Хёнджин до сих пор не понимает, зачем он согласился на эту авантюру под названием «Ли Феликс». Нет, с одной стороны, парень казался довольно хорошим, но с другой… С другой стороны Хван всё ещё оставался человеком, медленно умирающим от рака.
Брюнет не хотел друзей. Ведь в этом не было даже банального смысла. Зачем с кем-то общаться, шутить, фотографироваться и ходить в кино, если всё это в итоге закончится обычной темнотой? Зачем во что-то верить, если вера эта разобьётся вдребезги после первого же удара?
Пусть он был знаком с Феликсом каких-то жалких пару часов, но Хван с уверенностью мог сказать, что у них с блондином совершенно разные взгляды на жизнь. Хёнджин мыслит так — «упал, не встану, останусь лежать». А Феликс считает иначе — «я упал, блин, я чертов неудачник! Я расскажу об этом Минхо, и мы вместе посмеёмся с этого!».
И именно в этом они отличались.
Миссис Хван, конечно, очень сильно удивилась. Разумеется, она безумно рада тому, что её сын наконец-то хоть с кем-то заговорил. Просто заговорил! Женщина счастлива даже от этого!
Мама улыбнулась и кивнула Феликсу. Конечно же она заметила чёртову сигарету. Но она стояла на парковке уже минуты три, почему же парень не поджёг её? Почему он просто перекладывает её из одной половины рта в другую и больше ничего с ней не делает? Что за игрушки?
— Конечно, Джинни, — ответила миссис Хван. Феликс улыбнулся и поспешно спустился с лестницы этого долбанного храма, подходя к машине. Женщина открыто посмотрела на Ли, отмечая его красивые и нежные черты лица.
— Миссис Хван… — Ёнбок поклонился и так же открыто посмотрел на женщину в ответ. — Рад знакомству с вами. Ваш сын замечательный, — женщина готова была заплакать от таких, казалось бы, банальных слов. Господи, да она же никогда их не слышала! Никто и никогда не говорил ей, что Хёнджин замечательный.
Ведь он правда замечательный.
Глупо измерять замечательность человека его внешним видом. Красота не равняется идеалу. Красота должна быть снаружи, красота должна быть и внутри. Сколько было прекрасных людей на этой планете? Сотни? Тысячи? Миллионы? Нереально много. А сколько из них оказались действительно хорошими? Один? Два? Три человека?
Сколько людей, будучи красивыми снаружи, оказывались до невозможности страшными внутри? Сколько людей оказались убийцами, насильниками, предателями? Не один, не два и тем более не три. Сотни. Тысячи. Миллионы.
Так было всегда. Это часть планеты, это часть самой жизни. Как человек не может существовать без воды, так и человечество не может существовать без таких людей.
Хёнджин встречает их часто. Но он уже привык. Он просто не придаёт этому значения, как это было, например, в детстве. Ведь, будучи совсем малышом, Хван обижался, когда над ним смеялись, тыкая пальцем в «уродливую» трубку в носу. Сейчас же совсем не так.
Сейчас всё иначе. Сейчас Хван считает, что такие люди нужны человечеству. Добро не может существовать без зла так же, как и зло не может существовать без добра.
Когда-то давно безымянный человек выбросил щенка на улицу. Просто потому что надоел. Потому что нужно тратить деньги на корм, тратить своё время на прогулку с ним, тратить нервы при виде разодранной мебели… Проще избавиться. Выбросить не только из дома, но и из своей жизни.
Выбросить не для того, чтобы умер. Нет. Выбросить для того, чтобы потом его нашла маленькая девочка, чтобы она слёзно умоляла родителей взять его себе, чтобы потом спала с ним на одной кровати, чтобы ласково чесала его за ушком, пока смотрела мультики, чтобы бегала по лесу, счастливо играясь с ним.
Добро и зло не могут существовать раздельно.
Злые люди нужны для закалки добрых. Они обидят, оскорбят, унизят. Но, сами того не понимая, сделают другого человека сильнее. Сильнее духом, сильнее телом.
Феликс считал Хвана замечательным. Добрым и прекрасным человеком. Блондин был уверен: даже если ему удастся пробить оболочку «мне никто не нужен», внутри не окажется непроглядной тьмы. Там будет лишь яркий свет, тёплый такой, бело-жёлтый, с красивыми искорками, которые будут тянуться к Феликсу сами. Ли был уверен в этом.
Ведь его искорки потянулись к Хёнджину еще тогда, в холле, когда бедный парень задыхался от нехватки воздуха. Тогда, когда судьба решила попытаться погасить эти искорки, убить их, уничтожить…
Феликс не позволил. Может быть, люди появляются в жизни не просто так? Может, помимо добра и зла есть исключения, вроде «ты добрый, но я добрее»?
Миссис Хван желала своему сыну только счастья. Она готова умереть лишь тогда, когда будет уверена — Хёнджин улыбается, потому что хочет. Он смеётся потому, что хочет. Он поёт, пишет стихи, покупает друзьям подарки только потому, что хочет. Тогда женщина готова умереть.
— Рада знакомству, — миссис Хван подмигнула улыбающемуся Ёнбоку. — Подари моему сыну жизнь, — Феликс просто кивнул. Да, он видел маму Хёнджина впервые. Да, он не был с ней знаком. Но он понимал, о чём она просила. Он все прекрасно понимал.
