Baby

Сейчас Ким, усевшись в зале на диване, смотрел на малыша, который со счастливой моськой показывал ему свои художества. Да, он и сам был счастлив видеть Гуки таким счастливым. — Это я! — объявил малыш, указывая на что-то маленькое, подобное человеку, и, подняв ручку выше, показал уже на второй, но большой силуэт человека. — А это ты, папочка. Ой! Гуки, кажется, м-м… Было и без слов понятно, лишь по характерным звукам, что малыш сходил в туалет по большому. Подгузник сразу потяжелел, а на глазках малыша появились слёзы. Он всё ещё немного стыдился, когда делал свои большие дела в подгузник, потому что потом папочке приходилось мыть его под душем, что, собственно говоря, тот и захотел сделать и, взяв своего зайчика на руки, пошёл в ванную. — Папочка, может, я сам смогу? — Нет, Гуки, я всё сделаю. Просто расслабься. Ты мой умница маленький. Чон обожал, когда его хвалят даже за поход по большому в памперс. Скажите Чонгуку ещё года два назад, что он будет зависим от похвалы своего парня-папочки, да тот в жизни бы не поверил. Когда попку детки мыли, клетка с члена снималась. Ким ушёл за чистым полотенцем, а Гук как любопытный малыш решил поизучать себя, коснулся своего члена и тихо ахнул. От долгого отсутствия разрядки тот был очень чувствителен. Продолжая непрерывно такие движения, он и не заметил, как папочка зашёл в ванную. — Чон Чонгук! Глаза Гука стали большими как пять копеек. Руки он сразу спрятал за спину, а голову опустил. — Только я начал радоваться за твое прилежное поведение, так ты решил снова вести себя как непослушная детка, да? Всё это говорилось со сталью в голосе. Чонгук, как и все малыши, боялся наказаний. — Я послушный! Я послушная детка! — Я этого не заметил. Сейчас подойду. Ким вышел из ванной и вернулся уже с коробочкой со льдом. Подходя к Гуки и взяв один кусочек льда, он приложил его в члену младшего. Тот попробовал отстраниться, за что получил шлепок по бедру. — Я не дам тебе кончить. И не надейся на это. Плохие детки не кончают. Он водил ледышкой по члену и, взяв вторую, провёл ей меж булочек Гука. Малыш задрожал. Намджун после такого нарушения церемониться не собирался и ввёл ледышку в Гука, и тот вскрикнул от того, насколько внутри всё охладилось. Член начал уменьшаться, и Ким начал надевать клетку. Тем временем лёд внутри таял, и со сфинктера понемногу сочилась тоненькая струйка воды. Малыш стонал тихонько, но не напрашивался ни на что. Ким вытер его и отнёс на пеленальный столик, надевая подгузник и пижаму. — Ещё раз, Чон Чонгук, такое увижу, выпорю и плюсом ты получишь ещё одно наказание, после которого такое делать не захочешь. Ты понял, детка? Гуки поморщился, представляя свою горящую попку после ремня. Он уже однажды получил знатно за то, что разрисовал какие-то важные бумажки Кима цветными пахнущими ручками и так, гордясь собой, пришёл и показывал их Киму. И как только тот увидел обратную сторону, то порки было уже не миновать. Тогда впервые он увидел папочку в таком гневе. Но после этого он обязательно проверяет бумагу, на которой рисует, на предмет важных написанных на ней вещей. — Да, понял, папочка. Прости, пожалуйста, свою глупую детку. Чонгук протянул руки, и Ким, уже более-менее отошедший, взял его на руки и усадил в манеж. — Поиграй, а я принесу тебе вечернее молоко. Банановое или клубничное? Да, Ким знал ответ заранее, но каждый раз всё равно спрашивал. — Конечно же банановое, папочка! Намджун посмеялся и ушёл на кухню, а когда вернулся, то застал уже своего зайчика полусонным после такого душа. Он взял его на руки и, садясь на край кровати, дал ему бутылочку с молоком. Гуки, начав пить, почти сразу стал засыпать, но окончательно уснул, когда допил. Намджун, смотря на это чудо, уложил его сегодня с собой и сам, приняв душ, лёг спать рядом с Гуки.