Человек без цели

В Гусу было много правил. Все их можно было разделить на несколько областей. Например, правила поведения в самом ордене, постулаты, коим нужно следовать на протяжении всей жизни и так далее. Не Хуайсан знал, что нарушил их так много, что любой, даже самый упорный человек, бросил бы считать, сколько их всего так накопилось Потому когда Лань Цижэнь мало того, что опоздал на урок, но ещё и взглянул на Не Хуайсана с каким-то странным выражением лица, юноша не удивился. Испугался, пытаясь припомнить, что в последнее время умудрился нарушить, но ничего вспомнить так и не смог. В последние несколько недель он был просто паинькой, так что совершенно неясно, что могло послужить причиной такого поведения. Несколько секунд Лань Цижэнь поколебался, а потом тяжело вздохнул. — Сяо Не, пойдём со мной. Абсолютно все взгляды обратились на него. Сам же юноша в панике взглянул на Цзян Ваньина, словно пытаясь найти в нём поддержку. И на эти несколько секунд между ними словно бы завязался короткий немой диалог. "Что ты уже натворил?" — "Ничего!" — "Да неужели?" Ещё один жалобный взгляд со стороны Не Хуайсана был своеобразным "Помоги! Сделай хоть что-нибудь!" Однако что тут можно было сделать? Потому юноше пришлось только очень тяжело вздохнуть, подняться на ноги и подойти к учителю. Сколько он не всматривался в лицо Лань Цижэня, всё никак не мог понять, в чём же дело. И от этого беспокоился только больше. — А вы сидите. Чтоб ни звука, — пригрозил учитель, а затем развернулся, покидая класс. Юноша нервно двинулся следом за ним, припоминая все свои грехи. Может быть, всплыло что-то из прошлого, и теперь его за это хотят наказать? Это тоже казалось крайне неправдоподобным. Лань Цижэнь любил отчитывать учеников на публике, надеясь, что это их пристыдит, и они больше не будут нарушать правила. Но на Не Хуайсане это никогда не работало. После публичного выступления учителя начиналось выступление юноши в кругу своих друзей, когда он высказывал всё, что только думает, и передразнивал, пародировал, как только мог. Но вместо публичного выступления Лань Цижэнь молчал и вёл его по практически пустому Гусу. Сейчас у всех были тренировки, либо уроки, либо какие-то свои важные дела. Здесь и так было тихо, а сейчас, когда было совсем безлюдно, эта тишина была прямо таки звенящей. Казалось, здесь больше никого нет. Не Хуайсан предположил, что учитель лишь ждёт, когда он сам начнёт признаваться в своих проступках и выдаст всё, что только можно. Такое пару раз проворачивал его старший брат, пока Не Хуайсан был ещё совсем маленьким. Он любил грозно молчать, так молчать получалось только у дагэ, чтобы его брат начинал просить прощение за одно, другое, третье и так, пока не выдаст всё на свете. Однако эту тактику Не Хуайсан быстро раскусил, и стоило его брату начать так делать, как он сразу же возвращался к своим делам. Он решил даже не спрашивать, что происходит. Просто молча следовал за учителем уже сейчас, живо представляя, как потом вернётся к друзьям и будет в красках описывать этот момент. И то, что случится после. А те наверняка уже сейчас сгорают от любопытства. Ещё один поворот, и они оказываются около главных ворот. Там, где обычно собирались все новоприбывшие ученики, гости, которых требовалось встретить. Не Хуайсан совсем не понимал, что вообще происходит. Наконец он перестал смотреть себе под ноги, поднимая голову и проходя дальше. И тут же замер, увидев своего брата. Тот стоял вполоборота к ним, скрестив руки на груди, и о чём-то сосредоточенно думал. Похоже, он был очень сильно погружён в свои мысли, раз совершенно не заметил прихода посторонних. И даже его выражение лица было какое-то странное. Встревоженное? Обеспокоенное? Может быть, даже слегка печальное? Юноша начал паниковать. Что же он мог сделать такого, что сейчас прямо перед ним стоял его старший брат и, кажется, был не слишком счастлив? Тот вообще всегда был против того, чтобы навещать Не Хуайсана в Облачных Глубинах. Даже писал редко. Так что должно было случиться что-то серьёзное, чтобы он сам приехал. Неужели юноша сделал что-то такое, за что его хотят выгнать из Облачных Глубин? Лань Цижэнь вырывает обоих братьев из раздумий лёгким покашливанием. Не Хуайсан вздрагивает. Не Минцзюэ вскидывает голову. Выглядит немного растерянно, пытаясь прийти в себя. А после благодарно кивает учителю. А тот без лишних слов оставляет братьев наедине. Кажется, Лань Цижэнь был прекрасно осведомлён о происходящем. И, судя по всему, это не имело никакого отношения к нарушению правил. Тогда что же… — А-Сан, как ты? — речь на удивление осторожная и тихая. — Вполне неплохо, — настороженно отвечает тот, подходя ближе к брату. — А ты..? — У меня разговор есть, — Не Минцзюэ любил рубить с плеча, говорить всю правду, какой бы она ни была. Но сейчас он явно не мог заставить себя хоть как-то объясниться. — Дагэ, не пугай меня. Что произошло? — взволнованно спросил Не Хуайсан, на что тот поджал губы. — Несколько дней назад отец с матерью отправились на ночную охоту. Что-то произошло с оружием отца. Никто не знает, что, но сабля просто рассыпалась. Мать кинулась к ему на помощь, но не рассчитала свои силы. Еле удалось отбиться. Повезло, что их сопровождали и другие люди клана. Родители были тяжело ранены. Нельзя сказать точно: выживут ли они. Первые несколько дней они буквально балансировали на грани. — А сейчас? — спросил побледневший Не Хуайсан. Он чувствовал, что привычная жизнь уже сейчас ускользает прямо у него из-под ног. Что он вот-вот провалиться куда-то вниз, откуда нельзя будет найти выход. Что, если отец с тётушкой Минчжу умрут? Он не готов ни к трауру, ни к тому, что его брат станет главой. Он не готов к тому, как из-за этого перемениться его жизнь. Только не в такое время, когда орден Цишань Вэнь пытается набрать как можно больше силы и власти. Только не сейчас, иначе им с братом придётся оказаться одним против всего этого. Брат, без сомнений, сумеет защитить клан в одиночку, а Не Хуайсан совершенно точно станет обузой. — Лекари улучшений пока не замечают, — отвечает Не Минцзюэ. — Но я подумал, что