— Не беспокойтесь, — женщина кивнула, в то время как Ли уже вовсю рассматривал Хёнджина, до сих пор стоявшего на краю этой несчастной каменной лестницы.
— Джинни, солнышко, я поехала домой! Повеселитесь там! — Хёнджин помахал маме рукой, слабо улыбаясь. Как же он любил своих родителей. Наверное, это единственные люди, которым он действительно был нужен. В книгах и сериалах часто показывают нездоровую любовь, где один любит и задыхается в своих чувствах, а второй позволяет любить, ничего не давая в ответ. Наверное, в какой-то степени, любовь между Хваном и его родителями была именно такой. Они его любили полностью, без остатка, а он принимал эту любовь, но не позволял даже помочь себе. Хёнджин всегда покупал свои таблетки сам. Сам выбирал ВУЗ, сам сдавал экзамены, без какой-либо помощи репетиторов. Родители были с Хёнджином. А Хёнджин просто был.
Машина, управляемая миссис Хван, вновь тронулась, покидая парковочную зону. Брюнет переставил баллон на ступеньку ниже, затем спустился сам. Затем ещё ниже. И ещё.
Феликс преодолел все препятствия, равняясь с Хёнджином. Тот сдул прядку густых волос, упавшую прямо на лицо, и недовольно посмотрел на блондина.
— Не смей мне помогать.
— Даже не собирался, — Хван удивлённо посмотрел на своего нового знакомого, ловя на себе насмешливый взгляд. Тот пожал плечами. — Твой баллон слишком тяжелый, вдруг протез сломается, — глаза Хёнджина полезли на лоб, в то время как Феликс продолжал нести какую-то чушь. — И тогда я перестану быть трансформером! Я не отдам этот титул Минхо! Только не так глупо! — Хёнджин засмеялся, откидывая голову назад. Трубка катетера натянулась, но парню было всё равно. Его глаза превратились в яркие полумесяцы, те, что обычно освещают ночное небо. Эти же были для освещения жизни Феликса. Блондин уверен в этом.
В душе Ёнбока разлилось приятное тепло. Смех был такой звонкий. Чистый, невинный, непорочный. Прекрасный. Хёнджин тоже прекрасный.
Это волшебно. Феликс уже давно перестал отказывать себе в возможности видеть в мелочах прекрасное и любоваться этим. Он не отказывал себе быть счастливым. Не отказывал смеяться со стекляшки вместо глаза Минхо, не отказывался смеяться с заинтересованных взглядов детей, рассматривающих железную ногу. Феликс ни в чём себе не отказывал.
Прямо как сейчас. Он просто любовался Хёнджином. Просто смотрел на то, как человек, достойный счастья, действительно испытывает его. Да, мимолетно. Да, недолго. Но испытывает. Благодаря Феликсу. Хёнджин смеётся благодаря Феликсу!
Вечерняя тишина нарушается сказочными звуками. Такие обычно описываются авторами книг большим количеством эпитетов и метафор. Видит Бог, Феликс с радостью бы описал смех Хёнджина именно так. Но он не умел. Ему было всё равно на отсутствие своих творческих навыков, ведь у него есть память. Ничто не сможет описать так прекрасно, как это делает мышление человека. Мы многое чувствуем, но не можем сказать или написать. Феликс был именно таким.
Хёнджин, подавляя смешки, спустился по лестнице. Феликс всё это время был рядом. Хван спустился на ступеньку — Ёнбок тоже. Это было незаметно. Для брюнета, для окружающих. Но Феликс помогал. Он правда помогал.
Он не держал, не переставлял баллон, не поддерживал дежурными фразами, но он помогал. Феликс был рядом. Он молчал. Ли прекрасно понимал, почему Хёнджин не принимает помощи. Феликс, в общем-то, много чего понимал в этой жизни. Но людей, болеющих раком, он понимал куда лучше, чем какие-то точные науки.
Хёнджин спустился с последней ступеньки и шумно выдохнул. Он опёрся на металлическую ручку баллона, сгибаясь в спине. В глазах не потемнело, но вот дыхание участилось. Нужно было немного постоять. Отдохнуть.
Феликс вынул сигарету изо рта и задумчиво покрутил её в руках, рассматривая. Сейчас он считал себя чёртовым Повелителем мира! Это как дать убийце нож, плётку, перчатки, сменную одежду, кучу оружия, а затем показать непристойный жест и сбежать! Чтобы тот стоял с лицом, полного недоумения. Это ребячество. Но это чертовски весело.
— Как мы поедем? На автобусе? — Хван мотал головой из стороны в сторону, пытаясь в этом «священном» месте найти современные технологии.
— Упаси Господь. У меня есть машина. На ней и поедем, — Феликс убрал сигарету обратно в упаковку и указал рукой в сторону одинокой машины, стоявшей в самом углу парковки.
Нет, он точно доведёт Хёнджина. Кабриолет. Чёртов кабриолет у восемнадцатилетнего подростка! Откуда блин?
— Нет, я не разбалованный мальчишка, выдохни. Я сам накопил, — парни двигались в сторону красной машины, ведя ненавязчивый разговор.
— Как накопил?
