***
День тянулся до невозможного медленно. Кодо спал, ел гадкий суп из пластмассовой кружки, пялился на часы, а иногда, прихрамывая, без цели нарезал круги по палате. Самочувствие со вчерашнего дня заметно улучшилось — тогда он едва мог держаться на ногах. Как бы ни было прискорбно признавать, но Амадо действительно знал своё дело. Покидать палату ему запретили, и Кодо не стал возмущаться: в этой больничной рубашке и вечно сползающих мешковатых штанах всё равно не хотелось попадаться никому на глаза. Его любимый костюм с фиолетовыми вставками в полоску был непоправимо испорчен Учихой — Кодо нервно прикидывал в голове, что нацепить по возвращении в строй. Если б только ему было известно, что вскоре вопрос об одежде встанет так остро, то он заранее обзавёлся бы парочкой запасных брюк. Ближе к обеду к нему обычно заглядывал Амадо, осматривал рану, ставил капельницу и вручал несколько гладких белых капсул — весьма противных, если раскусить, — но сегодня, когда Кодо ждал от него разрешения вернуться к делам, проклятый дед, как назло, задерживался. К четырём вечера он уже был окончательно убеждён, что тот не придёт, и уговорил себя заняться полезными вещами, — благо, самочувствие позволяло. Палата не располагала достаточным пространством для тренировок, но пару приёмов вполне можно было отработать. Размявшись, Кодо нанёс несколько ударов воображаемому противнику — от резких движений рана заныла. Он чертыхнулся, однако продолжил; рассёк воздух ногой, но едва не потерял равновесие и лишь чудом спасся от падения — кувырком отскочил назад. Пришлось пересмотреть свои приоритеты и начать приводить себя в порядок с чего-то менее травмоопасного: после проведённых в кровати дней мышцы будто бы затекли, а физическая форма оставляла желать лучшего. Он осторожно опустился на пол и встал в планку. Босые пальцы ног скользили по плитке, а рана неумолимо напоминала о себе. Кодо стиснул зубы и терпел — следуя взглядом за стрелкой часов над дверью, отсчитывал секунды. Силы покинули его где-то на шестидесятой — он свалился плашмя на пол, тяжело дыша. Это оказалось труднее, чем он думал. Лежать на кафельном полу было до жути приятно. Холод заглушал боль от раны, мягко разливался по разгорячённому телу. Кодо вытянул руки и провёл ими по плитке: белоснежная, гладкая, без единой шершавости — идеальная. Когда-нибудь... когда-нибудь он тоже станет таким. Дверь скрипнула слишком внезапно, чтобы он успел среагировать и подняться. Кодо задрал голову, готовый вылить на вошедшего все краски своего негодования, но не смог подобрать подходящих, хотя бы капельку культурных слов, увидев на пороге Амадо. — Удобно? — сохраняя маску равнодушия, спросил тот и прошёл вглубь палаты, пока Кодо остервенело хватал ртом воздух. Скривившись, он поднялся с пола — ещё не хватало, чтобы этот наглый дед смотрел на него сверху вниз. — Чего пришёл? — Закрывать твой отпуск. — Амадо окинул палату взглядом и продолжил: — Собирай свои коробки, по дороге ко мне выкинешь. Восторженное ликование и пробивающая злоба комом нарастали в груди: с одной стороны, он был безумно рад наконец покинуть эту осточертевшую палату, но с другой... наглый дед умудрялся говорить на первый взгляд безобидные вещи так, что дыхание сводило от ярости. Кодо в который раз пообещал себе, что когда-нибудь вырвет ему язык. Он быстро забрал с тумбы пустые коробки из-под моти и поспешил за Амадо в его вонючую лабораторию.***
К счастью, терпеть общество наглого учëного пришлось недолго: тот уложил его под какую-то гудящую железяку с лампочками, что-то потыкал в своих компьютерах, взял напоследок образец крови и отпустил. Кодо пулей вылетел из лаборатории, чихнул пару раз и, наконец вдохнув свежего, непрокуренного воздуха, огляделся: вроде никого. В голове он уже набросал наиболее безопасный маршрут к своей комнате и как мог быстро направился вдоль длинных коридоров, периодически подтягивая надоедливо сползающие штаны. Обошлось без происшествий: он никого не встретил и, что странно, не заблудился. Мимолëтом Кодо подумал, что дни отдыха даже пошли ему на пользу, но сразу отбросил такую чушь. По сравнению с его комнатой на шестой базе, эта выглядела слишком пустынно и неуютно. Когда они паковали вещи, Кин бесцеремонно влезла в его чемоданы и выкинула коллекцию помятых оригами, два засохших кактуса в оранжевом горшке и любимый белоснежный ковёр, который она же и испачкала, пролив на него свой вонючий кофе. Тогда Кодо был готов убить её на месте, но вместо этого протирал глазами дыру в полу, изредка поглядывая, как дорогие сердцу вещи отправляются мусорный пакет. В полупустом шкафу нашлись чёрная водолазка, в ворот которой он с трудом пролез, и спортивные штаны на шнурках. Кодо затянул их потуже и завязал, после чего взъерошил волосы у зеркала и осмотрел себя: не отлично, но и не ужасно. Небрежно скомкав больничную одежду, он закинул её в недры шкафа и направился в общую гостиную в поисках хоть кого-нибудь, кто сможет ввести в курс дела.***
Беспрепятственно добраться до гостиной ему не удалось: проходя мимо кабинета Кин, Кодо услышал из-за приоткрытой двери бархатистый голос с пряными нотками угрозы: — Чё ты там слоняешься, животное? По телу пробежал электрический разряд. Их последний разговор выдался не из приятных — Кин попыталась сунуть свой нос туда, куда ей было не положено, — но Кодо ничего не выдал: хранить секреты Джигена ему удавалось отлично. Теперь же он убеждал себя в том, что та не поднимет прошлую тему, и, сглотнув, направился в еë кабинет. Не то чтобы ему хотелось задать насущные вопросы именно ей, но, как ни отрицай, Кин была одной из немногих, с кем он кое-как ладил. Небольшую комнату окутывал уютный полумрак, где источниками света служили два монитора с переполненными текстом таблицами. Сама же Кин сидела в кресле, положив одну руку на клавиатуру, а другой держала кружку кофе, лёгкий пар от которого завитками поднимался вверх. Кодо закрыл за собой дверь, и только потом понял, что отсёк сам себе все пути отступления. Он глубоко вдохнул, собираясь с мыслями, чтобы лишний раз не тянуть время расшаркиваниями вокруг да около, но как только открыл рот, слова будто застыли на языке. Склизкий комок неуверенности и страх узнать последствия собственной оплошности вконец его добили, потому вместо желаемого он смог вытянуть из себя клешнями лишь одно маленькое, жалкое и сдавленное слово: — Привет. Что делать дальше, было абсолютно неясно: трудные разговоры всегда плохо ему давались. — Где свой клоунский прикид потерял? — Кин ухмыльнулась и окинула его ироничным взглядом. — Какой? — Кодо сперва растерялся, не сразу переключаясь с одной темы на другую, но затем сообразил, что речь про его костюм, и добавил: — А, это... выкинуть пришлось. — Что, и даже трусы с пандами? — Даже трусы с пандами... — Он мысленно сделал себе заметку узнать об их судьбе у Амадо. Несмотря на всю неприязнь к этому наглому деду, трусы с пандами того стоили: он любил их почти так же сильно, как тот белоснежный ковёр, что безжалостно выкинула Кин. Она загадочно улыбнулась и отвернулась к мониторам: — Я проверю. От этой глупой фразы Кодо встрепенулся и густо покраснел. Воротник водолазки, до этого не создававший проблем, внезапно сдавил горло — пришлось оттянуть его рукой, чтобы дать себе немного воздуха. На этом моменте он понял, что конструктивного диалога у них не выйдет: Кин настроена отнюдь не на подобное, в то время как он попросту не сможет выдавить из себя слова. А если всё-таки сможет, в ответ последуют насмешливые комментарии, колкости, недвусмысленные намёки и прочие любезности в её стиле. С Кин всегда было так — потому, помимо постели, их мало что связывало. Хотя иногда Кодо казалось, будто она знает о его жизни всё. Когда Кин вновь погрузилась в работу, принявшись что-то быстро набирать на клавиатуре, он предположил, что самое время закругляться и искать кого-то менее придирчивого — может, Викта, Кашин или Боро сейчас на базе. На крайний случай стоит попробовать разговорить Дельту, но если не выйдет, остается один вариант... И когда Кодо думал об этом, по коже бежал холодок невольного страха: он пока не готов предстать перед Джигеном и услышать всю правду — всю неизбежную правду от него, глаза в глаза. — Я пойду? У меня ещё есть дела. — Попятившись к двери, на одном дыхании выпалил он, нащупывая пальцами ручку. — Какие у тебя могут быть дела, животное? — Кин даже не отвлеклась от компьютера. — Лучше возьми зелёную папку справа и принеси её мне. — Сейчас. — Кодо вздохнул, понимая, что так легко не отделается, и подошёл к высокому шкафу. Побегав глазами по полкам, он обнаружил целое скопление зелёных папок. — А какая тебе нужна? Тут есть кислотно-зелёная, тёмно-зелёная, блевотно-зелёная... — Мятная. — Мятная? — озадаченно переспросил он, припоминая в голове, как выглядели листы мяты в чае, что Джиген когда-то ему заваривал. Тогда Кодо очень понравилось. Забота лидера, конечно, а не чай — тот был совсем не сладкий и с каким-то дурным привкусом. — Тут вроде нет такой. Кин цокнула языком, отставила кофе в сторону и поднялась со стула. Кодо опасливо отступил в угол между стеной и шкафом. Его пугало любое её резкое движение — она была слишком непредсказуемой. Впрочем, за тенью страха скрывалось нечто ещё — то, чего он в себе больше всего стыдился, но никак не мог побороть. — Тебя носом в неё ткнуть? — Кин подошла к шкафу и достала с полки голубую папку. — Это, по-твоему, что? — Она покрутила папкой перед его лицом. Кодо дрогнул и приготовился к тому, что сейчас его стукнут. Но ничего не произошло. — А... это ведь голубая. — Он вжался в угол, глядя на неё сверху вниз. Будучи выше почти на голову, он, казалось бы, должен был чувствовать хоть малейшее превосходство, но в животе томились только нотки опаски и зачатки постыдного предвкушения. — Нет, вот там голубая. — Кин указала пальцем на соседнюю полку. — А это — мятная. — Она всё-таки стукнула его по голове — Кодо ойкнул от неожиданности. Когда Кин вернулась за свой стол, он отлип от угла и, не зная, куда себя деть, встал рядом. Её глаза быстро бегали по тексту, а ловкие руки легко перелистывали прозрачные файлы. Где-то в середине папки она остановилась, прижала большой палец к губам и нахмурилась, сведя к переносице тонкие брови. — Не стой столбом. — Она извлекла из файла кучу листков и протянула их Кодо. — Бери бланки и заполняй. Заполнение бланков — явно не то, зачем Кодо имел с этой женщиной дело, тем более сейчас. Впрочем, спорить с ней было себе дороже — он принял правила игры и, оглядевшись в поисках ручки, приметил в углу стола стаканчик сразу с несколькими: — А это... Какую можно? — Любую, кроме красной и зелёной. Кодо послушно взял единственную подходящую, синюю ручку и осмотрел выданные ему листы: — И как это заполнять? — Молча. Вот, — она ткнула на один из мониторов, где была фотография и записанная в столбик информация о каком-то человеке, — досье внешнего. Переписываешь имя, адрес, имена родственников и что там ещё