4 октября, суббота
В гостиной Со Сану было темно, несмотря на пять узких окон и дневной, хоть и хмурый, свет, а ещё душно из-за зажжённого камина, в котором глухо потрескивали влажные поленья, выстреливая наружу маленькими угольками. — В общем, мы так ни к чему и не пришли, — сказал Чонгук. — Если через неделю ничего не изменится, то сделаем, как обсуждали раньше. Не вижу смысла мусолить всё одно и то же. Едем? — он поднялся с дивана, но на Чимина при этом не смотрел. — Да, но мне надо отлить. Чимин вышел из гостиной вместе с Чонгуком, но разошлись они в разные стороны, пока Чимин делал вид, что заходит в туалет, а сам дожидался, когда Чонгук выйдет из дома. Как только входная дверь щёлкнула, он вернулся в гостиную и сел на край первого зелёного бархатного дивана, Сану даже позы не сменил за это время. Его рука покоилась на подлокотнике второго такого же дивана, а второй он удерживал трость возле ноги. — Что Вы успели ему рассказать? — Ничего не рассказывал. Он не оставался со мной наедине. Чимин взъерошил свои волосы, сдерживая надрывный стон. — Если он ничего не знает, то я не понимаю, что с ним происходит. За всё время я ничего от него не скрывал. Что, если он почувствовал это и стал отдаляться от меня? — Ты всё ещё можешь ничего не делать, мой мальчик, я могу поручить всё своим оболтусам. — Ни хрена не выйдет, лучше меня это не сделает никто из нашего окружения. О Вашем я мало что знаю, аджосси. — Он наклонился к своим коленям, снова взъерошив руками платиновые волосы и до боли оттягивая их пальцами. — Мне понадобится помощь в некоторых моментах. — Об этом не волнуйся, уже есть тот, кто хочет тебе помочь. — Заебись. — У тебя есть время передумать. Он поднял глаза на старика, на его губах была понимающая улыбка. Это была идея Чимина — сделать всё самому, когда Со Сану аккуратно дал понять, что тем, кто связан со «Скайлайном», соваться в Токио и что-то замышлять небезопасно, а сам собирался снова стать «приманкой» посредством того, что делал лучше остальных и по той же причине, из-за которой год назад к нему обратился Юнги. Чонгук бы выпотрошил его, если бы узнал. — Два дня? — уточнил он, хотя уже знал, что не передумает. — Я должен идти, пока он что-нибудь не заподозрил. Если я его потеряю из-за этих уёбков, клянусь, что в следующий раз подорву там всё вместе с ними. Он вздохнул, молча поклонился Сану и вышел из дома, пытаясь влепить себе хотя бы мысленную пощёчину, чтобы сделать лицо попроще. Чонгук смотрел в телефон, стоя рядом с красным и чёрным мотоциклами, когда Чимин подошёл к нему и настойчиво и немного грубовато поцеловал его в губы. Чон отстранился первым. — Что на тебя нашло? — Мне нужна причина, чтобы поцеловать тебя? Чонгук не ответил и сел на BMW, застегнув молнию на чёрной кожаной куртке. — Позвонить тебе, когда освобожусь? — Разве ты потом не домой? Тот пожал плечами и, так ни о чём и не договорившись, надел шлем и захлопнул визор, но Чимин ухватил его за плечо прежде, чем тот уехал, и открыл визор обратно. — Подожди меня, — попросил он. — Хотя бы до города поедем вместе. — Тогда поезжай вперёд. — Сними шлем. Чонгук вздохнул, поставил мотоцикл на подножку и снял шлем, зачесав наверх упавшие на глаза волосы пальцами. — Обними меня, — Чимин обхватил его руками за шею и, склонившись, прижался к его плечу лицом. — Может, съездим завтра в твой старый дом на день? — Можем поговорить об этом вечером? — спросил тот, пока едва ощутимо обнимал его за спину. — Ладно. Тогда скажи мне то, что я хочу услышать. Чимин отстранился от него, желая погладить его лицо или запустить пальцы в волосы, но Чонгук мягким движением убрал его руки. — Не сейчас, я уже опаздываю. Догоняй, — сказал он, снова нацепив шлем и оставив Чимина одного. Догонять он его не стал, так как ему понадобилось время, чтобы затолкнуть паршивое чувство внутри в одно место и с более ясной головой сесть за руль. Это была худшая неделя за всё последнее время, и он впервые не рвался со всех ног домой, когда там был Чонгук, и ему всё это до ужаса не нравилось. Он ехал медленнее, чем обычно, потому что думал слишком много и ещё больше расстраивался. Как-то внезапно он решил, что проверит, вернулся ли из Японии Чанёль, хотя бы это его немного приободрило. А ещё он хотел увидеть Юнги, который в своё время, видимо, сделал с ним нечто похожее, что сейчас Чимин делал с