— Я с детства откладывал деньги. Ну, знаешь, родители дают на булочку в столовой, а я себе в карман. Всё равно я не ем мучное. Только если сам приготовлю. Или мама. А так… Начиная с первого класса откладывал деньги. Когда мама даст, когда бабушка с днём рождения поздравит… — парни подошли к машине, и Феликс, открыв ее, отворил дверь пассажирского сиденья, приглашающе махнув рукой. — Садись.
Щёки Хёнджина покрылись едва заметным румянцем, но, благодаря закату, этого не было видно. Брюнет сел в машину и затащил свой баллон. Феликс захлопнул дверь и, обойдя автомобиль, сел с водительской стороны.
— Ты. Накопил. На чёртов. Кабриолет, — в шоке проговорил Хёнджин, поудобнее устраиваясь на мягком сиденье. Ему не неловко находиться в дорогом автомобиле. Да, у него такого не было, но чего ютиться, когда тебя так открыто куда-то пускают? В этом позиция Хвана была как никогда ясна — «пользуйтесь, пока дают».
Феликс засмеялся, поражая Хёнджина ещё больше. Как же красив его голос вперемешку с счастливым настроением… Это правда прекрасно. Он такой низкий, глубокий, слегка басистый. Он так не вяжется с внешностью блондина. Это как гроза на ночном небе. Звёздном ночном небе.
Казалось бы, она там не нужна. Но, чёрт возьми, как же прекрасно они выглядят вместе. Небо, усыпанное миллионами мерцающих огоньков, и одна грозная, поломанная и разветвлённая белая линия, появление которой пробуждает всю природу. Это волшебно.
Смех Феликса Ли Ёнбока волшебный.
— Не на всю же машину, ты чего. Я накопил где-то треть, всё остальное — подарок мамы с папой на восемнадцатилетие. Я, конечно, не хотел, чтобы родители вкладывали такую большую сумму в, по сути, мою хотелку, но их было уже не отговорить, — Феликс вставил ключ зажигания и завёл машину. Мотор тут же взревел, подготавливая автомобиль к старту.
Хёнджин окончательно расслабился, откидываясь на спинку удобного кресла. Он даже прикрыл глаза, позволяя себе небольшой отдых, но, как оказалось, зря.
Машина тронулась и тут же пружинисто остановилась. Хван чуть ли не улетел в лобовое стекло, благо успел выставить свою руку вперёд, упираясь в бардачок. Феликс виновато пожал плечами и вновь завёл машину.
М-да, будь воля Хёнджина, он бы давно сел за руль. Но отчего-то ему не хотелось уж совсем обижать парня. Феликс едет по прямой пустой дороге, прибавляя скорости. Но буквально первый поворот, — и машину резко уносит в правую сторону. Хёнджин инстинктивно пискнул, намертво вцепляясь в подлокотник.
— Феликс, чёрт возьми, ты что, вообще не умеешь водить?! — Хван начал загнанно дышать, вжимаясь спиной в кресло. Блин, неужто он купил эти права?
Блондин выровнял машину, сбавляя скорость. Парни ехали недолго, но закат за окном сменился тёмным небом, которое подсвечивалось одинокой непорочной луной.
— Почти приехали! — Феликс взялся за руль двумя руками, уверенно смотря на дорогу перед собой. Хван же продолжал сжимать ручку баллона до побеления костяшек. Как же страшно ему только что было.
Феликс окончательно сбавил скорость, сворачивая направо, во двор к какому-то дому. Только Хёнджин выдохнул, сразу же пожалел об этом. Ёнбок врезался во что-то. Машина дёрнулась, напоминая брюнету о том, что быть бдительным надо всегда. Особенно, судя по всему, с человеком по имени Феликс Ли Ёнбок.
Хёнджин цокнул, наконец-то выбираясь из автомобиля, полностью игнорируя смешки блондина. Брюнет обошёл машину, чтобы увидеть то самое препятствие, которое так красиво словил Ли.
— Феликс, сейчас на полном серьёзе. Как можно было не заметить грёбаный мусорный бак?! Он же, чёрт бы тебя побрал, размером с половину тебя! — Хёнджин всплеснул руками, задевая баллон с кислородом. Тот перевернулся и упал, выдирая катетер из ноздрей. Брюнет мысленно выругался, быстро поднимая свою заветную прозрачную трубку. Вообще, по-хорошему, её бы продезинфицировать, но ведь это по-хорошему… Ничего страшного не случится, Хван протрёт её вечером.
Феликс лишь задорно смеялся, наблюдая за неуклюжестью Хёнджина. Не над самим парнем, конечно же. Именно над его «злостью» и неуклюжестью. Зачем испытывать к человеку жалость, если тот в этом не нуждается от слова совсем? Это будет лишь доставлять дискомфорт. Феликс меньше всего желал Хвану дискомфорта.
— Ладно тебе, главное, что доехали, — Ёнбок кивнул в сторону дома, напоминая брюнету, зачем они здесь.
Коттедж был красивый. Чем-то даже похож на дом Хёнджина. Совсем немного, но от этого в груди разливалось не менее приятное тепло. Здание было двухэтажное. Перед ним, во дворе, стояло высокое дерево, его массивные ветки не выдерживали собственного веса, поэтому так лениво свисали вниз.
На одной из них висела шина, закреплённая на прочную веревку. Она одиноко покачивалась из стороны в сторону, ведомая лёгким тёплым ветерком.