лучше тебя забрать отсюда. На всякий случай. Хотелось начать кричать и спорить о том, что никакого такого случая не будет. Что не нужно его забивать, потому что ничего плохого не случиться. Но… разве поможет затыкание ушей и закрывание глаз спастись от жестокой реальности? Сколько всего ужасного происходит в мире. Он и сам чудом спасся от Бездонного Омута, от гулей. И даже без этого прекрасно понимает, что жизнь может сложиться по-разному. И, как бы ему ни хотелось верить в лучшее, следовало готовиться к худшему. — Я… я понимаю, — покорно отвечает Не Хуайсан. А после осторожно зовёт Не Минцзюэ: — Дагэ? Тот вопросительно смотрит на него и не успевает ничего сообразить, как младший брат уже виснет на нём, стараясь обнять как можно крепче. Совершенно непонятно: то ли он сам поддержки ищет, то ли пытается её дать. — А-Сан… — он теряется, просто не в силах найти подходящие слова, а потом просто вздыхает и аккуратно похлопывает брата по спине. — Тебе нужно идти собирать вещи. Мы скоро отправимся домой. Не Хуайсан в жизни бы не подумал, что может произойти нечто подобное. Что хоть когда-нибудь он будет так подавлен, как сейчас, когда собирал вещи, чтобы уехать из Гусу. Что не будет знать, что делать дальше. Хотелось рухнуть на циновку и расплакаться. Единственное, что сейчас удерживало юношу от этого, то, что тогда он заставит своего брата ждать. А учитывая происходящее, тот наверняка забеспокоиться. Не надо его изводить такими мелочами. Порыдать он всегда сможет по дороге домой или уже там. Самым ужасным оказалось то, что занятия до сих пор шли, и его друзей не было рядом. Они не могли его поддержать, а он не мог с ними попрощаться. Не мог ничего сказать лично. Оставалось только набросать два письма. Сначала было только одно. Не Хуайсан знал, что Вэй-сюн в любом случае схватит письмо первым и прочтёт его тоже первым, потому в этом письме шло обращение словно бы к нескольким читателям. А после шла маленькая приписка, в которой юноша просил друга приглядеть за Цзян Ваньином. Однако потом подумал о том, что сам Цзян Ваньинь наверняка очень расстроиться из-за того, что его брат получил прощальное письмо, а он — нет. Наверное, это грустно — удостоиться лишь общего письма и маленькой записи в конце, о которой ты даже не узнаешь. Тем более, что именно из-за этой записи Вэй-сюн ещё и не даст ему в руки это письмо. Потому написал ещё одно. Отдельно для Цзян Ваньина. Там он описал произошедшее и пообещал, что напишет, как только всё проясниться и обстановка станет спокойнее. Ещё просил не слишком усердствовать, пытаясь вбить своему брату в голову хоть что-нибудь. И просил не ссориться с Цзинь Цзысюанем снова, когда у них уже начало получаться некое подобие дружбы. И ещё немного каких-то ценных указаний, переполненных искренней заботой. В результате вышло так, что письмо для Цзян Ваньина получилось намного длиннее чем, для Вэй Усяня. Письма для каждого лежали на их циновках, чтобы точно не перепутались. Собственная циновка была аккуратно заправлена. Такого порядка она не видела ни разу за всё то время, что тут хозяйничал Не Хуайсан. Без всех его вееров, стопки учебников и свитков, кистей и красок и немногочисленных листов, которые были разбросаны по всему домику, помещение выглядело каким-то неестественно пустым. Не Хуайсан в очередной раз вздохнул, сглотнул ком в горле, старательно сдерживая слёзы. А после развернулся и направился обратно к брату. А мысли всё возвращались к Цзян Ваньину. Почему всё сложилось так, что юноше приходиться покидать Облачные Глубины на неопределённый срок, даже не попрощавшись нормально? Разве прощание через письмо это тоже самое, что и личная беседа? Он ведь не знает, когда встретит его ещё раз. А если придётся надеть траур? Тогда будет уж точно не до Цзян Ваньина. А Не Хуайсану было просто жизненно необходимо урвать себе хотя бы ещё минуту в его обществе. Поймать хотя бы один взгляд. Услышать одно слово. Это бы хватило для того, чтобы пережить хоть десять трауров. Но этого не было. Как и сил на то, чтобы пытаться предположить возможное будущее. Что им делать, если всё окажется настолько плохо, насколько это возможно? С такими невесёлыми мыслями юноша забрался в повозку к старшему брату. — Ты долго собирался, — заметил Не Минцзюэ. — Я там обжился. Вещей много, — отвечает Не Хуайсан, а сам всё рассматривает перспективы своей жизни на ближайшие несколько лет. Ощущение, что он внезапно остался совершенно один против целого мира. Чувство брошенности и незащищённости окутывало всё сильнее с каждой минутой. А если он действительно останется один? Что, если отец с тётушкой Минчжу не выживут, а старший брат тогда взвалит на себя обязанности главы клана? Тогда у него просто не останется времени на самого Не Хуайсана, как вечно не хватало времени у его отца. Тот вечно был в делах и отвлекался на них, только чтобы обучить Не Минцзюэ чему-то, что в будущем может ему пригодиться как главе клана. И лишь изредка он бывал настоящим отцом, который уделял внимание своим детям, как детям, а не наследникам. Всю жизнь рядом с Не Хуайсаном был его брат. Он вместе с ним сбегал от учителей, исследовал Нечистую Юдоль, воровал еду с кухни и прятался от нянечек. Не Минцзюэ защищал его и ругал. И старался подавать пример. И каким бы тяжёлым ни был его характер, он точно был хорошим старшим братом. И если они сейчас ещё сильнее отдалятся друг от друга из-за обязанностей главы клана временных или, что ещё хуже, постоянных, то юноша не будет знать, что ему делать дальше. Он и сам не заметил, что низко опустил голову, заслонив лицо волосами. Но даже так были видны слёзы. Они капали на ткань ханьфу, делая её ещё более тёмной. От этой картины Не Минцзюэ растерялся, а затем аккуратно придвинул брата к себе, обнимая его за плечи. Для Не Хуайсана это стало последней каплей. Слёзы полились рекой. Он уткнулся в плечо дагэ, всхлипывая и прижимаясь как можно ближе, словно желая спрятаться от всех проблем. — Мне страшно, — глухо шепчет он. Как же часто он приходил и говорил это своему старшему брату. А тот привык быть опорой и защитой для своего слабого диди. И