Чонгуком. На улице было пасмурно уже несколько дней, а сегодня ещё поднялся неприятный порывистый ветер, но тот немного приводил в чувства, когда резко и внезапно давил на мотоцикл с одной из сторон, заставляя Чимина сосредоточиться на дороге и благополучно добраться от дома Со Сану до города. Он остановил Ducati у родительского дома, перелез через забор, чтобы не тратить время на потуги открыть калитку без ключей или достучаться до Чанёля оттуда, нажал на кнопку дверного звонка и стал стучать в дверь, чтобы брат точно услышал, если был дома. Чанёль открыл ему с вымученным и сонным лицом, чуть не приседая в реверансе, как барышня, когда указал ему рукой внутрь дома. Но вместо того чтобы сразу пройти дальше, Чимин обнял его, и, видимо, чуть более чувственно, чем обычно, потому что Чанёль тут же спросил: — Ты в норме? — Не знаю. — Он отстранился и пошёл через прихожую. — Когда ты вернулся? — Пару часов назад. Что случилось? Выглядишь, будто кто-то умер. В гостиной на диване валялись смятая подушка и скомканное почти в клубок одеяло. Пока Чанёль возвращался к наверняка ещё теплой постели, Чимин протягивал ему руку. — Хён, ты можешь дать мне свой телефон? Он даже не заметил, как его потряхивало, а голос предательски дрожал. Без лишних вопросов Чанёль провёл рукой под подушкой, но ничего там не нашёл. Тогда он встал с дивана и встряхнул одеяло, из которого выпал чёрный смартфон. — Обнимаешься с ним, пока спишь? — Да. Возможно, кто-то звонил, а я во сне пытался вырубить его. Тебе зачем? — спросил наконец старший, когда уже протягивал Чимину. — Мне он может не ответить, — сказал он и сел в кресло напротив дивана. Чанёль только вздохнул и, никак это не прокомментировав, обратно сел на диван. Чимин в это время нашёл в контактах Юнги, но нажать на вызов не решался, хотя больше всего хотел, чтобы сейчас они оказались здесь втроём, снова несли какую-нибудь ерунду, издеваясь друг над другом или, наоборот, поддерживая. Он боялся, что заплачет, когда услышит голос Юнги. — Чимин-а, звони, блять, уже, — чуть не застонал старший, но Чимин молча посмотрел на него. Наверное, по его глазам или лицу было всё понятно, потому что тот тут же добавил: — Ясно, иди сюда. Чимин подсел к нему, когда тот утолкал одеяло в другой конец дивана, и отдал ему телефон обратно. Чанёль нажал на вызов и хотел уже прижать телефон к уху, чтобы, видимо, первым начать разговор, а потом передать трубку, но Чимин выхватил её, когда почувствовал, что всё-таки сможет заговорить сам. — Он не станет говорить, пока не услышит того, кто звонит, — предупредил Чанёль. Кажется, два длинных гудка тянулись целую жизнь, его рука дрожала, прямо как у Сану, но присутствие Чанёля немного успокаивало, и он вдруг снова ощутил себя самым младшим в семье. После двух гудков на том конце соединения настала глубокая тишина, никаких посторонних звуков, шороха или, в конце концов, дыхания. — Юнги-хён, — тихо позвал Чимин, пока пульс стучал то в висках, то в пятках. — Ты в порядке? Уж точно не Юнги нужно было пояснять. Он впервые осмелился позвонить ему сам, его голос дрожал, и всё снова было понятно, так что от него это звучало как «почему ты не в порядке?». — Когда ты вернёшься? Но тот ему на это не ответил, хотя вряд ли Чимин ждал, вопрос сорвался неожиданно. — Что случилось? — Ничего. Я скучаю. Юнги издал, кажется, несдержанно тяжёлый вдох и немного помолчал. — Я тоже. Хочешь что-нибудь обсудить? — Нет, я хотел только услышать твой голос и сказать это. — Я понял. Есть возможность передать телефон Чанёлю? — Да, — Чимин вернул старшему рядом его телефон. — Тебя. — Слушаю, хён, — ответил тот, беспокойно оглянулся на Чимина и, встав с дивана, пошёл в сторону кухни. — Без понятия, он мне ещё ничего не говорил. Чимин плюхнулся щекой на подушку, когда дверь за старшим закрылась, прекрасно понимая, что он является темой разговора. Хотя Юнги здесь по-прежнему не было, в доме вдруг стало чуть теплее, и его стало укачивать незримыми волнами спокойствия, пока Чанёль не вернулся и не сел рядом с ним. — Ну? Что случилось? Только не говори, что ты с Чонгуком посрался. — Чанёль посмотрел на часы на запястье, которые стал снимать и убирать на высокий столик рядом с креслом. — Где он? Я думал, вы вместе приехали заёбывать меня. — На обеде с родителями, — ответил он и выпрямился, оторвавшись от подушки, когда почувствовал