надо. И так оба листа. Понял? — Она укоризненно посмотрела на него. — Понял. Куда мне сесть? — Не знаю. — Кин непринуждённо пожала плечами. — Только под стол не лезь. Там провода. Кодо фыркнул, потоптался на месте, после чего, опасливо пододвинув её кружку в сторону, облокотился на стол локтями и начал читать бланки. Имя, адрес, дата рождения, дата смерти... — Кин. — Он повернулся к ней. — Ты мне досье каких-то мертвяков подсунула. — Эти мертвяки с той базы, где тебе Учиха засадил, — ответила она, не отвлекаясь от второго монитора. — Нужно заполнить бланки, чтоб наконец избавиться от трупов. Кодо сглотнул: сложись обстоятельства по-другому, ей пришлось бы заполнять и его бланк. Когда он начал второпях вырисовывать буквы имени внешнего (он понимал, что чем быстрее с этим закончит, тем быстрее сможет убраться отсюда), холодная ладонь легла ему на голову. Кодо прикусил губу; это однозначно мешало писать, но чего-то такого он и ожидал. Помявшись с ноги на ногу, он продолжил — и так корявый почерк стал и вовсе нечитаемым, когда рука Кин сжала его волосы на затылке в кулак и слегка потянула вверх. Кодо покосился на неё: глаза чуть сощурены, губы приоткрыты, но смотрит исключительно в монитор. — Чего пялишься? — её кислотный взгляд резко метнулся в его сторону — он успел только рот открыть. — Пиши. И аккуратно. — Рука сжала его несчастные волосы сильнее. От неудобной позы рана заныла, и он едва не всхлипнул от обиды. — Да я тут спросить хотел... — Сыграть непринуждённость в голосе оказалось сложнее, чем Кодо рассчитывал. — А зачем здесь адрес родственников писать? — Всё-то тебе знать надо, — фыркнула она. — Думаешь, трупы куда поедут? В рельсу? — Понял, — вздохнул Кодо. Нет — умри он там, ей бы не пришлось ничего заполнять: родственников у него не было.***
— Это всё? — спросил он, когда последняя строчка была дописана. Кин в этот раз удивительно быстро наигралась и отпустила его шевелюру, но голова от её рук побаливала до сих пор. — Всё. — Она забрала у него бланки и скептически их осмотрела. — Молодец, хорошо постарался. Кодо поморщился: обычная, лишённая подтекстов и сарказма похвала портила ей весь шарм и звучала до боли непривычно. Он ждал от неё любых, пусть и надуманных упрёков, но, кажется, Кин на сегодня наигралась, хотя пока не торопилась его отпускать. Её пальцы вновь застучали по клавиатуре. Кодо подпёр рукой подбородок и бесцельно залип в анкету дохлого внешнего, оставленную на мониторе; пауза затягивалась — напряжение росло. Сейчас самое время задать ей вопросы, но к горлу вновь подступил ком. Волнение засело где-то в груди; Кодо знал, что рано или поздно всё равно придётся спросить. Пусть, может, и не у Кин — но придётся. И он до дрожи боялся услышать, что сосуд или мëртв, или его до сих пор не нашли. — Интересно тебе, животное? — хитро покосилась на него Кин. Кодо вздрогнул, не сразу поняв, что она имеет в виду всего лишь анкету, на которой невзначай застопорился его взгляд. — Не то чтобы... — выкрутился он. — Просто подумал, знает ли «Кара» и про нас столько? Вес, рост, группу крови, досье на родственников, образцы ДНК, — Кодо выпрямился и зачитал с монитора. — Ещё и отпечаток пальца. Кому он вообще нужен? — Ага. И цвет твоих трусов тоже записан. Не знал? — Я серьёзно. — Сейчас он был готов слушать от неё любую чушь, лишь бы оттянуть момент. Может, она сама затронет нужную тему... — И как ты только до своего возраста дожил? — флегматично вздохнула Кин. — Во-первых, ты не внешний. Во-вторых, своего обожаемого Джигена ни за какие деньги не предашь. — Она усмехнулась и добавила: — Ну разве что за моти. Кодо сжал кулаки. Когда-нибудь она договорится. — Внешние — люди с улицы, грубо говоря, — продолжила Кин. — Нанимая их, «Кара» рискует, и должна иметь гарантии. Они не решатся на предательство, если будут в курсе, что нам известно о них всё. Тем не менее, — она откинулась на спинку стула, — некоторых и это не остановило. — Ты это сейчас о ком? — О сообщнике Учихи, конечно. Так просто проникнуть на базу не смог бы даже он, там всё предусмотрели. Кто-то сломал охранную систему, а это возможно только изнутри. — Тогда нам нужно поймать крысу. — Кодо сложил руки на груди, стараясь не выдать своего ликования: если он найдёт виновника, Джиген наверняка будет им доволен. — Спасибо, без тебя бы не догадалась, — процедила Кин и добавила уже серьёзней: — Разведчики доложили, что шестая база пустует, и утром я послала туда учëного с несколькими помощниками. Они до сих пор не нашли ни одной зацепки, только пятнадцать трупов с перерезанными глотками. Учиха, сволочь, постарался на славу. — Жестоко... — поморщился Кодо. — И что теперь делать? — Лично ты можешь пойти поплакать. — Она выключила компьютер и забрала со стола бланки. — А я схожу подсоблю им. Нутром чую, сидят чаи гоняют вместо работы. — Я с тобой. — Упускать такой шанс было бы до невозможного глупо. — Тебе Учиха мало надавал? Ещё захотелось? Кодо пожал плечами: — Так он ведь ушёл. — Коноховские могут в любой момент прислать своих. — Кин потушила свет и вышла в коридор. — Так что приземли свой зад на любой из диванов базы и просто жди.***
Кин шла на несколько шагов впереди, плавно покачивая бёдрами. Кодо, прихрамывая, тащился следом и попутно уговаривал себя собрать в кучу все остатки бесстрашия, чтобы выпалить те самые слова. — Кин... — Нет. Ты останешься здесь. — Я про другое. — Он сжал кулаки. До комнаты с телепортом идти всего ничего — тянуть дальше уже некуда. Всего три грëбаных слова, и его мучения окончены. — Вы нашли сосуд? — Сердце чуть не вылетело из груди. Он это сделал. Сде-лал! — Нашли. Завтра отправим тебя за ним. Говорят, Хокаге простодушный человек — может, сжалится над таким ущербышем, как ты, и вернёт его нам. — Кин! Ты можешь хоть раз ответить нормально?! — Да не ори так. В Конохе твой пацан. У Хокаге дома живёт. — Чего?! — Он чуть не споткнулся о свою ногу. — Ты уверена? — Не думаю, что малявка-внешняя мне врёт. Вчера в красках расписывала, какой он перфоманс в кафе устроил. Там и Хокаге со своим сынком были. Кодо ничего не понимал. Что похищенный сосуд забыл в каком-то коноховском кафе?! — И поэтому вы решили, что он живёт с ними? — Всё указывает именно на это. Сосуд уже несколько раз видели в их компании, и он вовсе не был похож на пленника. И, по словам внешней, вырядили его в шмотки Узумаки Боруто. Кодо нервно помял пальцы — коротая дни в лазарете, он множество раз думал о судьбе сосуда и убеждал себя в том, что Учиха отпустил пацана, как только убедился, что тому практически ничего не известно. Или, в крайнем случае, временно запер где-нибудь — такой расклад был хоть и весьма печальным, но не безвыходным: с ищейками у Кары всегда было неплохо. Однако реальность полна разочарований: сосуд в Конохе, под боком Хокаге — и это наихудший из вариантов. Теперь Джиген его не простит. — У вас уже есть план? — Последняя надежда на искупление таяла, как моти во рту. Он смотрел на свои руки, а к горлу подкатывал ком осознания: это конец. Что он сможет сделать против Хокаге? Джигену придётся лезть в это самому — и всё из-за него, из-за него! И никакие найденные на той базе зацепки уже ничего не исправят. Когда Кин ответила короткое «нет», сердце Кодо пропустило удар. Лучше бы он и правда оказался шестнадцатым трупом. Непрошенные слëзы застыли на ресницах; он понимал, что если Кин сейчас обернëтся, то точно назовëт размазнëй или кем похуже — но его это уже не волновало. Горькое чувство обреченности пробивалось в душу, растекалось ядом в груди. Он ненавидел себя за слабость, за глупость, за бессилие. Он ненавидел себя за предательство. Кодо больше не видел смысла тащиться за Кин: всё, чего он хотел, — увидеть Джигена и принять свою участь, какой бы та ни была. Он развернулся и, подавив позорный всхлип, зашагал в противоположную сторону. — Что, передумал? — донеслось ему вдогонку. — Отв-вали, — пробубнил он, даже не обернувшись, но голос предательски дрогнул. — Не поняла. — Послышался приближающийся стук каблуков. — Это что за заячьи концерты? — Она развернула его к себе лицом. Кодо шмыгнул носом — какой же он сейчас жалкий. — Только не говори, что это из-за пацана. Как бы он ни пытался сдерживаться, его сопливая натура всё равно лезла наружу, стекая по щекам горячими слезами. Кин вздохнула и сжала ладонями его плечи. — Так, слушай сюда. Все иногда ошибаются. Все, абсолютно. Главное не зацикливаться на этом. Потеряли пацана и потеряли, что теперь, лечь и сдохнуть? — Она кривовато улыбнулась. — Как потеряли, так и вернём. И нечего тут сырость разводить. — Ты ничего не понимаешь. — Он убрал её руки со своих плеч и вытер рукавом влажное лицо. — Джиген убьет меня. — Он тебя, идиотина, зачем моти откармливал, пока ты в лазарете валялся? — Кин легонько стукнула его бланками мертвяков по голове. — Не съест тебя твой Джиген, не боись. Ты ж его любимчик. В её словах была доля правды. Возможно, Джиген и не станет его убивать, но точно не будет относиться так, как раньше. — Я всё равно должен с ним увидеться. — Сейчас? Пойдёшь об него сопли вытирать? Думаешь, так он разжалобится и выдаст тебе лишнюю порцию моти? — сощурилась Кин. — Повзрослей уже наконец. Лидеру нужен результат, а не твоя сырость. Так что прекращай эти концерты, оставляй где-нибудь свою царапину и иди со мной искать зацепки. — Она ухмыльнулась и подмигнула ему. — Будем реабилитировать тебя в глазах лидера, животное.***
— А теперь слушай внимательно, — сказала ему Кин, как только они вышли из телепорта. Её голос эхом разошёлся по просторному, пустому холлу покинутой базы, заставляя Кодо поёжиться от неловкости. — Ты ничего не трогаешь, просто ходишь за мной по пятам и для собственного удовлетворения делаешь вид, что принимаешь активное участие в расследовании. Если на нас нападут, сразу прыгаешь в царапину, меня не ждёшь. Уяснил? — Но ведь ты сказала... — И да, если я что-нибудь найду, то припишу все заслуги тебе. Пусть лидер думает, что лазарет развил у тебя критическое мышление и внимание к деталям. — Ты хочешь, чтобы я ему соврал? — Не соврал, а немного приукрасил, идиотина. Фактически, ты мой помощник. А в подробности мы вдаваться не будем. Кодо промолчал, хоть его это и совершенно не устраивало. Её «немного приукрасить» — самое настоящее мерзкое враньё. Ему было достаточно и того, что он утаивал от Джигена свои «отношения» с Кин — когда тот ненароком упоминал её имя в разговоре, у Кодо кровь стыла в жилах: вдруг ему уже обо всём известно? Раньше он даже порывался чистосердечно признаться, но всякий раз, стоя в паре шагов от комнаты Джигена, находил причину не переступать порог и оставался один на один со своей совестью, медленно обгладывающей каждую косточку. — Где, говоришь, тебя Учиха приложил? В лаборатории? — спросила Кин, оглядывая высокие стены холла, в одной из которых и прятался телепорт. Кодо подметил, что Учиха или сюда не добрался, или не понял, как тот активируется. — Ага. Мы пойдëм туда? Тут вроде ничего не поломано. — Впрочем, кроме двух колонн, подпирающих потолок, и самого телепорта, ломать здесь было нечего. — Нет. Мы ищем след того, кто сломал охранные механизмы, а они находятся на этаже внешних. — Она бодро зашагала к коридорам, в сторону лифтов на первый этаж. Кодо нехотя поплёлся за ней. Где-то внутри пробивался росток очень нехорошего предчувствия.***
