5 октября, воскресенье
Первое время из-за разницы во времени Тэхён просыпался здесь с рассветом, когда в Корее был уже разгар дня. Позже его режим лишь незначительно сдвинулся, но он по-прежнему был ранней пташкой, и примерно в семь утра уже чистил зубы, одевался и спускался в ресторан отелей на завтрак. Сегодня было солнечно и погода обещала быть тёплой и благоприятной, как раз такой, чтобы можно было провести полноценный выходной на открытом воздухе, а таких дней у них с Юнги выдавалось немного. Чтобы полностью разгрузить день, за завтраком он сидел с планшетом, заканчивая то, чем был занят ещё пару часов после того, как ночью ушёл от Юнги. Он отписался двум заказчикам, сдал работу, незаметно для себя при этом покончив с тостом, беконом и яичницей. А потом в который раз и вновь безрезультатно попытался дозвониться Намджуну. Его молчание начинало беспокоить не на шутку, и он отправил матери сообщение с просьбой позвонить, когда та пропустила вызов. Хотя бы она в последнее время уже стала заметно спокойнее и, кажется, вновь начала контактировать с людьми и проводить больше времени с госпожой Чон. Тэхён уже допивал свой апельсиновый сок, когда заметил движение рядом с собой. — Доброе утро, — немного хрипловатым голосом произнёс Юнги и сел за стол напротив Тэхёна. Его глаза были закрыты чёрными с зеркальными стёклами солнцезащитными очками и сегодня старший выглядел, как святой, в белоснежной футболке и таких же белоснежных хлопковых длинных брюках, хотя этого чистого оттенка в своём гардеробе он по большей части избегал. — Доброе. Я тебя не ждал. Думал, ты выспишься, сейчас только восемь. — Тэхён вскинул руку, подозвав официанта, и попросил того принести чашку кофе и пепельницу. — Хотя, кажется, здесь нельзя курить никому, кроме тебя. Кто-то из вас с Сато избаловал другого. Юнги навалился локтями на стол и зарылся пальцами в рыжие волосы. — Хён, с тобой всё нормально? Попросить что-нибудь от похмелья? — У меня его нет. — Он снял очки, потерев пальцами глаза, и посмотрел на Тэхёна. Кажется, ночью он почти или совсем не спал. Глаза были покрасневшими, а под ними — едва заметные синяки усталости. — Ты поел? — Да, я ел американский завтрак. — Тэхён наклонился вперёд. — А ты спал? Юнги ему не ответил, хотя Ким и не сильно ждал. Старший Пак вообще не любил вопросы, отвечал на них выборочно и очень долго, когда уже вполне реально можно было вовсе забыть об этом, тот мог внезапно начать отвечать. Но Тэхён к этому давно привык и к его немногословности тоже. Ведь она позволяла ему больше ценить те моменты, когда его язык развязывался, и желательно, конечно, в трезвом виде. А это случалось крайне редко. Тэхён протянул руку и погладил его правой ладонью по левой щеке, чувствуя своей нежной кожей лёгкую небритость. Подошедший с чашкой кофе и пепельницей официант мог бы его спугнуть, но Юнги бережным движением пальцев обхватил его запястье, не позволив ему отстраниться. — Прости меня. — Переведи, пожалуйста, а то я ни черта не понимаю. — Хотя Тэхён говорил с долей иронии, этот вопрос он воспринимал серьёзно, а ещё, честно говоря, его это подбешивало. Наверное, так же, как раньше это бесило Юнги, когда Тэхён почти бесконечно перед ним извинялся. — В чём ты виноват? Пак снова не ответил, а следующую реплику Тэхёна перебил разрывающий телефон старшего резкий звук входящего вызова. Он отпустил руку Тэхёна, почти беззвучно прочистил горло и ответил совсем другим голосом: тихим, твёрдым и, может, совсем немного устрашающим. В общем, будь он по ту сторону трубки, спеси в нём в этот момент заметно бы поубавилось. Но он был по эту, а потому Тэхён встал со своего места и пересел на диванчик к Юнги, закинув его левую руку себе за шею и поверх плеча. Пак повернул к нему голову только в момент, когда младший стал перебирать и переплетать его пальцы со своими, а сам всё ещё держал трубку возле уха. Подслушивать его разговоры было самым бессмысленным занятием на свете всё по той же причине: Юнги почти ничего не говорил, а его редкие реплики были обрывистыми и совершенно нелогичными. Почему-то после того, что было ночью, Тэхён решил, что может уже делать что вздумается. Не то чтобы он получил внезапное разрешение, скорее, ярче стал чувствовать это. Так что он тёрся лицом о юнгинову ладонь до тех пор, пока Пак не стал сам поглаживать его по щеке. Прикосновения Юнги были для него самыми тёплыми и спокойными, а ещё желанными. Если в самом начале они приводили к усыпляющим чувствам умиротворения и безопасности, то сейчас он испытывал приятно волнующий трепет и, кажется, потому, что энергия самих прикосновений изменилась. Иногда он думал, что его собственные руки стали чуть теплее только потому, что у Юнги они были чересчур горячими, и тот просто незаметно для него делился с ним теплом. Когда старший наконец покончил со звонком и положил телефон на стол, Тэхён повернул к нему голову и нарочно молчал. Он не знал, как выглядел со стороны, но старался придать себе непринуждённый вид и по возможности непроницательный взгляд. И всё потому, что не хотел сам спрашивать, кто мог позвонить и изменились ли их планы на день. Но Юнги только сделал маленький глоток из чашки, вытянул свободной рукой сигарету и закурил, при этом продолжая поглаживать его по лицу и шее. Только после третьей затяжки Пак посмотрел на Тэхёна тёплым, ласковым и, кажется, немного насмешливым взглядом. Наверняка потому, что младший всё это время не сдавался. — Собирайся, и поедем, всё остаётся в силе. — Ты так и не ответил: с тобой всё нормально? Чимин закинул планшет и зарядное устройство в небольшого размера дорожную чёрную кожаную сумку, которую торопливо спрятал в пустое хранилище в диване, и сел, мысленно перебирая, что он мог упустить из памяти. Собирался почти в последний момент, хотя сам это терпеть не мог, но оттягивал, как мог, когда надежда на то, что всё это просто страшный сон, отпала. Чонгук в это время вышел из ванной в домашних шортах и белой футболке, хотя обычно после душа выходил максимум в одном полотенце. Например, в одном из тех, которым он сейчас вытирал свои мокрые волосы. — Я спать, — кратко заявил он, хотя времени было только половина одиннадцатого. — Ты идёшь? — Позже. Чимин прилёг на подлокотник, подобрав колени, упираясь глазами в светящийся экран телефона в своих руках, с помощью которого он делал вид, что чем-то занят. Чонгук прямо во время его ответа прошёл мимо в сторону спальни, но почему-то остановился и оглянулся. Чон подошёл ближе, бросив полотенце на другой подлокотник, и сел перед ним на колени. — Ты чего? Чонгук не ответил, молча коснулся его лица и провёл подушечкой пальца по линии челюсти, заставив Чимина только склонить голову и предательски сглотнуть. В глаза он ему смотреть не решался, так как именно сейчас мог бы запросто выложить ему то, что скрывал от него неделю, и смысл всего был бы утерян, потому что Чон вряд ли бы уже отпустил его. — Иди, детка, я приду позже. — Пак намеренно повторил витиеватое «позже», чтобы не довести недоговоренность до откровенного вранья, и медленно протянул слово «детка», словно в последний раз пробовал его на вкус. Чонгук ушёл так же молча, тихо закрыв дверь спальни, и явно о чём-то догадываясь. У Чимина не было никаких идей, чтобы уйти сегодня не жестоко и не настолько резко, чтобы Чон не начал тут же его искать. В каком-то смысле он был даже рад, что