давящий взгляд на затылке. — Мне нечего там делать, пока между Юнги-хёном и Джиху-хёном хуёвые отношения, спрашивать об этом начнут меня. Я должен кое-что сделать, хён, и боюсь, что Чонгук меня не простит и точно уйдёт от меня. Он не стал говорить, что «точно» — это потому, что всю эту неделю они практически не разговаривали, занимались сексом как-то неуклюже и рекордно быстро, хотя свободного времени у обоих было больше, чем нужно, почти не обнимались, а поцелуи были крайне короткими и поверхностными. Причём поначалу всё было обоюдно, и если подобное поведение со стороны Чимина в первые дни, после договорённости с Сану, было вполне объяснимо, хотя он очень старался вести себя непринуждённо, зеркальное поведение Чонгука било его по затылку и теперь уже вводило в панику. И на самом деле Чимин боялся, что вдруг он сам только подтолкнул его к сомнениям насчёт Чимина, отношений и его самого? — Чего? — спросил Чанёль. — Ты что несёшь? Что ты должен сделать? — Извини, тебе не могу сказать по той же причине. — Блять, это у нас семейная хуйня? — Сможешь вернуть мне склад, если всё будет совсем плохо? — Неа. Проблемы сначала реши, а потом поговорим. Если ты весь из себя независимый и самостоятельный, то решай хуйню, а не съёбывай от неё. Чимин зачесал пальцами волосы, сдерживаясь, чтобы не завыть. Он обнял брата со стороны плеча, собираясь оставить его одного. — Я тебя люблю. Младший вновь почувствовал, как семья вдруг стала его единственным фундаментом, когда Чанёль вздохнул и потрепал его по волосам. — Я тоже тебя люблю. И хён. Просто чтобы ты знал. — Спасибо. Я поеду, хён. — А как же наш семейный обед? Поднявшись с дивана, Чимин обернулся на его ироничный тон. — Ложись спать, хён, на тебя смотреть страшно. Прости, что разбудил, мне было хуёво, и я хотел увидеть тебя и услышать голос Юнги-хёна. — Погоди, — сказал Чанёль, когда Чимин снова захотел выйти из гостиной. — Дам тебе совет: не надо недооценивать Чонгука, он хорошо соображает. Не пались при нём своей рожей, а ещё лучше — передумай, если понимаешь, что с последствиями не справишься. — Думаешь, ты знаешь его лучше меня? — Чимин-а, вникни в то, что я пытаюсь донести: не только ты его знаешь, но и он тебя тоже. Понимаешь, нет? Ты не можешь, блять, прийти к решению что-либо не говорить ему и думать, что он спокойно будет это хавать, когда у тебя на роже всё написано. В общем, в этом плане надо думать, как хён: на сто-пятьсот шагов вперёд. Или обратись за советом к первому Чону, он тебе подкинет пару ёбаных лайфхаков. А вообще я надеюсь, что Чонгук хорошенько тебе въебёт, когда узнает. — Он улёгся на диване и укрылся одеялом, поправив подушку. — Захлопнешь за собой дверь? Чимин вышел в прихожую, захватив шлем, открыл дверь и хотел уже крикнуть Чанёлю о том, что к нему гости, но Джиху всего на мгновение аккуратно прикрыл ему рот ладонью и приставил указательный палец к своим губам. — Я сам. — Разве ты не должен быть на обеде с родителями вместе с Чонгуком? Старший Чон потянул уголок губ. Он снова был в костюме, как и в предыдущие две встречи, серый пиджак он держал в руках. Кажется, последний раз он видел его в чём-то другом в какой-то прошлой жизни. — Я как раз с него. Нам обоим было немного некогда, так что наш с ним обед прошёл в охуенно быстром темпе. — Чонгук поехал домой? — Кажется, да. Чимин поспешно спустился с небольшого крыльца и оглянулся. — Джиху-хён, — окликнул он, пока тот заходил в дом, — всё будет нормально? Он устал, не заёбывай его. — Не переживай, я ненадолго. Чон закрыл дверь и разулся. Здесь он не был года полтора, но словно выходил отсюда только вчера. Он прошёл в дом и остановился у входа в гостиную, заметив Чанёля на диване. Джиху нарочно постучал по дверному косяку, чтобы привлечь к себе внимание и не вторгаться в личное пространство раньше времени. — Твою мать, — протянул Чанёль, когда открыл глаза. — Я неделю общался с одними извращенцами, я заебался и хочу побыть один, хён. — Отдыхай, малыш, я буду на кухне. Только там он почувствовал, как давно его не было. Нет, там он всё-таки почувствовал отсутствие в доме Юнги, уже представляя, как у того бы нервно задёргался бы глаз от зрелища. Хотя на первый взгляд здесь было чисто, но, во-первых, для Джиху и Юнги до этого было далеко, во-вторых, теперь здесь не было никакой системы. Джиху повесил пиджак на спинку