13:08

22 октября, вторник

      — Развели, как котят, — Чимин зевнул и похлопал себя по щекам, прогоняя сон. — Я сейчас вспомнил реакцию второго, когда ты сказал о Ли на сборе, он же чуть не заржал.       Чонгук возился с камерой, подключая её к телефону, и колотил ногами о стальной каркас грузового контейнера, на котором они сидели. Отсидев дежурный сбор, который уже второй раз, если брать в расчёт первый для новичков сбор Совета, проходил в баре, Чонгук предложил Чимину поехать с ним, чтобы помочь ему с его… паранойей. Так что в одиннадцать часов вторничного тёплого утра они заехали на промышленную железнодорожную станцию, убрали мотоциклы подальше от чужих глаз и нашли самое удачное место среди ISO-контейнеров. С одного из них им было видно всё, зато сами были скрыты грузовым вагоном спереди.       — Да пошёл он.       — Эй, — Чимин резко обернулся к нему, — закрой пасть.       — А то что? — Чонгук оторвался от камеры и посмотрел на него. — Ударишь?       Он знал ответ, видел его в коньячного цвета глазах напротив. Когда речь заходила о братьях, он менялся в лице и превращался в псину бойцовской породы.       — За хёна — да. Если что-то не нравится, выясняй это со мной, а моих хёнов не смей трогать. Я тоже мог бы высказаться, но засунул своё мнение поглубже и сижу здесь с тобой.       Чимин был прав. Про Джиху он не говорил ни слова и не отпускал язвительных или саркастичных комментариев, когда Чонгук изредка упоминал о нём.       — У тебя опять щека кровит.       — Значит, её ты тоже бесишь, — то ли раздражённо, то ли обиженно произнёс Чимин.       Чонгук усмехнулся, вытер пальцем под порезом узкую дорожку крови со щеки Чимина и вернул внимание к камере.       — Сколько времени уйдёт прежде чем будет результат?       — До хрена, — ответил Чонгук, — зависит от частоты поставок, так что твой план оставим напоследок.       — Это всё? Ты для этого притащил меня сюда? Чтобы я проторчал с тобой час, пока ты настраиваешь и крепишь камеру?       — Я тебя не тащил, ты сам поехал, — уголок его губ изогнулся, но на Чимина он смотреть не стал. В этот момент Чонгук плохо себя контролировал. — Посиди здесь, — он протянул ему телефон, — я сейчас вернусь.       Он спрыгнул с контейнера и, пробегая между вагонами, добрался до переходного моста над железнодорожными путями. Остановившись посередине, Чонгук присел и просунул руки между металлическими прутьями невысокого забора. Просунул камеру и закрепил её саморезом и двусторонней клейкой лентой в придачу. Вряд ли эту конструкцию можно было назвать долговечной, но на первое время она была вполне сносной. Поднявшись, он посмотрел на Чимина, а тот издалека показал ему опущенный книзу большой палец. Чонгук усмехнулся.       За довольно короткое время их общения он научился прекрасно его понимать, а ещё, что странно, с ним он чувствовал себя настолько комфортно, как ни с кем раньше. Даже в обществе Джиху ему было не по себе, он всегда старался чем-то занять себя или что-то сказать, потому что находиться с братом наедине в полной тишине было охренеть как неуютно. Грубость и дерзость Чимина были ему знакомы, вот только Чонгуку не от кого было защищаться. У него и друзей-то толком не было, и, прожив большую часть жизни в вечной компании незнакомых или едва знакомых людей, без особого участия брата или родителей, которые души не чаяли в старшем сыне до сих пор, он даже не особо понимал, что такое забота о самом себе.       Чонгук вернулся к контейнеру, когда Чимин стал болтать ногами и упорно отказывался слезать.       — Но я закончил и собираюсь уезжать, — предупредил Чонгук.       — Разве ты не хотел услышать историю про тот загородный дом? — Чимин изогнул бровь, но всё-таки спрыгнул с контейнера и смахнул упавшие на лицо платиновые пряди. — Ладно, я расскажу.       Он вернул Чонгуку телефон, и они направились к мотоциклам.       — Он был замом мэра, его несколько раз пытались судить за изнасилования, но он всегда откупался, а может, давил на связи, — Чимин пожал плечами. — Потом были замяты дела с его участием по продаже запрещённого оружия и несколькими таинственными смертями, которые сыграли ему на руку. Этих загородных домов у него — вот столько, — Пак провёл большим пальцем поперёк горла, — так что я выбрал тот, что был покрупнее и пустым — возможно, зимним, — и мы подожгли его. Ему, скорее всего, было наплевать. Журналисты говорили о мести, и это бы замяли, если бы не появилась новая жертва, тогда дело приобрело общественный резонанс, и он ушёл на дно. Без понятия, что с ним сейчас. Может, сдох. Я не желаю ему смерти, но мне кажется, что в случае, когда нельзя добиться должного наказания, смерть — это не такая уж большая потеря в данном случае.       — Тебе нельзя работать на «Скайлайн», ты слишком правильный.       — Я не собираюсь работать на него, — почти огрызнулся Чимин. Чон уже давно понял, что Пак ненавидел «Скайлайн» даже больше, чем он сам. — И почему я правильный? Я признался, что совершил поджог.       — Да, но с такой позицией ты выглядишь невинно.       — Ты подкатываешь?       — Да. — Как ни в чём не бывало ответил Чонгук и продолжил: — Это не тот случай. Я спрашивал про бывшего партнёра «Скайлайна».       — А... Это было нашим последним делом до вербовки, я мало о нём знаю, это была идея Тэхёна. Он просто собрал нас с Хо-хёном и сказал, что нужно подорвать дом генерального директора биржи. Вкратце рассказал об изнасилованиях и про избежание от правосудия. Да и всё. Дом мы подорвали, но тогда я использовал не пластик, а этот мелкий долбоёб закрыл ворота, думая, что я вышел, так что я потерял время на то, чтобы перелезть через них, и меня отбросило взрывной волной. — Чимин вытер невидимый пот со лба и выдохнул со свистом. — Может, у меня девять жизней, как у кота? Тогда их осталось семь.       — Придурок, — сказал ему Чонгук. Чимин только поджал губы. — Его нашли убитым около двух месяцев назад, убийцу не нашли, но, похоже, желающих было много. Вот почему он бывший партнёр. Как раз на его место пришёл Ли Муён. Теперь понятно, почему меня это так ебёт? Ладно, — он подошёл к своему BMW и снял шлем с руля, — мне пора работать.       Чимин посмотрел время на экране телефона.       — Мне тоже скоро, часов до девяти сегодня мелких натаскивать, а потом займусь твоими бреднями. Найди меня, если соскучишься.       Чонгук усмехнулся, но ничего не ответил. Они расселись по мотоциклам, и выехали со станции.       Чимин поехал к себе домой, чтобы принять душ и переодеться перед работой. Всю дорогу он улыбался, но встряхивался, чтобы сосредоточиться на дороге. К Чонгуку его тянуло, а общая заинтересованность каким-то делом только прибавляла причин для того, чтобы интересоваться и самим Чонгуком тоже. Жаль, они не были близки раньше, они бы явно спелись и, возможно, командой он был бы именно с ним. Его улыбка сползла с лица, когда он подъехал к своему складу, остановился перед воротами и снял шлем.       — Вот это сюрприз, — сказал он, оглядывая брата-близнеца своего байка. Эти байки они покупали вместе чуть больше года назад, когда ещё считали себя лучшими друзьями, если вовсе не переставали ими быть. — Я думал, адрес моего дома вышибло из твоей башки, но ты его ещё помнишь? Зачем припёрся?      Сегодня Тэхён впервые посетил сбор «помпейцев», и приняли его довольно тепло, благодаря распиаренному амплуа. Чимин же упорно делал вид, что стул с его тушей совершенно пуст. Он его вовсе не ненавидел и даже, если честно, не был зол, но был обижен, когда без предупреждений лучший друг исчез с его поля зрения и даже не позволял ему с ним связаться.       — Поговорить, — коротко ответил Тэхён, стоя на земле возле своего мотоцикла. — Я бы зашёл сам, но ты что, поставил новый замок?       — Чтобы крысы вроде тебя не шастали, — Чимин повесил шлем на ручку, поставил байк на подножку и слез.       Он соврал. Замок сменил вовсе не поэтому, просто предыдущий приказал долго жить, и он не смог его починить.       Чимин повернул ключ в замке, двинул ворота в сторону и зашёл внутрь первым. Нажал на кнопку большого выключателя, который свешивался с потолка, после чего помещение без окон облекло слабым тёплым светом от нескольких гудящих плафонов.       Он стащил с себя джинсовую куртку, бросив её на старый потёртый диван, и ушёл к раковине у противоположной стены, чтобы умыться и ещё раз осмотреть порез на щеке в небольшом зеркале без рамы. Кровь уже подсохла и порез выглядел спокойным, так что он только подтёр мокрым пальцем слабый след от кровавой дорожки, которую ранее вытер Чонгук.       — Говори уже, блять, раз приехал, — сказал Чимин, глядя на Тэхёна через зеркало.       Ким за это время развалился на диване и закинул ноги в массивных ботинках на рядом стоящий табурет.       — Мне нужен твой первый, — тихо произнёс он, запрокидывая голову вверх то ли демонстративно, то ли желая избежать зрительного контакта.       — Рад за тебя. Это всё? Ты приехал поделиться? — Чимин снял чистое полотенце с крючка и вытер им лицо и руки.       — Я говорю серьёзно.       — Иди в жопу, — чуть не выплёвывая слова и возвращая полотенце на место, — ты оборвал со мной все контакты, не объяснив абсолютно ничего, при первой встрече шлёшь меня нахуй и чуть не срываешь мне задание, а теперь припёрся просить, чтобы я организовал тебе встречу с первым? Вставай в очередь.       — Этому есть причины, ясно?       — Хорошо, — Чимин обернулся к нему. — Ну какие? Пока ты хоть что-то мне не скажешь, я и пальцем не пошевелю, будь уверен.       — Ты можешь спросить о чём-нибудь, а я отвечу на то, что могу.       Пак усмехнулся, на мгновение закрыв лицо руками, словно Ким над ним просто издевался. Но тем не менее убрал руки с лица и спросил:       — За что ты меня ненавидишь?       — Я тебя не ненавижу.       — Ты послал меня в ту ночь.       Тэхён опустил голову, посмотрел на Чимина и дал самый исчерпывающий ответ:       — Извини.       Чимин бы засмеялся, думая, что тот действительно потешался над ним, но его лицо было виноватым. Ким в целом слабо походил на того человека, которого знал Пак. Во-первых, если почти три месяца назад ему показалось, что Тэхён сильно похудел, то сейчас он представлял собой более пугающее зрелище. Одежда была ему великовата, из-за куртки увидеть можно было разве что кисти с ярко выраженными костями. Но лёгкий румянец на щеках и чуть покрасневшие губы немного унимали волнение. Возможно, что бы там ни происходило, дело пошло на лад? Ведь не зря он вернулся в «Помпеи».       — Это из-за Юнги-хёна? Блять, то есть… — Пак понял, что произнёс при «помпейце» имя основателя, но Тэхён перебил его.       — Не могу ответить.       Чимин шумно выдохнул через нос и подошёл к дивану. Разговаривать было тяжело, а подбирать вопросы ещё сложнее. Всё его общение с близкими — одна большущая головомойка.       — Хотя бы скажи, чтобы я понимал, для чего он нужен: ты винишь его в смерти твоего первого? Думаешь, он причастен?       — Я знаю, что нет. Вообще-то… — Тэхён нервно улыбнулся. — Он многое сделал, чтобы я не отправился следом.       — Ты что несёшь? Тэ-я… — Чимин не договорил.       До этого момента Тэхён страшно боялся настоящего разговора, пытался мысленно отсеять информацию, которую он смог бы озвучить на предполагаемые вопросы, а ещё боялся сорваться в один из приступов, которые совершенно не отпускали его. Но Чимин спрашивал аккуратно и совсем не о том, о чём думал сам Тэхён. Вопросы Чимина были логичными, но поверхностными. Возможно, сказывался горький опыт похожего общения с Юнги, который почти ничего ему в последнее время не рассказывал. И теперь Тэхён слегка выдохнул.       — Помоги мне, — искренне попросил он. — Мне нужно кое о чём поговорить с ним, но он не отвечает на мои звонки и не открывает мне дверь. Я не знаю, как ещё мне достучаться. Только не говори ему, что я хочу встречи, он откажется. Просто помоги мне встретиться с ним. Это важно. Пожалуйста, Чимин-хён.       Чимин глубоко втянул в себя воздух и шлёпнулся рядом с ним на диван. Ладно, на одну головную боль у него стало меньше, осталось разобраться с остальной чередой.       — Вот же придурь. Ты напугал меня. Я уже не знал, что думать. Ты хоть знаешь, что я знаком со всеми пернатыми возле твоего дома? Думал, у тебя крыша слетела, и ты стал винить всех нас в том, что случилось. — Тэхён на этом моменте опустил голову. — Мне очень жаль. Не надо мне ничего рассказывать, если не можешь. Я сам обо всём узнаю. Я помогу с первым, я должен встретиться с ним на днях, попробую что-нибудь придумать. Я тоже сейчас персона нон-грата, с Президентом проще встретиться, чем с ним. Теперь будешь брать ёбаную трубку или ты разучился отвечать на звонки?       — Буду, — коротко ответил Ким и поднялся на ноги.       — Эй, ты уже уходишь?       — Да. Спасибо. — Он резко остановился и бросил через плечо: — Я рад, что ты не избавился от мотоцикла.       — Тэ-я, ты ещё придёшь на сбор?       — Может быть, — ответил он и вышел через ворота.       Чимин откинулся на спинку дивана и зажмурился, пока шум отъезжающего мотоцикла не сошёл на нет. Ну, он узнал хоть что-то. Если он продолжит собирать эту информацию по крупицам, то, может, ближе к старости наконец узнает всю правду. Его это дико бесило и расстраивало одновременно. Он ведь уже взрослый человек, но почему он не имеет права знать о том, что происходило в жизни его близких людей? Вздохнув, Чимин поднялся с дивана и стал собираться на работу.       Юнги застегнул чёрный ремень на серых джинсах, надел графитового цвета кожаную жилетку и зашнуровал чёрные берцы. Его недавно подстриженные рыжие волосы больше не мешались ему перед глазами, и сейчас он беспрепятственно бросил последний взгляд на своё отражение в зеркале. Его лицо оставляло желать лучшего: немного впалые щёки, тёмные круги под глазами и сухие губы. Он снова плохо спал. В последнее время это было обычным делом, но ему хотя бы перестали сниться кошмары, в которых он снова ненадолго оставлял Хёнджуна одного на мосту. Теперь же он просто не мог заснуть.       Уже на выходе Юнги надел чёрную бейсболку и вышел в гараж, открыв ворота с пульта. В двухместном гараже стоял только «кадиллак», чистый, сверкающий, но давно не молодой. Юнги потянулся к водительской дверце, но голос Чанёля отвлёк его и хлестанул ему по руке незримой плетью. Почему они были настолько разными? В такие моменты Юнги пытался вспомнить, действительно ли он самый старший в семье или ему и это приснилось?       — А ну стой! Просил же подождать! Я же сказал, что поеду с тобой, — с полной готовностью заявил Чанёль, заходя в гараж через открытые ворота.       — Нет, не поедешь, — спокойным тоном возразил Юнги и повернулся к нему. — Выдохни, всё пройдёт нормально, ничего он мне не сделает.       Чанёль едва не задохнулся от этих слов — так, словно Юнги специально издевался над ним.       — Вот это ты меня успокоил. Вот об этом бы, блять, я думал в последнюю очередь! Давай вообще поеду только я? Не заставляй умолять тебя, я это ненавижу.       — Не надо меня умолять, поеду я, ты не умеешь себя контролировать. К тому же говорить это должен я, а не ты.       — Это я не умею себя контролировать? Я не разбивал ему ебало на сборе. Я-то как раз сдержусь и не расхуярю его мордой о… — он умолк под взглядом Юнги. — Без рук, — Чанёль произнёс последние слова так уверенно, будто руки он намеревался и вовсе оставить дома.              — Я сказал: нет. Не будешь распускать руки — развяжется язык. — Юнги распахнул жилетку, показывая Чанёлю изнанку и брючный ремень на джинсах. — Я его не убью.       — Это ещё что за цирк? Ты, блять, издеваешься? Вас разнимали пять человек, а сейчас я должен поверить, что без оружия ты этого не сделаешь? — лицо Чанёля исказило скептическое выражение. — Стоит ему сказать о Хёнджун-хёне или Тэхёне, и тебе чердак сорвёт.      Юнги даже передёрнуло, когда он всего на мгновение представил это, потому что это была правда. В прошлый раз он бил его за них обоих.       — Не надоело вспоминать? Это больше не повторится.       Чанёль устало скрестил руки на груди, зажав между ними чёрную кожаную сумку-бумажник, и привалился к задней дверце «кадиллака». Похоже, снова понял, что никакого влияния на брата оказать он не мог, даже если в попытке помочь сильно этого хотел.       — Тэхён сегодня впервые был на сборе, — решил сменить тему Чанёль.       — Правда?       — Да. Думаю, из-за тебя. Он уже не знает, какие ещё способы придумать, чтобы связаться с тобой, — сказал Чанёль, закатив глаза и помотав головой, будто не знал, как Юнги отреагирует и что на это скажет.       Уголок губ старшего медленно приподнялся. Наверное, братья и Тэхён были единственными, что всё ещё не давало ему свихнуться и позволяло держать свой разум холодным.       — Надеюсь, он скоро прекратит это делать и заживёт нормальной жизнью. Ты не сказал, что его долг я выплатил? Может быть, он переживает?       — Ты не говорил, что я могу трепаться об этом.       — Если продолжит тебя дёргать, а ты поймёшь, что дело в этом, скажи. Вдруг сработает. Ах, на кухонном столе первая папка для вас. — Чанёль промолчал. — Если снова начнёшь меня отговаривать...       — Я больше ничего не скажу. Ты всё решил, я уяснил. Бля-я-ть, хён, я кретин, прости, — со звучным шлепком он стукнул себе ладонью по лбу, — я уже полгода про него и думать забыл, вот что нам нужно было продать тогда. — Чанёль полез в сумку, которую всё время держал в руках, расстегнул маленький потайной отдел и достал из него металлический браслет, кинув прямо в руки старшего. — Брось в него этой хуйнёй, он всё поймёт.       Это была крепкая, но не толстая цепочка из белого золота с коротким участком тонкой жёсткой пластины из него же. На обратной стороне было только «J2», и гравировка это или информация для ювелира, сказать было сложно.       — Чанёль, — задумчиво и тягуче заговорил Юнги, перебирая браслет между пальцами, — ответь мне на один вопрос…       — Блять, нет, — резко перебил его младший, с ужасом отвечая на неозвученный вопрос. — Нет, ясно?       — А хотелось? — Юнги бросил на него короткий взгляд, а потом вернул его к браслету. Он говорил спокойно и неспешно. — У вас всегда были странные отношения. Столько лет прошло, а я до сих пор помню, как он сказал нам с Джун-хёном, что его пугает то, что Чонгук не такой, как он, и что больше времени он проводит с тобой. Чонгуку было пятнадцать, когда он приходил ко мне и просил научить ездить на мотоцикле так, чтобы его хён им гордился. Но тому было интереснее заниматься стрельбой с другим мальчишкой, с шестнадцатилетним.       — Ничего такого не было, ты совсем ебанулся?!       — Тогда что это? — спросил Юнги, подняв браслет.       — Ничего. Примерно то же отношение, как у тебя к Тэхёну.       — Не сравнивай это, Тэхён — ребёнок.       — Ему двадцать один, хён. И после всего, что было, он уже точно не ребёнок. Ты заметишь это, когда перестанешь видеть в нём только жертву.       Юнги стало не по себе. Во время таких небрежных упоминаний его бросало то в гнев, то в панику, но сейчас он отмахнулся от этого и продолжил:       — Я не собирался тебя осуждать, только хотел предостеречь, ведь если ты влюблён…       — Фу, блять, я не влюблён.       — Уверен, что хочешь, чтобы именно я ему это отдал? — Чанёль кивнул ему целых три раза, под конец чуть не кланяясь брату в ноги. — Хорошо. Прости, что вмешался, — Юнги убрал браслет в карман жилетки и сел в машину.       — Держи себя в руках. Вспомни Чимина: он вечно трындит, что нельзя поддаваться на провокации.       — У Чимина тоже есть слабое место, — Юнги отжал тормоз, наблюдая на экране компьютера загоревшееся изображение ключа, он медлил нажимать на кнопку стартера. Его руки слегка подрагивали, и Чанёль это прекрасно видел.       — Соберись, — сказал он старшему, — и раз ты не передумал, с этого момента всё будет стремительно меняться. Ты должен быть готовым.       Юнги завёл двигатель, а Чанёль захлопнул дверцу машины.       Вместо 20 минут Юнги провёл в дороге 40, в меру сил оттягивая момент своего прибытия и собирая в кулак весь свой наработанный за последние месяцы контроль. Прямо за рулём он выкурил три сигареты, иногда забываясь и нервно вдавливая педаль газа в пол. Иногда ему этого не хватало. И может, не оставь он мотоспорт, сейчас его жизнь была бы совсем другой. Кондиционер выплёвывал самый холодный воздух и не позволял поддаваться эмоциям, которые иногда прибивали к земле тяжёлой волной. Он проехал на подземную парковку, даже позабыв про то, что сегодня ему придётся столкнуться с массовым удивлением из-за его внезапного появления. Пост охраны при въезде на парковку был первым. Он не стал подниматься на лифте, вышел на улицу через автомобильный заезд и зашёл внутрь через парадный вход.       Спустя три месяца отсутствия Юнги переступил порог «Скайлайна». Под вечер здесь было достаточно оживлённо, хотя его сознание подкидывало ему испепелённые и испачканные кровью образы.       — Господин Пак, — приветствовал его сотрудник охраны, — Вас давно здесь не было.       — Джонху-щи, как Ваши дела?       — Всё хорошо, господин, спасибо, — широко улыбнулся он в ответ на внимательность, но его улыбка быстро погасла. — Соболезную Вам, потеря господина Кима для всех была потрясением. Страшно подумать, как Вы это пережили. Господин Чон до сих пор остаётся на работе до утра.       — Спасибо. — Юнги прижал бейсболку к голове ладонью и поклонился: — Я как раз к нему, хорошего вечера.       Он поднялся на третий этаж на лифте, вышел из коридора в левом направлении. Сейчас здесь было тихо, а вот когда-то… Юнги остановился возле первого кабинета: массивная деревянная дверь цвета айвори с полоской плотного матового стекла, стальная табличка с тёмно-красным фоном и с именем, которое, словно лезвием, полоснуло его по сердцу. Следующий кабинет был его, отличался только табличкой с именем, Юнги надавил на ручку, но дверь была закрыта, а ключи теперь только на посту охраны.       — Простите, — обратился к нему женский голос со спины, — если Вы к господину Паку, то его временно нет.       Юнги обернулся, на месте Юри теперь сидела незнакомая брюнетка.       — Нет, я к господину Чону.       — У Вас назначено?       — Нет.       — Простите, господин… — она вопросительно посмотрела на него, ожидая, когда он назовёт ей имя.       — Пак Юнги, — рассеянно назвался он, пробегая взглядом по приёмной. Всё было по-старому, кроме секретаря. — Не подскажете, где Хан Юри? Насколько я знаю, она не уволилась из «Скайлайна».       — Боже мой, господин Пак, прошу прощения, я не знала, что это Вы, — она чуть не подскочила на месте и торопливо начала прибираться на рабочем столе, словно ему было до этого какое-то дело. — Хан Юри теперь личный помощник у господина Чона, а меня зовут Ли Суа, новый секретарь. Я оповещу о Вашем приходе, — она взяла трубку и стала звонить Джиху по внутреннему каналу, Юнги это стало забавлять. Он даже пожалел, что сейчас здесь не было Юри, было бы интересно посмотреть на то, как она бы оттаскала за волосы свою замену. Хотя, зная её навыки, вряд ли бы она снизошла до волос, её урок был бы более тонким. — Господин Чон, здесь господин Пак, попросить его подождать? Алло?       Но Господин Чон уже распахивал дверь своего кабинета и смотрел на Юнги, как на призрака, хотя на него как раз был больше похож сам Джиху: лицо побледнело, а чтобы не задохнуться от недостатка кислорода, он ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу белоснежной рубашки.       — Входи, — нервным жестом проводя рукой по уложенному андеркату, Джиху посторонился и посмотрел на секретаря. — Меня не беспокоить. И запомни, как выглядит начальство. Ему не нужно разрешение, чтобы войти. — Он закрыл дверь и прошёл вглубь кабинета, в котором царил полумрак, остановившись возле изящной консоли из белого мрамора на декоративной серебряной ножке в виде оливковой ветви. На консоли стоял поднос с двумя хрустальными графинами и парой стаканов. — Выпьешь чего-нибудь?       — Нет.       Джиху наполнил стакан коричневой жидкостью больше, чем наполовину, и, сдерживая внезапное желание накидаться до беспамятства, сделал лишь глоток. Юнги остановился у панорамного окна, наблюдая за вечерней суматохой на улице, и молчал, а Джиху даже не пытался его разговорить. Ему самому нужно было привыкнуть к тому, что спустя столько времени он вновь видит его здесь, в своём кабинете.       