защищал он его от всего, лишь бы тот потом улыбался. Укрывал от страшной грозы; страшной бабочки, которая в детстве села ему на руку; не менее страшного котёнка, который лишь хотел играть и погнался за мальчиком. Защищал от страшной тени в углу комнаты ночью, потому что: — Дагэ, — обычно, когда мальчик говорил это, он крепко держался за указательный палец брата, чувствуя себя так намного увереннее, — а если я пойду, а он меня схватит и съест? Мне страшно! — Не съест он тебя, — закатывал глаза Не Минцзюэ. — Откуда ты знаешь? Ты видел, какой он жуткий?! — Ну хорошо. Я пойду вместе с тобой. Он увидит, что нас двое и не будет нападать. А если и посмеет, то я буду защищать тебя, идёт? — на это мальчик с охотой кивал и широко улыбался. Вот только время неумолимо шло. Гроза больше не пугала, а от бабочек он отмахивался, если те не интересовали его как объект рисования. Животные тоже больше не наводили такого же страха, что раньше. А того котёнка кто-то приютил. Страшный монстр в углу комнаты оказался лишь тенью от ширмы, а Не Хуайсан больше не держал брата за указательный палец, чтобы обрести уверенность. Но даже сейчас Не Минцзюэ был готов защищать и прятать своего брата от бед этого мира столько, сколько будет в его силах. *** Нечистая Юдоль была непривычно тихой. Обычно здесь было шумно. Адепты тренировались, бегали и дурачились. Другие сновали туда-сюда занимаясь своими делами. Было оживлённо. Сейчас же люди боялись даже вздохнуть лишний раз. Все ходили как в воду опущенные, от чего сразу становилось понятно, что абсолютно каждый глубоко переживает случившееся. От этого атмосфера была ещё более гнетущей, чем могла бы быть. Каждый, кто встречался с молодыми наследниками, избегал смотреть им в глаза. Да и вообще на них. Старались говорить тихо, словно боясь потревожить. Да и неудивительно, что боялись. Один из них был с крайне сосредоточенным выражением лица, которое даже можно было спутать со злым. А другой шёл немного позади своего брата, крепко держа его за широкий рукав ханьфу и прикрывая лицо веером. Но даже так можно было разглядеть его заплаканные глаза. Расположение комнаты Не Хуайсана так и не изменилось. Вот только он туда не пошёл. Отдал слугам распоряжение лишь отнести его вещи туда и не трогать их, сказав, что разберёт всё сам. А после увязался за старшим братом. Шёл чуть ли не след в след и не желал отлипать ни на секунду. Не Минцзюэ такое поведение никак не прокомментировал, только смотрел с прищуром, словно пытался понять, что у младшего на уме. В повозке они так и не поговорили. Ни о причине слёз Не Хуайсана; ни о том, что будет дальше. Не было даже банального разговора о том, как прошло время обучения в Облачных Глубинах. Не Минцзюэ не умел говорить о чувствах, а Не Хуайсану было тогда немного не до того, чтобы брать это на себя. А после он совершенно вымотался и уснул на плече брата. — А-Сан, — внезапно говорит Не Минцзюэ, по-своему расценив молчаливое преследование своего брата, — если ты хочешь навестить родителей и проверить, как они, то сейчас они в лечебнице. Можешь сходить, ты их не потревожишь. Он сидел за рабочим столом. За этим столом обычно восседал глава ордена. И оба брата жутко не любили этот кабинет, потому что их отец, когда оказывался рядом с ним, становился очень серьёзным и задумчивым, иногда даже грустным. Вся теплота в его взгляде, которой и так было немного, куда-то пропадала. Он переставал быть отцом и становился главой клана, которому больше не было дела до чего-то ещё. И Не Минцзюэ, когда был ещё маленьким, по вечерам секретничая с братом, обещался, что когда станет главой ордена, сразу же изменит местоположение кабинета. А тот его радостно поддерживал. Однако сейчас они оба были здесь. И лишь по той причине, что никто даже думать не смел о том, чтобы заниматься важными делами где-то ещё, помимо это комнаты. Это значило бы, что худшего не избежать. Но ведь нынешний глава ещё жив, а значит, может в любой момент вернуться в свой кабинет. И нечего переносить бумаги туда-сюда без надобности. Не Хуайсан садится рядом со столом и кладёт на него свой веер. — Я лучше тут останусь, — отвечает юноша, даже не поднимая взгляд на брата. То ли он не хотел сейчас оставаться один, то ли не хотел оставлять брата одного. А может не хотел идти один туда, боясь, что не вынесет. — Даже не хочешь на них взглянуть? — уточняет Не Минцзюэ. — Я хочу остаться с тобой, — выделяя каждое слово, сказал юноша. — Или ты меня выгоняешь? — Что за глупость? Я просто спрашиваю. Не Хуайсан открывает рот, а через пару секунд закрывает, так ничего и не сказав. Он хочет ответить, что беспокоиться за брата, за отца с тётушкой Минчжу, что боится их увидеть на пороге смерти и одновременно с этим боится того, что если сейчас не взглянет, то больше никогда не увидит. Надо было срочно отвлечься. — Я лучше пойду разберу вещи, — сообщает юноша, поднимаясь и беря в руку веер. Всё-таки у дагэ сейчас много важных дел, из-за которых тот явно переживает. Не стоит нагружать его сейчас ещё и собой. И до того, как тот успевает хоть что-то сказать, Не Хуайсан покидает кабинет и направляется в свою комнату. Было непривычно находиться здесь. Всё осталось на своих местах, ничего никуда не двигали. Только слуги время от времени проводили уборку, из-за чего не было пыли. Зато было ощущение, что его выдернули из его обычной жизни и вернули в прошлое. С тяжёлым сердцем Не Хуайсан прошёл внутрь, безумно надеясь, что разбор вещей поможет ему хоть на какое-то время забыть свои невесёлые мысли. Он аккуратно раскладывал свои ханьфу по полочкам. Завалил бумагами и красками стол. От этого ощущение, что он вернулся в прошлое, только усилилось. Прошлое, где всё хорошо. Когда взгляд упал на хорошо упакованную коробку, руки предательски затряслись, а глаза снова заслезились. В эту коробку юноша убирал все подарки, полученные от Цзян Ваньина. Потому и достаёт он её с особой осторожностью. Открывает и замирает, стараясь вернуть себе самообладание. А затем вытаскивает оттуда тёмно-зелёный веер. Раскрывает его и вертит в разные стороны. А после находит для него подставку и ставит