стула, закатал рукава белоснежной рубашки до локтей и, вымыв плиту, стал заниматься готовкой, уборкой и перестановкой одновременно. В общем, всем тем, что уберегло бы его теперь уже заклятого лучшего друга от преждевременного инфаркта. Посудой он не гремел и вообще вёл себя достаточно тихо, решив приготовить меунтан, так как не нашёл практически ничего съестного. Об этом он подумать забыл, но у него было не так много времени, чтобы мотаться за продуктами. Он вернул посуду на те места, которые та занимала, когда Джиху был здесь постоянным гостем и сам же порой и хозяйничал здесь. Возможно, сейчас здесь что-то изменилось или — что вряд ли — Юнги стал равнодушнее к этому порядку, который снёс ему крышу примерно после гибели родителей, когда он пополнил ряды любителей здравого смысла в виде чистоты и примкнул к Джиху. Когда хоть и малая часть дома приобрела завидный вид, а комнаты заполнило ароматным запахом свежеприготовленной еды и Джиху уже собирался уходить, из своей берлоги вылез Чанёль. — Из-за тебя я заснуть не могу, — он зашёл в кухню и сел за обеденный стол. — Блять, нахуя ты убрался здесь? — Чон не ответил. — Говори, что у тебя с ебалом? — Блять… То есть с моим прекрасным лицом? — Джиху приложил ладонь к своей щеке, когда аккуратно вернул резиновые перчатки, в которых наводил порядок, на место под раковиной. — Ты всё ещё пиздецки хамишь мне, а я всё ещё смотрю на это сквозь пальцы. Раньше ты был куда вежливее. Чанёль вздохнул, а Джиху, бросив взгляд на пока ещё кипящую кастрюлю с супом, прислонился спиной к кухонному гарнитуру. — Уважаемый господин Чон, ответьте, блять, пожалуйста, на вопрос. — Скажи мне, какой хуйни ты там наслушался? Чанёль со стоном протёр лицо руками. Похоже, разговаривать он об этом не хотел. А может, выдавал себя за более закалённого человека. И выдавал хреново, но Джиху не давил. — У тебя будто ёбаный фильтр на мои слова стоит. — Я заехал, чтобы проверить тебя и сказать, что мне нужно уехать в понедельник на неопределённый срок. Я ответил на вопрос? — Нет. Я не спрашивал, зачем ты здесь, я спросил, что у тебя с рожей? Почему ты выглядишь так, будто прощаешься? Какой ещё неопределённый срок? Ты не вернёшься? Джиху наконец выключил плиту и посмотрел на часы на левой руке. — Мне уже пора. Поешь и выспись как следует. И закажи продукты, чтобы никуда не ездить. Он подошёл к столу, чтобы забрать свой пиджак со спинки стула, на котором сидел младший. — Если ты сдохнешь, хён, я тебя достану с того света и ёбну сам, ясно? Джиху поджал губы, показывая, что угроза была очень логичной, и кивнул. — Надеюсь, Юнги вернётся раньше, и тебе будет чем заняться. — Он встретился с испытующим взглядом младшего. — Это даже не наше дело, мы просто выполнили пожелание старика Кима, никто не говорил, что мы должны застрять в этом до конца своих дней. После Тэхёна Юнги мог спокойно съебаться из этого. Он вмешивается туда, куда его не просят. Тоже мне, блять, второй Хёнджун-хён. Если он думает, что через тех людей он выдернет этих и вдохнёт спокойно, то его ждёт охуеть какой сюрприз. Как он, блять, вообще вышел на окружение Джо Сато? — Через Такано в Осаке. Сато давно его пасёт, но без понятия почему. — Я знаю, — ответил он, уже думая исправиться и сказать «знал», потому что знал его интерес к Юнги давным-давно, когда он был понятен и логичен, учитывая, что в то время они трое практически жили экстремальными заездами и соревнованиями. Чего тот хотел от Юнги сейчас, Джиху тоже было неясно. — Буду очень признателен, если ты завернёшь его обратно. — Ну и как, блять, я это сделаю? Думаешь, он меня слушает? В этом вы с ним пиздец похожи. Сколько раз я говорил, что не хочу оставаться в стороне? Ебал ты всё это. — Ты хочешь мне что-то сказать, малыш? — Уже сказал. Джиху склонился к нему и коснулся его лица ладонью, Чанёль смотрел ему в глаза не отрываясь. Вероятно, делал то же, что и он: пытался уловить во взгляде хоть какую-то мысль, информацию. — Ненавижу, когда ты это делаешь, — сказал младший. — Когда не говоришь, что у тебя в башке. — Разве ты не делаешь сейчас то же самое? Чанёль промолчал, а Джиху улыбнулся, потому что так перед ним мог держаться только он. Но тот вдруг потянулся к его губам, и Чон резко увернулся, сдёргивая пиджак со стула и надевая его. — Не надо играть со мной. Дождусь, когда тебе будет что мне сказать. — Когда