их отношения в последние дни были пустыми. Хотя никогда не думал, что если они вдруг придут к решению расстаться, то выглядеть это будет так мерзко, когда один из них уйдёт молча и без объяснений. Он не уходил от него, но для Чонгука это будет выглядеть именно так, потому что опять-таки ничего другого Чимин не придумал. Он мог бы придумать какую-нибудь легенду о соревнованиях и бог знает что ещё, но по-прежнему не хотел лгать ему, а потому уйдёт он сегодня молча, даже без записки. Выждав час, он переоделся, достал сумку из дивана и, поборов, наверное, сотое по счёту желание зайти в спальню и хотя бы поцеловать Чонгука на прощание, остановился у тумбочки в прихожей. Он положил туда свой телефон и часы с трекером. Обувшись, затолкав в сумку бейсболку и захватив мотоциклетный шлем, он тихо вышел из квартиры. Всю дорогу до аэропорта он еле сдерживал слёзы, понимая, насколько жестоко он поступил и что, скорее всего, дороги назад не будет, потому что даже желание обезопасить Чонгука служило хреновым оправданием, когда по сути он предавал его. Именно сегодня управлять байком поздним вечером ему было труднее, чем обычно. Его слепили фары встречных машин, которые, по ощущениям, все поголовно ехали со включенным дальним светом и не давали ему не то что сосредоточиться, а в принципе видеть дальше переднего колеса. Он выехал впритык, потому что тянул время и хотел побыть дома с Чонгуком. Пусть в разных комнатах, чуть дольше и, возможно, в последний раз, думая при этом, что домчится в два счёта. Но он снова, как и вчера, когда ехал от Сану, тащился невыносимо медленно, по всей видимости, любыми способами отодвигая свой отъезд. С горем пополам он добрался до места и остановил Ducati в конце металлического забора-сетки. Калитка была уже открыта, и возле неё его ждал какой-то паренёк в спортивном костюме. Кажется, он видел его в доме Со Сану. Чимин повесил шлем на руль и молча отдал ключ этому парню, который повёл его через аэродром к небольшому частному самолёту с острым носом. Он бы не сказал, что удивился тому, кто ждал его у трапа. Возможно, его сбивала с концентрации пульсирующая мысль о Чонгуке, но Пак лишь достал из сумки бейсболку, которую надел на голову, а после отдал сумку, когда старший протянул руку к ней. — Там нет ничего особенного, если будет досмотр. — Не будет. У тебя всего несколько дней, чтобы всё подготовить. Уверен, что справишься один? — спросил его Джиху. Сегодня старший Чон выглядел немного иначе: его светлые волосы не уложены и теперь закрывали ему часть лица, на нём голубая джинсовая рубашка и тёмно-синие джинсы. Кажется, Чимин заметил тень усталости, но даже если так, Джиху этого не показывал. — Уверен, — ответил Пак. — Я просил у господина Со схемы домов, чтобы всё просчитать. — Они внутри, заходи. Чимин поднялся по трапу и скользнул в салон с рыжеватой, почти как волосы Юнги, отделкой. Но он осматривался вовсе не для того, чтобы изучить всего шесть светлых кожаных кресел, а чтобы найти тот объём C4, который был ему нужен и который явно не мог находиться в багажном отделении из-за резкого перепада температуры. — Где то, что я просил? — Ждёт тебя на месте. Ты же не думал, что самолёт забьют взрывчаткой, когда её спокойно можно достать в Токио? — Чимин промолчал. — Ты в порядке? — Нет, — честно и резко ответил Пак, сдвинул козырёк бейсболки и сел в ближайшее кресло справа. — Твой новый телефон, — старший Чон протянул ему смартфон и отошёл к креслу слева, на котором стояла небольшая тёмно-красная кожаная сумка, и достал из неё чёрную папку под бумаги размера А4. — И схемы. Как закончишь, передай их мне, я взгляну. Не переживай, сделаешь, на что вызвался, и вернёшься. Чимин забрал у него папку, доставая из неё информацию по трём домам и делая при этом неосознанно шумный вдох. — Я делаю это из-за Чонгука и Чанёль-хёна, с остальным я потом как-нибудь разберусь. Он поднял голову и встретил понимающий взгляд Джиху, который только немного хлопнул его по плечу и оставил в покое. Это был уже третий заход, когда Тэхён наворачивал круги по гладкому и ровному асфальту. На этом треке они были пока только в третий раз. Навороченный и „расфуфыренный“ трек для Гран-при, на который в принципе никого постороннего не пускают и уж тем более не позволяют брать здешние байки и амуницию. Хотя у Хёнджуна, Юнги и Джиху в своё время байки были куда круче этих, сейчас наверняка во многом уступали современным. Юнги на него сегодня смотрел гораздо реже и в целом его поведение казалось странным после вчерашнего, словно готовился к чему-то мрачному, словно Тэхён проспал неделю и пропустил что-то серьёзное. О вчерашней встрече он сказал ему мало. Нет, даже не так. О вчерашней встрече он практически ни слова ему не сказал. Что, если там что-то пошло не по его сценарию? Вряд ли он вообще когда-нибудь об этом узнает, даже если Юнги внезапно до дурноты напьётся, потому что даже тогда Пак умудрялся контролировать то, что говорил. При следующем круге, проезжая мимо пит-лейна, Ким чудом не потерял управление из-за того, что какого-то хрена рядом с Юнги теперь стоял Сато. Он поборол в себе желание остановиться, потому что тогда заставил бы японца замолчать, так как при нём он с Юнги не разговаривал. Сам Тэхён с ним почти не общался, только по каким-то редким случаям: можно ли ему мотоцикл, другое время на треке или украсть Юнги пораньше, а тот, в свою очередь, не воспринимал Тэхёна серьёзно. Хотя Ким и не стремился кому-либо что-то доказывать, и, честно говоря, ему было откровенно плевать на то, как видят его другие. В какие-то моменты Сато до отвращения напоминал ему Гёнхи, но вполне возможно, Тэхён уже подсознательно сравнивал с ним всех, кто был вокруг Юнги и хоть как-то копался в этом деле. Единственное, чего он хотел, — чтобы старший Пак закончил то, что планировал, и они оба бы закрыли эту мрачную главу и начали бы другую. Глубоко задумавшись, он потерял счёт кругам, которые сделал по треку. И когда на очередном повороте заметил, что Сато уже расслабленно прислонился к ограждению позади него, прямо над вип-трибуной, Тэхён направил байк в сторону пит-лейна, стараясь притормозить плавно и непринуждённо, словно до этого не думал чёрт знает о чём. Он снял шлем, ногами придавая мотоциклу равновесие, и подмигнул Юнги, когда встретился со своим отражением в зеркальных стёклах его очков. Но Пак подошёл к нему и вдруг протянул тэхёнов телефон. — Позвони маме, — попросил Пак, уже удерживая байк за руль. Тэхён слез с мотоцикла и отошёл в сторону, нажимая на ранее принятый вызов. Похоже, Юнги позволил себе ответить, пока его не было. — Алло, мам? — произнёс он, когда услышал её голос. В последний раз они говорили дней пять назад. — Я пропустил звонок, я был… — Юнги мне сказал, я очень рада, что вы развлекаетесь. У нас всё хорошо, сынок, но ты не говорил с братом? Он уже давно не отвечает на мои звонки, сегодня я решила съездить к нему домой, но соседи мне сказали: мол, давно его видели. — Он давно не отвечает на мои звонки, ни черта не изменилось. Он не говорил, что поедет куда-то, раз свалил в отпуск? — Куда он может поехать? Твой отец, как назло, в отъезде и вернётся лишь к концу недели. — Её голос дрогнул, и она в один момент начала плакать. — Я так за него волнуюсь, Тэ-я, он не оставлял нас так надолго. Тэхён замолчал, оглядываясь на Юнги, который уже загнал байк в бокс и теперь просто