на стол. Может быть, когда потребуется поддержка, юноша возьмёт его и будет цепляться, представляя, что Цзян Ваньинь сейчас здесь. Рядом, надёжно упакованный, лежал кинжал, подаренный в тот же день, что и веер. Тогда юноша всерьёз обеспокоился тем, чтобы Не Хуайсан остался целым и невредимыми, потому отдал его в качестве оружия. А после так и не забрал. Дальше пошёл портрет, на котором был изображён он сам. Не Хуайсан прекрасно помнил, как дрался с А-Чэном за него, как потом боялся помять. Ещё была лента для волос. Одним утром Не Хуайсан никак не мог найти свою любимую ленту и отказывался куда-либо идти, не завязав волосы. Остальные каким-то образом совершенно не считались с тем, что в тот день надел юноша. А они и так опаздывали на занятие. Потому Цзян Ваньинь достал одну из своих и, показывая всё своё раздражение из-за этой ситуации, сам завязал волосы юноши. Опустив голову чуть вниз и встретившись с растерянным взглядом Не Хуайсана, понял, что происходящее несколько выходит за рамки приличия и неловко отступил назад. А Не Хуайсан тогда даже ни слова не сказал о том, что эта лента как-то не сочетается с тем, как он сейчас одет. Наоборот, весь оставшийся день был как шёлковый. Смотря на всё это, юноша почувствовал, как его душат слёзы. Сейчас он был так далеко, привычная жизнь пошатнулась и была готова разрушиться прямо на глазах. И он не знает, когда снова увидит Цзян Ваньина, когда услышит его голос. Зачем, зачем он только бесконечно трусил, слушал Вэй Усяня и ничего не говорил юноше? Почему только не признался раньше, когда была такая возможность? Когда было столько возможностей. Но он предпочёл лишь намёки и полутона, не желая говорить напрямую. И теперь единственное, что ему оставалось — это сидеть на полу, рыдая и сжимая в руках фиолетовую ленту для волос. Как же глупо всё вышло. Какой же он сам глупый. Ещё через несколько минут Не Хуайсан почувствовал, что силы окончательно покинули его. Спрятав портрет и ленту так, чтобы брат их не нашёл, юноша устало опустился на кровать, пытаясь сообразить хоть что-нибудь. Нужно было наметить хотя бы примерный план действий на день, потому что Не Хуайсан точно не вынесет, если будет слоняться по Нечистой Юдоли без дела. Сойдёт с ума, если будет вечно встречаться с этими полными печали и беспокойства взглядами людей. — Господин Не, — раздаётся женский голос из-за двери, — ваш брат приказал мне приготовить вам обед и принести его вам. Юноша тут же быстро стирает остатки слёз со щёк. Хотелось сказать служанке, чтобы она убиралась отсюда, что он не голоден и не хочет никого видеть. Но так поступать было неправильно. Эта женщина была ни в чём не виновата, а просто выполняла приказ. И, судя по её тону, сама желала лучшего. Несправедливо так с ней поступать. Да и потом, она наверняка донесёт об этом брату, а тот забеспокоиться и придёт проверять его. Не хотелось его отвлекать. — Да, можешь войти, — отзывается юноша. С подносом в руках в комнату входит женщина средних лет. Подходит к столу и начинает раскладывать всё к обеду, слегка улыбаясь. — Молодой господин, вы только вернулись, а уже на столе бардак. Ощущение, словно вы и не уезжали никуда, — говорит служанка, явно надеясь хоть как-то поднять настроение Не Хуайсану. Однако тот молчит. Даже не смотрит в её сторону. Потому женщина предпринимает ещё одну попытку: — Господин Не, не переживайте, прошу вас. Ваши родители обязательно поправятся. Они сильные, не сдадутся просто так. Не Хуайсан только кивнул, а после решил, что не будет истязать ни себя, ни служанку. — Прошу, оставьте меня, — пусть он говорит очень тихо, но достаточно твёрдо, чтобы ему нельзя было перечить. Женщина от этого теряется на несколько секунд. Младший господин практически никогда не проявлял такую твёрдость характера. Но женщина после всё же кивает и направляется к двери. И она уже собиралась покинуть комнату, как юноша внезапно остановил её: — Кто сопровождал отца во время Ночной охоты? — спрашивает он. Женщина замирает, неуверенно поворачиваясь к нему, словно страшась, что тот в приступе печали может начать разбрасываться несправедливыми обвинениями, лишь бы хоть как-то себя утешить. — Молодой господин, прошу, не гневайтесь. Я уверена, что случившееся, не более чем несчастный случай, — пролепетала женщина. — Я просто хочу узнать, что именно случилось, — тут же заверил её юноша. Он очень хотел, чтобы его голос звучал успокаивающе, но звучал как-то пренебрежительно и устало. Он не хотел, чтобы вокруг него все крутились и лезли. Он слишком устал от этих сочувствующих взглядов и попыток вести себя тише воды, ниже травы. А ведь это только первый день. Страшно подумать, что же будет дальше. Сейчас Не Хуайсан действительно просто хотел узнать о том, что же всё-таки произошло. Как могло получиться так, что его отец, грозный и сильный воин, заклинатель, который никогда не переоценивал себя, мог так подставиться? Да ещё и слова брата о том, что что-то произошло с саблей, настораживали. Нужно было понять, что произошло. А если разговор ничего не даст, то выяснить самому. — Господин Линь должен быть на тренировочной площадке. Ваш брат решил, что не стоит прерывать тренировки и обучение, — сообщает служанка и поспешно удаляется, чтобы с неё ещё чего-нибудь спросить не успели. "Наверняка дагэ побежала доносить на меня," — апатично подумал Не Хуайсан. — "Значит, надо поторопиться, чтобы он не запер меня в комнате до того, как я успею выяснить хоть что-то." Юноша поднялся на ноги и, даже не взглянув на принесённый ему обед, вышел в коридор. Стараясь особо никому не попадаться на глаза, Не Хуайсан практически бесшумно скользил по извилистым коридорам на улицу. И, подходя к тренировочному полю, выпрямился, стараясь показать, что сейчас он настроен на довольно серьёзный разговор. — Главнокомандующий Линь, — приветственно кивнул Не Хуайсан, заставив мужчину немного растеряться. Кажется, тот ещё ни разу не видел юношу таким собранным, настроенным на что-то важное. — Младший господин Не, — глубоко поклонился ему мужчина. — Как вы? И чем я обязан вашим визитом? У вашего брата что-то случилось, и