Справа от дерева, ближе к забору, стояло два велосипеда, опёршись на одинокую скамейку. Хёнджин никогда не катался. Всё из-за этого дурацкого баллона с кислородом. Он как балласт, не дающий нормально жить. А ведь брюнету бы очень хотелось попробовать покататься на велосипеде.
— Проходи, — Феликс подтолкнул Хвана вперёд, невесомо касаясь его поясницы. Тот наконец-то отмер и направился в сторону входной двери. Она была красного цвета, а в верхней её части висел венок из осенних листьев. Хёнджин засмотрелся на такой красивый аксессуар, забывая про Феликса, стоявшего позади. — Это мамино увлечение. Она такие на каждый сезон делает.
— А зимой из чего?
— Зимой в основном берёт еловую ветку и украшает её различными игрушками. Иногда даже искусственный снег добавляет, это так красиво! — глаза Феликса счастливо засияли. Он так любил наблюдать за своей мамой, которая увлечённо плела подобные венки. Феликс не любил творить. Но он любил смотреть на людей, у которых такой талант с рождения. Как, например, у миссис Ли.
— Красиво, — Ёнбок кивнул и, вставив ключ, открыл входную дверь, пропуская парня в дом. Прихожая была такая же уютная, как и дворик. Здесь лежал типичный коврик с надписью «Welcome». Обычно его кладут за порогом, но, кажется, семейство Ли вряд ли уже чем-то удивит парня.
Юноши сняли обувь и прошли в сторону кухни. Из-за дверного проёма выглянула женщина маленького роста. Она торопливо вытирала руки о кухонное полотенце, улыбаясь во все тридцать два.
— Ликси, малыш, ты вернулся! — мама подбежала к блондину, целуя того в лоб. Феликс был не такого уж высокого роста, но женщина была значительно ниже, поэтому парень чуть склонил голову. Наклонился и на секунду прикрыл глаза, получая мамину ласку.
— Познакомишь нас? Как зовут твоего друга? — из гостиной вышел, по заключениям Хвана, отец Феликса. Что ж, этот мужчина был очень даже статным. В дорогом костюме, с часами на запястье и наушником для телефонных разговоров в ухе. По правде сказать, этот человек совсем не вязался с внешним видом и энергетикой Феликса. Тот был ярким, красочным и таким по-детски невинным, а от мистера Ли исходила будто тёмно-серая аура, даже слегка подавляющая. Хёнджин решил представиться сам.
— Просто Хёнджин.
— Привет, просто Хёнджин, — мистер Ли улыбнулся и протянул свою широкую ладонь. Внутреннее напряжение Хвана как рукой сняло. Парень тут же расслабился и ответил на рукопожатие.
Родители Феликса не стали смущать нового гостя, поэтому быстро разбрелись по своим делам. Хёнджин направился в указанную блондином сторону, но глаза сами нашли небольшую картинку, если её можно так назвать, висящую на стене, прямо над комодом. Надпись на ней гласила:
«Семья навсегда».
Феликс подавил смешок, который родился от лица Хёнджина. Он так рассматривал штуковину, на которой чёрный текст находился поверх радужного фона.
— Семья навсегда?
— Не спрашивай, — очередная волна смеха исчезла довольно быстро. Парни прошли дальше, подходя к лестнице. Хёнджин вымученно выдохнул. Спасибо хотя бы за то, что она вела вниз. Дом-то, получается, трёхэтажный.
Феликс, увидев усталое лицо Хвана, как-то сдулся. У него было такое хорошее настроение, но разве может ли оно оставаться таковым, когда другому человеку плохо?
Может, конечно. Только Феликс не такой.
— Может, посидим в гостиной? — спросил аккуратно блондин, заглядывая в шоколадные глаза напротив. Ли старался вложить в свой взгляд как можно больше заботы и ласки. Не жалости и сожаления. А банальной заботы. Хван отрицательно покачал головой.
— Не стоит. Я справлюсь. Спускайся вниз, а я следом. Только мне нужно будет побольше времени, — Феликс поджал губы, но кивнул. Если Хёнджин хочет, пусть так. Он сделает что угодно и как угодно, лишь бы брюнету было комфортно.
Ёнбок быстренько спустился в свою комнату и, не оборачиваясь на Хёнджина, подошёл к телевизору, включая музыкальный канал. Ли не любил, когда в комнате стояла гробовая тишина, парню было важно, чтобы что-то разговаривало. Это создавало ложное понимание того, что он не один.
Ступеньки, ведущие в комнату Феликса, были очень узкие. На них еле умещалась стопа Хёнджина. Поэтому брюнету всё же пришлось взять в руки баллон и тащить его на себе.
Было тяжело. Чертовски тяжело. Баллон забирал вес тяжести на себя, заставляя Хвана всё больше и больше наклоняться вперёд. Феликс, сидя на диване, прекрасно слышал все пыхтения Хёнджина, но стойко продолжал «не реагировать».
Брюнет с горем пополам преодолел эту несчастную лестницу, которая, кажется, преследует его по жизни, и плюхнулся на диван рядом с Феликсом, шумно выдохнув.
— Эй… Ты как? — Ли нежно погладил Хёнджина по плечу, поднимая в теле юноши табун мурашек.