Когда двери лифта распахнулись, а короткий звук сообщил о прибытии на первый этаж, в нос ударил отвратительный запах хлорки и какой-то ядрëной химической гадости — он еле подавил рвотный позыв. — Твою ж мать... — процедила Кин. Кодо, прикрывавший на всякий случай рот ладонью, был всецело с ней согласен. — Ну и вонь. — Пойдём скорее, меня сейчас вырвет... — Давай только не на меня, — предупредила она. — И смотри не навернись. Пол ещë мокрый. На серой плитке небольшой комнаты и впрямь виднелись свежие разводы — по-видимому, от швабры. Пятнадцать трупов... И тут наверняка был один из них. От мыслей, что где-то поблизости могут валяться ещë мертвяки, его передëрнуло. Не то чтобы он их боялся, нет — они вызвали у него естественное отвращение. Своего первого мертвяка он увидел ещë три года назад — тогда Джиген попросил убраться в комнате сосуда. Открыв скрипучую дверь, Кодо чуть не одурел: кровь, блевотина и оторванная голова Хито — последнее, что он рассчитывал там найти. Уборка заняла почти полдня: он жёсткими тряпками драил засохшие пятна, тихонько матерясь себе под нос, и то и дело бегал менять воду в ведре. Под вечер Кодо уже не чувствовал рук и провёл в душе, наверное, с часа два, впитывая аромат цветочного геля и смывая с себя мерзкие запахи вместе с усталостью. В коридорах этажа вонь от хлорки практически не ощущалась, но Кодо всё равно не чувствовал себя легче. Он уже не мог воспринимать базу так, как раньше, — выложенные тёмно-серым камнем стены, за несколько лет уже ставшие родными, сейчас давили, нагнетали тревогу, а в воздухе повисло незримое чувство опасности. Когда-то он чуть ли не каждый день бегал сюда к Кин, пока та была внешней, — теперь же казалось, что из-за любого поворота вот-вот выпрыгнет Учиха со своей катаной наперевес и снесёт ему голову в считанные секунды. — Кин, а куда мы идём? — спросил он, когда они миновали большинство кабинетов, где обычно сидели внешние. — В столовую, — резко ответила та. — Ужинать будем. От упоминания еды живот жалобно заурчал, но по еë раздражённой интонации можно было без труда догадаться: никаких перекусов ждать не стоит. Скорее всего она почувствовала, что кто-то из внешних устроил там себе перерыв, и Кодо даже стало немного жаль бедолагу. Кин на дух не переносила тех, кто отлынивал от работы, и не скупилась на слова, выражая своё негодование. У входа в столовую она остановилась, и Кодо хотел было пройти вперёд и галантно открыть ей дверь, но Кин внезапно дëрнула его за запястье и шепнула: — Ни слова им про Учиху. Понял? Он неуверенно кивнул — она отпустила его руку и распахнула дверь. Столовая ни капли не изменилась с тех пор, как он последний раз сюда заходил. Те же стены оттенком чуть светлее коридора, стрëмная синяя люстра с висюльками на потолке и шесть круглых белых столиков в два ряда, за самым дальним из которых, кстати, сидели двое: приветливо кивнувший им рыжий парень с веснушками и женщина с короткими вырвиглазно-голубыми волосами и сигаретой во рту. Оба они были одеты в белые халаты, какие носили учёные, и Кодо осознал, что такое ненависть с первого взгляда: Амадо своим существованием выработал у него стойкую неприязнь ко всем лабораторным крысам. Особенно курящим. Помимо табака, здесь воняло хлоркой и горелыми овощами, будто кто-то забыл их в сковороде минимум на час. Мерзкие запахи осели в горле вместе со сладостным предвкушением: Кодо представлял во всех красках, как сильно сейчас влетит этим двоим от Кин, и приготовился наблюдать. — Какие люди и без охраны! — Женщина достала изо рта сигарету и откинулась на стул. Он чуть не подскочил на месте от такой дерзости, однако её голос показался ему очень знакомым. — А я думала, ты уже сдохла, — усмехнулась Кин и вальяжно направилась к столику. Кодо чертыхнулся: это не просто внешние, а кто-то из её бывших коллег. И у него даже возникли некоторые опасения, кто именно. — Пф. — Та стряхнула пепел прямо на пол. — Рано списываешь меня со счетов. Кин положила бланки и села рядом — пришлось последовать еë примеру, несмотря на то, что обстановка вызвала лишь неловкость и неистовое желание чихнуть от дыма. Из хорошего здесь была только плоская тарелка с рассыпчатым печеньем, заманчиво расположенная в центре стола; глядя на неё, Кодо невольно облизнулся. — Сигаретку? — Женщина достала пачку из кармана и протянула им с Кин. Рассмотрев её лицо вблизи, сомнений у Кодо не оставалось: это та самая сука, с которой он пересекался всего пару раз, но и этого ему хватило. Вспоминая, как фамильярно и невежественно она к нему обращалась, он невольно сжал зубы. — Иди ты. Я бросила. — Я не курю. — Да ну вас, — она скорчила недовольное лицо. — Даже покурить не с кем. Вон Марк тоже не курит. — Она кивнула на рыжего парня рядом. — Это вредно, — отозвался он. Женщина усмехнулась: — Работать на «Кару» тоже вредно. Скажи ведь, Кин? — Так и быть, скажу, — протянула та и, подцепив длинными ногтями печеньку с тарелки, добавила уже серьёзней: — С какого хрена ты сюда припёрлась, Лими? Точно, вот как звали эту суку. Она нехило изменилась с их последней встречи; он запомнил её как мерзкую дрянь с длинной чёрной косичкой. — Мы с Марком планировали в ближайший город на свиданье смотаться, в кино сходить, в кафе посидеть. А ты, моя дорогая, — она затянулась, — срочно вызвала его сюда. Я сначала тебя обматерила, а потом уже выпросила у своего главного разрешение пойти с ним. Кин фыркнула и прожевала печенье: — Никогда бы не подумала, что вы вместе. — Да я сама тоже. Его приставили ко мне в ассистенты, когда ты ушла. Ну и как-то всё... — Она будто бы невзначай бросила на Марка короткий взгляд. — ...Само вышло. Кодо прикрыл рот рукой, еле сдерживаясь, чтобы не чихнуть от забивающего нос вездесущего дыма. — Вы неплохо смотритесь, — сказала Кин — Марк от этих слов аж засиял и потянул в рот печенье. Кодо тоже хотелось — но чихать ему хотелось сильнее. — Только вот в какой реактив ты влезла своей башкой? — Да знаешь, — Лими, кажется, нисколько не обиделась и провела рукой по ярким волосам, — иногда в жизни нужно что-то менять. Особенно нам. Если каждый день похож на предыдущий, так недолго и с ума сойти. А тут хоть смотришь на себя и думаешь: «Вот это нифига, вот это ты даёшь!». А ещё меня Марк тем же вечером на свидание позвал! — В столовую, — уточнил он. — Так тут больше и некуда. — Лими усмехнулась. — За этим же столиком сидели. Я тогда, знаешь, краснела, как малолетка, — ты б видела! Первое свидание за мои двадцать пять, как-никак. Кин растянула губы в улыбке: — Я представляю. Кодо, в отличие от неë, совсем не представлял. — Так вот, после этого всё прям переменилось. Встречаться начали, потом нас на базу другую перевели. Там хоть начальник нормальный, не то что здесь был. — Она стряхнула пепел. — Сразу в Марке талант разглядел. Скажи? — Лими подтолкнула того локтём. — Да какой там талант? Не мели ерунды. — Он толкнул её в ответ и рассмеялся. Кодо подумал, что они и правда неплохо смотрятся вместе. Не встречай он Лими раньше, принял бы их за нормальную пару. — Не скромничай, гений. Три новых нинджета за месяц разработал, да я бы за всю жизнь такого не придумала! — Она наконец затушила сигарету; Кодо пока что не вздохнул с облегчением, но уже был на пути к этому. — Нам с тобой, Кин, такого не дано. Талант — штука редкая, не для каждого второго. Приходится вкалывать, чтоб хоть как-то оправдать своё место. — И не поспоришь. — Кодо удивился, когда она не стала отрицать: он никогда не назвал бы Кин бездарностью. Наоборот, иногда она казалась даже слишком... сообразительной. — Кстати, чем тут у вас воняет? — А, так это я овощи на сковороде спалила. — Лими непринуждённо облокотилась на спинку стула. Теперь Кодо понял, почему они едят именно печенье. — Повар из меня совсем никудышный, как ни крути. А Хана, — она вздохнула, — тут, как ты знаешь, больше не работает. Да, он помнил женщину, что часто возилась на кухне у внешних, — будучи подростком, иногда тайком бегал к ней за сладостями. Заполнять её бланк было даже немного грустно. Кин поджала губы и поскребла ногтём стопку листков: — Да. Знаю. — Сука. Эти сволочи прям здесь её и прирезали. Ненавижу. — Лими скривилась. — Надеюсь, они помучались перед смертью. Кодо нервно потянулся за печеньем — Лими говорила явно не об Учихе. Нападавших было несколько? Но Кин упоминала, что трупы — именно его рук дело... Возможно, эти двое внешних просто не знают всей правды, поэтому Кин и сказала ему молчать, перед тем как войти сюда. — Какая разница? Главное, что с ними расправились. — Она незаметно наступила ему на ногу под столом. Кодо резко покосился на неё: не нужно принимать его за конченого идиота. Он и так понял, что нужно подыграть, и подтвердил её слова лёгким кивком. — Видела бы ты, что здесь творилось, не говорила бы так. Я думала, блевану, — выдохнула Лими и закусила губу. — Ребята начали трупы на нулевой этаж стаскивать, а к ним ещё и этот гад Дипа припёрся. У него с башкой какие-то проблемы, я не знаю. Просто наорал на всех и ушёл. — Она достала из кармана пачку и вытянула ещё сигарету — Кодо захотел удушить её на месте. Придётся пройти через этот ад снова. — Ему аппаратуру разгромили, — объяснила Кин. — Думаю, он её забрать хотел. — Пошёл он, со своей аппаратурой напару. Пусть на другой дурь варит. Грёбаный наркоман, — выплюнула Лими и, щёлкнув зажигалкой, вновь закурила. Кодо мысленно выругался на неё за это, но со сказанными словами был полностью согласен: Дипа никогда ему не нравился. Мутный, непредсказуемый тип. Бесспорно, его подпольный бизнес приносил «Каре» хороший доход — наверняка это и было единственной причиной, почему Джиген терпел его до сих пор. — Да к чёрту их, — махнула рукой Кин и перевела тему: — Давайте по делу. Нашли чего? — Ты нам даже не сказала, что именно искать, — пожал плечами Марк. — Никаких видимых поломок в охранных механизмах нет, мы лично проверяли каждый. — Хреново. И почему ещё они могли не сработать? — Сложно сказать, не я их изобретал. — Сюда бы вашего Амадо, — подметила Лими. Кодо подумал, что двоих курящих умников его лёгкие точно не выдержат, и поспешно запихал в рот печенье, пока желание чихнуть не нагрянуло с новой силой. — А то в чужих разработках как в чужом белье копаться. Хоть бы инструкцию оставил, что ли. — Она могла быть на компьютерах. — Марк задумчиво почесал подбородок. — Но те превратились в бесполезную кучку железа, как только прозвучала сигнализация. — Да толку вообще от вашей сигнализации? — не выдержал и вклинился Кодо. — Мне уже через десять секунд на голову свалил... свалились... типы какие-то. — Он никогда не был так близок к провалу и горячо надеялся, что слова прозвучали натурально и стыковались с придуманной Кин версией. Глаза Марка и Лими выражали неподдельное удивление. Последняя спросила: — Так ты был здесь в тот день? Кодо быстро прокрутил в голове возможные отмазки, но Кин опередила его: — Да, но на предыдущей миссии Кодо сильно ранили, поэтому ему пришлось сбежать. — Понимаю. Я бы тоже так сделала. Нахер это геройство. — Лими улыбнулась и подперла подбородок рукой. Кодо едва не вспыхнул от злости: ничерта, он бы дрался до конца! Своим враньём Кин выставила его неженкой и трусом, но возразить он сейчас не мог. — Внешних у «Кары» много, а я у мамы одна. Кин в ответ на это поморщилась и, подцепив последнюю печеньку с подноса, поднялась из-за стола: — Ну всё, хватит. Мы сюда работать пришли, если вы ещё помните. — Она взяла в руки бланки. — Это на нулевой этаж нести? Я чувствую, там сейчас кто-то шарахается. — Ага. Там ребята с трупами возятся, пока мы здесь печенье грызём. — Лими забрала пустой поднос и пошла в сторону неприметной двери, где находилась небольшая кухня. Раньше оттуда всегда доносился аромат вкусной еды, а сейчас... сейчас остались лишь хлорка да тлеющие угольки. — Вы с Кин сходите к ним? — спросил Марк, как только она вернулась. — Я бы пока продолжил разбираться с охранной системой. Кодо, поможешь мне? — А? — Он вопросительно покосился на учёного. — Я? — Почему бы и нет? Это несложно. — Марк пожал плечами. — Я объясню, если что. — Хорошо. Пойдёмте уже наконец. — Кин не дала ему ответить и направилась к выходу из столовой, громко цокая каблуками.***