необходима моя помощь? — Нет. Я сам пришёл поговорить, — отвечает Не Хуайсан. — Я хотел бы узнать, что же всё-таки произошло на той Ночной охоте? Господин Линь вздрогнул и с недоверием посмотрел на юношу, не зная, стоит ли ему рассказывать. А тот тем временем тихо пояснил, крепче сжимая веер: — Рассказ моего брата показался мне несколько… сжатым и размытым. Для меня осталось много вопросов, на которые я не могу найти ответа. Я надеялся, что вы сможете хоть немного прояснить ситуацию. Такой наследник Не действительно пугал мужчину. Этого юношу словно подменили. До этого он и шагу без брата ступить не мог, и чуть что, сразу прятался за его спину. А сейчас от него исходят волны спокойствия, уверенности и хладнокровия. Неужели эти новости так сильно выбили его из себя? — Не думаю, что я смогу сильно помочь, однако расскажу, всё, что помню, — кивает господин Линь, а после повернулся к адептам и крикнул: — Продолжайте тренировку. Если я вернусь, и хоть кто-то будет бездельничать, заставлю навернуть двадцать кругов! Стоило им отойти подальше от лишних ушей, как мужчина тяжело вздохнул и смерил внимательным взглядом юношу. А тот напряжённо смотрел в ответ, готовясь слушать и запоминать. — Охота шла как обычно, — всё-таки начал главнокомандующий. — Я бы не сказал, что там были какие-то необычные твари. Сильнее тех, на охоту за которыми посылают обычных заклинателей, но ничего сверх этого. Я не знаю, что конкретно произошло. Я в тот момент сам был занят сражением. Обернулся, когда уже на вашего отца напали. Его сабля… С ней что-то случилось. Она лежала на земле, разбита на куски, в некоторых местах даже полностью раскрошена. Твари, с которыми мы сражались, вряд-ли могли сделать что-то подобное. Мы с ними уже не первый раз сталкиваемся. Я теряюсь в догадках, что могло произойти. — А эта сабля… вы её забрали? — хмурится Не Хуайсан, чувствуя, что что-то в этой истории нечисто. — Да. Она в клановой оружейной под строгой охраной, — кивает господин Линь. Юноша решил, что следует наведаться туда и осмотреть саблю. Он и сам не знал, что хотел найти, ведь если никто другой ничего странного не заметил, то что сможет сделать он со своим низким уровнем самосовершенствования? Однако всё равно уже развернулся, собираясь уйти, но мужчина внезапно его остановил: — Господин Не, позвольте узнать, с вами всё хорошо? — Настолько, насколько может быть в данной ситуации. Спасибо за ваше беспокойство, — довольно уклончиво ответил Не Хуайсан и развернулся, наконец покидая тренировочное поле. В клановой оружейной очень тихо и пусто. Даже холодно, что заставляет юношу поёжиться и засунуть руки в широкие рукава. Он медленно прошествовал, особо не вглядываясь в оружие, что хранилось здесь. Останавливается только тогда, когда замечает саблю своего отца. Та лежала на подставке на мягкой подушке кланового цвета. Люди явно постарались сделать так, чтобы сабля выглядела единым лезвием. Но даже так было заметно, что оно сломано, а некоторых фрагментов просто не хватало. Не Хуайсан чуть склонился к нему, внимательно осматривая. На вид оно было совершенно обычным. Абсолютно ничего примечательного. Тогда юноша направил всю свою энергию на то, чтобы обострить свои чувства. Может, так он обнаружит хоть что-то странное. Найдёт постороннее вмешательство. Тёмную Ци или ещё что-нибудь, что сможет объяснить произошедшее. И снова ничего. Но ведь сабля не могла сломаться из-за сражения с такой-то тварью, в которой нет ничего особенного. По рассказам главнокомандующего Линь, с такими они уже имели дело. Значит, причина была точно не в этом. Может, это сражение просто стало последней каплей? Нужно было лишь проявить побольше упорства. Потому юноша не сдавался, всё пытаясь отыскать следы хоть какого-то вмешательства. Что же должно было быть. Может… может, не Тёмная Ци, а светлая, но направлена в неправильное русло? Не Хуайсану казалось, что ещё чуть-чуть и он найдёт ответ. Или ему только казалось? Он уже не знал, сколько простоял так, пытаясь найти хоть что-то. Хотя бы какую-нибудь ничтожную зацепку. Кажется, в край замёрз и проголодался, но так просто отступать не хотел. С грохотом распахнувшаяся дверь заставляет юношу вздрогнуть и чуть ли не подпрыгнуть на месте. В оружейную влетает Не Минцзюэ, с беспокойством оглядывая каждый угол. А за ним замечает брата, стоявшего около отцовской сабли. Потребовалось всего пара секунд, чтобы понять, что именно здесь происходило. Он ведь и сам проводил всё свободное время, пытаясь понять, как такое могло случиться. — Ты что устроил?! — прогремел голос Не Минцзюэ. — Я… — испуганно пролепетал юноша, отступая на несколько шагов назад. — Ничего… ничего я не делал. — Ты напугал всех, кого только можно! — а тот не желал смягчаться ни на секунду. — Ко мне прибегает одна из служанок. Говорит, что застала тебя заплаканным. Сказала, что ты спросил, кто был с отцом на Ночной охоте, а после выгнал её! Не притронулся к обеду и пошёл пытать главнокомандующего Линь! Тебе в голову не приходило, что я уже узнавал у него всё, что только можно?! — Но мне-то ты ничего подробно не рассказал! — воскликнул Не Хуайсан, скрещивая руки на груди. — И ничего не пытать! Я просто спросил! — Ты не задумывался. что я тебе ничего не сказал, потому что тебе и не надо знать! Дай лучше взрослые разберутся с этим! А ты не лезь! Не мучай себя непонятно зачем! — А то, что во всей этой истории что-то не так, тебя не смущает? — возмущённо уточняет юноша. — Я просто пытался понять, что случилось с саблей! — Ты проторчал здесь час! И как успехи? Дай угадаю, ты ничего не нашёл! Потому что все искали, но ничего такого нет, — Не Минцзюэ выдохнул, на секунду прикрыл глаза, а после уже не таким грозным тоном, проговорил, словно пытался вразумить: — К сожалению, это был несчастный случай. Как бы ни хотелось кого-нибудь обвинить, но не выйдет. Отец где-то допустил ошибку. — Но сабля… — пытается возразить юноша. — Пострадала из-за лап чудовища. Очень глупо, но в жизни и не такое бывает. Это единственное разумное объяснение, — качает головой наследник Не. — Но ведь с ней явно что-то не так! — А-Сан, — повысив