стоял в стороне. Сато нигде не было. — Я приеду в ближайшее время, и разберёмся. Надеюсь, он просто забыл предупредить о грёбаном отъезде. Хорошо? Мам, хватит плакать. После того как она раз пять его поблагодарила и попросила держать в курсе, Тэхён закончил вызов и расстегнул молнию кожаного комбинезона, стащив его с рук и оставшись в одной майке, потому как стало душновато. Он вернулся к Юнги, который тут же снял очки и внимательно посмотрел на него. — Мне нужно съездить в Сеул ненадолго, — тихо делился с ним Ким, — Намджун-хён не выходит на связь, мама волнуется. И я тоже. Юнги кивнул и медленно махнул, больше указал ему рукой в сторону бокса, чтобы Тэхён переоделся. — Достать тебе билет на сегодня? — уже в спину прилетел ему вопрос. — На завтра. Можно на утро. Сегодня я хочу ещё побыть с тобой, не могу сорваться так резко. Юнги не ответил, и Тэхён ушёл в бокс, в котором снял комбинезон и надел узкие голубые джинсы. Амуницию он вернул на крючок, с которого взял, когда они сюда приехали, затолкал телефон в задний карман и обернулся к распахнутым воротам. Пак стоял к нему спиной возле ограждения перед основным полотном трека и с кем-то говорил по телефону. Тэхён бы не удивился, если бы узнал, что он заказывал ему билет. Именно из-за этих чувств, которые сейчас при взгляде на него посетили его, он не хотел уезжать ни на один день. Юнги завершил вызов, а Ким окликнул его, зная, что тот бы ни за что не обернулся первым без разрешения. И когда Пак прошёл через ворота, Тэхён обнял его вокруг талии и неожиданно для себя и него тоже коротко и мягко поцеловал старшего. Юнги снова был в очках, так что Ким видел лишь собственное странно оживлённое лицо. — Спасибо. — За что? — искренне непонимающим тоном спросил Пак. Но Тэхён только повёл плечом и улыбнулся, когда Юнги нежным жестом коснулся его щеки. — Ты говорил с моей мамой? — Да, прости. Я хотел, чтобы она услышала от меня, что с тобой всё в порядке. — Пак ненадолго умолк, когда задумался, глядя на то, как сам же поглаживал тэхёнову скулу. — Вылетишь завтра в девять, я тебя отвезу. — Что здесь делал Сато? — Ничего особенного, — легко ответил Юнги. — Говорил о результатах того, что я для него сделал. — Это так срочно, что он нашёл тебя на треке? Ты на меня даже не смотрел. А я думал, ты любишь всё держать под контролем. — Ты сильно отвлёкся, когда он пришёл. Ещё бы немного — и мог бы слететь, — заметил Юнги совершенно уверенно, словно ни об одной детали ему не нужно было вспоминать, чтобы подробно сказать о ней. Он встретился со взглядом Тэхёна, который на мгновение даже дышать перестал, и продолжил: — Это я понял по звуку двигателя, он стал сбитым. Мне необязательно смотреть, чтобы знать, что с тобой. Но будь внимательнее: там нельзя отвлекаться. Юнги коротко поцеловал его в то же место, по которому проводил пальцем. Немного отстранившись, он взял Тэхёна за руку, закрыл ворота бокса с кнопки изнутри и повёл его на выход.6 октября, понедельник
Когда самолёт приземлился в Токио, Чимин уже думал исключительно о деле, хотя с Джиху он пока не говорил. Старшего вообще не было в его планах, но, похоже, сам того не зная, он вписался в его. До отеля они добрались в гробовой тишине, забрали ключ-карты на ресепшене и разошлись по своим номерам до рассвета, на несколько часов. Чимин немного задержался в просторном вестибюле, прикидывая, не повод ли это для того, чтобы снова начать курить. Но всё-таки поднялся на шестой этаж и открыл замок. Толстая деревянная дверь с тёмным гладким лаковым покрытием стукнула Чимина в плечо, когда он резко встал посреди дверного проёма, и заставила его перешагнуть порог своего номера. Чонгук сидел на двуспальной кровати, упираясь локтями в колени и подпирая руками подбородок. Смотрел на Чимина немного задумчивыми, но совершенно спокойными глазами. Убранные на левую сторону волосы оголяли ему правый выбритый висок, а молния чёрной кожаной куртки была расстёгнута. Чимину пришлось чуть дёрнуть головой, чтобы прояснить свои мысли и заговорить шероховатым и прохладным голосом: — Как ты оказался здесь раньше меня, если я летел чартером? — Это всё, что ты спросишь? — Чимин на это не ответил. Была бы его воля, он бы вообще ничего не спрашивал. — Ты как-то говорил, что ты хуёвый актёр, когда дело касается меня. Я приехал сказать, что это по-прежнему так. Чимин кинул сумку на стул рядом и опустил голову просто потому, что смотреть на него больше не мог. Он прижал бейсболку плотнее к голове и сдвинул козырёк на глаза, желая спрятаться или провалиться сквозь кремовое ковровое покрытие. — Ты должен уехать, Чонгук. Тебе нельзя здесь находиться. Чон поднялся с кровати и, видимо, смотрел на него, потому что какое-то время стоял молча. Из-за сдвинутой бейсболки обзор был очень ограничен, хотя и без того Чимин максимально старался смотреть исключительно под ноги. — Это и есть твоё «всё плохо», раз я стал Чонгуком? Он шагнул к нему, медленно снял с него бейсболку и приподнял его голову за подбородок пальцами. Поднять глаза Чимину не хватало духу. И перед тем как Чон коснулся его губ и увлёк в нежный и чувственный поцелуй, словно он был у них первым, задействуя лишь кончики губ, Чонгук отбросил бейсболку и аккуратно взял Пака за руку, желая проверить реакцию на него. Он не торопился встряхивать его или зажимать, потому что не был уверен в том, что тот Чимин, который стоял перед ним, именно его, а не тот, кто может в одно мгновение схватить его за горло и вывернуть обе руки. — Любимый, посмотри на меня, — попросил Чонгук, отстранившись. Взгляд Чимина, с которым Чон встретился, был не только виновато-тоскливым, но и удивлённым. Вероятно, потому, что Чонгук впервые его так назвал. — Привет. Чонгук выпустил его руку и стал расстёгивать заклёпки на рукавах его косухи, чтобы проще было снять. Он подвёл его к высокой каменной во всю ширину стены столешнице, на которую Пак забрался, когда понял всё без слов. Чон стал неторопливо укрывать его, словно в тёплое одеяло, лёгкими хаосными поцелуями по всему лицу, ласково поглаживая его голени и бёдра поверх чёрных джинсов. Он ухватил пальцами края его майки, на это Чимин уже послушно поднял вверх прямые руки, а после Чон снял с себя куртку и футболку. Он вовсе не хотел увлечь или отвлечь его сексом. Скорее, одежда сейчас казалась ему препятствием, попросту не проводила их особое электричество и мешала наконец ощутить, что чувствовал он сам и Чимин вместе с ним. Чонгук прижал его к себе, а Пак стал цепляться в него, кажется, всеми конечностями. — Прости меня, — первое, что Чимин сказал после просьбы уйти. Чонгук облегчённо выдохнул в районе его ключицы, при этом чуть не вжимая его голову за затылок в своё плечо, потому что ждал этого слишком долго и мучительно, особенно, когда делал вид, будто закрылся и разочаровался. Но вместо того чтобы что-то сказать, он вернулся к его губам, настойчиво сминал их, оттягивал, поглаживая при этом мочку его правого уха с пирсингом. Под конец Чон перестал прижимать его к себе и просто обхватил чужую челюсть двумя ладонями. — Детка, я никуда не уйду, — напомнил Чонгук. — Всё ещё хочешь меня прогнать? — Чимин твёрдо и коротко мотнул головой. — Ты напугал меня, — выдавил Пак и опустил голову, когда уже, кажется, готов был заплакать. — Ты тоже. Прости, но когда я всё понял, то захотел тебя проучить, чтобы ты, блять, это запомнил и в твою башку