Как только они разошлись (Кин и Лими двинулись дальше к лестнице, в то время как им с Марком пришлось свернуть к кабинетам), Кодо сразу почувствовал себя не в своей тарелке: опасался случайно сболтнуть лишнего. Ещё на выходе из столовой Кин бросила на него взгляд, означающий что-то вроде «я буду убивать тебя медленно, если ты о чём-нибудь проболтаешься». Искусный обман никогда не был его сильной стороной, и Кодо решил, что сразу укажет Марку его место, если тот начнёт задавать неудобные вопросы. Первую минуту они прошли в тишине; Кодо уже было обрадовался, что учёный не из болтливых, но его ликование было прервано фразой: — Это, наверное, не моё дело, но Кин так смотрит на тебя... Мне кажется, ты ей нравишься. Такого поворота событий он уж точно не ожидал; даже несмотря на принятое в «Каре» неформальное общение, этот внешний повёл себя уж слишком неформально. Кодо никогда и не предполагал, что убийственные взгляды Кин в его сторону кто-либо мог расшифровать как «нравишься». Смахнув чёлку со лба и засунув руки в карманы, он коротко ответил: — Тебе кажется. — Жаль. Лими рассказывала мне о ней. Говорила, очень чуткая женщина, хоть сразу так и не скажешь. Вот я и подумал... — Она стерва. — Обескураженный такой прямолинейностью, Кодо с трудом мог назвать хотя бы одно её отрицательное качество (в любой другой ситуации он наверняка расписал бы с десяток). — И одевается как шлюха. — Разве? К нам на этаж как-то раз поднялась Дельта — честно, я думал, она нас там всех перебьёт. Тогда я и понял, кто такая настоящая стерва. — Марк усмехнулся. — Кин очень милая по сравнению с ней. Милая — последнее слово, которым он бы её охарактеризовал. Возможно, она и не была такой крикливой и вспыльчивой, как Дельта, но милой — точно нет. — Они обе меня бесят. — Ну как знаешь. — Марк махнул рукой, однако спустя несколько секунд вновь заговорил: — Ты извини, можно ещё вопрос? Кодо глубоко вздохнул, подавляя распаляющееся желание придушить любопытного придурка: — Валяй. — Правда, что ты второй человек в «Каре»? После лидера. Это вновь было совсем не то, что он ожидал услышать — на первый взгляд обычные слова всколыхнули какое-то тёплое чувство в сердце. — С чего ты взял? — Слухи. Коллеги любят шептаться о всяком. Им повезло, что печать на языке такое позволяет. — Он поднял брови и хихикнул. На мгновение гордость захлестнула Кодо с головой. Все его старания не прошли даром: даже внешние знали о том, что больше всех Джиген доверяет именно ему! Опьянённый самодовольством, он даже позволил себе ненадолго выкинуть из головы события предыдущих дней и спесиво ответил: — Они говорят правду. — Ого! Мне повезло, что я с тобой познакомился. — Нотки восхищения в голосе Марка были сладки, как моти. — Ты хорошо знаешь лидера? — Да. — По крайней мере, он искренне в это верил. — А тебе какое до этого дело? Марк, кажется, слегка смутился. — Всегда хотел его увидеть. Создать подобное... — Он окинул коридор рукой. — ...Да ещё под самым носом у скрытых деревень... Он, наверное, потратил на это не один десяток лет. — Марк выдержал непродолжительную паузу. — Кстати, а сколько ему сейчас? Волна эйфории быстро сошла на нет: Кодо почувствовал себя полным идиотом — у него не нашлось ответа на этот элементарный вопрос. Даже зная Джигена с детства, он ни разу не спрашивал его про возраст: тот ни сколечки не менялся за годы, будто и не старел вовсе. На вид ему вряд ли можно было дать больше сорока, однако внутренний голос подсказывал, что это не так. Ошибиться и соврать Марку до жути не хотелось (всё, что касалось Джигена, не должно было очерняться ложью, пусть и несущественной), потому Кодо лишь посоветовал ему не задавать глупых вопросов. Марка заметно расстроили его слова; оставшуюся часть пути они шли в тишине, из-за чего Кодо чувствовал себя виноватым, но так и не созрел на продолжение разговора.***
Большую часть тесной комнаты, куда Марк его привёл, заполняла массивная, монотонно гудящая штуковина немногим выше стола (Амадо как-то раз назвал нечто подобное «панелью управления»), утыканная кучей лампочек, кнопочек, тумблеров и прочих технических прелестей, в обилии которых Кодо никогда бы в жизни не разобрался. Над этим чудом висели три тонких выключенных монитора, а на стенах по бокам — по два небольших металлических блока со значком молнии на каждом. В технике безопасности, которую он читал тем злополучным днём, говорилось, что такие нельзя трогать посторонним. Слова Марка о том, что помочь здесь будет несложно, сейчас больше походили на глупую шутку. Кодо уже подбирал выражения разной степени культурности, чтобы высказать ему всё, но тот, закрыв дверь, начал диалог первым: — Ты хочешь спросить, зачем я позвал тебя с собой, да? Прости, не мог сразу сказать. Вся история с этим нападением мне с первых слов показалась мутной, и я хотел поговорить с тобой как со свидетелем с глазу на глаз. Кодо напрягся и приготовился к любым сюрпризам — даже посмотрел на потолок, проверяя, не засел ли там Учиха (к счастью, кроме миниатюрной камеры видеонаблюдения в углу, он ничего не увидел), — после чего кивнул Марку в ожидании продолжения: тот, судя по резким жестам, тоже изрядно волновался, но в целом выглядел вполне безобидно. — Я пока очень поверхностно разобрался, как здесь всё работает, но практически уверен, что банда обычных головорезов и их подкупленный внешний не смогли бы провернуть подобное. — Он подошëл к панели управления и облокотился о неë. — Перенастройка каждого из защитных механизмов так, чтобы никто из учёных не отследил изменений на компьютерах, потребовала бы идеального мастерства и понимания дела. А так как это всё — личная разработка Амадо, вряд ли кто-то другой справился бы с этим. — Хочешь сказать, это он во всём виноват? — Нет, я не в этом смысле! — выпалил Марк. — Просто мне кажется, что Кин чего-то не договаривает или не знает. Например, она умолчала про нападение на тебя. Ты в это время был на этаже внутренних? — Да. — Вряд ли это признание разрушило бы сказку, которую она им наплела. В конце концов, изначально Кин его вообще не упоминала — так какая разница, где он тогда был? Марк почесал подбородок: — То есть после звука сигнализации и до нападения прошло всего секунд десять, верно? — Ага. — Кодо усиленно пытался понять, куда он клонит, но безрезультатно. — Я так и думал. — Марк скрестил руки на груди. — Датчики обнаружения, по которым срабатывает сигнализация, находятся на лестнице между нулевым и первым этажами. Даже имея карту базы, бандиты за десять секунд попросту не успели бы подняться, пробежать через все коридоры к лифтам, спуститься на второй этаж и там напасть на тебя, — объяснил он и добавил: — Скорее всего сигнализация была включена кем-то из внешних вручную. А автоматическая — сломана предателем. Если отбросить то, что так называемые бандиты представляли из себя одного-единственного Учиху Саске, предположение не теряло смысла: тот тоже бы вряд ли успел добежать. Особенно учитывая, какой медленный у них лифт. — Ладно. Но что это меняет? — Боюсь предположить, мы копали не там. Кин сообщила, что сигнализация сработала исправно, и смысла её проверять у нас не было. Теперь же я поставил бы всю свою зарплату на то, что проблема крылась именно в ней. Кодо уже ни капли не жалел, что пошёл с Марком. Этот учёный оказался куда сообразительней, чем выглядел на первый взгляд. И, что не менее важное, не задирал нос и не язвил. — Тогда иди проверяй или что там надо. — Сейчас попробую. — Марк развернулся к панели управления и нажал несколько кнопок. Кодо с умным видом встал сбоку от него — ничего непонятно, но очень интересно. — Не уверен, конечно, что выйдет... — Несколько индикаторов замигали красным. — Что это значит? — Он на всякий случай сделал шаг назад. — Всё-таки без рабочего сервера сигнализацию не проверить, максимум охранные механизмы, и те по одному. Сигналка должна запускать их одновременно, вот железо и не справляется. — И где нам взять этот... сервер? — Нигде. Сервер — это что-то вроде компьютера, после сигнала тревоги он отключился и очистил все данные вместе с остальными на базе. — Марк печально улыбнулся и развёл руками. — Мера безопасности, ничего не поделаешь. «Кара» очень боится утечки информации. Кодо не хотел верить в то, что на этом зацепки обрываются (он уже в красках представил, как рассказывает Джигену о своём успешном расследовании, за что тот даёт ему шанс на искупление), и с надеждой взглянул на учёного: — Что нам теперь делать? — Дай-ка подумать. — Тот почесал затылок. — Предатель отключил сигнализацию, но провернуть это так, чтобы система ничего не заподозрила, практически невозможно... — Марк ненадолго замолчал и поднял глаза вверх. — Знаешь, есть у меня одна идея. — Ну? — Кодо, сгорая от нетерпения, переминался с ноги на ногу. — Как только мы прибыли сюда, я пошёл перебирать старые чертежи в папках, чтоб примерно понять, как здесь всё работает. Так вот, у охранной системы есть одна уязвимость: когда датчики обнаруживают угрозу, вместе с сигналом тревоги одновременно активируются все защитные механизмы базы. А их больше двадцати, начиная от простейших ловушек и заканчивая электромагнитными барьерами. В момент включения напряжение сильно подскакивает, и чтобы его стабилизировать, используется вот эта штуковина. — Он подошёл к одному из блоков на стене и постучал костяшками пальцев по наклеенному в середину значку молнии. — Еë несложно перенастроить, если знать нужные значения. В таком случае провода просто сгорят и сигнализация не активируется, как и все барьеры. — Ого, — Кодо не удержался и высказал своё удивление. — То есть в эти блоки кто-то залез и что-то там поменял? — Не знаю, но это самый простой вариант, который приходит мне в голову. Конечно, всё ещё есть шанс, что предатель перенастроил сами датчики или... Кодо уже не хотел слушать про какие-то там датчики: всё его внимание захватили казалось бы неприметные металлические блоки с рисунком молнии. Какая-то сволочь туда влезла, и он обязан выяснить, кто это был. Пока, правда, непонятно, каким образом, — но ведь Марк наверняка и тут что-нибудь придумает? — Давай уже откроем крышки и посмотрим. — Эм-м... Мне самому как-то страшно, если честно. — Он сцепил руки в замок. — Тут не совсем мой профиль. Я лишь раз видел, как Лими похожий блок настраивала, ну и в теории разбираюсь, что к чему. Но на практике... — Он запнулся. — ...