— Да-да, просто… — Хван прикрыл глаза, утыкаясь лицом в закрытые ладони, и шумно выдохнул. — Сейчас… — прошептал брюнет. — Нужно немного времени… — Феликс кивнул, отворачиваясь. Блондин просто слушал музыку, следя за дыханием Хвана. Когда то более-менее стало нормальным, Ли попросил:
— Расскажи о себе.
— Да я вроде бы всё рассказал ещё там, в сердце Иисуса… — брюнет закатил глаза, вызывая у Феликса смешок. — Когда мне было семь лет, у меня диагностировали рак щитовидной железы. И ничего, вроде бы, не предвещало беды, но потом появились метастазы, которые очень быстро поразили мои лёгкие. Первый раз меня забрали в реанимацию, когда мне было девять лет. Это было очень страшно…
flashback
Хёнджин весь день ходил без настроения. Его в очередной раз обозвали бракованным. Боже, как же Хван ненавидит детей. Они — одни из самых жестоких существ на планете.
«Почему?» — спросите вы Хёнджина. А он вам ответит:
— Потому что убийца, например, зарезав свою жертву, понимает, что он убийца. Что по-хорошему так нельзя. Что это отклонение. Это ненормально. А дети… Дети могут оскорбить, унизить, ударить или избить… Но сколько бы им потом их родители ни читали нотаций и моралей, разве они прислушаются? Разве они согласятся с тем, что так нельзя?
Вот и ответ на ваш вопрос.
Хёнджин, вернувшись домой, весь день валялся в кровати, смотря какой-то фильм, который крутили по телевизору сотый раз. Нос что-то защекотало. Парень чихнул. Потом ещё раз. И ещё.
Брюнет начал чихать, а воздух в лёгких с каждым таким действием подходил к концу всё быстрее и быстрее. В какой-то момент его просто не осталось, и Хван действительно начал задыхаться.
Он хотел вдохнуть, но грудь обожгло сильной саднящей болью. Он был ещё совсем ребёнком, отчего ощущения вперемешку со страхом были куда острее. Невыносимая боль. Вот, что он тогда чувствовал.
Мама прибежала сразу, как услышала шум. Её сын свалился с кровати с таким грохотом, что было слышно с кухни, которая находилась прям под комнатой парня.
— Джинни! Джинни, боже мой! Держись! — миссис Хван подхватила сына на руки, быстро направляясь из комнаты. Тот свернулся комочком, из глаз текли слёзы, отнимая последние силы, а изо рта вырывались всхлипы, которые забирали оставшийся кислород. — Господи, малыш, потерпи. Мама здесь, мама рядом! — женщина быстро спустилась на первый этаж, тут же окрикивая мужа. — Вонги! Быстрее, в машину, срочно! — мужчина моментально выбежал из дома и, сев в машину, завёл её.
Дорога до больницы не заняла много времени. Вонги умело объезжал все машины прямо по встречке. Ему было неважно, какие там выпишут штрафы и в какой сумме, главное — его сын, который прямо сейчас мог умереть.
В реанимацию Хёнджина забрали сразу. Прямо при входе в больницу парня отцепили от маминых рук и уложили на каталку. Врачи окружили ребенка, который уже был без сознания. Работники больницы быстро увезли мальчика в операционную.
Миссис и мистер Хван в ту ночь будто переродились. Женщина плакала буквально постоянно, а отец Хёнджина, как истинная опора для своей жены, держал лицо и постоянно утешал свою любимую. Ему самому было невыносимо плохо и больно, он до ужаса боялся за жизнь единственного сына, но он терпел. Терпел, чтобы миссис Хван было хоть капельку лучше.
Хёнджин не помнит, что с ним было ровно после того, как мама подняла его на руки. Ведь парень сначала потерял сознание, потом закончился воздух, он начал задыхаться, а потом уже всем всё известно — он очнулся.
Веки тогда были невыносимо тяжёлыми. Хёнджин еле разлепил глаза, и первое, что он увидел, — лица родителей. Усталые такие, изнеможённые, несчастные. Лицо отца, который старался быть мужественным, и лицо мамы, по которому отчетливо читалось слово «боль».
— Привет… — и это было не просто «привет». Это было: «Мама! Папа! Я умираю! Я действительно умираю! Мамочка, помоги мне! Мне больно! Мне так больно…». Тогда сердце Миссис Хван разбилось на миллионы осколков. Голос, который она услышала, будто не принадлежал её сыну. Он был такой низкий, хриплый, тихий… Беспомощный.
Всё, что тогда услышал Хёнджин, — это мамино «о господи», а после её рыдания. Она тогда зарылась носом в шею своего мужа, пока тот держал сына за нереально ледяную руку, показывая, что он рядом.
— Я люблю вас… — тогда Хван действительно думал, что умрёт. Он даже был как-то готов к этому. Но все обошлось.
Пока он был в отключке, ему успели сделать химиотерапию, поставить капельницу и провести несколько диагностик. Через пару дней родителям мальчика предложили попытать удачу в новой волонтёрской программе, главной задачей которой был поиск нужного препарата для тяжёлобольных раком.
Хван не видел смысла в этой программе. Но родители всё равно согласились на это. И самым забавным было то, что девяноста восьми процентам детей она не помогла, а Хёнджину, почему-то, да.
И тогда смерть парня удалось отсрочить. Антибиотики действительно хорошо работали. Да, теперь были метастазы. Да, теперь рак был не только щитовидной железы, но еще и лёгких. Зато врачи смогли сохранить жизнь маленького мальчика. Дать ему подольше побыть со своими родителями.
