряжка ремня. Тот сам к нему прижался, стараясь при этом не касаться его шеи, чтобы не оставить, видимо, каких-нибудь влажных следов и позволяя коже окончательно высохнуть. Джиху практически бесшумно засмеялся, когда Пак при поцелуе не мог решить, куда ему деть руку, и в конечном итоге вновь схватил его за волосы и несильно прикусил ему краешек рта в отместку за смех.
Чон ласкал его губы, оттягивал, облизывал и сминал, стараясь сделать так, чтобы у обоих они поскорее заныли от наслаждения. Он сам обнимал его рукой за шею и подбородок, пока Чанёль овладевал его ртом с помощью собственного языка, а когда дыхание стало шумным и тяжёлым, Джиху прижал его к себе за талию и взял его член в руку, тут же встречая носом и щекой его горячий выдох. Он готовил его и разогревал, чтобы позже тот наконец отошёл в сторону.
Чанёль достал из морозильной камеры бумажный пакет, вернулся к Джиху и вновь поцеловал его в губы, скользнув в его рот чем-то холодным, пока он не понял, что это был кубик льда. Когда тот отстранился, он выплюнул его в ладонь и приложил к чужой пояснице, замечая, как тот начал втягивать живот и напрягать мышцы.
— Загляни внутрь.
Тот открыл пакет и вытащил оттуда самый настоящий чёрный кожаный ошейник с тремя тупыми шипами посередине на внутренней стороне. Джиху купил его вчера вечером.
— Блять, ты совсем ебанулся? Про строгач речи не было, я говорил про обычный.
— Заткнись, малыш, или я тебе скотчем рот заклею, — ответил он, и Чанёль едва успел усмехнуться, когда Джиху притянул его к себе и смял губы в грубом, жарком и жадном поцелуе. Пока он посасывал чужой язык, под собственный сорванный вдох его шеи сначала коснулся ледяной металл, а после кожаный ошейник сомкнулся и затянулся. Если раньше у него шли мурашки от холодного ремня на шее, то сейчас он сразу был готов встать на колени.
Чанёль оторвался от него и резким движением развернул его лицом к столу, притягивая за ошейник книзу. Он входил в него сначала влажными пальцами, растягивая для себя так, чтобы потом войти в него сразу до упора, тут же отвлекая внимание острым и ярким ощущением движения кубика льда в районе лопаток, из-за чего он прогнулся в пояснице и усмехнулся. Он успел издать только что-то вроде мычания, после чего ошейник снова затянулся, а холодные шипы стали основательно впиваться в кожу, и Джиху оставалось надеяться, что металл согреется не так быстро.
Он дал ему возможность на то, чтобы подвигаться без его вмешательства, чтобы тот почувствовал контроль и власть над ним, которыми, что уж скрывать, точно обладал. Но вскоре Чон подвинул к себе стул ногой и упёрся правым коленом в сиденье, чтобы удобнее было завести руку назад, схватив Чанёля за ягодицу и нащупывая вместе с ним самый оптимальный темп. Тот ему это позволял, время от времени ослабляя и вновь стягивая ошейник на его шее, причём сбито дышал в это время где-то у его виска. Тогда Джиху поднял вторую руку и обхватил его за шею, прижав к себе, чем либо разозлил его, либо раззадорил, потому что Чанёль сдавил ему горло и взял его член в руку.
Шипы строгого ошейника уже не казались ни холодными, ни острыми, словно он успел уже за первую пробу слиться с ними в одно целое, пока он понял, что тот просто отвлекал его внимание от этого и чёрт его знает откуда и когда он успел достать цельный кубик льда, которым, выпустив его член, стал водить ему по низу живота, облизывая ему шею поверх ошейника и снова заостряя внимание и ощущения на толчках.
Когда Джиху сам отпустил его шею и схватил за бёдра позади себя обеими руками, тот снова взял его за член и сжал ему шею, на короткое мгновение полностью лишив его кислорода. Увеличив темп тела и двигающейся на члене руки и по-прежнему стягивая Джиху горло, Чанёль довёл его до оргазма, отпуская шею и наконец позволяя ему сделать рваный вдох. После чего вышел из него и грубо поставил на колени, так что хотя бы здесь и сейчас Чон с горем пополам из-за не переставшего сжиматься от недостатка кислорода и неровного дыхания горла довёл его до разрядки своим ртом, проглатывая и слизывая с него все следы. Ошейник в этот момент громко звякнул, ударившись пряжкой о бежевую керамическую плитку с шершавой поверхностью. Когда он поднялся на ноги, Чанёль, пытаясь отдышаться, словно пытался залечить красные отметины на горле с помощью поцелуев, хотя у самого запястья пестрели так же. Поэтому Чон просто ненадолго перехватил его губы и отстранился. Он заставил его залезть голой задницей на прохладную поверхность стеклянного стола, только чтобы вновь упереться коленом в сиденье стула, закурить и передать ему сигарету после первой затяжки, которую тот взял почти не глядя, потому что упал на стол, чуть не утянув за собой Джиху, но тот едва успел скинуть его руку, иначе его стеклянный обеденный стол разлетелся бы на части.
Чанёль молчал и поначалу только сделал глубокий вдох со второй попытки, потому как всё ещё восстанавливал дыхание, а потом повернул голову так, что встретился с ним взглядом.
— Хён?
Джиху ответил не сразу, только поднял оказавшееся на полу полотенце и вытер им свою шею.
— Что?
— У тебя есть для меня ещё что-нибудь? — хриплым голосом спросил его Чанёль.
Он его сначала не понял, хотя Чон вовсе не думал о том, что ему чего-то не хватало или что тот прямо сейчас хотел продолжения. До тех пор, пока он не приподнялся и не сел, тогда его взгляд стал более понятным.
— Есть одна вещь, — ответил Джиху, но говорить он ему это пока не стал, потому что, как сам думал, и так всё было понятно. И потом, Чон повторял это чаще, чем Пак, разве что сегодняшний день пока ещё был исключением.
Но, похоже, Чанёль всё-таки это понял, пока изучал его глазами, и, выдохнув в потолок дымом после очередной затяжки, сказал ему сам:
— Я тоже тебя люблю.