В общем, ты не против, если мы их подождём? Даже являясь киборгом, с техникой Кодо оставался на «вы», а потому прекрасно понимал Марка и не стал его заставлять. Навязчивое желание найти зацепки самостоятельно пришлось несколько поумерить; он облокотился о стену между двух блоков и спросил: — Как думаешь, долго им ещё? — Сложно сказать. Они давно не виделись, и точно захотят поболтать наедине. Посплетничать там, косточки нам промыть... мне так уж точно. — Марк простодушно улыбнулся, но затем добавил печальней: — А может, будут убитых коллег вспоминать. Знаешь, хоть мы здесь все не святые, но такой смерти, — он вздохнул, — никто не заслуживает. Кодо впился пальцами в бок. Будь он сильнее... будь он сильнее, разрезал бы голову проклятого Учихи на две части его же катаной! Кем вообще нужно быть, чтобы так просто вырезать пятнадцать человек, половина из которых даже драться не умела?! Сказочно повезло, что сосуд остался жив. Учиха мог заметить у него отсутствие печати на языке и взять с собой, чтобы пытать... однако Кин твердила, что тот сейчас не кричит от боли в тëмных подвалах, а гуляет по коноховским кафешкам. В любом случае, ради возвращения сосуда Кодо был готов на всё что угодно — даже встретиться со своей однорукой смертью вновь. — Ладно, не будем о грустном, — перевёл тему Марк и полез во внутренний карман халата. — Играешь в карты? — Он достал оттуда колоду. — Играю, — кивнул Кодо, даже несколько растерявшись. — Ты всегда их с собой носишь? Марк усмехнулся и сел на пол, скрестив ноги. — С тех пор как Лими меня научила. Играем иногда во время обеда. — Он перетасовал карты. — Давай, садись. Кодо, весьма удивившись такому раскладу, принял предложение и приземлился напротив, рядом с панелью управления. Играть он умел неплохо, и был бы уверен в своей победе против любого (кроме, разумеется, Джигена, который его и научил), однако с Марком стоило быть осторожней — Кодо уже убедился, что тот весьма непрост.***
За увлекательной игрой и непринуждёнными разговорами время летело незаметно. Марк оказался не только хорошим игроком, но и на редкость приятным собеседником: интересно рассказывал, да и слушать умел не перебивая. Кодо поделился с ним парочкой историй из жизни, и один раз даже чуть не взболтнул про нападение Учихи, но вовремя замолчал. Марк в свою очередь рассказал немного про быт учёного и знакомство с Лими, а ещё посоветовал всё же присмотреться к Кин, на что Кодо чуть покраснел и отмахнулся — ох, если бы он только знал, насколько у него с этой женщиной всё сложно... Карта шла неплохо: каждый имел на счету по два выигрыша и одну ничью. Тасуя колоду на пятую партию, они условились, что она и будет решающей, после чего нужно идти искать Лими и Кин — те, кажется, совсем загулялись. Доиграть им оказалось не суждено: как только Кодо вытянул козырного короля, дверь в комнату распахнулась. — Ну чё, закисли тут без нас? — Лими, можно сказать, ворвалась с ноги. — О, в карты играете? Я с вами! — Она сделала шаг в их сторону, но вдруг сзади её схватили за ворот халата: — Стоять. — Кин убедилась, что та не вырывается, и отпустила руку. — Сворачивайте лавочку, и так много времени потеряли. И правда — сейчас был, наверное, уже поздний вечер. Кодо надеялся, что Джиген за это время обнаружил его царапину, нарочно оставленную на видном месте в коридоре, и понял, куда и с кем он мог уйти, а не принял за струсившего беглеца. К подобной самодеятельности Кодо не привык, но сейчас был особый случай — он считал своим долгом доказать, что ещё на что-то сгодится. Марк второпях собрал колоду и, сунув ту обратно в карман и поднявшись с пола, принялся рассказывать о своих догадках про сигнализацию. Кодо настроился внимательно слушать, попутно раскладывая информацию по полочкам ещё раз (как-никак, процесс расследования он планировал пересказать Джигену). Марк не стал упоминать о своих сомнениях в правдивости информации от Кин и выставил всё так, будто идея проверить сигнализацию пришла им случайно. Лими после его речи призадумалась и, кивнув на один из блоков, выдала: — Чё, думаете, кто-то залез в эту коробку и подкрутил значения? — Предполагаем, — уточник Марк. — Так и быть, проверю. — Она осмотрела блок со всех сторон. — Есть у кого отвёртка? Крышка держится на винтах. — Кодо подумал, что мог бы попробовать открутить её когтями, но решил не встревать. — Ты же носишь с собой нож для бумаги. — Ага, буду я его ещё портить! — хмыкнула Лими и добавила: — Кто пойдёт за отвёрткой? Чур не я. — Чур не я, — повторил за ней Марк, и Кодо последовал примеру: — И не я. Все посмотрели на Кин. Лими развела руками: — Прости, подруга. Не мы такие, жизнь такая. Та цокнула языком и процедила: — Грёбаный детский сад. Куда идти? — Через одну дверь подсобка, там какого только барахла нет. — Она указала направление рукой. — Поищи плюс. Если не будет, бери что есть. — Ладно, черти. — Кин заправила волосы за ухо и повернулась к выходу. — Ждите. Как только дверь за ней захлопнулась, Лими предложила: — Ну что, партейку? Она надолго. И хитро им подмигнула.***
На третьей партии их карточную идиллию прервала Кин (как Кодо предполагал, Лими послала её туда, где поиски отвёртки равносильны поискам иголки в стоге сена), влетевшая в комнату так же резко, как катана Учихи ему в живот: — Собрали карты и встали. Живо. — Кодо машинально послушался, игнорируя тот факт, что приказывать конкретно ему Кин не имела полномочий. — На. Крути свои винты. — Она всучила Лими какой-то нож, явно потрёпанный жизнью. — Дуешься на меня? — Та небрежно отряхнула халат и, подойдя к блоку, начала откручивать крышку по бокам. — Конечно нет. Всегда мечтала покопаться в горе пылючего хлама, чтобы ты успела перекинуться в карты. — Я с утра здесь без передышки над железом корпела, имею право, — хихикнула Лими (похоже, виноватой она себя совсем не чувствовала) и, достав первый винт, принялась за второй. Кин встала за её спиной, пристально наблюдая. Она была зла, очень зла — Кодо принял решение держаться от неё подальше, чтоб случайно не попасть под горячую руку. Впрочем, насчёт руки — в одной она держала странное устройство, похожее на фонарик. Спрашивать сейчас было равносильно самоубийству, и Кодо, подавляя любопытство, вынужден был повременить. Когда крышка оказалась снята и аккуратно отложена на пол, Лими, Кин и Марк обступили блок со всех сторон, даже не давая Кодо места, чтобы протиснуться и разглядеть его наполнение. — Руками не лапать. Если предатель действительно залез сюда, он мог оставить там улики, — предостерегла Кин. — Какие улики? — хмыкнула Лими. Кодо всë-таки просунул голову между ней и Марком: внутренности блока составляли несколько небольших экранов с цифрами, окружëнных клочьями проводов, парой мелких кнопок, рычажков и переключателей. — Значения в норме, от таких ни один провод сгореть не мог. Чë вы мне напридумывали... — Ты уверена? — уточнил Марк. — Зуб даю. — Лими отвернулась от блока и, покрутив в руке нож, подошла к крышке. — Только зря развинчивала. Кодо покосился на Марка: тот выглядел удивлëнным и немного растерянным. Поверить в то, что настолько складная теория себя не оправдала, было весьма трудно. — Подожди. — Кин остановила еë. — Выключи-ка свет. — Зачем? — Чтоб ты спросила. Лими недоуменно на неë покосилась, но на выключатель рядом всë же нажала — лампа на потолке погасла, оставляя их едва ли не в кромешной темноте. Разглядеть смутные очертания предметов вокруг позволяли лишь хаотично мигающие индикаторы на панели управления, и Кодо покрутил головой, чтоб случайно ни во что не врезаться. Однако в следующую секунду раздался щелчок и темноту рассëк фиолетовый свет: Кин включила фонарик. — Нихрена! Вот это ты откопала! Это ж как в фильмах, да? — воскликнула Лими и подошла к ней поближе, а та, в свою очередь, направила свет на внутренность блока. — Ток это, какой смысл? Я ведь сказала, параметры в норме. Кин не ответила, лишь покрутила фонарик, будто пытаясь что-то разглядеть среди проводков. Кодо понятия не имел, что она ищет и зачем для этого нужен странный фиолетовый свет — всë-таки фильмы он почти не смотрел. — Следы как от пальцев, — констатировала Кин спустя где-то минуту манипуляций со светом, за которую Лими несколько раз успела назвать это занятие бесполезным. Та упрямо её игнорировала, и теперь под определённым наклоном фонарика на поверхности нескольких кнопок различались бледные пятна. — Часто внешние сюда лазят? Марк пожал плечами: — При мне — ни разу. — Твою ж... — протянула Лими, тоже присмотревшись. — Это кнопки регулировки значений. Чёрт подери, Кин, как ты догадалась? — Кодо с твоим голубчиком придумали занятную теорию. — Он не видел её лица, но готов был поспорить: та сейчас самодовольно ухмыляется. Впрочем, его самого тоже переполняли эмоции: их с Марком теория оказалась верна! — Я прикинула, что эти ваши значения преступник мог позже вернуть на прежнее место. Он умён и не оставил следов чакры, но вот с перчатками заморачиваться не стал. Видимо, не думал, что мы догадаемся, где искать. Лими хлопнула её по плечу: — Вот это чуйка у тебя, подруга! С каких пор ты записалась в детективы? — До «Кары» и не таким занималась, когда выбирать было не из чего, — пояснила Кин. Кодо подумал, что никогда не спрашивал у неё, чем она вообще промышляла до попадания в «Кару». Ему было мало о ней известно; та будто не желала ничего о себе рассказывать, а он и не настаивал. — Откопала фонарик среди твоего хлама и решила тряхнуть стариной. — Вот видишь! А еще ругалась, что я тебя туда послала! — выпалила Лими и зажгла свет. Кодо бросил довольный взгляд на Марка — тот тоже улыбнулся ему, после чего спросил: — Нужно снять отпечатки или извлечь ДНК. Кин, разбираешься в этом? — Моё дело — найти улику. — Она горделиво зачесала волосы назад. — Остальное за Амадо. Откручивайте блок от стены, закрывайте крышку — понесём так. Только осторожно, не заденьте кнопки. Кодо, окрылённый успехом, отошёл подальше, чтоб не мешать; он уже предполагал, кому выпадет шанс тащить эту металлическую коробку на себе, но сейчас это нисколько его не расстраивало. — Вы же понимаете, что значения мог вернуть кто-то из бандитов? Тогда отпечатки принадлежат ему, а не предателю из внешних, — предположил Марк. — Может быть. Но я скорее поверю, что тот вернулся замести следы. Времени на это было достаточно, — рассудила в ответ Кин.***