Именно после той ночи Хёнджин навсегда запомнил фразу, которая до сих пор хранится на подкорке сознания: «Хуже, чем умирать от рака, только иметь ребенка, умирающего от рака».
end flashback
Феликс слушал внимательно, неотрывно. Конечно, ему было безумно интересно узнать полную историю болезни его нового друга, ведь на занятии Хван рассказал всё сухо и без эмоций. Не как сейчас. Только вот Феликс спрашивал совсем не про это.
— Ты не понял. Я попросил рассказать о себе. Не о болезни, Хёнджин. О себе, — Хван удивлённо посмотрел на блондина, который завалился на кровать и глупо кидал плюшевый шарик вверх. — Например… — Ёнбок в очередной раз подкинул игрушку, а та, отскочив от потолка, отлетела в сторону, попадая прямо по затылку Хёнджина.
— Эй!
— Например, что ты любишь делать в свободное время? Что ты любишь кушать? Ты любишь мучное?
— Я самый обычный человек, — Феликс закатил глаза и втянул побольше воздуха, готовясь атаковать брюнета вопросами. — Всё-всё-всё, я понял! — Хёнджин хохотнул и принял более расслабленную позу. Его состояние наконец-то вернулось в норму. — Я очень люблю читать. Мне нравится одна книга, — Хван поставил баллон с кислородом поближе, после чего лёг рядом с Феликсом, — называется «Царский недуг».
— Звучит интересно. А про что она?
— Про девушку, болеющую раком, — Ёнбок посмотрел на брюнета с таким лицом, что второй сразу возмутился. — Она прекрасна, ясно? Книга правда интересная. Там так красиво раскрываются личности персонажей, так красиво описаны их переживания, чувства и эмоции, что я просто задыхаюсь! — Ли заливисто засмеялся, запрокидывая голову назад и вжимаясь затылком в мягкий диван. — Иди к чёрту, Ёнбок, — Хван закатил глаза, но сам же улыбнулся. — Еще я очень люблю смотреть какие-нибудь теле-шоу или, к примеру, сериалы, — Феликс молчал, задумчиво рассматривая потолок.
— Знаешь… — блондин вдруг резко подскочил с кровати и быстро подошёл к полке, где стояла пара книг. — Я обещаю тебе прочитать твою занудную книгу с неинтересным сюжетом и сто процентов плохим финалом, а ты в свою очередь… — Феликс достал нужную книгу и раскрыл её, пробегаясь глазами по содержимому. — А ты прочитаешь эту! — юноша снова вернулся на диван, опускаясь рядом с брюнетом. — Тебе понравится, правда!
— Про что она? — Хёнджину действительно был интересен её сюжет. Отчего-то хотелось побольше узнать внутренний мир Феликса. Тем более, когда Ли сам открывает в него дверь и приглашающе машет рукой.
Книга была про зомби-апокалипсис. Куча убийств, смертей, бесконечных перестрелок и резни. Ли вместо ответа решил лишь поиграть бровями.
Глаза Ёнбока блеснули. Он ласково погладил твёрдую обложку толстой книги с названием «Цена рассвета» и передал её Хвану. Пальцы парней соприкоснулись, и Ли не отказал себе в возможности погладить кожу Хёнджина.
— Холодная…
— Это от недостаточной оксигенации.
— Люблю, когда ты говоришь на своём непонятном медицинском, — Хёнджин хмыкнул и открыл книгу на середине, рассматривая шершавые странички, на которых напечатаны черные буквы. — А сам? Ты сам пишешь стихи?
— Этого ещё не хватало!
— Хван Хёнджин, ты единственный современный подросток, который не сидит ночами на подоконнике, одиноко рассматривая мерцающие звёзды! Ты не пишешь чертовы стихи! И после этого говоришь, что ты совершенно обычный человек?! Чёрта с два!
— А ты единственный подросток, который не умеет нормально водить машину! — пошутил Хван, легонько толкая Феликса в плечо. Тот, конечно, улыбнулся, но ответил практически с серьёзным лицом.
— На самом деле всё куда проще. К сожалению, я не отношусь к тем неудачникам, которые получили права, но не научились водить. Просто из-за протеза я не чувствую того, с какой силой я нажимаю на педаль газа. Я могу нажать сильно, могу слабо, но я не чувствую этого, — Хвана кольнула совесть. Его шутка была совершенно неуместна. — И это меня чертовски бесит! Трансформеры же чёртовы машины, это же одно целое, почему моя железяка не может так же прекрасно чувствовать автомобиль?
— Блин, Феликс…
— Слушай, ты когда-нибудь смотрел фильм «Пучина отчаяния»? — блондин решил перевести тему. Хван всё понял, поэтому лишь отрицательно покачал головой. — Отлично! Потому что я тоже нет. Будем смотреть вместе! — Феликс взял пульт и открыл на телевизоре приложение с фильмами.
Блондин даже не поленился встать, чтобы выключить в комнате свет. Думается Хёнджину, спать именно на диване куда удобнее, нежели просто на кровати. Ты можешь его разложить, сложить — можно делать с ним всё, что душе угодно. Например, сейчас парни лежали, спокойно вытянув ноги. А до этого лишь сидели.