ты вернёшься? Хён? Но Джиху не ответил, только подмигнул ему и вышел из кухни. Когда Тэхён освободился, дело уже близилось к вечеру, и он вышел из гостиничного номера, спустился на первый этаж и прошёл в ресторан, в котором, если верить сообщению, Юнги сидел за барной стойкой. Его спина была прямой и немного напряжённой, а тёмная рубашка за весь день почти не помялась. Тэхён подошёл к нему и протянул руку к стакану с прозрачной жидкостью, склонив голову набок, как бы спрашивая. Юнги кивнул и подвинул к нему напиток. Тэхён лишь пригубил, потому что не пил спиртного больше года, язык почувствовал что-то до отвращения горькое, а гортань и голодный желудок обожгло. Он только немного дёрнул носом, резко выдохнув через него, чтобы выпустить охвативший изнутри жар, и ровно вернул стакан на место. — Ром? — спросил он, Юнги только снова молча кивнул. — Я сегодня пойду с тобой, только не отговаривай. Или мне нужно твоё разрешение? — Не знаю. Тебе нужно моё разрешение? Пак смотрел на него благосклонно, без доли огорчения или давящих ноток. И так он раньше не делал — не давал ему принимать решение самому в таких важных вопросах. — Нет. Вряд ли я встречу там знакомых, — объективно признал — нет, ляпнул — Тэхён, и Юнги опустил взгляд на стакан. — Юнги-хён, я не это имел в виду, извини. — Я ни о чём не жалею. Это не было импульсивным решением, я всё продумал и сейчас поступил бы так же, если только… — Поменял бы последовательность? Этого он не сказал, умолк как раз в тот момент, когда Тэхён нервно сглотнул. — Я не могу тебе запрещать, но хочу попросить не отходить от меня. Сможешь это сделать для меня? — Да, я же сказал, что пойду с тобой, а не что я тоже хочу пойти. Юнги залпом опустошил стакан, рома там было ещё примерно с три тэхёновых пальца в ширину, но у того не дрогнул на лице ни один мускул. Он поднялся со стула, и, повернувшись к Тэхёну, ласково провёл ему костяшками пальцев по левой скуле. И всего лишь по этим двум движениям младший понял, что старший Пак сегодня опять напьётся. Возможно, тот сам этого ещё не сознавал и, возможно, внезапной причиной стал именно Тэхён? Они встретились на этом же месте, возле бара в отеле, через час, когда оба были полностью готовы к деловой… встрече? Вечеринке? Тэхён не особо разбирался, только выполнил просьбу Юнги и надел костюм, который он купил здесь совсем недавно и, собственно говоря, именно для этих целей — чтобы при желании ходить вместе с Юнги и не упускать то, чем он занимался или в курсе чего он хотел находиться. До высотного здания они дошли пешком, когда мягкое в последние дни солнце уже садилось. В вестибюле Юнги набрал чей-то номер, и они дождались, пока после этого за ними спустится молодой мужчина в костюме цвета мокрого асфальта, почти как у Юнги, и поднимется с ними на лифте на 57-й этаж. Юнги взял его за руку ещё в лифте. Его ладонь была тёплой, уверенной и слегка шершавой, когда Тэхён поглаживал ему тыльную сторону большим пальцем. Сато их только поприветствовал на входе в просторную и совершенно пустую квартиру с панорамными окнами и без лишних стен, не считая двух комнат по разные стороны от входа. Из мебели здесь было только то, что способствовало обслуживанию гостей: высокий широкий стол с фужерами игристого вина, стаканами с крепкими напитками и несколько столов с закусками и едой по типу шведского стола. Кажется, здесь играла какая-то музыка, но из-за большого скопления людей её было почти не слышно. — Хён, — позвал Тэхён, обратив на себя, к счастью, спокойный, а не взволнованный взгляд старшего, — здесь всё немного странно. Кто все эти люди? — Они нам не нужны, у них свой повод, иди за мной. Он обогнул стол с алкоголем и встал слева от входа недалеко от двери в одну из закрытых комнат, а Тэхён в это время пытался прислушаться к стоящему гулу, пытаясь разобрать хоть одну из иностранных реплик. — Посмотри на меня, — попросил Юнги. — Сейчас многие разойдутся, и здесь станет потише. Дверь позади него открылась, и Тэхён непроизвольно дёрнул Юнги за руку, тут же на мгновение ткнувшись в его плечо лицом и усмехнувшись, так как ему показалось, что из комнаты вышел Гёнхи. Вслед за вышедшим мужчиной с двумя сопровождающими большая часть людей покинула квартиру, и дышать здесь стало гораздо легче. Юнги неотрывно следил за Сато, поглаживая при этом руку Тэхёна, когда Джо кивнул ему в сторону