Следующие полчаса Кодо провёл, оставаясь сторонним наблюдателем и почти не встревая ни в разговор, ни в процесс откручивания блока от стены, что, кстати, оказался весьма замудренным. Сперва Кин отправила Марка за перчатками для Лими, после чего та, вздыхая о том, что «ща бы в кино, а не вот это вот всё», принялась рыться в проводах внутри, что-то крутить и отсоединять. Работа шла медленно, прежде всего из-за того, что Лими отвлекалась на бесполезные препирания, жалобы и обсуждение с Марком того, жахнет её током или нет, — Кодо подумал, что, случись это, ему не было бы жалко её ни на грамм. — Да господи боже, ну что за дебил вкрутил эти грёбаные винты!.. — непрекращающийся недовольный бубнёж уже изрядно давил на уши, как и тихий гул панели управления. Кодо страдальчески вздохнул и прикрыл глаза, стоя в самом дальнем от эпицентра событий углу. Скоро это закончится, они вернутся на базу и передадут блок Амадо, а тот пусть определяет виновника — наверное, для таких случаев «Кара» и хранит столько информации о внешних, вплоть до образцов ДНК. Предателю не жить, точно не жить. А когда он лично об этом позаботится, Джиген, возможно, его похвалит. Угостит моти или заварит чай... А может, даже погладит по щеке, как тогда, в лазарете... Кодо тряхнул головой, отбрасывая эту мысль — нет, такого он не заслужил и вряд ли когда-либо заслужит. Не стоит даже вспоминать и надеяться; наверняка и сам Джиген пожалел об этом, когда узнал последствия его оплошности. Лучше думать, что был всего лишь сон. Пусть и самый приятный из всех, что он когда-либо видел. Наконец блок был отсоединëн и закрыт крышкой. На его месте прямо из стены остались торчать провода; Лими подметила, что если б еë начальник узнал о столь грубом нарушении техники безопасности, то оторвал бы ей голову на месте, однако после слов Кин, что теперь начальство здесь она, оставила всë как есть. Успевший заскучать Марк, похоже, не меньше Кодо был рад закончить свое времяпрепровождение на этой базе и, скептически оглядев провода, не стал спорить. Как и ожидалось, участь тащить блок выпала ему. Тот оказался тяжёлым и неудобным из-за габаритов, и Кодо не сразу понял, как именно его держать, чтоб гладкий металл не скользил по вспотевшим ладоням. Марк вызвался помочь, но принять его предложение было бы равносильно признанию собственной никчёмности, потому Кодо, крепко обняв блок обеими руками, решил, что справится сам.***
— Ну и денёчек, блин! — выдала Лими, закрывая дверь в комнату с панелью управления. — Я покурю? Кодо сжал руки на блоке сильнее. На деле же ему хотелось швырнуть тот ей в лицо. — В коридорах курить нельзя, — подметил Марк, за что был награждён полным благодарности взглядом, но, кажется, не обратил на это внимания. — Давай не будем задерживать Кин и Кодо. Уже почти одиннадцать, — продолжил он, отодвинув рукав халата и посмотрев на часы. — Вот душнила, — буркнула на него Лими. — Ладно, пойдёмте. Они направились в сторону лифтов на нижний этаж; Кодо прижал блок к себе сильнее — сейчас эта железяка была самой ценной вещью в его жизни, уронить которую было попросту недопустимо. Атмосфера, давившая тяжким грузом в момент прибытия на базу, теперь почти не ощущалась. Тяжело было признаваться, но периодическое ворчание Лими, едкие шутки Кин и непринужденные комментарии Марка по дороге скрашивали напряженность, осевшую в воздухе пустынных коридоров, — база будто вновь ожила: казалось, никакого Учихи, никаких трупов здесь никогда и не было. Кодо позволил себе немного расслабиться — возможно, скоро всë будет как раньше. — Вы сейчас на нулевой? — спросила Кин, идущая впереди остальных. Лими устало вздохнула: — До ближайшего поезда ещë несколько часов, так что отсидимся там. Он уходит в два ночи, к нему волочься по лесу где-то час. Я предпочту скоротать время на базе, чем мёрзнуть на вокзале, перекусывая пирожком с капустой. Кодо не любил ни вокзалы (как и все слишком людные места), ни пирожки с капустой. — Может, заночуем здесь? — предложил Марк. — А с утра на поезд. Кин встряла неожиданно резко: — Нет. Вы уедете ночью. — Ты чего такая категоричная, подруга? — Работа обязывает. — Работа, работа... Как-то много её в нашей жизни, не находишь? — хмыкнула Лими. — Я, знаешь ли, не молодею, и вместо того, чтобы возиться с вот этим, — она кивнула на блок, что он нёс в руках, — могла бы культурно провести время в кино! Кодо скривился от такой наглости: он вообще никогда не был в кино, и жаловаться не думал. У него есть дела поважнее, чем глупые развлечения. — Ладно тебе, — попробовал угомонить её Марк. — У нас ещё будет время. — О да, ты всегда так говоришь! Только вот ни наши выходные, ни отпуска никогда не совпадают. Марк замолчал — похоже, не нашёл, что на это ответить. Кодо даже стало жаль парня; у него с Кин хоть и было всё непросто, но она хотя бы не делала ему мозги. — Кин, Кодо, — наконец заговорил тот. — А не хотите с нами? Ну, в кино. От такого предложения он едва не выронил блок. Нет, может быть, он чуть-чуть хотел — но нельзя же в этом признаваться! Да и сейчас не самое подходящее время: пока сосуд не у них, он не то что в кино, он нормально заснуть не сможет. — Хочешь, чтобы мы помогли вам организовать выходной? — пока Кодо судорожно соображал, хочет он или не хочет, Кин уже раскусила уловку. — Так и быть. Пора наконец развеяться. — Она была последним человеком, от кого он ожидал согласия на подобное, и едва не выронил блок во второй раз. — Отлично, так бы сразу! — Лими аж засияла. — Только давай как можно раньше, или рутина загонит меня в могилу. — Скорее твои сигареты, — поддела её Кин. Кодо напряжённо уставился на них: создалось впечатление, что всё решили за него. Пусть даже после возвращения сосуда, но в кино с этой Лими?! Несложно было догадаться, что своей болтовнёй она испортит ему всё впечатление, да и терпеть её рядом с собой несколько часов — сущая пытка. А если ему вообще Джиген запретит идти? Нельзя принимать такие сложные решения так быстро. Он ещё не закончил обдумывание, как вставить свою ноту протеста, когда Марк спросил: — Кодо, а ты с нами? По-правильному нужно было отказать. Но то ли согласие Кин, то ли нежелание разочаровать Марка сподвигло его кивнуть, а затем, осознав суть своего ответа, в спешке добавить: — Но сначала мне нужно разобраться с одним делом. — И каким, ты, конечно, нам не скажешь? — процедила Лими. — Не скажу, — подтвердил Кодо. Он понятия не имел, известно ли им о пропаже сосуда, но решил перестраховаться. На лице Лими отразились нотки возмущения и интерес. Кодо настроился отмазываться от еë чрезмерного любопытства, но оказался спасëн Марком, что резко увëл разговор в другое русло. — Тогда мы просто будем надеяться, что ты решишь свою проблему как можно быстрее. — Он улыбнулся и добавил: — Кин, свяжешься с нами, чтоб выбрать день? У Кодо в голове промелькнула мысль, что будь у него друг, он был бы таким, как Марк. Однако в друзьях Кодо всë-таки не нуждался.***
Увлечëнные разговорами, к развилке, где Лими и Марк должны были свернуть в сторону лестницы, подошли незаметно. По дороге обсуждали в основном фильмы — поэтому Кодо редко встревал в беседу, зато впитывал информацию, как губка. Лими так восторженно отзывалась об одном из просмотренных детективов, что он невольно и сам захотел впустить кино в свою жизнь. Когда все дела будут улажены, разумеется. Прощание размусоливать не стали: Кин и Лими перекинулись колкостями, а Марк протянул Кодо руку: — Был рад с тобой познакомиться. — Я тоже. — Слова, необдуманные, но искренние, сами вылетели изо рта. Наверное, если все учëные были такими, как этот, Кодо бы никогда не возненавидел лаборатории; осторожно удерживая одной рукой блок, он протянул ладонь в ответ. Он действительно будет рад встретиться с ним вновь. Оставшись с Кин наедине, Кодо ещë несколько секунд смотрел в спины удаляющихся Лими и Марка. Вместе с их уходом вернулось и то самое склизкое предчувствие, что настигло его по прибытии сюда. Предчувствие чего-то очень нехорошего. — Хватит залипать. — Кин ухватила его за ткань водолазки у предплечья и потащила за собой. — Пойдëм. Отсутствие свидетелей вверяло ей карт-бланш: теперь она вновь позволит себе слишком многое. Кодо уже и не помнил, с чего это всё началось. С каждой их встречей Кин аккуратно, не торопясь поднимала градус неприемлемости, наглости в своих действиях и в конце концов заставила его упустить ту самую черту, когда нужно было остановиться, развернуться и уйти, не вспоминая о ней никогда больше. Однако он всё ещё здесь, плывёт по течению без шанса хоть что-либо изменить. Просто потому, что уже поздно. — Почему мы не торопимся? — поинтересовался Кодо, когда они отошли от развилки на приличное расстояние, и Кин, идущая сбоку, сбавила шаг. — Амадо ляжет спать быстрее, чем мы донесём ему эту штуковину. — Он постучал по блоку пальцами, всё ещё удёрживая тот подмышкой — на удивление, так нести было даже удобней. — Не думаю, что есть толк идти к нему. — Кин явно что-то замышляла, но сама идея не пересекаться с наглым учёным была Кодо по нраву. — Мы можем узнать всё сами. — Как? — У тебя есть одна попытка, чтоб догадаться. Блесни интеллектом, животное. В голове, как назло, царил вакуум — ни единой догадки. Да что там — Кодо даже не знал, в какую сторону думать, поэтому предположил самое логичное, простое, но заведомо неправильное: — Ты сама умеешь определять человека по следам его рук? — Конечно. А следы твоих рук мне и вовсе не нужны, чтоб определить тебя как недоразвитого придурка. Кодо обиженно сглотнул и отвёл взгляд в сторону. — Но ты не отчаивайся. Просто думать — это не твоё. — Она уже открыто насмехалась над ним. — Лидер когда-нибудь посвящал тебя в то, что именно скрывает в себе хранилище базы? Кодо помнил лишь то, что там находится «вся самая ценная информация, что только есть у "Кары"», а также что оно оснащено наиболее продвинутыми механизмами защиты, потому решил больше не выставлять себя идиотом и лишь мотнул головой. — Что ж, в таком случае он верно оценил твои умственные способности. — Кин выглядела безумно довольной собой. — Считай, что хранилище — это сердце базы. Вся информация с компьютеров, накопленная за время работы, периодически отправляется туда и хранится до тех пор, пока её не удалят вручную. — Кодо подумал, что это и без неё было ясно. — Все результаты исследований, отчёты по миссиям, досье внешних и, я предполагаю... — Кин театрально выдержала паузу. — ...