Ли вернулся к брюнету с пледом в руках. Широким таким, вязаным. Ёнбок заботливо накрыл им Хёнджина, забравшись затем под него и сам.
Парни лежали очень близко друг к другу. Вообще, не сказать, что здесь было так холодно, чтобы укрываться пледом, но тут дело в другом. В уюте. Феликс создал уют одним лишь пледом.
Фильм был скучным. По крайней мере для Хёнджина. Сюжет заключался в том, что мужчина потерялся в своих нерешённых проблемах и на протяжении двух часов старался выбраться из этого.
Хван не понимал.
Человек, боже мой, ты можешь дышать! Ты, чёрт возьми, дышишь! Какие ещё могут быть проблемы?! Тебе не сбривали твои красивые волосы в совсем юном возрасте! Ты не задыхаешься, когда жидкость наполняет твои лёгкие! Да у тебя вообще нет никакой жидкости в легких!
Феликсу же, казалось, нравится. Ему походу вообще всё нравится. Честно? Хёнджин ему немного завидует. Кажется, Ли будет счастлив, даже если ему просто подарят леденец на палочке.
Юноши лежали в приятном полумраке, накрывшись тёплым мягким пледом, и смотрели фильм. Это было приятно. Ощущать себя человеком, оказывается, приятно.
Руки парней находились в миллиметре друг о друга. Хёнджин поймал себя на мысли, что если бы Феликс накрыл его холодную руку своей тёплой, то он был бы и не против.
Но Ёнбок не делал этого. Он вообще не обращал внимания на брюнета. Его грудь размеренно вздымалась и опускалась, а глаза всецело были направлены на телевизор, который уже транслировал конец фильма.
— Ну, как тебе? — спросил Феликс, когда экран загорелся чёрным цветом и по нему быстро побежали титры. — Понравился фильм? — в комнату зашла мама блондина. Она невинно улыбнулась обоим парням и, быстро поставив на журнальный столик онигири, поспешно удалилась.
— Любишь такое? — Ёнбок взглядом указал на принесённое миссис Ли блюдо и вопросительно посмотрел на брюнета. Тот кивнул. — Тогда кушай.
— С чем они?
— Не знаю… — Феликс пожал плечами. Он взял один рисовый треугольник и откусил, рассматривая начинку. — С кукурузой и крабовыми палочками. А что?
— Просто я не ем мясо.
— Ты не ешь мясо? Почему?
— Хочу сократить количество смертей. Хотя бы со своей стороны, — Феликс немного подвис, смотря на Хёнджина таким выражением лица, которое не прочёл бы даже психолог. Потом глаза блондина переместились на начинку, затем обратно на брюнета.
— Ты же знаешь, что крабовые палочки делаются не из краба, да? — такое невинное лицо Ёнбока с растянутыми от большого количество риса во рту щеками вызывало искренний смех. Хёнджин кивнул.
— Конечно знаю, — в подтверждение своих слов, Хван сам потянулся за треугольником, отправляя его кончик себе в рот. Глаза блаженно закатились, а парень довольно простонал, облизывая губы.
— Хёнджин, ты удивительный человек, — Феликс был так доволен тем, что Хван оценил блюдо, приготовленное мамой. Ли, в общем и целом, очень любил свою семью. Понимание того, что мама приготовила онигири специально для парней, грело душу.
Хван начал рассматривать комнату Феликса. Диван стоял по центру, напротив него, у стены, телевизор. Справа и слева от плазмы колонки размером с половину роста Ёнбока. А за диваном, у противоположной стены, стоял рабочий стол. Над ним несколько полок с учебниками, а справа книжный стеллаж.
Вроде бы обычная комната, но взгляд брюнета сам зацепился за полку, висящую на полустене лестницы. На ней стояли различные кубки, награды, а рядом, на крючках, висели медали.
— Что это? — не дожидаясь ответа, Хёнджин встал с дивана и подошёл к заинтересовавшей его полке.
Все кубки и медали были золотые. На некоторых была красивая цифра «1», а на некоторых силуэт мужчины с мячом в руках. Позади наград стояла куча дипломов, помещённых в рамочки.
— Ты спортсмен?
— Бывший. Папа отдал меня на баскетбол ещё в детстве. Хотел, чтобы я стал знаменитым спортсменом, — встав позади Хёнджина и сложив руки на груди, Феликс хмыкнул, смотря на большое количество наград. — Знаменитым не стал, но мою команду знали многие. Я был капитаном.
— Можешь рассказать побольше? — эта тема была единственной, которую Феликс не любил больше всего. Тема спорта. Потому что его отдали туда, а спросить, хочет он этого или нет, конечно же, забыли. Но ради Хёнджина Ёнбок готов раскрыть любую тайну, даже самую сокровенную. Лишь бы Хвану было интересно с блондином.
— Конечно. Вот эту я получил на своём первом турнире, — Феликс указал на самый маленький кубок, который стоял, однако, самым первым. Внизу, на подставке, была гравировка «Новогодний снеговик». На вопросительный взгляд Хвана Ёнбок ответил сразу. — Это было ещё в детстве. Тогда команда семилетних мальчиков смогли отстоять честь спортивной школы, — Феликс указал пальцем на большой кубок, который стоял в самом центре в роли самого драгоценного. — А вот этот мы выиграли на Сеульском турнире. Мы тогда победили весьма сильную команду с разрывом в два очка. Это было правда круто.