двери, ведущей, видимо, в освободившуюся глухую комнату, кажется, совсем без окон. Он выглядел менее доброжелательно и более собранно, когда застёгивал пуговицы пиджака на крепком теле и заходил внутрь вместе с другими людьми. Рука старшего Пака напряглась, Тэхён почувствовал это пальцами. — Ты сам просил не отходить от тебя, — напомнил Ким. Юнги повернулся к нему, его глаза стали чуть у́же, когда он улыбнулся ими и поднёс его руку к своей щеке. — Тебе не стоит туда идти, там… — Я понял, — перебил его Тэхён, — ты будешь рассказывать обо мне. — Нет, о тебе я рассказывать не собираюсь. Но если в целом, то да, тебя это заденет общей темой. Не хочу, чтобы ты слушал это. Я ненадолго. — Ладно, я буду здесь. — Юнги отпустил его руку, но уходить не спешил. — Я сейчас больше переживаю о тебе, со мной здесь ничего не случится… Но Юнги, похоже, медлил не из-за этого, потому что не дал ему договорить и, коснувшись пальцами его подбородка, нежно его поцеловал. Тэхён сглотнул, когда Пак отстранился и скрылся за дверью. Он редко целовал его первым. Пожалуй, такие случаи можно пересчитать на пальцах одной руки. Его щёки загорели от приятного волнения, и он пошёл гулять по просторной квартире, пока не взял с длинного стола с напитками стакан с какой-то грозной, на его взгляд, жидкостью для Юнги, предполагая, что тот захочет первым делом выпить, когда выйдет, и встал возле панорамного окна. Здесь был невероятно красивый вид на макушки испанских зданий внизу, на пару таких же высоток с подсветками и ярко светящиеся, словно обвешанные гирляндами, испанские улицы. Тэхён немного переживал за Намджуна, который не отвечал на его звонки уже две недели, и надеялся, что тот не натворит дел или не начнёт потихоньку спиваться, как иногда это делал Юнги. За последний месяц Тэхён стал держаться увереннее, а ещё как-то неожиданно для себя самого стал уметь пресекать любое внимание к нему одной позой. Скорее всего, это к нему перешло от Юнги, даже сейчас, несколько расслабленно привалившись плечом к стеклу и скрестив ноги, к нему не подошёл никто. А может, он находился под незримым защитным куполом старшего, который поддерживали они оба. Так или иначе эта перемена ему нравилась и позволяла ему вести себя более открыто и непринуждённо. Признав, что стал ждать Юнги раньше, чем нужно, он вернул стакан на стол, успев согреть его тёплыми пальцами, и взял тарелку, набросав туда мясных и овощных закусок со шведского стола, ощутив вдруг острое чувство голода. Ему нравилось, как на подобные порывы реагировал Юнги, когда он внезапно заваливался к нему во время работы с пакетом жареных рёбрышек или куриных крылышек или, как было в последний раз, с картошкой-фри, которую он внезапно захотел. Старший не всегда показывал одобрение или облегчение, но его глаза при этом всегда блестели. Ким наполнил тарелку уже второй раз, вернувшись к окну, когда Юнги положил ему на плечо свою голову. Его присутствие он почувствовал спиной чуть раньше, поэтому даже не обернулся, чтобы проверить, он ли это. — Это я, — сказал он и обошёл его. В его руках уже был стакан, точно такой же, какой ранее выбрал для него Тэхён, правда, заметно опустевший. — Как прошло? — он достал телефон из кармана пиджака, чтобы увидеть, что прождал его около получаса. — Пока не знаю, нужно подождать. Сато свёл его с теми, о ком просил Юнги, гораздо раньше обговоренного срока. Возможно, уже был доволен тем, что сделал Юнги, а может, убедился, что тот никуда не денется. Когда Юнги выпил остатки, Тэхён протянул ему на деревянной шпажке от канапе кусочек сыра, который он не ел. — И можно будет уйти отсюда? Юнги стянул со шпажки сыр и улыбнулся ему, и Тэхён только сейчас понял, что тот явно принял на грудь ещё за дверью злосчастной комнаты, потому что его не могло так заметно развезти от одной порции, которую он выпил буквально только что.5 октября, воскресенье