голос, осадил его Не Минцзюэ. — Мы закрыли эту тему. И больше не поднимаем её до тех пор, пока отец не очнётся. Пусть сам всё расскажет для начала. А пока, чтоб я и слова больше не слышал об этом. Не Хуайсан поджал губы. Ну почему его брат не хочет видеть такую очевидную правду? Почему никто не хочет этого видеть? Отец не мог так просто ошибиться, а сабля не могла вот так легко сломаться. Но что ему ещё оставалось делать? Перечить воле старшего брата и тем самым нервировать его ещё больше? *** Дни шли относительно размеренно. Даже на удивление спокойно. Больше никаких стычек между двумя братьями не было. Они завтракали вместе и вместе ужинали. И оба были слишком заняты для того, чтобы найти время на совместный обед. Не Минцзюэ был погребён под делами клана, которые нужно было как-то решать. А Не Хуайсан этим бессовестно пользовался. Засел за изучением всевозможных книг про тёмное заклинательсво, тёмную энергию. Надеялся из них хоть что-то почерпнуть, надеялся, что это даст хоть какое-то понимание того, что же случилось на той Охоте. Брату обо всём этом говорить не стоило, если жизнь дорога. Не Хуайсан приучил себя к медитации, чтобы развить свои меридианы для дальнейших попыток что-нибудь выяснить. Продолжал тренироваться с веером. Брат не выпускал его за пределы Нечистой Юдоли, потому пришлось послать нескольких слуг за книгами о боевых веерах и парочкой настоящих. Решил, что пора бы начать тренироваться с реальным оружием. Время от времени тихо проникал в клановую оружейную и продолжал безрезультатно биться над саблей. Так сильно ушёл во всё это, что даже забыл о том, что обещался написать Цзян Ваньину, как только всё проясниться. Но, с другой стороны, ничего ведь и не прояснилось. Стало только запутаннее. И что в таком случае он мог написать? А если тот тоже поддержит точку зрения Не Минцзюэ? Скажет, что юноша только зря себя накручивает? Ещё довольно много времени Не Хуайсан проводил в храме предков. Молился и жёг благовония. Если юношу нигде нельзя было найти, то следовало идти именно туда, ведь скорее всего именно там он и окажется. Именно там его и нашёл один из молодых слуг. Чуть ли не влетел в помещение, заставив юношу вздрогнуть. — Младший господин Не, — нервно поприветствовал Не Хуайсана паренёк, уважительно поклонившись. — Извините за беспокойство. А тот нахмурился, уже желая поинтересоваться, что же этот слуга делает в храме предков, куда могут входить только члены семьи. Однако лицо этого парнишки было слишком бледным, что Не Хуайсан даже забеспокоился о том, что что-то действительно могло произойти. Сердце тут же бешено застучало. Что могло произойти? Что-то случилось с дагэ? Отцу с тётушкой Минчжу стало хуже? — Ваш брат… То есть, молодой господин Не просил найти вас. Ваш отец очнулся. Не Хуайсан замер. В ушах зашумело. Очнулся? Всё позади? Можно, наконец, выдохнуть? Всё будет также, как и раньше? Захотелось рассмеяться от облегчения и расплакаться от эмоций, накопившихся за эти недели. Но всё это было решено отмести на второй план. Главное сейчас увидеться с отцом. Потому Не Хуайсан подскакивает на ноги и проносится мимо слуги, от волнения даже забыв поблагодарить его. Кажется, юноша в жизни никогда так быстро не бегал. И в лечебницу он тоже вбежал резко, перепугав всех, кто был рядом. Несколько лекарей попытались его окликнуть, поинтересоваться, всё ли у него хорошо, однако их попытки не увенчались успехом. Юноша ворвался в комнату, где лежал его отец. Тот уже сидел на кровати. Рядом стоял Не Минцзюэ и о чём-то разговаривал, нахмурившись. И, стоило Не Хуайсану оказаться в комнате, как все сразу же замолкли и повернули головы к нему, откладывая какой-то важный разговор на потом. — Отец? — чуть подрагивающим голосом спрашивает он, взволнованно смотря на господина Не. Просто не может поверить своим глазам. А потом медленно подходит к кровати. — Ты как? — Бывало и похуже, — отмахивается мужчина и усмехается, не желая беспокоить сына лишний раз, а Не Минцзюэ неодобрительно хмыкает, скрестив руки на груди. — А что случилось с тво… — уже было начинает юноша, когда брат его довольно резко и грубо одёргивает: — А-Сан! Не Хуайсан тут же раскрывает веер и пристыженно прикрывает лицо, а их отец никак не комментирует происходящее, решая, что после поговорит с младшим сыном наедине и ответить на все его вопросы. Мужчина никогда не любил занимать чью-либо сторону в конфликте сыновей, ведь это непременно приводило к ещё большим ссорам между ними. Будучи маленьким, они вечно делили папу между собой, ссорились и кричали друг на друга. Из аргументов Не Хуайсана всегда было только то, что у его брата и так есть мама, так почему же он не может отца уступить? Со стороны Не Минцзюэ аргументом вечно служило то, что у его диди есть и старший брат, и отец. Зачем ему так много? Из-за того, что аргументы вечно были одни и те же, их споры часто заходили в тупик. И тогда начиналась драка. Не Минцзюэ был хорош в этом: он умел драться, знал различные приёмы в силу своих постоянных тренировок. Не Хуайсан был хорош в своём отчаянии: когда дело доходило до драки, он прекрасно осознавали свою беспомощность в этом плане. Он совершенно не умел драться. Зато никогда не брезговал тем, чем в честном бою никто никогда не станет пользоваться. Даже не вспомнит и не подумает. Он не стеснялся кусаться, царапаться и дёргать за волосы, иногда даже визжал на ухо, лишь бы ошарашить противника. Тогда господину Не всё-таки приходилось вмешаться в это. Он разнимал сыновей, отчитывая сразу обоих. Одного за то, что обижает младших, другого за неуважение к старшим. А потом сажал их к себе на колени. Одного на правое, второго на левое. — Смотрите, у меня два колена, два плеча и два сына, — тогда говорил он, устало улыбаясь. — Вот видите как, всё в в вашем старике-отце для вас предусмотрено. Тогда оба брата прижимались каждый к "своему" плечу и сверлили друг друга победными взглядами. И время от времени пихались, если один касался не своей территории, отцовского колена или ещё чего-нибудь. Но в конечном итоге всегда жутко уставали и крепко засыпали, прижавшись к отцу. Шло