— А вот этот? — Хёнджин указал на самую последнюю награду. Кубок стоял в одном ряду с остальными, но в то же время отдельно. Феликс улыбнулся.
— Этот моя команда получила уже без меня, — блондин ласково коснулся позолоченного предмета, нежно проводя пальцами по витиеватым ручкам чаши. — Во время той игры я лежал в операционной, а врач огромным тесаком обрубал мою ногу, — Хёнджину вмиг стало грустно. Внутри брюнета тут же поднялась волна переживания и сочувствия. Феликса хотелось обнять и утешить. Но Ли, видимо, был другого мнения. — Я тогда даже не знал, как закончилась игра. Никто из парней мне не написал. Я думал, команда обиделась на меня. Какой из меня лидер, если я, чёрт подери, даже не поддерживаю команду, когда ей это так нужно… — Хван был не согласен с такой позицией парня, но промолчал. Это уже было, и это прошло. Главное — мысли Ли, которые рождаются сейчас. — А на самом деле оказалось, что парни сделали мне сюрприз. Они все вместе пришли ко мне в больницу, принесли четыре огромные пиццы, а потом сами, почти торжественно, вручили мне кубок! Представляешь? — глаза Феликса засияли ярким светом, таким чистым, таким добрым и родным, что и Хёнджин успокоился. Ведь Ёнбока не тревожит эта тема так сильно, как могла бы. — Я хотел оставить эту награду ребятам, но они не дали. Парни сказали, что это мой кубок. Что это моя победа.
«Моя победа», — пронеслось в голове у Хёнджина. Это было брошено на ветер, но это было так глубоко. Ведь победы значат для человека очень много. Для кого-то победа — пятерка по математике, для кого-то — рост карьерной лестницы, а для кого-то…
— Они назвали «моей победой» тот факт, что я перенёс ту операцию и выжил. Парни благодарили меня за то, что я живой. Я смотрел на этих людей и понимал: счастье мимолетно. Оно быстро появляется, всего на секунду, а потом так же быстро исчезает. А знаешь в чём истинное счастье, Хёнджин? — брюнет удивлённо посмотрел на Ли. Хван вообще не предполагал, что такая тема, как спорт, поднимет у Ёнбока навыки философии. — Истинное счастье в умении видеть эти самые счастливые моменты.
С этим Хёнджин был действительно согласен.
Комнатная тишина, наставшая сразу после монолога Феликса, прервалась телефонным звонком. Ли тут же выплыл из состояния взрослого человека и улыбнулся Хёнджину, который продолжал смотреть с лицом, полном озадаченности.
— Прости, мне надо ответить, — сказал Ёнбок и быстро побежал по лестнице на первый этаж дома.
Хёнджин вернулся обратно на диван, доставая из заднего кармана штанов свой телефон. Время десять вечера. Пора возвращаться домой. Расписание приёма таблеток никто не отменял. Одна розовая, одна зелёная и две синих. Остались только они. На сегодня, конечно же.
Хван услышал, что кто-то спускается по лестнице, и обернулся, думая, что это Феликс. Но это была миссис Ли, которая ласково, будто она мама Хёнджина, улыбнулась парню.
— Понравилось? — брюнет даже не понял, о чём она спросила. О фильме, как Феликс, или об онигири? В любом случае нужно что-то ответить.
— Да, очень, — женщина улыбнулась, беря в руки пустую тарелку из-под приготовленного ранее блюда.
— В этом фильме очень много философии. Рада, что ты проникся ей, — м-да, Хёнджин то уж точно проникся. Вообще-то, его жизнь — сплошная философия и психология. Обычный фильм, снятый в Америке каким-то доселе неизвестным режиссером, вряд ли заставит над чем-то задуматься.
Но миссис Ли, похоже, любила этот фильм. А Хёнджин уважал любые чужие вкусы.
Феликс вернулся через минут пять. Лицо казалось слегка озадаченным, но оно быстро сменилось на привычное ребяческое, которое заставляло улыбаться даже самого хмурого человека.
— Мне пора домой, — проговорил Хёнджин, поднимаясь с кровати.
— Хорошо, только ты кое-что забыл, — Хван даже не успел ничего сказать, ведь Ёнбок сунул ему в руки толстую книгу, которую брюнет должен прочитать. Нет, он, конечно, мог отказаться, но… Зачем? Феликс ведь так искренне хочет, чтобы Хёнджин оценил это произведение.
— Я обязательно прочитаю.
На этой ноте парни действительно попрощались. Феликс проводил гостя до калитки и, убедившись, что тот сел в заказанное такси, ушел. Перед этим, конечно же, помахав Хёнджину.
Машина жёлтого цвета ехала неспеша, спокойно и размеренно. Юноша поудобнее устроился на пассажирском сиденье, опёршись на дверцу автомобиля и прикрыв глаза.
Мозг сразу подкинул события сегодняшнего дня. Парень с каждой минутой всё больше убеждался в том, что пока что Феликс — единственный, кто сделал Хвана счастливым.
Кто знает, может Феликс появился для того, чтобы стать для Хёнджина целым миром?
Может быть. Сознательно Хван не хотел этого. Но что говорило сердце? Такое же ледяное, как и его худые руки и тонкие пальцы из-за недостатка оксигенации?