Чимин проснулся в холодной и пустой постели от того, что прохладный ветер резким толчком-порывом встряхнул тёмную штору через приоткрытое окно. Быстро протерев глаза рукой, он посмотрел время на телефоне и прислушался, чтобы убедиться, что в третьем часу ночи Чонгук просто вышел в туалет, но так ничего и не услышал. Он вылез из постели и вышел из спальни в тёмную гостиную. В квартире было подозрительно тихо и Чонгука в ней, похоже, не было. Пака накрыло лёгкое паническое чувство, а лицо по ощущениям стало бледнеть, когда он постарался взять себя в руки и проверить прихожую, в которой все его вещи от ботинок до шлема были на местах. Он вернулся в гостиную одновременно с новым порывом ветра, который чуть дёрнул штору уже через открытую балконную дверь. Чимин прошёл через неё, увидел в лунном свете знакомые очертания чужой обнажённой спины и длинных пижамных штанов и прислонился к плечу Чонгука лбом, облегчённо выдохнув. Здесь пахло сигаретным дымом, и Чимин быстро оторвался от него, встав почти перед его лицом, так как Чонгук, упираясь рукой в узкий подоконник, не отреагировал на его появление. Он молча курил, когда перевёл на него несколько отстранённый взгляд. Ему опять приснился чёртов кошмар. Хотя Чимин сам спал беспокойно этой ночью, умудрился это упустить. — Выдохни мне в рот, — сказал он, когда тот сделал очередную долгую затяжку. Чонгук приблизился к его лицу, коснувшись пальцами челюсти, и медленно выпустил тонкую струйку дыма между его раскрытых губ. Целовать тот его не стал. Пока дым оседал в лёгких, Чимин молчал, а Чонгук отстранился и уставился на дорогу с восьмого этажа. — Прости, детка, я ничего не слышал. — Ты привык, и я тоже, — заметил Чон. — Почему ты меня не разбудил? — Потому что меня это заебало. И тебя тоже. — Неправда. Мне это не нравится и меня это волнует, но меня не заебало. Чонгук не ответил, только молча раздавил окурок в стеклянной пепельнице. Немного неуверенно Чимин погладил его ладонью по голой талии, словно сомневался, что вообще имеет право касаться его. — Когда ты так говоришь, я начинаю переживать, что ты возненавидишь меня. Если тебя это заебало, однажды ты скажешь, что тебе плевать на меня и… — И — что? — И уйдёшь от меня. — Не надо так думать. Но он уже поджал губы и вышел с балкона, догонять и останавливать его Чонгук не стал, пока Чимин пытался остановить рвущиеся наружу слёзы. Так холодно ему давно не было. Наверное, с тех пор, когда Юнги почти год назад сказал, что они долго не увидятся, но после этого у него появился Чонгук, а сейчас… Он привёл себя в порядок в ванной и остудил гудящую от безумных мыслей голову холодной водой. Вытерев волосы и пару раз шлёпнув себя по щекам. Так легко он сдаваться не собирался и чёрта с два даст ему уйти. Так что он вернулся к балкону, толкнув выходящего Чонгука обратно, и обхватил его руками за талию. — Здесь прохладно, тебе нечего делать с мокрыми волосами. — Ты обо мне переживаешь? — на этом вопросе Чонгук сдвинул брови, а Чимин поглаживал его по спине замёрзшими ещё в ванной пальцами. — Когда ты со мной уже поговоришь? Кроме меня, тебя ещё что-то заёбывает? Он прекрасно знал, что ему эта формулировка не понравится, но, скорее, от какого-то отчаяния уже нарочно делал только хуже, и вместо того чтобы вывести на разговор и выяснить, что с ним происходит, заставлял того закрываться ещё больше. — Чего ты от меня хочешь? — Хочу, чтобы ты показал, что всё ещё любишь и доверяешь мне. На последних словах его голос едва не дрогнул, потому что в этот момент он чувствовал себя предателем. И это было несправедливо — требовать от него какой-то открытости и честности, когда сам вёл себя по сути так же, разве что так холоден с ним не был. Чонгук приблизился к его лицу и медлил дольше обычного перед тем, как коснулся губ Чимина. Как только он почувствовал, что тот хочет отстраниться и скинуть его руки, Чимин, наоборот, прижал его к себе, вонзив подушечки пальцев одной руки в нежную кожу талии, второй он держал его где-то под затылком, чтобы тот не посмел отстраниться. Он буквально заставил Чонгука приоткрыть рот, чтобы скользнуть туда языком, потому что скучал, потому что снова хотел чувствовать его каждой частичкой тела и души, просто везде, чтобы вновь почувствовать, как его переполняет им. Но тот, будто в отместку, легонько прикусил ему язык. Чимин неосознанно отстранился, упустив роль ведущего, и Чон всё-таки убрал с себя его руки и шагнул к балконной двери. — Я люблю, но показывать сейчас не хочу. Идём спать. Тэхён и Юнги вышли на ночную улицу. Младший держал его за талию, а старший время от времени касался его тёмных волос носом. Всё было не настолько плохо, как предполагал Тэхён, и вполне возможно, потому, что именно сегодня ему удалось какими-то волшебными манипуляциями то отвлекать, то отбирать у Юнги очередной стакан. И