больше никогда не залезла мысль что-то скрыть. Мне плевать, какая у тебя причина и что ты слышишь обо мне. Даже если тебе угрожают, что расчленят меня на твоих глазах, первое, что ты должен сделать, — сказать мне. — Прости меня. — Чонгук снова поцеловал его, слегка погладив его пухлые губы языком, словно слизывая слова. — Как ты узнал? — Понял по тебе ещё в тот день, когда ты ездил к Сану один. Поначалу ждал, пока ты сам расскажешь, а потом понял, что ты не собираешься этого делать. Так что я стал раскапывать всё сам. А в субботу мне позвонил Чанёль, и пазл сложился. Наконец мы немного надавили Сану на жалость, чтобы оказаться здесь чуть раньше. Ты летел на «скайлайновском» самолёте, а мы на самолёте Сану. Детка, тебе стоит быть внимательнее за рулём, когда тебе хуёво. Я обошёл тебя на полпути чуть ли не у тебя под носом. Как ты мог меня не заметить? — Хён тоже здесь? Чонгук кивнул, а Чимин стал молча смотреть ему в глаза, глядя на него сверху вниз, его лицо при этом он обхватил руками. Если бы это была не неделя, Чонгук бы не выдержал и придумал что-то другое. Возможно, гораздо лучше того, что тогда первым пришло ему в голову, потому что без активного участия Чимина его жизнь казалась слишком холодной и одинокой. И если перед другими ему было довольно легко казаться сдержанным и рассудительным, так как бо́льшую часть своей жизни он был закрытым для всех, то перед Чимином — это адский в буквальном смысле труд. — Надеюсь, это первый и последний раз, когда ты зовёшь меня по имени и просишь при этом уйти, — сказал он, и Чимин виновато опустил глаза, но всё ещё поглаживал его пальцами под ушами. — Когда ты в субботу оставил меня у Сану, я поехал к Чанёль-хёну и позвонил Юнги-хёну. Я не успел тебе это рассказать. Уголок губ Чона неосознанно дёрнулся, но он не стал говорить, что в тот день он опоздал к родителям только потому, что ждал Чимина за поворотом, а после так же неспешно следовал за ним. Всё-таки справедливее, если вина за последние далеко не лучшие их совместные дни будет лежать на них обоих в равной степени. — И как? — Хорошо. Я просто хотел услышать его голос и убедиться, что ему на меня не наплевать. И ещё я прилетел сюда с Джиху-хёном, но об этом узнал только у самолёта. — Это я уже знаю, — ответил Чонгук. — Что-нибудь ещё? Чимин сдвинул брови, будто пытался вспомнить, что ещё не рассказал, а потом вновь посмотрел на него: — Ты меня любишь. Чонгук улыбнулся и коснулся его пухлых губ подушечкой большого пальца, желая вновь расцеловать каждый сантиметр его лица и тела и прочувствовать его всего, чтобы Чимин одновременно нежно и грубо овладел им прямо здесь и сейчас, но время было на исходе. — Прости, что я заставил переживать, этот вариант был самым лучшим. Вчера я чуть не прижал тебя к стенке, но если бы я сказал, что всё знаю, ты бы всё равно уехал. Я прав? — Прости меня. — Заткнись. Ты лез на стены так же, как и я, только куда заметнее. — Чон посмотрел на часы на своей руке. — Я обещал твоему хёну уложиться в полчаса. Идём, детка, поговорим и вернёмся. Но Чимин крепко обнял его за талию и в который раз прижался лицом к его плечу. — Скажи мне то, что я хочу услышать. — Ты меня любишь, — сказал Чонгук, и Пак глубоко выдохнул ему в кожу, успокоившись тем, что он в нём не сомневался. Чон немного помассировал ему загривок, а чтобы его окончательно расшевелить, добавил: — Я опять испортил тебе планы. Хочешь врезать мне? Чимин усмехнулся, отстранился от него и мотнул головой. Одевшись, Пак взял планшет из своей сумки, и они спустились в вестибюль, где на креслах в самом углу уже сидели Джиху и Чанёль, лицами к окну. Перед ними был только небольшой кофейный столик и двухместный кожаный диванчик. — Ты в норме? — спросил Чанёль Чимина. Младший Пак ему только кивнул. — Класс. А теперь скажи, чем ты, блять, думал? Тоже мне, Чип и Дейл. — Отъебись от него, Чанёль, — бросил ему Чонгук. И лидер молчал, пока они с Чимином устраивались на диванчике напротив старших, но почему-то не сводил глаз с Чонгука. Стоит признать, что в этот раз они действовали довольно слаженно, почти без ругани, но это всё равно было до жути непривычно. — Не хочешь начать называть меня хёном? — спросил старший Пак. Наверное, в этот момент у Чонгука вытянулось лицо от удивления, он едва не усмехнулся. — Ещё чего. Но Джиху чуть склонился вперёд, почти нависнув над прямоугольным кофейным столиком со стеклянной поверхностью: — Чонгук-и, прояви уважение, он старше тебя на год. — Хён, отъебись от него, — резко бросил ему Чанёль. Джиху повернул к нему голову и в удивлении вздёрнул бровь. Он выпрямился и положил руку на спинку его кресла. Похоже, в их отсутствие старший Чон успел многое о себе услышать, зато Чанёль теперь выглядел чуть спокойнее. — Тебе бы тоже не помешало этому научиться, — заметил Джиху. — Или ты опять хочешь устроить спектакль при других? Чанёль шумно выдохнул через нос и чуть склонил голову перед старшим. Чонгук в это время обнял своего парня поверх плеча, который поглаживал тыльную сторону его правой ладони и включал планшет. В воздухе повисло молчание, пока Джиху, очевидно, приходил к какому-то решению. Чимин расписывал и схематично изображал будущее расположение C4, а Чанёль щёлкал зажигалкой. — Раз вы все сюда припёрлись, то планы меняются, Чимин-а, — сказал старший Чон, чем заставил Чимина поднять голову, — и я сделаю так: вы уедете все прямо сейчас, — он поднял ладонь, когда Чонгук и Чанёль хотели возразить. — Это приказ. Я сам что-нибудь придумаю. — Моё дело не зависит от тебя, Джиху-хён, — ответил Чимин, — я обо всём договаривался с господином Со, ты не можешь меня завернуть. — Могу, потому что это напрямую связано со мной. — Мы уже говорили с Чимином, что подчиняться не собираемся, это всё ещё в силе, — напомнил Чонгук. — Мы не уедем, ты просто тратишь время. — Не страшно, на это я время найду, — ответил старший Чон. — Не хотите по-хорошему, значит, мы с Чанёлем запихнём вас в самолёт. Лидер «Помпеев» молчал, только откинулся на спинку стула с задумчивым видом и опущенной головой. Похоже, своими словами Джиху связал его по рукам и ногам. — Я позвоню Сану и попрошу организовать для вас вылет в ближайшее время, — продолжал Чон, — чтобы вы не светились в аэропорту. — Ладно, — подал голос Чанёль, всё ещё не поднимая головы, словно не хотел потерять мысль, — раз ты хочешь, чтобы мы сейчас обращались к тебе как к основателю, скажу следующее: как лидер я требую сбор Совета. Повод: моё исключение за неповиновение. Я не уеду, и стоит признать, что «Помпеи» потеряли если не смысл, то авторитет основателей из-за вашего долгого отсутствия. Без обид, Джиху-хён, ты не можешь надавить на меня. — Хоть раз ты можешь побыть на моей стороне? — Я не брошу Юнги-хёна. В этой хуйне я единственный, кому он может доверять, и я его не подведу. Но именно твой план я сейчас поддерживаю, идиот. То есть хён! — поспешил исправиться Чанёль. — Твоё жертвоприношение нахуй никому не сдалось. — Ты чем, блять, меня слушал, когда я говорил, что «„скайлайновским“ крысам» нехуй делать в этом деле? Джиху убрал руку с его кресла и замолчал, пока Чонгук пытался понять, его ли слова старший Чон процитировал. — В последний раз говорю, что не останусь в стороне. Ты говорил, что «Помпеи» с этим не справятся? Класс. Значит, перед тобой сидят не «помпейцы», а ты не основатель. А теперь, может, перейдём к делу? Думаю, все