Его пальцы нервно постукивали по стакану, Джиху остался стоять возле консоли и наблюдал за Юнги. Он готов был поставить все деньги мира на то, что они думали сейчас об одном и том же. Но если Пак вспоминал всё из-за места и обстановки, то перед Джиху плясали образы, которые притащил с собой Юнги, только войдя в здание.       В кабинете стало душновато, и Джиху, найдя на столе пульт от кондиционера, убавил температуру на 2 градуса.       — Юри стала твоей помощницей? — первым нарушил тишину Пак.       — Давно, — Чон нахмурился, но его лицо почти сразу прояснилось, и он усмехнулся. — Точно, малыш же перестал приходить на этот этаж, поэтому такие мелкие перемены проходят теперь мимо него.       Хотя Чанёль, как и Намджун, работали здесь же, тот действительно не поднимался на этот этаж пару месяцев. Тогда же и была их последняя личная встреча, и как ему удавалось избегать его в стенах одного и того же здания с самого сбора Совета — это жирный знак вопроса. Однако Чон регулярно видел его на планёрках. И хотя это не было личной встречей или встречей наедине, хотя бы из-за этого Джиху мог считать, что по-прежнему виделся с ним.       — И как много она знает?       — Не так много, — он пожал плечами. — Меньше, чем Чанёль. Даже обидно было, когда он перестал называть меня хёном и начал крыть матом. Но я сам виноват. Научил, блять, выёбываться на свою голову. — Джиху подошёл к рабочему столу и начал рыться в верхних ящиках, пытаясь вспомнить, куда он забросил пачку.       — Здесь нельзя курить, — напомнил Юнги, когда, видимо, понял, что он ищет.       — Да брось, тебе — можно. Где-то были твои любимые. Не знаю, когда я начал курить только их.       — Догадываюсь. Вот только я их больше не курю.       Джиху помедлил, но в результате перестал копаться и закрыл ящики. Это было неприятно, а ему всё ещё не хватало духу выдерживать.       — Дай угадаю: теперь ты не куришь, чтобы быть ближе к Джун-хёну?       Юнги оглянулся на него.       — Что? Хочешь, чтобы я подавился его именем? Хочешь съездить мне по роже? На, — он повернул голову влево, подставляя ему правую сторону лица и постукивая пальцами по челюсти. Вряд ли осознанно он пытался вывести его из себя, но это служило способом привлечения внимания, так Юнги хотя бы изредка смотрел на него.       — Я просто перешёл на другие, — ответил Пак, отворачиваясь и показывая Чону пачку сигарет, которую он достал из кармана жилетки. Но курить он здесь не стал.       — Ты уже слышал, что Тэхён наконец-то вышел из дома и появился на сборе?       — И что? Что ты собираешься делать?       — Я? — удивлённо переспросил Чон. — Ничего. За меня всё сделает Чимин. Слышал, ему это не нравится, а значит он может запросить сбор Совета, а я его охотно поддержу.       Юнги бесшумно засмеялся, устало потирая глаза. И в этот момент Джиху понял, что идёт в правильном направлении. Видимо, их общение уже никогда не будет прежним.       — С каждым днём ты больше бредишь. Ты совершенно не знаешь Чимина, он этого не сделает, они разберутся сами, и Совета не будет. Тэхён сможет уйти только по собственному желанию. Попробуй влезть в это, и я отправлю тебя на тот свет.       — Тебе бы пошло управлять сиротским приютом. Даже жаль немного, что я не сирота. Ты бы обо мне позаботился? — Джиху демонстративно расслабленно расположился на диване, закинув ногу на ногу и сжимая стакан пальцами обеих рук. При этом не зная, что, всеми силами пытаясь придать себе непринуждённый вид, он только выдавал своё напряжение. — Если ты думал, что я не был готов к этой выходке, то ты ошибся.       — Не понимаю, о чём ты.       — О том, что Чимин, исполняя приказ, подорвал место для сборов вместе с оборудованием, — уточнил Джиху.       — Это была просьба, а не приказ.       — Какая, блять, разница?       — Для меня — колоссальная. Ты всегда так делаешь, когда нервничаешь, — заметил Юнги, глядя на его отражение в стекле.       Джиху усмехнулся, глянув на стакан, на котором он сцепил пальцы так сильно, что стекло едва выдерживало давление, и убрал одну руку.       — Значит, ты всё-таки смотришь на меня? И может, сядешь уже? Иди, — он кивнул в сторону своего рабочего стола, — ты же любил раньше сидеть в моём кресле.       Но Юнги от окна не отошёл, только повернулся лицом к Джиху.       — Нужно новое место для «Помпеев», желательно с теми же условиями, — сообщил Пак.       — Ну ещё бы. Я уже подготовил несколько вариантов, все строения наши, одно из них особенно…       — Эти не подходят.       — Ты их даже не видел, — заметил Чон.       — Мне и не нужно. Я сказал, что с теми же условиями, а не лучше. Какие ещё отголоски цивилизации ты туда добавил?       — Понял. Тишь да глушь и дизельный генератор, ты же зациклен на уединении.       — Я пришёл сюда не для этого, — Юнги сунул руки в карманы жилетки и опустил взгляд в пол — велюровое ковровое покрытие винного оттенка приятно переливалось в слабом свете одиноко горящего в углу торшера. Когда-то Пак любил эти кабинеты и интерьер, сейчас же его наверняка от всего этого только подташнивало. — Думаю, ты не увидишь меня пару лет. Я должен кое-что сделать.       