Записи с камер наблюдения. Кодо открыл рот то ли от удивления, то ли от радости: теперь им не придётся тащиться ни к какому Амадо — они сами найдут предателя, что своими гадкими ручонками залез в блок. — А Учиха не мог туда добраться? — уточнил он, когда волна ликования пошла на спад. — Если б добрался, база бы сразу же взлетела на воздух. Крайняя мера. Когда в хранилище проникнет враг, это будет означать, что все здесь уже или мертвы, или эвакуировались. Амадо как-то рассказывал что-то подобное, но Кодо не счëл нужным слушать его нудятину. Повезло, что Кин об этом знала; только вот он сам мог бы вспомнить про камеры и раньше. На этаже внутренних их не было, зато у внешних были распиханы чуть ли не на каждом шагу — когда он бегал туда к Кин, всегда боялся, что кто-то посмотрит записи его маршрута до её комнаты и заподозрит неладное. Но теперь присутствие камер лишь сыграло им на руку; осталось только попасть в хранилище, а затем вернуться на базу как можно раньше — тогда Джиген ещё не будет спать, и Кодо доложит ему о своих успехах прямо сегодня. — Тогда идём туда. — Он сделал несколько резких шагов вперёд и обернулся к Кин: та не спешила ускоряться. — Ну? — Не так быстро. — Она чуть сощурилась и мимолётом прикусила нижнюю губу. — Ты обещал мне кое-что. Помнишь? Ответ, хоть и совсем не подходящий под ситуацию, возник в голове сам собой; но в этот раз Кодо надеялся, что ошибётся. — Прийти к тебе в тот вечер? — Ого, делаешь успехи, — наигранно удивилась Кин. Сейчас это было совсем не в тему: нужно спешить, а не вспоминать про всякие... обещания. — Но слово ты всё-таки не сдержал. — Если ты не забыла, я чуть не умер, — возмутился Кодо и приподнял водолазку, показывая швы на животе. — Или для тебя это недостаточное оправдание? — Оправдания мне больше не интересны. — Её голос эхом ударился о стены длинных коридоров. Кодо почему-то ощутил себя идиотом. — У меня уже есть планы на этот вечер. И на тебя. Информация свалилась на него так же резко, как Учиха с потолка. В его планах не было ничего подобного — да что там, он и думать не смел заниматься... таким, пока насущные проблемы не решены. В этом было что-то до боли неправильное; однако подобная неправильность всегда его подкупала, как бы он от неё ни метался. — Давай в следующий раз. Обещаю, что приду. — Кодо попробовал отвертеться, хотя сам ни капли не верил в успех. О да, у него был выбор: согласиться или послать эту женщину — очередной выбор без выбора. Но, чёрт возьми, почему ей приспичило именно сейчас?! — Хватит с меня обещаний, твой обожаемый Джиген подождёт до утра. Ты же ради него так спешишь? Хочешь завалиться к нему посреди ночи? Кодо знал, что тот поздно ложится спать, однако слова Кин заставили его задуматься: тревожить Джигена поздней ночью, ещё и имея вину за плечами... Тот мог бы и разозлиться за это. — Ладно. — Кодо вздохнул. — Только быстрее. Идём в твою старую комнату? — Знаешь, я по ней совершенно не соскучилась. — Кин ехидно улыбнулась и неспеша двинулась прямо, куда они и шли изначально. — Лучше спустимся на лифте и поищем место по вкусу. Кодо без слов похромал за ней следом. События развивались уж слишком быстро, и он не успевал переваривать информацию. В последний раз, когда ей захотелось поэкспериментировать с выбором места, их в недвусмысленной позе застал сосуд (который, к счастью, вряд ли что-то понял), а остаток дня Кодо провёл в диване, поджав под себя ноги и молясь, чтобы Джиген его не заметил. И всё из-за этой... Кин.***
Пол в холле у лифтов давно высох, а запах хлорки практически развеялся. Беспокоившее ранее предчувствие ушло на второй план; сейчас все мысли были заняты лишь предстоящим сексом. На покинутой базе, где было убито пятнадцать человек — в каком месте ещё может быть лучше? Кин, судя по всему, абсурдность ситуации совершенно не волновала — более того, она этого и добивалась. В сомнениях и метаниях его голову посетила блестящая мысль, что могла бы пошатнуть еë уверенность, и Кодо тотчас же эту мысль озвучил: — Но ты ведь говорила, что здесь опасно. Учиха может вернуться... Или коноховские. — Как думаешь, в какой позе они нас застанут? — Кин осталась невозмутима; вальяжно зашла в лифт и нажала на кнопку. — Не смешно. — Он прошёл вслед за ней и опустил блок на пол. — Разве я смеюсь? — Она облокотилась о стену напротив него. — Я почувствую, если сюда кто-то заявится, чтоб мы успели сбежать через царапину. Пора было уже привыкнуть, что Кин могла парировать абсолютно любой его аргумент. Каждый раз он старался отмазываться, вертелся, как уж на сковородке, чтобы всё равно прийти к закономерному итогу. Сдаться без сопротивления Кодо не мог. Нужно было убедить хотя бы себя, что он пытался. Находиться с Кин замкнутом пространстве было тяжело. Она не сводила с него глаз, в то время как он усиленно разглядывал мельчайшие царапины на серой стене. Механический гул закладывал уши. Запас аргументов иссяк, молчание давило. Когда двери распахнулись, он едва не забыл в лифте блок, но, по указанию Кин подняв тот, поспешил вглубь базы вслед за ней. Бесконечные однообразные коридоры сменялись один за другим. Кодо пока не знал, куда его ведут, и внутри уже зарождалась искра интереса. — Куда мы идём? Ответа не последовало. Спустя ещё несколько минут ходьбы интерес начало понемногу вытеснять беспокойство. — Кин! — Сейчас поймёшь. — Она резко ухватила его за руку и свернула за угол — он едва не споткнулся, а блок подмышкой лишь чудом не выскользнул. — Шевелись. Всё произошло слишком сумбурно, слишком быстро. Где-то на задворках сознания он только что понял, куда его тащат, но отчаянно отказывался в это верить. За годы жизни здесь ему довелось выучить наизусть, что скрывалось за каждой из тех дверей, оставшихся позади. Комната Дельты, кабинет Викты, гостиная... Если Кин не свернёт на следующей развилке, то сомнения можно отбросить — сегодня его заставят совершить то, за что он не простит себя никогда. Невыносимо хотелось сбежать. Прекратить, забыть эту женщину и всё, что она себе позволяла. Выкинуть из головы каждый вечер, каждую ночь в её невозможной компании... Все развилки осталась позади. Мир плыл перед глазами, а ноги сами двигались вперёд, безжалостно и непреклонно. Ритмичный стук её каблуков отдавался в ушах, пронзительно звенел в голове — Кодо будто падал в бездну. Всё, за что он мог цепляться в этой реальности, — выведенная чёрным ненавистная цифра восемь на спине этой женщины. Цифра, что он когда-то сам ей преподнёс. Она даже не мешкала — дёрнула ручку двери и толкнула ту на себя, заводя его вглубь комнаты, что станет местом его казни. Казалось, даже запах здесь такой, как раньше, — книжных страниц, терпкого красного вина и сахарной пудры. Только вот книги больше не заполняли шкаф рядом с кроватью, а бокалы не украшали стеклянный столик у мягких кресел. Пустота ощущалась сквозь кожу, нагоняла тревогу, расходилась мелкой дрожью по телу. Он бывал здесь не так часто, как хотел бы, но отчётливо хранил в памяти каждый раз, будь то разговор о насущных проблемах или непринуждённая беседа. Однако сегодня он посмел заявиться сюда без спроса, чтобы собственноручно осквернить эти воспоминания. — Уютненько... — протянула она и, отпустив его запястье, добавила: — Положи блок на пол. — Кодо послушался. Но лишь оттого, что рука порядком устала, а вовсе не от безвыходности, нет. — Кин, пожалуйста, давай уйдём... — Разве тебе здесь не нравится? — она невозмутимо вскинула бровь. Лицо обдало жаром. О да, ему здесь нравилось. Нравилось, когда Джиген звал его сюда, чтобы поговорить наедине, без лишних глаз. Нравилось, когда он заваривал ему горьковатый чай с листами мяты и угощал пирожным с клубничным кремом. Нравилось читать его скучные книги в старых переплëтах с пожелтевшими от времени страницами — однажды Кодо даже не заметил, как заснул за такой прямо в кресле, а проснулся уже у себя на кровати. Мысли о том, что Джиген нëс его на руках по коридорам базы, заставляли смущаться и трепетать одновременно... Нет. Эти воспоминания — самое дорогое, самое сокровенное, что он имел, — не могут быть просто так очернены его ужасным поступком. Привносить сюда мерзкие, противоестественные отношения с Кин, что Кодо множество раз так горячо хотел разорвать, было бы кощунством. Этого нельзя допустить, нельзя — иначе червь вины источит его до костей. — Не стой столбом. — Настойчивый голос Кин рассыпался мелкой дрожью по телу. Она приблизилась к креслу — его креслу, — одëрнула вниз короткую юбку и расслабленно села, закинув ногу на ногу. — Подойди. — Кин, ты же знаешь, я не могу... — Можешь. И будешь. — Еë холодный, как сталь, тембр, еë убийственная непреклонность, вдавленная в каждое слово, и в то же время непринужденная поза и расслабленное лицо — всë играло против него. Она никогда не спрашивала и не давала выбора. Она просто делала. Делала то, что нужно было им обоим. — Может... может, пойдем к Дельте? Или туда, в лабораторию. — Собственная находчивость воодушевляла — никогда раньше он бы не осмелился предложить что-то подобное, но сейчас был готов на любую сделку. — Где Учиха меня... — Довольно ломать комедию. Ближе. В еë жëлтых глазах стыли высокомерие и уверенность. Ни капли сомнения — сделки ей не интересны. Ему всё равно никуда отсюда не деться. Он не сбежит, хлопнув дверью, кинув напоследок пару нецензурных фраз. Не создаст под ногами царапину и не исчезнет в ней спустя мгновение, даже не попрощавшись. Не разорвëт эти затянувшиеся, болезненные отношения несколькими колкими словами, бесстрашно глядя ей в лицо. А сделает несколько несмелых шагов навстречу — как от него и требуют. Остановится, нервно сожмëт кулаки и застынет в ожидании. Она мало говорит. Слова заменяют жесты — свободные, небрежные. Она не тянет губы в привычной усмешке — смотрит свысока, надменно, горделиво. Он опускается на колени, как только она указывает ему рукой. В мыслях пустота. Шанс упущен — больше нет смысла противиться тому, что так или иначе случится. Она бесцеремонно ставит ногу ему на плечо. Надавливает, ëрзает. Невыносимо. Он не знает, куда деть взгляд, рассматривает ножки кресла и холодную серую плитку на полу. Носок еë гладкой, лакированной туфли проходит по его шее, приподнимает подбородок. Теперь он смотрит на неë. Снизу вверх. Так, как и всегда. Так, как не должно быть. Ему известно, что последует дальше, но она всё медлит. Сердце ритмично бьётся, кончики пальцев подрагивают. Она плавно, непринуждённо поправляет волосы, заправляет тëмную прядь за ухо. Безразлично окидывает его взглядом. Чуть щурится — сердце пропускает удар. Сейчас. Ничего не происходит. Он хочет выдохнуть, но воздух застревает в груди. Она вновь тянет время. Смакует каждую секунду. Он больше не может дышать. Господи, почему?! — Достаточно с тебя. Он не успевает ничего сообразить — удар приходится прям по щеке. Его откидывает вбок, он упирается руками в пол и переводит дыхание. Рана вновь ноет, скула отзывается пульсирующей болью. Воротник давит на горло, становится невыносимо жарко. Он шарит языком по внутренней стороне щеки, будто облизывает место удара. Боль теряется в потоке ощущений; он презирает себя, ненавидит себя, но хочет — хочет ещë. Это — то, что держат в секрете, о чëм не говорят, не