тут готовы тебя послушать, если ты наконец-то, блять, начнёшь оценивать каждого объективно, а не думать о том, кого и как за это убьют. — Высказался Чанёль, сделав глубокий выдох, и нервным движением руки провёл по пшеничного цвета коротким волосам. — Пожалуйста, хён, не заставляй меня умолять тебя, я, блять, это ненавижу. Я тебе говорю как тот, кто целый год распределял роли в миссиях: бывает ебанутое геройство, ебанутый интерес или в принципе ебанутое поведение, как вон у той занозы в заднице, — он махнул на Чимина, — а бывает здравый смысл. Ты сам приехал с Чимином. А почему? Потому что эта заноза лучшая в своём деле среди нас. Как ни странно, Чимин даже не отреагировал, поглаживал Чонгука по левой руке и вернул внимание к планшету, очевидно, понимая бессмысленность попыток вмешаться в этот диалог. Чонгук тоже молча ждал, пока у его старшего мышление сменит курс, и он заговорит о деле. — Ладно, — ответил Джиху. — Чего вы от меня хотите? — Почти ничего, — заметил Чонгук. — Я буду с Чимином до тех пор, пока он всё… — Мы, — тихо поправил его Чимин, не отрываясь от схем. — Хорошо, пока мы всё не доделаем и не уедем. Но что ты будешь делать дальше, хён? Если мы уедем, всех собак за взрывы спустят на тебя? — За них — не должны, — ответил Джиху, — мне нужно привлечь внимание к Сакаи и двум другим людям и пошатнуть их уверенность в абсолютной безопасности и неприкосновенности. У меня есть ещё Ли Муён для запасного плана, но надеюсь, что выгорит здесь. У меня встреча с Сакаи на этой неделе, для того я здесь и поэтому воспользовался служебным самолётом. Как раз за взрывы хотел ответить Чимин, так как он уже переходил им дорогу… — Мы, — теперь уже Чонгук поправил Джиху. — Я был с ним в тот раз. И сейчас буду. — В любом случае, — продолжил старший Чон, — пока от этого откажемся, так как я не уверен, что тогда смогу обеспечить вам безопасность. Поэтому будет лучше ограничиться общественным резонансом и ебанутыми гипотезами. — Мне не нравится вся эта хуйня, — честно признал Чанёль. — Ты так говоришь, будто подводишь к тому, что они отъебутся от нас, но тебя не оставят. — Таков план: чтобы они отъебались от вас и желательно в принципе от «Скайлайна». Меня они так и так не оставят. Это невозможно. — Когда у тебя встреча с Сакаи? — В четверг вечером, так что к этому времени вас здесь уже быть не должно. — Согласен, — Чанёль даже кивнул при этом слове, — Чимина и Чонгука нужно будет отправить обратно, а я пойду с тобой. — Нет, не пойдёшь, — резко ответил ему старший Чон. — Вы уедете все вместе. — Поговорим наедине? — И не дав ему снова возразить, Чанёль продолжил: — С чем вы приехали? Я взял только пушку. — Я тоже, — ответил Чонгук, и взгляд Джиху тут же метнулся на него. — У меня есть я и Чонгук, — отстранённо заметил Чимин, словно в принципе делился тем, что было у него в жизни. — И ещё одну пушку мы оставили здесь, когда приезжали в прошлый раз. — Ты учил Чонгука стрелять? — спросил старший Чон у Чанёля. Чимин вдруг оторвался от планшета и посмотрел на Чонгука, а потом приблизился и поцеловал его под челюсть, а Чон только сильнее сжал его плечо, потому что понял, что его парень, как и он сам, подумал о Хёнджуне. О том, что именно он обучал всему Чонгука, знал только Чимин. — Сомневаюсь, что я бы научил его чему-то новому, — открыто признал лидер «Помпеев». — Если это всё, мы пойдём, — сказал Чонгук, — у нас есть пара часов, а потом мы съездим за сумкой и сунемся на разведку. — К обеду мне нужно то, о чём я говорил в самолёте, Джиху-хён, — Чимин поднялся с дивана следом за Чонгуком, — иначе мы не успеем. И они вернулись в номер. Чонгук закрывал дверь, когда тот повернулся к нему и молча поднял прямые руки вверх. Он шагнул к нему и снова снял с него майку, плавными и медленными движениями, словно боялся, что от его напора он раскрошится, как песочное печенье, избавил его от кроссовок, носков, джинсов и боксеров. Чимин сделал с ним то же самое — аккуратно избавил его от одежды, а потом обнял его вокруг талии и прижался к нему. Чон поглаживал его по волосам, словно успокаивал, хотя сам думал, что того уже отпустило. — Пойдёшь в душ? — Чимин только мотнул ему головой. — Ты просто перенервничал, детка. Я никуда не уйду, поэтому давай возвращать твоего внутреннего тигра на место. Я соскучился, и у нас ещё куча работы. Чимин оторвался от его шеи и груди, укрепил хватку рук вокруг его талии, словно не хотел, чтобы Чонгук вырвался, и стал целовать его в губы жадно и властно, лаская его рот языком, а как только Чонгук жарко выдохнул через нос, тот неприятно прикусил ему самый кончик языка. — Это тебе за прошлую ночь, — пояснил тот, когда он отстранился. Чонгук усмехнулся, а Чимин взял его за руку и потянул в сторону ванной. — Иди за мной, нежностей ты от меня больше не дождёшься. В этом он слукавил, потому что, как и сам Чонгук, от прикосновений терял голову и прибегал то к грубым и размашистым движениям, то к мягким и сладким ласкам, по которым оба уже успели соскучиться. Посреди ночи Тэхён вошёл в тёмную комнату старшего и разбудил Юнги тем, что щёлкнул выключателем, озарив комнату ярким светом люстры, и слегка дрожащим телом скользнул к нему в кровать под одеяло. — Что случилось? — О том, что он спал до его прихода, сейчас говорил разве что его хрипловатый голос, но глаза были ясными, словно он уже был готов столкнуться с очередной проблемой. Вопрос говорил о том же самом, он не спросил в первую очередь о том, где Тэхён взял карту от его номера, хотя вряд ли старший удивился этому или тому, если бы узнал, что он хитростью выпросил на ресепшене дополнительную всего на одну ночь перед отъездом, вовсе не собираясь и в дальнейшем вторгаться в его личное пространство так грубо и не интересуясь его мнением. Но именно сегодня ему показалось, что он имеет право так поступить. На вопрос Тэхён не ответил, даже если бы хотел, потому что, пока он устраивался на подушке рядом с его лицом, почувствовал своим бедром под одеялом то, что заставило его смениться в лице. — Что это? — Это не для тебя, — совершенно равнодушно заметил Юнги и хотел уже засунуть руку под одеяло, но Тэхён прижал его ладонь к матрасу. — Зачем тебе пистолет в постели? Ты засыпал с ним? — Тэхён выпустил его руку и выскочил из кровати вместе с массивным тёмно-зелёным армейским пистолетом, слишком похожим на тот, с которым он часто видел Хёнджуна, с такой же приятной наощупь, почти бархатистой поверхностью. — Тэхён-а, верни на место. Юнги сел на край кровати к нему лицом, но Тэхён только дёрнул бровью, отжал вниз двусторонний рычаг в основании спусковой скобы и вытащил магазин с девятью патронами, один, очевидно, Юнги загнал в патронник. Так что, решив подстраховаться, он выключил предохранитель и мастерски передёрнул затвор, буквально заставляя пистолет выплюнуть патрон, который он тут же поднял с пола. И всё благодаря Хёнджуну, который в своё время до тошноты стоял у него над душой, пока не научил Тэхёна правильно обращаться с оружием. — Итак, — начал Тэхён, когда разобрался с пистолетом, — зачем тебе пистолет в постели? — Ты в безопасности. — Я спрашивал не об этом. Он побаивался произносить возможные варианты, а их у него было всего два, так как версия с неприятностями или угрозами в его сторону, по его мнению, отпадала сама собой, если судить хотя бы по тому, как он попал сюда. В их номерах было по четыре замка