увёл его Ким очень вовремя, так что шёл Пак, на счастье младшего, твёрдой и почти уверенной поступью. Если Юнги уже многое сделал для него, то Тэхёну пока не всегда удавалось отвести его от бутылки. Они вернулись в отель так же пешком, прогуливаясь и предоставляя Юнги шанс чуть больше прояснить голову, хотя идти здесь нужно было без малого двадцать минут. На четвёртый этаж Тэхён намеренно повёл его через лестницу, а после подошёл с ним к его двери, скользнул рукой в карман своего пиджака за картой, которую предусмотрительно вытащил у Юнги ещё во время встречи, думая, правда, что тот напьётся в стельку, и открыл ею замок. Ким включил свет в просторной прихожей, завёл его в спальню и наконец отстранился, когда Пак сел на кровать. — Тебе что-нибудь нужно, хён? Хочешь воды? Или хочешь, сделаю так, чтобы ты быстрее протрезвел? Могу сходить вниз и узнать, есть ли… Юнги молча протянул ладони к его рукам, и Тэхён сбился с мысли. Он вложил свои руки в его и молчал, пока старший зарывался в них своим лицом. — Ничего не нужно, Тэхён-а, спасибо. — Тогда ложись. Посидеть с тобой? — Нет, не надо, — уверенно ответил Пак. — Я же чувствую, что ты нервничаешь, не хочу тебя напугать. Тэхён усмехнулся. Кажется, после этого один туго завязанный узел в его животе немного ослаб. — Ты давно не напивался при мне, — заметил Ким. — Я нервничаю, потому что не знаю, чего ожидать. — Иди к себе. Старший отпустил его руки, снял с себя пиджак, который бросил в кресло в углу, и лёг на кровать. Он напился не так сильно, как мог и каким он его видел пару раз, его язык не заплетался и возвращался домой он сам. Тэхён щёлкнул выключателем, включив им большую яркую люстру с тёплым желтоватым светом, тут же чувствуя огромное облегчение. Приоткрыл окно и стащил с Юнги ботинки, а потом накрыл Пака декоративным покрывалом, которое лежало в ногах, и лёг рядом с ним, не снимая пиджака. — Прости, я опять не то имел в виду. Юнги молча протянул руку, и Тэхён прижался к нему, пока Пак успокаивающе поглаживал его по волосам. Ким уткнулся носом ему в шею, и он бы не сказал, что от него страшно несло спиртным, иначе он бы либо проблевался, либо поймал один из, кажется, уже забытых приступов. Сейчас же от него довольно приятно пахло морозной свежестью от одеколона и табаком. — Это из-за меня? — А под этим что ты имеешь в виду? — решил уточнить Юнги. — Из-за того, что я сказал вечером. — Нет. Тэхён тяжело выдохнул ему в шею и коснулся губами тёплой кожи. Юнги сглотнул, и он немного отстранился, чтобы видеть его лицо. Младший хотел уже извиниться, но мягкий и ласковый взгляд, блестящий от выпитого алкоголя, заставил его передумать. — Ты поездишь завтра со мной? — аккуратно поинтересовался Ким. — Хорошо. Выглядело это вовсе не так, как звучало, просто Юнги протаскивал его на треки, на которые в одиночку Тэхён мог проникнуть только нелегально и посреди ночи. Старший при этом не ездил, ждал его на пит-лейне, иногда комментировал, иногда давал советы, когда Тэхён подъезжал к нему, иногда ничего не говорил, когда понимал, что сегодня, например, он просто хочет быть мысленно ближе к Хёнджуну. И что бы там Юнги ни говорил о новой жизни, с этой частью, в отличие от старшего, он прощаться не хотел. Тэхён гладил его по щеке и следил глазами за собственной рукой. Юнги не двигался и взгляда от него совсем не отводил. Только с ним Ким узнал, что глазами можно не только успокаивать, но и согревать. Он держался так долго, как мог, но всё же улыбнулся, поглядев на него, и прижался к его губам своими, медленно оттягивая и мягко сминая каждую из его губ. Такие нежные, неторопливые и недолгие поцелуи у них бывали время от времени, и чаще по-прежнему их инициатором был он сам. Правда, не в кровати. Тэхён снова уткнулся ему в шею, положил свою ладонь ему на грудь, немного сжав, и чуть настойчивее стал целовать его рядом с кадыком, наконец чувствуя не волнение, а уверенность. Едва ли он успел осознать, что это уже было лишним. — Стоп, — немного резко произнёс Юнги, и Тэхён отстранился, встретившись с его на удивление ясными и всё ещё тёплыми глазами. Как бы сглаживая свою резкость, Пак ласково погладил Тэхёна по щеке костяшками пальцев и убавил громкость своего голоса: — Тебе пора к себе. Я извинюсь утром. — За что? Ты ничего не сделал. — Иди к себе, — повторил Юнги и отвернулся, — ты здесь не останешься.