шепчутся, не думают. Это — то, что никто бы никогда о нëм не узнал (быть может, даже он сам), если бы не Кин. В их первый раз он волновался, наверное, как самый обычный парень волнуется перед первым сексом, но твердил ей, что занимался подобным и раньше. Она будто уловила этот тонкий, сладковатый аромат беспечной лжи и забрала инициативу — умело, искусно сделала всë сама. Кодо тогда был вне себя от восторга; он ещë не знал, что последует дальше. Каждый вечер в еë компании понемногу рушил оплот его гордости — медленно, но верно запутывал в сети зависимости. Чем ниже он опускался, тем сильнее пьянила неправильность происходящего. Он ненавидел её — ненавидел за то, что открыла ему этот порок. Что сделала отвратительным и жалким — противоположностью того, каким он должен быть. И что стала единственной, кто мог его таким принять. И потому он всё ещё здесь. Поднимает несмелый взгляд на неë: она молча наблюдает, поглаживая тонкими пальцами мягкую обивку кресла. Его кресла. Нет. Нельзя думать об этом. Она пододвигается ближе к краю и разводит ноги в стороны. Яркие блики пляшут в чëрном глянце еë туфель. Он знает, что надо делать. О, если бы Джиген увидел его таким, убил бы на месте без раздумий. Да, отвратительный и жалкий — вот каков он на самом деле. Та мерзость, то непотребство, что таились в самых тëмных закоулках его души, сейчас раскрывались во всей красе, и Кин всецело это поощряла. Она долго и настойчиво взращивала из маленького зëрнышка его неправильности поистине ужасный порок. И теперь воочию наблюдает результат своих стараний. Когда он подползает обратно, она не меняется в лице. Ей не нужно ничего говорить — они оба слишком хорошо знают свои роли. Он опускается ниже. Ищет как подступиться. Рана ноет, но ему нет до этого дела. Обхватывает ладонями туфлю — пальцы оставляют после себя влажные, уродливые отпечатки. Лаковая поверхность не имеет выраженного вкуса. Он прикрывает глаза, слышит, как кровь стучит в висках. Это не должно возбуждать — но его возбуждает. Какой же он жалкий — такие, как он, не должны существовать. Если бы Джиген только знал, какую мерзость вырастил... Вторая туфля на вкус абсолютно такая же, как и первая — только в этот раз он старается не запачкать ту своими пальцами. Язык уже немеет и не слушается. Кин не оставляет это незамеченным: сначала предупредительно хмыкает, а после ударяет прямо в подбородок — он отлетает назад, коротко вскрикнув. Голова кружится то ли от удара, то ли от возбуждения. — Сними. — Она указывает пальцем на его одежду. Он послушно задирает водолазку, обнажая швы на животе, и тянет вверх. Голова застревает в узком воротнике — он пытается протиснуться, но дрожащие руки не могут помочь освободиться. — Прекращай это позорище. — Он слышит стук еë каблуков, а затем — треск ткани. Водолазка, разорванная по шву от горловины до низа, отлетает к стене. — Не думай об этом. Он и не думает — вся ответственность сейчас лежит на ней. Она возвращается в кресло, задирает юбку, в одно движение стягивает с себя бельё и комкает в руке. Ставит ноги на мягкую обивку — сердце Кодо как иглой пронзает. Он качает головой, заставляет себя забыть, где сейчас находится. Подползает к ней, устраивается меж её ног. Она смотрит на него, чуть сощурившись, но ладонь ему на голову не кладёт. Значит, сегодня он сам, и он оправдает ожидания. Постарается оправдать. Руки он кладёт себе на колени — ей не нравится, когда он касается её без разрешения. Сглатывает слюну, ёрзает на месте. Ловит её взгляд — она смотрит с нетерпением. Он выполняет этот немой приказ. Секс не должен выглядеть так. Он не должен сейчас стирать колени об пол, силиться доставить ей удовольствие, чтобы услышать что-то наподобие «ты не стараешься» или «как всегда плохо, животное». Не должен чувствовать себя никчёмным, неспособным даже на такую элементарщину. Ведь на самом деле он знает, что ей нравится. И он знает, что она об этом не скажет. Ему и не нужно, чтобы она говорила. В какой-то момент она впивается в его волосы и с силой отталкивает от себя. Поднимается с кресла, одёргивает юбку и выдаёт: — Ты не учишься на своих ошибках. Он не успевает вспомнить, слышал ли уже эту фразу от неë раньше — она вновь хватает его за волосы и тянет обратно к креслу. Бесцеремонно кидает, удерживает руку на шее. Длинные ногти впиваются ему в кожу. Он беспомощно хлопает глазами, истошно хватая ртом остатки воздуха. Она смотрит с любопытством — глаза в глаза. В сердце просачивается червячок страха: она его убьëт. Вот так, прямо сейчас. Не отпустит руку, будет душить, пока он не потеряет сознание. А что он может сейчас сделать? Отлепить еë пальцы от своей шеи? Или... Она убирает руку в момент, когда он действительно готов запаниковать. Не даëт передышки — быстро спускает с него штаны на резинке, залезает сверху и медленно садится, одновременно впиваясь ногтями в плечи. Он зажмуривает глаза — наконец-то можно отпустить себя и не думать. Не думать вообще. Она не церемонится, почти сразу двигается быстро. Не роняет ни звука — лишь обрывисто дышит. В еë глазах — сосредоточенность и простое желание кончить побыстрее. Никаких изысков. Еë руки скользят по его плечам, ногти продолжают царапать кожу. Его руки мнут обивку кресла. Кресла... Нет. Забудь. У тебя ещë будет время, чтобы себя возненавидеть. За несколько жалких секунд до оргазма она хватает его за подбородок и проводит языком ему по сухим губам — так быстро, что он не успевает ничего понять: лишь, приоткрыв рот, кончает. Она доводит себя следом, помогая рукой. Как всегда тихо — стиснув зубы и закатив глаза. Передохнув мгновение, молча слезает с него и уходит в душ. Кодо остается в одиночестве.***
Осознание содеянного накатило почти сразу. Он вновь пошёл на поводу у этой суки, как безвольное, жалкое существо. Но игры уже кончились. Эта комната принадлежала и принадлежит Джигену — они вдвоём не имели никакого права даже просто здесь находиться. И сейчас, сидя в его кресле, Кодо совершал преступление; от себя самого было тошно. Он — всего лишь неблагодарная сволочь, что только и умеет что всë портить, и вскоре сполна заплатит за содеянное. Джиген отрежет ему голову сразу, как только узнает. И Кодо не сомневался: теперь он узнает наверняка.***
Душ никак не облегчил разъедающее чувство вины; казалось, будто с каждой минутой оно становится всë сильнее, и совсем скоро будет готово сожрать его целиком. Кин пообещала найти замену его водолазке по дороге к телепорту, и сейчас он, жалкий дурак, стоял у зеркала в ванной в одних штанах и с расцарапанными шеей и плечами. Лучше бы он умер в бою с Учихой, после которого вся его жизнь и полетела по наклонной. Ситуация была безвыходной. Кодо больше не хотел сопротивляться: он заслужил смерть и не станет еë оттягивать. Может, даже признается во всëм Джигену, чтобы не отравлять себя ожиданием. Да. Это лучший вариант. Завтра утром он расскажет всë без утайки. Собравшись с мыслями, он покинул ванную и вернулся в комнату, где его уже ждала Кин: — Я уж думала, ты там утопился. Бери блок и шевели ластами. Идëм высматривать твоего предателя. Глупая женщина. Джиген убьëт и еë, когда узнает. Единственное, что они могут сделать напоследок, так это завершить начатое расследование. Пусть хоть этим Джиген будет доволен.***
До хранилища идти было совсем близко; Кодо испытывал некоторую нервозность, когда Кин нажала на какой-то неприметный датчик в стене, что до этого казалась обычным тупиком. По еë словам, в хранилище она не была ни разу, но Амадо рассказывал, что доступ туда есть только у внутреннего круга, а значит, они без проблем смогут пройти. Кирпичики стены раздвинулись, открывая проход в длинный коридор, напичканный устройствами, напоминающими датчики с нулевого этажа, только в большем разнообразии. Кодо скептически их осмотрел и перевëл взгляд на Кин — та замялась буквально на секунду и двинулась вперëд. Он, прижимая прохладный блок в оголëнному торсу, последовал за ней. Индикаторы на датчиках загорались зеленым в момент, когда они проходили мимо. Конец коридора (который оказался не таким уж и длинным, как показалось сначала) заслоняла необычно массивная дверь из двух частей, что с шумом расступились, как только они подошли ближе. Наверное, его бы это удивило, если б он сейчас был в состоянии удивляться. Хранилище, что скрывала эта дверь, представляло из себя квадратное помещение с парой датчиков на потолке и огромным тонким монитором на одной из белых стен. — Я иначе себе его рисовала... — выдала Кин. Сам же Кодо рассчитывал найти здесь что-то вроде огромной панели управления, как на этаже внешних или у Амадо в лаборатории, но один несчастный монитор... никак не соответствовал его ожиданиям. Он приземлил блок у стены и подошëл к монитору ближе. Тот, похоже, был отключëн. — И что нам с этим делать? — Пальцем ткни. Может, заработает. В другой раз он бы отморозился, но сейчас лишь хотел закончить с этим побыстрее. Не убьëт же его эта штука? А если и убьëт, многое Кодо не потеряет. Он ткнул пальцем в чëрный экран — ничего не произошло. Снизу донëсся тихий, постепенно нарастающий гул. — Ты тоже это слышишь? — спросил Кодо. — Слышу. Хрен знает, может так должно быть. Кодо огляделся, не зная, чего ожидать. Что-то вновь ему подсказывало, что ничего хорошего. Подняв глаза к потолку, он проговорил: — Кин, а эти датчики всегда мигали красным? Та посмотрела вверх и застыла на мгновение — на еë лице отразился неподдельный страх. У Кодо пробежали мурашки по всему телу. — В царапину! — резко заорала она во всю глотку. — Чë ты стоишь, тормоз?! В царапину, мать твою! Он побегал глазами по помещению: опасности вроде не наблюдалось, однако времени на размышление не было; схватив одной рукой блок, другой он создал царапину на стене и тут же сиганул в неë с разбегу.***
Переместился Кодо неудачно: влетел плечом в проходящую мимо Дельту, что та едва устояла на ногах, и с разбега чуть не впечатался в противоположную стену. Следом из царапины выпрыгнула Кин и уже завалила Дельту на пол. — Ты совсем охренела?! — завопила та и со всей дури врезала Кин по лицу. Брызнула кровь. Кодо только и успел что открыть рот в удивлении. — Тупая... сука... — прошипела Кин. Её верхняя губа была разбита, нос, похоже, сломан — смотрелся уж больно неестественно, даже заляпанный кровью. Она попыталась встать, но Дельта, схватив её за горловину одежды, перевернула на спину и прижала к полу. — Как ты смеешь?!.. — она замахнулась для следующего удара — Кин успела перехватить её руку, но явно проигрывала в силе. — Прекратите обе! — выкрикнул Кодо, быстро оценив обстановку. Если они продолжат, Дельта неминуемо убьёт ту. — Заткни свой рот, мелкий подлиза! Кодо вспыхнул мгновенно — был готов бросить свою металлическую коробку и надавать дуре как следует, но, вспомнив, как сейчас выглядит и какие отметины красуются у него на плечах и шее, стыдливо замер, прикрывшись блоком. А в следующее мгновение всё внутри похолодело. — Прошу прощения за вмешательство, но что здесь происходит?