на входной двери, и если два из них можно было открыть снаружи, то третьим была массивная и крепкая цепочка, четвёртым — замок в полу в виде широкой щеколды. Юнги не закрывался ни на один, а значит, либо у него ночные кошмары, что служило слабым объяснением в его случае, либо… У Тэхёна стали холодеть руки, и он выскочил из номера, с трудом попав картой в замок двери напротив, за которой находился его собственный номер. Он бросил разряженный пистолет на диван в прихожей-гостиной, ушёл в спальню, устраиваясь на полу, и, стащив одеяло с кровати, накрылся им с головой, оставив лицо открытым. Юнги вошёл следом, видимо, в закрывающуюся дверь, хотя как раз его появлению он бы не удивился даже в закрытом бункере. Он был в серой майке и серых длинных домашних шортах. — Дай мне руки, — попросил Пак, когда сел на пол напротив. — Я в порядке, — ответил Ким и спрятал лицо в коленях. — Я могу тебя обнять? — услышал он и ничего на это не сказал, хотя так и хотел мотнуть головой. Он думал, что тот сядет рядом, но он аккуратно развернул кокон из одеяла, заставив Тэхёна поднять голову и опустить и сместить колени, чтобы Юнги смог придвинуться и обнять его. — Прекрати думать. Но он и без того уже поступал так с тех пор, как почувствовал покалывание в пальцах. Всё, что он делал, — так это отодвигал эгоистичные мысли о том, как тот может даже думать о том, чтобы так поступить с ним, Чимином и Чанёлем, и действительно старался сосредоточиться на настоящем и окружающем: на тихом дыхании Юнги или лёгком запахе табака, или скользящему свежему воздуху по полу из-за открытого в его спальне окна. Его собственный сердечный ритм стал понемногу приходить в норму: он почувствовал это, когда тот внезапно забился в висках, так как когда всё было совсем плохо, он его совсем не ощущал. Он стал медленно приходить в норму, позволяя больше почувствовать спокойные и ровные удары сердца человека напротив. Его выдержке он ни капли не завидовал, особенно сейчас, когда понял, к чему это может привести. — Я никуда не поеду, — тихим, но решительным голосом произнёс Тэхён. — Останусь здесь с тобой. — Мне самому нужно будет ненадолго вернуться на днях из-за «Скайлайна», мы скоро увидимся. — Почему я должен тебе верить, если ты думаешь… — Ким умолк, упёрся лбом в его плечо и сделал глубокий вдох, почти медитативный. Немного погодя Юнги оторвался от него и посмотрел серьёзным и прямым взглядом. — Если ты мне не веришь, то тебе нет смысла ни оставаться, ни возвращаться сюда. Тэхён помолчал, а потом накрыл его краями одеяла, удерживая уголки в одной руке и прижимаясь к чужой шее, словно закрывал их обоих от этого мира. Он обнял его свободной рукой за талию, пытаясь передать ему то спокойствие, которое только мог найти в закромах своей души. Понимая, что то спокойствие, которое обычно шло от него, — это… привычка? Выработанное годами поведение? — Ты не можешь вечно всё держать в себе, хён. Этим нужно хоть с кем-то делиться. С кем ты делишься? Старший не ответил, только нашёл его руки и приложил их к своим щекам, накрыв сверху своими ладонями, хотя Тэхёну это уже не требовалось, но, похоже, это было нужно Юнги. Из-за этого одеяло с них немного сползло. Его лицо было печальным, и Тэхён не мог с этим ничего сделать. — Юнги-хён? — позвал он для того, чтобы тот поднял на него глаза. — Я хочу быть с тобой. Юнги только молча продолжал смотреть на него, его глаза были немного задумчивыми и, может, слегка тоскливыми. — Хочу, чтобы ты позволил мне заботиться о тебе по-настоящему. Он приблизился к нему, так как тот по-прежнему молчал, и коснулся его губ. Он хотел это сделать, когда ещё только юркнул к нему в кровать, пока желание не напоролось на твёрдую полимерную раму «вальтера». Юнги отвечал ему неторопливо и успокаивающе, перестал придерживать обе его руки на своих щеках и одной ладонью начал нежно поглаживать ему скулу. Возможно, желая придать Тэхёну чуть больше уверенности. Он немного отстранился от старшего и убрал свои руки с его лица, чтобы только подхватить одеяло, снова закрывая их обоих и возвращаясь к чужим губам. Хотя в последний год в темноте он чувствовал себя слишком неуютно, когда находился в комнате с кем-то ещё, в случае с каким-то особым откровением и особым поцелуем это, наоборот, придавало ему смелости, и он чуть больше раскрыл губы, встретив в ответ чуть больше настойчивости и чувственности. Юнги его почти не трогал, только вновь немного поглаживал скулу и где-то за ухом, казалось бы, успокаивающими движениями, но Тэхёна это только больше волновало. К счастью обоих, приятно, и он мягко обнял его за шею одной рукой, а второй положил руку Юнги себе на спину, отпустив перед этим одеяло и позволив ему упасть и вновь охватить их светом люстры. Но старший после этого плавно прервал поцелуй и немного отстранился, чтобы внимательно посмотреть на Тэхёна. Изучал его, молчал и проверял, убеждался. Младший думал об этом уже давно, настраивался и готовился, потому что не хотел, чтобы всё получилось совсем плохо тогда, когда ему ещё не хватало духа. Облегчать задачу ответом на невысказанный вопрос он ему не стал, а Юнги не стал его отталкивать, когда, видимо, поверил, что он готов. Только сказал: — Обещай, что скажешь, когда почувствуешь, что я должен остановиться. Тэхён кивнул и поднялся на ноги с пола. — Но я хочу оставить свет и одеяло. И ещё… — он присел на край кровати, встречаясь со взглядом Юнги, который смотрел на него снизу вверх. — Только очень медленно. Юнги встал вместе с одеялом, которое расправил на кровати и под которое неспешно залез Тэхён, протягивая руки к старшему. И когда тот лёг с ним рядом, он тут же подался вперёд с намерением вновь коснуться чужих губ, но Юнги увернулся и отдалился на расстояние вытянутой руки. Всё, что он делал, — поглаживал младшего по внутренним сторонам ладоней и массировал между пальцами. Тогда Тэхён прижался к нему чуть сильнее, своим видом показывая, что тоже не торопится, и чувствуя спокойную и тёплую руку на своей спине, гораздо выше талии. Юнги то просто водил рукой, то поглаживал, смещаясь на шею и касаясь костяшками его лица, словно забываясь. Тэхён был почти уверен, что вёл его сам, потому что тот бы мог тянуть до тех пор, пока не почувствовал бы искренней отдачи. А Тэхён и не скрывал, когда был готов двинуться чуть дальше: например, когда захотел почувствовать его руку в том же месте, но под белой футболкой, на голой коже. Но как о таком сказать, не знал, а снять футболку не решался. Своей прохладной ступнёй он погладил его по тёплому взъёму ноги, словно давал прочесть свои мысли, потому что Юнги аккуратно скользнул рукой под футболку, мягко поглаживая примерно в том же месте, и нежно коснулся губ. От приятного волнения Тэхён крепко сжал пальцами его талию и доверительно закрыл глаза при поцелуе. Пак целовал его осторожно и невинно, ласково поглаживая при этом пальцами по щеке. Возможно, пытался передать всю свою любовь и трепет, потому что Тэхён чувствовал, как именно это тёплой бархатной волной окутывает его тело, словно мягкое и пушистое одеяло. Это придавало ему уверенности и убеждённости в том, что в нём он ни на грамм не ошибся. Юнги ни разу не признавался ему в своих чувствах, хотя сам уже давно понял, что влюблён. Всё потому, что не хотел привязывать его к себе этим и не хотел добиваться какого-то более заметного прогресса, который бы полностью