Джиху поднял на него взгляд. Его последняя надежда на нормальный разговор только что разлетелась вдребезги.       — Похоже, вместо того чтобы сдержать тебя и пробудить чувство вины, я развязал тебе руки, да? — Юнги достал из кармана металлический браслет Чанёля и, шагнув вперёд, бросил в руки Джиху. — Делай что хочешь, но помни о том, что я вернусь, и ты за всё ответишь.       Джиху не глядя зажал браслет в ладони, не отрывая глаз от Юнги.       — Тебя послушать, так я — монстр, а ты — святой, но ты ни разу не пришёл поговорить со мной. Строишь из себя то ёбаного спасителя, то мученика, а сам ничем не лучше меня, и отвечать за всё ты будешь вместе со мной.       — Я знаю, — смиренно ответил Пак.       Джиху опустил взгляд на то, что он держал в руке. Сказать, что ему стало неприятно, — это ничего не сказать, потому что в это Юнги точно не должен был лезть. По крайней мере, пока.       — Откуда у тебя это? — Юнги молчал. — Где ты взял этот браслет?       — Только не ори, а то в этой истории будет плюс один свидетель, — Юнги кивнул на дверь и направился в её сторону. — Меня просили передать, я это сделал.       Джиху вскочил на ноги и небрежно бросил почти полный стакан в сторону на велюровое покрытие, которое мгновенно впитало в себя пролившуюся жидкость. Стакан при этом, глухо стукнув, откатился к мраморному основанию рабочего стола.       — Юнги-я, если 10 — это предел твоей ненависти и время твоего возвращения, какой балл ты поставишь сейчас?       — Чтобы ответить на этот вопрос, я должен встать на один уровень с тобой, поэтому дай мне два года, — спокойно ответил Юнги и вышел из кабинета.       Его нещадно трусило, он только что запустил механизм и достиг точки невозврата. Как ни странно, разговор с Джиху не дался ему титаническим трудом, всё это время он думал о том, как будет ещё дальше отдалять от себя Чимина и с какими последствиями ему придётся столкнуться. Сдвинув бейсболку на глаза, чтобы скрыть свой помутневший взгляд, он даже не заметил, как из пришедшего лифта вышел Чонгук. А вот тот его прекрасно видел.       Чонгук проводил его взглядом, сдерживаясь в последний момент, чтобы не окликнуть его, но ему даже сказать было нечего. Когда лифт закрылся, он вышел в приёмную, направившись к кабинету старшего. Секретарь не останавливала, только кивнула ему головой, а он ни с одним здесь не здоровался и ни одному не кланялся. Ему, как и прежде, здесь не нравилось, и первое, чего он хотел, только входя в здание, — поскорее съебаться из него.       Чонгук зашёл в кабинет Джиху, медленно закрыв за собой дверь, пока окидывал взглядом представшее ему зрелище. На полу среди осколков разбитого со второй попытки стакана с пролитым содержимым валялись смятые клочки бумаги. Джиху курил возле окна, а датчик пожарной сигнализации был замотан каким-то целлофаном.       — Хён? — осторожно позвал Чонгук, понимая, что приехал в самый хреновый временной интервал. — Ты в порядке?       Старший молчал, даже не оборачивался. Чонгук положил на стол папку, которую принёс с собой, и почти бесшумно опустился на диван, хотя думал о том, что было бы лучше уйти хотя бы ненадолго.       Джиху докурил сигарету, раздавил тлеющий бычок прямо об окно и бросил его под ноги. Очевидно, что человек, бредящий чистотой похлеще Юнги, был, мягко говоря, не в себе.       — Ты на моей стороне, Чонгук-и?       Если бы он ещё знал, что собой представляли эти стороны. Но такой привилегии в виде знакомства с информацией у него не было, а потому всё решало родство крови. Чонгук промолчал, потому что вопрос был, откровенно говоря, тупым.       — Я хочу, чтобы ты занял место Хёнджун-хёна.       — Нет, — резко ответил Чонгук. — Я уже говорил, что…       — Если ты на моей стороне, — Джиху обернулся к нему и засунул руки в карманы брюк, — ты займёшь его место.       Младший склонился вперёд и прищурился. Вот в такие моменты они обычно и схлёстывались, когда Джиху пытался подмять его под себя, а потом извинялся за срыв. Вот только, кажется, на этот раз извинений не будет.       — Это манипуляция. Ты не можешь заставить меня. Я на твоей стороне, но не хочу… — он пытался сформулировать свою точку зрения, которую говорил уже десятки раз.       — Могу, я могу тебя заставить.       — Прекращай, блять, это делать! — Чонгук вскочил на ноги. — Я и так здесь, что тебе ещё нужно? Найди на это место кого-нибудь другого. Пусть это будет Намджун, разве не логично? Сделай, блять, главной Юри, мне плевать, кто это будет, но не трогай меня.       — Я не шучу, ты нужен мне здесь, на этом месте. Решай прямо сейчас: либо ты со мной, либо против меня.       