время. Не Минцзюэ рос, становился всё ответственнее, начал брать часть забот о воспитании своего брата на себя. Они перестали ссориться по пустякам и "делить" отца. Зато начали делить имущество. Каждый раз, когда дагэ изымал веера или краски в качестве наказания, Не Хуайсан врывался в его комнату и забирал какое-нибудь оружие, книги, да что угодно, чего может хватиться его брат. Не Минцзюэ кричал, что это всё юношу до добра не доведёт, что ему нужно научиться постоять за себя, иначе тот вырастет слабаком. Не Хуайсан кричал, что брату нужно больше уделять времени своему духовному развитию, иначе тот вырастет пустоголовым кретином. Но ссоры заканчивались, обиды сходили на нет, а вещи возвращались на свои законные места. И господин Не прекрасно видел, что оба брата безумно сильно привязаны друг к другу, что готовы горой встать. Это было главное. Если у него получилось вырастить таких детей, то за клан можно было не волноваться. Господин Не криво улыбнулся, а после взглянул на своих сыновей. Не Хуайсан стоял рядом с братом и изображал покорность, хотя все прекрасно знали, что стоит дагэ удалиться отсюда, как тот сразу же продолжит то, на чём остановился. Не Минцзюэ стоял, скрестив руки на груди и поджав губы, брови были нахмурены. Он явно обдумывал то, о чём они говорили раньше, и это всё равно ему мало нравилось. — Но мои раны оказались слишком серьёзными, — внезапно говорит глава клана, заставив своего старшего сына нахмуриться ещё больше. — Боюсь, на их лечение уйдёт слишком много времени. Моё духовное оружие разбито и создать новое я смогу ещё не скоро из-за этих ран. — К чему ты ведёшь? — осторожно спросил Не Хуайсан, чувствуя в этом всём какой-то подвох. Отвечает за отца Не Минцзюэ, а голос его звучит очень холодно: — К тому, что ему нужно уйти в уединение, чтобы восстановить свои силы до прежнего уровня. И, из-за того, что отец не знает, сколько это займёт времени, он передаст полномочия главы клана мне. Юноша остолбенел, неверяще смотря на отца. Тот выглядел совершенно безмятежно, так что не поймёшь: так оно и есть на самом деле или внутри он испытывает какие-то другие чувства по этому поводу. Но самое главное: он не возражал. Наоборот, это была его идея. — И ты думаешь, дагэ справиться? — уточняет Не Хуайсан. Не то, чтобы он не верил в своего брата, просто беспокоился о том, как это всё отразиться на нём. Всё-таки это задача не из простых, а когда такое сваливается на тебя совершенно неожиданно… Сам же господин Не усмехнулся, понимая, что и старший сын сразу же задал такой вопрос. — Разумеется, я ведь готовил его к всю его жизнь. Да и ты ведь будешь рядом. Помниться мне, ты вечно сбегал с уроков, чтобы сидеть с братом чуть ли не в обнимку и ждать, когда он освободиться, чтобы поиграть с тобой. Что-то да должен был запомнить. Это была попытка одновременно и приободрить, и пристыдить сына. Но ничего из этого не увенчалось успехом. Чувство стыда Не Хуайсан исчезло ещё тогда, когда он приобрёл первый эротический сборник. А от слов отца почувствовал, как на его плечи сваливается новый груз ответственности. А юноша ведь ещё не разобрался, что делать с тем, что есть сейчас. — Это плохая идея, — бормочет он. — Видишь, я не один так думаю! — недовольно заметил Не Минцзюэ. — Во главе нашего клана не может стоять слабый человек без духовного оружия, чьи силы только и направлены, что на исцеление, — резко отрезал господин Не, теряя всю свою отцовскую мягкость. Оба наследника были слишком хорошо знакомы с этим тоном. Он означал, что дальше перечить, идти на компромиссы нельзя, всё будет так, как сказал отец, и спорить с ним просто бесполезно. От этого оба сразу поникли. Они ведь совершенно не рассчитывали, что так внезапно окажутся без отцовской опоры. Не Минцзюэ знал, что рано или поздно это случиться. Но всё это представлялось ему чем-то безумно далёким, эфемерным. Не Хуайсан не задумывался об этом в принципе. — Ладно, — холодно отвечает Не Минцзюэ. — Если глава клана так желает, то я не могу перечить его воле. А сейчас прошу извинить, у меня осталось много дел. И разворачивается, намереваясь покинуть лечебницу. — Дагэ! — воскликнул Не Хуайсан, чувствуя, что застрял меж двух огней. С одной стороны он полностью поддерживал своего брата во мнении о смене главы, с другой был против такого нарочито холодного отношения к отцу. — Пусть идёт, — останавливает его господин Не. Голос его звучит спокойно. — А ты, кажется, хотел у меня что-то узнать. Расскажешь, что именно? Не Хуайсан неуверенно оборачивается к отцу. Стоит ли спрашивать про саблю? Или не в нынешнем состоянии? Вдруг он потревожит отца? А тот только терпеливо ждал. Видел неуверенность, замешательство и испуг на лице сына, но не спешил ничего предпринимать. Предоставил всё в руки юноши. Всё-таки тот уже не маленький мальчик и должен решать какие-то вещи сам. — Это по поводу Ночной Охоты. Что там произошло? И что случилось с твоей саблей? — на одном дыхании спрашивает тот и нервно сжимает веер. — А что думаешь ты? — спрашивает отец, внимательно смотря на него. От этого взгляда юноша начинает волноваться только больше, теряясь. — Дагэ настаивает на том, что это был несчастный случай. Главнокомандующий Линь считает также. Но это ведь не может быть правдой, так ведь? Может что-то случилось с твоей саблей до этого? — торопливо начал Не Хуайсан, понизив голос. — Я пытался найти какие-то следы вмешательства или что-нибудь ещё. Заклинания, талисманы, следы Ци. Но у меня самого слабые духовные силы, так что я ничего не обнаружил, — уже поникшими голосом заключил он. — Господин Линь верит тому, что видел своими глазами. А он не видел ничего достаточно важного, ему остаётся лишь додумывать самый логичный из вариантов, — снисходительно отвечает господин Не. Он не злиться за то,что сын поднял эту тему, не разочарован его малыми успехами. Лишь продолжает развивать мысль. — Что касается Не Минцзюэ… На него внезапно упало слишком много ответственности, на которую он не рассчитывал в ближайшее время. Если окажется, что это был не несчастный случай, что кто-то целенаправленно желал мне и нашей семье