зависел от этих слов и тем более действий. Хотя он не был психологом, всё же сомневался, что в дальнейшем это признание не приведёт к неприятным результатам. А потому он молчал и давал Тэхёну свободу мыслей и поступков. А ещё знал, что, если всё выйдет так, как он сам себе сейчас представил, эта ночь для них будет первой и последней, потому что Юнги действительно собирался отпустить его, окончательно убедившись, что тот уже прекрасно справлялся без него. Таких ласк он давно никому не давал и давно не был таким нежным. Ранее чувствуя себя больше холодным и деревянным, сейчас у него всё получалось само собой. Так что он даже не задумываясь согревал шею Тэхёна воздушными, почти эфирными поцелуями, неторопливо поглаживал его рукой по спине и пояснице, едва ощутимо нажимая на основание позвоночника, и нежно брал его за руку, медленно пропуская пальцы. Он тянул не только из-за Тэхёна, но и потому, что сам хотел продлить это мгновение как можно больше, особенно когда уже горячо любимое тело стало податливым, как подтаявшее масло. Тэхён не бился с ним за инициативу и не пытался его нервно, как в самом начале, когда только тянулся к его губам, подгонять. Теперь он был гораздо спокойнее и реагировал на его касания без напряжения, — Юнги хорошо почувствовал эту перемену — как тот показывал, что доверяет. Но сам он будто вернулся назад: убрал руку из-под его футболки и переместился губами на его, сбавляя темп, а вскоре и вовсе свёл поцелуй на нет и немного отстранился. — Это была версия детям до 16-ти? — спросил Тэхён, и Юнги несдержанно усмехнулся его дерзости. — Или ты хочешь меня напугать, хён? Но Юнги молча приподнялся, поддерживая голову левой ладонью, упираясь локтем в подушку. Не отводя своего взгляда, он погладил его по щеке, прочерчивая большим пальцем невидимую линию до кончика подбородка, соскочил под него и медленно, с давлением погладил, неторопливо перемещаясь к шее — в этом месте Тэхён настороженно сглотнул. Чужое тело вновь напряглось, когда он провёл рукой по груди и остановил руку на нижней части его живота, уже под футболкой, вновь успокаивая его взглядом и медленным поглаживанием. Он намеренно сделал паузу в ласках, чтобы Тэхён прочувствовал это дважды. Его взгляд был неуверенным и едва заметно затравленным, так что Юнги слегка подул ему на лицо, желая прогнать те моменты, которые тёмным флёром вдруг начали окутывать его. — Мне остановиться? — тихим и умиротворяюще спокойным голосом спросил Юнги. Тэхён медленно мотнул головой и, взявшись за его руку, которой он поддерживал голову, потянул на себя, будто без слов просил высвободить её для него. Юнги снова лёг на подушку, а когда Тэхён лёг ему на внутреннюю сторону предплечья, он прижал его к себе и, продолжив мять и поглаживать рукой бархатистую кожу талии, утянул его в томный и трепетный поцелуй — такой, что он чуть не забылся и едва успел не углублять поцелуй. Он скользнул правой рукой вниз под резинку его трусов и взял его член в руку, почти одновременно с этим чувствуя, как Тэхён схватился в его руку, чуть выше запястья, и нервно и, возможно, немного испуганно прикусил ему нижнюю губу. Металлический привкус во рту дал знать, что прикусил до маленькой ранки. — Прости, — виновато произнёс Тэхён, но Юнги только снова неторопливо смял его губы своими, а большим пальцем стал ласково размазывать смазку по головке, заставляя Тэхёна тихо простонать и нахмурить брови. Юнги хотел смотреть на него, пока он ласкал его под одеялом, которое служило последним барьером, и пока тот обнимал его лицо длинными и прохладными от волнения пальцами и, сбиваясь в дыхании, смотрел в ответ, будто уже оба хотели запомнить этот момент посекундно. Если бы он мог остановить время, то непременно остановил бы его именно сейчас, на этом мгновении. Следующий слабый стон, сошедший с чужих уст, заставил его сдаться и отвести глаза, когда он понял, что может не касаясь себя кончить от одного вида того, как Тэхён реагирует на его прикосновения. — Хён? — Да? Остановиться? — Нет, давай дальше. Юнги вновь поднял на него взгляд, который тут же стал настороженным, так как заметил на его лбу и шее едва заметно выступивший пот, с виду просто влажную кожу. Он стал целовать его в отмеченные места, снова ласково, игнорируя собственное желание настолько, будто его вовсе не существовало. Тэхён придерживал одной рукой одеяло, а вторую положил на ладонь Юнги, которой он ласкал его. Его рука всё ещё была прохладной и совсем немного подрагивающей, когда тот сам повёл его ниже. Коснувшись пальцами другой руки его подбородка, он повернул голову Кима к себе, заставляя сменить направленный в потолок взгляд на него самого. Тэхён нервно сглотнул, а Юнги невесомым пёрышком погладил его губы своими. — Я остановлюсь в любой момент, — в который раз повторил он, чтобы вновь напомнить, что Тэхён сам это полностью контролировал. Его дыхание почти мгновенно стало тяжёлым, когда Юнги ласково стал поглаживать пальцем сжавшееся от напряжения, но всё ещё нежное колечко сфинктера. Поглаживал кончиком среднего пальца, то придавливая основание члена ладонью, то так же поглаживая. Он ласкал его так, будто для Тэхёна это был первый раз: ненавязчиво, медленно, тягуче. А когда Тэхён, кажется, снова расслабился, тот сам уже подтянулся к его губам, прижимаясь лицом почти вплотную, утыкаясь Юнги носом то в щёку, то в стенку его носа. Целовал он грубовато и очень напористо, таких поцелуев у них ещё не было, и старший немного напрягся, особенно когда почувствовал стремительно сбежавшую по носу Тэхёна слезинку. — Я останавливаюсь, — сказал он, отстранившись от чужих губ и уже убирая руку, которую Тэхён тут же перехватил. — Нет, всё хорошо, правда, я вовсе не из-за этого. Пожалуйста, не отталкивай меня сейчас. Юнги тяжело выдохнул и лёг на спину, притягивая Тэхёна к себе. — Тогда скажи, чего ты хочешь? Ты можешь передумать в любой момент. — Я не передумаю, — ответил Тэхён, поворачиваясь на левый бок, спиной к Юнги, и притягивая его так, чтобы он прижался к нему сзади под всё тем же одеялом. — Хочу вот так. — Он тут же обернулся, бросив взгляд на одеяло, когда Юнги упёрся в него стояком. — Извини, пока ничего не могу с этим сделать, постарайся не обращать внимания, — ответил старший, и на удивление Тэхён искренне засмеялся. — Почему ты смеёшься? — Мне кажется, ещё немного — и ты выкинешь меня из комнаты. — Это твоя комната. И не говори ерунды. Тэхён притянул обе его руки к себе, заставив его прижаться почти вплотную, нащупывая рукой его тазовую кость, словно проверял расстояние до него, и совсем легонько коснулся рукой через ткань шорт его твёрдого члена. — Вот так, обними покрепче и давай ещё раз. Юнги понадобилось время, чтобы выйти из того полумрака, в который тот отправил его простым касанием. Он несдержанно жарко выдохнул ему в шею, следом делая глубокий вдох и открывая глаза. Его так и зудело сказать, чтобы он больше так не делал, пока сам не готов, но пугать не хотел всё же сильнее. Поэтому он промолчал и залез подвижной рукой под футболку, ласково поглаживая ему низ живота чуть увереннее, чем до этого. На этот раз его тело реагировало по-другому, каким-то взволнованным трепетом, а не напряжением. Когда он спустился ниже, слегка сдавливая член и колечко мышц, Тэхён выгнулся навстречу его руке, при этом сильнее прижимаясь к его груди спиной. Юнги пришлось прижаться губами к