Чонгук опустил взгляд на свои руки, его стало потряхивать. Ему нечем было возразить старшему или поставить в противовес, и Джиху прекрасно об этом знал. Он уже не один раз пожалел, что несколько месяцев назад связался со «Скайлайном», но эти сожаления меркли по сравнению с тем, что он чувствовал прямо сейчас.       — Ладно, — тоном, полным поражения, сказал Чонгук.       — Молодец, правильное решение. Иди сюда, теперь всё будет гораздо лучше.       Но Чонгук только бросил на него полный разочарования взгляд и почти пулей вылетел из кабинета. Он спустился на подземный этаж по лестнице, сел на свой BMW и рванул подальше от «Скайлайна».       Какой чёрт его дёрнул заниматься тем же, чем и брат. Занимайся он каким-нибудь балетом, Джиху вряд ли бы пришло в голову звать его к себе. Впрочем, в этом Чонгук тоже сомневался, ведь очевидно, что хёна мало заботило то, чего хотел младший. И если он действительно заботился о нём, как говорил, то почему сейчас так поступил?       Чонгук проезжал на «красный» под хоровые звуки клаксонов, игнорировал пробки на центральных улицах, хотя час пик давно миновал, и пытался сообразить, где ему нужно свернуть.       Добравшись до места, он оставил мотоцикл возле дороги и зашёл в спортивный клуб, слабо замечая, что он был пустым и готовился к закрытию.       Чимин вышел из тренерской каморки на шум хлопнувшей входной двери, воскликнув «какого хрена?» прежде чем он увидел Чонгука. Одного взгляда на него ему хватило, чтобы заткнуть себе рот. Чон подошёл ближе, и его незажившей щеки и пухлых и немного суховатых губ коснулись холодные подушечки пальцев. Чимин аккуратно коснулся его талии под распахнутой курткой — так, будто боялся спугнуть, и накрыл его мягкие, тёплые, в отличие от чонгуковых рук, чуть раскрытые губы своими. Пак целовал бережливо, неторопливо и для себя невероятно сдержанно, словно в первую очередь он его успокаивал. Чимин нежно сминал чужой рот так же, как и в этот момент его, ласкал и ненавязчиво, совсем легонько проводил по губам кончиком языка, словно пёрышком. Это длилось до тех пор, пока дыхание Чонгука не сбилось, и он не стал требовать большего, и тогда чиминовой кожи под футболкой коснулась сильная прохладная рука, поглаживала, уверенно сдавливала и прижимала к чужому телу.       Чимин целовал его в шею, покусывая за мочку уха и перебирая языком небольшие серьги-кольца, когда потянул его назад в сторону тренерской каморки, где хотя бы можно было использовать небольшой диванчик и стол. Оставалось чуть-чуть, когда Пака откровенно бы повело. Он уже хотел сделать так, чтобы отвлечь внимание Чона от неизвестной проблемы и обратить на базовые ощущения. Он хотел ласкать его, хотел познакомить со своим ртом, хотел чувствовать, как чонгуковы руки будут сжимать его бёдра, а зубами Чон, возможно, будет покусывать ему шею. И Чимин бы уже раскрепостился, но…       — Стой, — Чонгук вдруг остановился и отстранил его от себя. — Подожди минутку, — он пытался прояснить свои помутневшие таким же желанием мысли. — Не хочу, чтобы ты потом пожалел об этом.       — Не думаю, что ты настолько плох, — пытался расслабить его шуткой Чимин, поглаживая пальцами его ладонь, но Чонгук остался серьёзен. — Эй, в чём дело?       — Мой первый ставит меня на место первого Кима в «Скайлайне».       Чимин рефлекторно убрал свою руку. Как будто это была реакция на одно упоминание «Скайлайна». А может, на что-то другое. Так или иначе, следом Пак нервно усмехнулся и зачесал пальцами густые платиновые волосы назад, с силой их потягивая. По-хорошему, это не должно было иметь никакого смысла, но он был. И сейчас, когда они всё ещё стояли на берегу, не совершив серьёзной глупости, даже если бы это вдруг был секс на один раз, чего Чимин не хотел, было справедливо озвучить или показать своё отношение к происходящему. А со стороны Чонгука было справедливо сказать об этом.       И дело было во всём и сразу. В Джиху и Юнги, между которыми произошло явно что-то масштабное. И что, если когда Чимин об этом узнает, его отношение к Чонгуку тоже изменится? Дело было и в старших Паках. Что, если ему тоже придётся откровенно и основательно встать на их сторону? Дело было и в «Скайлайне» тоже. Что, если именно из-за тесного контакта с этим казино Чонгук станет, как Джиху, и сделает что-то, из-за чего Юнги с Чанёлем так плохо теперь относились к старшему Чону? Чимин действительно пытался сосредоточиться на услышанном и не паниковать, ведь Чонгук действительно ему нравился. Но ничего не вышло, и вывод пришёл сам собой.       — Почему тебя? И почему сейчас? Ты же сам говорил, что дальше, чем есть, не сунешься.       — Это от меня не зависит. — Чонгук хотел коснуться его лица пальцами, но боялся, что Чимин отвернётся. Он не стал упоминать о появлении Юнги, чтобы поубавить количество причин для объяснения происходящего. — Мне нужно ехать.       Чимин только опустил голову и кивнул, а когда Чонгук вышел, сел на корточки и обхватил себя за колени.