его шее, чтобы остановить весь тот поток ласковых слов, который так и рвался наружу. Чужие стоны буквально оглушали весь рой его мыслей и дарили жестоко обманчивую надежду на лучшее. Как только он проник в него пальцем, Тэхён протянул над собой руку, чтобы ухватиться за его шею и совсем немного повернуться — так, чтобы Юнги снова смог целовать его. Кажется, Тэхён даже не замечал, как при этом сам мягко поглаживал ему верхнюю губу языком, настолько трепетно и ненавязчиво, что Юнги вскружило голову, и ему пришлось перейти губами на его лицо, чтобы снова сосредоточиться и контролировать его реакцию. Тот его вскоре прервал, чтобы снять с себя плавки и пижамные шорты, выбросить из кровати и лечь на спину, обхватив при этом тёплыми ладонями лицо Юнги. В этот момент он не смотрел на него, упираясь взглядом в чужую шею и ключицы просто потому, что иначе бы открылся ему полностью. Он вернулся к прежним ласкам, слушая приятное для ушей горячее дыхание, ровно в тот момент, когда Тэхён пролез пальцами под резинку его домашних шорт. Без шуток, он уже успел забыть, что должен в этом как-то участвовать, потому что то, что он делал, каким-то образом ласкало его тоже, как испанское солнце прошлым днём. Поэтому на пару секунд он выпал из реальности и только потом встретился со взглядом Тэхёна. — Скажи, чего ты хочешь? Но Ким мешкал с ответом, и Юнги прекрасно понимал причину, потому что тот сам не понимал, как ему сейчас будет комфортнее. Он поцеловал его в губы долгим прикосновением и коснулся его скулы. — Я не хочу тебя прижимать и нависать тоже, будешь сверху? В тот момент, когда тэхёновы глаза стали расширяться, он прижался губами к его шее, чтобы прогнать всю неуверенность и вновь дать ему возможность управлять этим. — Не так, как ты это представляешь, — сказал он, отрываясь от него, и ровно лёг на спину, стащив с себя шорты и боксеры и аккуратно уронив их на пол возле кровати. Он потянул Тэхёна на себя одной рукой, пока другой подготавливал себя. — Ложись на меня. Его тело снова напряглось, а лицо немного побледнело, когда он приподнялся и упёрся коленями по разные стороны от тела Юнги. Хотя этот вариант был более смелым и противоречивым, но всё же самым, по мнению Юнги, эффективным в том, чтобы лишить Тэхёна всех сомнений. — Сними майку, — сказал Ким, уже задирая ему хлопковую ткань, — мне будет спокойнее, если я тебя почувствую. Юнги стащил её с себя и положил на этот раз рядом с собой, а потом одной рукой коснулся низа чужого живота, поглаживая, а другую положил на поясницу, чуть придавливая и соскальзывая пальцами между ягодицами. В этот момент Тэхён немного расслабился и уткнулся носом ему под подбородок. — Давай. Юнги в ответ только мычанием озвучил протест, после чего тот поднял голову и встретился с ним глазами. — Вот так, — сказал Юнги, — я должен тебя видеть. — Он ненадолго убрал руку с его живота, чтобы ласково коснуться его лица и вновь напомнить: — Я остановлюсь в любой момент, и ты здесь сверху. Тэхён расслабился, когда перестал упираться руками в матрас и без поцелуя прижался к губам Юнги своими. Он входил в него медленно под ошпаривающие выдохи и стоны Тэхёна, который стал поглаживать его по челюсти вновь тёплыми пальцами. Первое время его глаза были почти закрыты, а брови сдвинуты к переносице. Юнги вновь игнорировал собственные ощущения, стараясь не обращать внимания на то, какой он тугой, влажный и тёплый, и ждал, пока Тэхён не поставил руки над его головой, немного отстранившись от его лица, и не посмотрел на него. Каждый его последующий протяжный стон и шумный выдох он ловил своим раскрытым ртом, вновь желая остановить время уже на этом мгновении. Все его движения были крайне плавными и лично для него дразнящими, головокружительным момент стал тогда, когда Тэхён сам стал подаваться ему навстречу. Тот вытащил его руку, которой он ласкал ему член, почти припечатав её возле его собственной головы, чтобы, видимо, переплести свои пальцы с его. То же самое он сделал со второй, которой Юнги поглаживал ему поясницу. Ким стал целовать его медленно и влажно и стал вести себя чуть увереннее и более раскованно, когда отдалился от его лица и начал двигаться на нём сам, не отрываясь при этом от его рук и заставляя Юнги изогнуть одну бровь от того, что он по-прежнему держался за контроль. Он дал ему время и возможность прочувствовать и насладиться тем, что он всё делал сам, пока не заметил, что его запас терпения и сил был на исходе. — Упрись коленями рядом со мной, а руками — в мои руки, — попросил Юнги, — и смотри на меня. Тот выполнил сказанное, и Юнги стал мягко наращивать темп под ним. Последней деталью было то, что Тэхён ненадолго оторвался от его руки и отбросил одеяло в сторону. Его тёплые бархатистые пальцы были пластичными и расслабленными, даже в тот момент, когда его толчки стали более глубокими, но, как прежде, размеренными, желая подвести его к разрядке больше трением и вибрацией изнутри, чем резкостью и грубостью, которые он давать ему сейчас точно не хотел. Тэхён цеплялся в его руки, иногда склонялся к его лицу, чтобы простонать в его приоткрытый рот. Юнги высвободил одну руку, вернувшись к его члену, чтобы обострить и углубить его ощущения, так как ласкал он его неспешно. Но, видимо, для него это стало последней точкой, так как почти горячая плоть в его пальцах запульсировала. В этот момент Юнги нечем было притянуть его к себе, думая, что ему придётся только смотреть на это, но Тэхён приблизился к его губам, словно и сам хотел разделить с ним этот момент, так что самый желанный стон Пак тоже поймал ртом, когда Тэхён излился ему на живот тёплой жидкостью и стал с меньшим напором сдавливать ему пальцы. Ким снова целовал его, ласково поглаживая верхнюю губу языком. А как только Тэхён перестал подрагивать над ним, он вышел из него и медленно утянул его на кровать рядом. — Стой, хён, я хочу, чтобы ты тоже… — Не всё сразу, — перебил он и притянул его к себе. Свой вопрос о том, в порядке ли он, Юнги задал без слов, ласково гладил его по скуле и вновь смотрел безотрывно, чтобы ничего не упустить. Но Тэхён тоже ответил ему без слов — стал целовать его, почти как прежде: трепетно, нежно и неторопливо, разве что чуть глубже и увереннее, перебирая при этом его волосы пальцами. Вскоре тот отстранился и прижался к нему лицом, он даже чувствовал, с какой силой тот втягивал воздух, видимо, старался запомнить его запах или удостовериться, что это всё ещё он. Пак в это время молча поглаживал его по плечу и спине. Он вновь укрыл его одеялом и думал о том, что эту ночь будет помнить до самого конца. — Скажи, что не уйдёшь, если я засну. — Если только курить, — ответил Юнги, — но я тут же вернусь, не переживай. Тэхён, кажется, облегчённо выдохнул ему в грудь и притих. А когда Юнги выждал и удостоверился, что тот мирно заснул, так и уткнувшись в него лицом, он мягко и чувственно поцеловал его в лоб, аккуратно высвободился из его объятий и бесшумно вылез из кровати. Одевшись, Пак захватил сигареты из своего номера и вышел на крохотный балкончик, который был только в номере Тэхёна, со стороны прихожей-гостиной. Хотя он с большим желанием напился бы до беспамятства, сейчас ему пришлось обходиться половиной пачки сигарет, чтобы хоть как-то прогнать так и грозящиеся вырваться наружу слёзы, потому что он солгал ему. На днях он тоже вернётся домой и Тэхёна больше не увидит.