зла… Он слишком боится той ответственности, которая ляжет на него в скором будущем. — Боится? — переспрашивает Не Хуайсан. — Разумеется. Как бы твой старший брат не храбрился перед всеми, он тоже чего-то боится. А ты думал, что будет как-то по-другому? Юноша тут же смутился. В его глазах Не Минцзюэ всегда был бесстрашным старшим братом, который защитит его от всего на свете, для которого просто неведомо слово страх. Было даже странно думать о том, что он мог чего-то бояться. — Потому я ему и не говорил, что думаю о случившемся на самом деле, — продолжил мужчина, заставив Не Хуайсана удивлённо вскинуть голову. — Глава Вэнь недавно пригласил меня к себе, попросил показать саблю. Просьба мне показалась странной, но он и сам человек не из нормальных. Желая разойтись мирно, я показал её. Он её лишь покрутил в руках, посмотрел, а после отдал мне. Уже в Нечистой Юдоли я её тщательно осматривал, но ничего такого не обнаружил. Однако сейчас произошло это. И я не думаю, что это просто совпадение. Тем более, что недавно в клане Цишань Вэнь появился некто по имени Сюэ Ян. Странная. тёмная личность. Я буду не удивлён, если окажется, что он изучает Тёмный Путь и как-то причастен к случившемуся. Не даром ходят слухи, что Вэнь жохань старается держать его поближе к себе. — Но… но есть так и есть, — обеспокоенно бормочет Не Хуайсан, — то тебе не стоит сейчас покидать клан. — Как раз-таки из-за этого и стоит. Вэнь Жохань желал избавиться от меня, но я смог выжить. Если я вернусь на место главы клана, то подвергну всех огромному риску. Лучше моё место займёт Не Минцзюэ. Пусть Вэнь Жохань не получит желаемое, но и ничего провокационного он не сможет увидеть. — А как же быть с тем, что он сделал? Как найти доказательства? Или хоть что-то? — Этим должен будешь заняться ты. Когда моя дорогая Минчжу восстановиться, то будет на стороне сына. Так что тебе придётся держать это в тайне. — Я?! — воскликнул Не Хуайсан, поражённый таким выбором отца. Разве юноша был способен хоть на что-то? Тем более такое серьёзное? — Ты справишься, — кивает господин Не. — Но моё золотое ядро очень слабое. Я ничего толком не умею… Мужчина на это вскинул руку, призывая сына к молчанию. — Я, как никто другой, знаю о твоём упорстве, которые ты проявляешь только в тех делах, которые тебе интересны или важны. Так что более чем уверен, что ради этого ты будешь готов пересмотреть гору книг, если уже не начал это делать, — Не Хуайсан на эти слова закусил губу, понимая, что отец абсолютно прав. Он уже изучал всё, что только можно было. — Навыки приходят со знаниями. А вместе с ними и опыт. Со временем ты обязательно что-нибудь выяснишь. Эти слова не понравились юноше. Уж больно они были похожи на последние наставления. Потому он только поморщился, заставив отца усмехнуться. А улыбался господин Не довольно редко. Даже реже, чем Не Минцзюэ. Искренне улыбался только своей жене или сыновьям. Госпожа Минчжу уже давно привыкла видеть его улыбку даже в обычных действиях. А вот дети до сих пор ловили и бережно хранили в памяти каждую из них. — Ну всё, закончим этот малоприятный разговор, — предлагает господин Не и плавно переводит тему: — Я слышал, что у тебя в Гусу есть успехи… Не Хуайсан сразу обрадовался новой теме, активно поддерживая её. И на довольно долгое время у них завязался разговор. С Не Минцзюэ они так не говорили. Не до этого было совершено. И сейчас юноша даже жалел об этом, уже представляя рассказы брата о том, как тот в своё время терроризировал Лань Цижэня. Уже вечером уходя из лечебницы, он повернулся к господину Не и всё-таки пообещал, что сделает всё, что в его силах, чтобы выяснить, что же произошло. А мужчина, слыша эти слова, прекрасно понимал, что это значило. И действительно этим же вечером он сел писать письмо Цзян Ваньину, прося прощение за долгое отсутствие каких-либо вестей и очень аккуратно пытался выяснить, не знает ли тот о каких-нибудь тёмных артефактах или заклинаниях, которые нельзя так просто обнаружить. Обыграл юноша это так, словно случайно увидел что-то подобное в книге и заинтересовался. Возможно ли вообще такое? Оставалось только надеяться, что тот поведётся на эту байку. ***

А-Сан, я правда крайне рад, что всё обошлось. Но всё-таки ты мог писать мне время от времени и держать меня в курсе событий. Я, между прочим, беспокоился. Ты мог бы и сказать, как ты держался в то время. А ещё Вэй Усянь очень недоволен тем, что ты отправил письмо только одному мне. Говорит, что что-то там понимает, но всё же о лучшем друге ты бы мог и вспомнить. В общем, просил передать, что накостыляет тебе, когда ты вернёшься. Наверное. Он ещё не решил. Сказал, что тогда мы с тобой объединимся против него, а этого альянса он точно пережить не сможет. Вэй Усянь мне надоел своими комментариями по поводу того, что тебе написать, поэтому я выгнал его из комнаты. Кстати, то письмо, которое ты оставил на циновке, я не давал ему читать, хотя он был оченьнастойчив раздражителен в этом деле, я мог и сломаться. Так что, когда ты вернёшься, я жду от тебя какой-нибудь платы за мою непоколебимость. А-Сан, меня очень насторожили твои вопросы о Тёмном Пути. Уж не знаю, для чего тебе понадобилась такая информация, но попросил бы тебя распоряжаться ей поаккуратнее. И не совершать глупостей, а то можешь не дожить до того момента, как я сам лично тебя придушу. Но, отвечая на твой вопрос, я не знаю. Даже не думаю, что может существовать нечто подобное. Даже вмешательство светлой Ци можно обнаружить, а что уж говорить про тёмную? Только если кто-то не экспериментирует с тёмной Ци, пытаясь прийти к такому результату. Тогда об этом будет никому неизвестно, кроме самого создателя, а ему будет как-то очень невыгодно распространяться об этом. Вэй Усянь узнал, про что я пишу, и сегодня на уроке поинтересовался у Лань Цижэня, может ли такое быть. На него накричали и спросили, не взялся ли он за свои старые мысли? А я хочу ещё раз спросить тебя: у тебя всё в порядке? Вэй Усянь на это выкрутился, сказав, что лишь хочет узнать, возможно ли такое и, если да, то как это возможно обнаружить и защититься вовремя. Лань Цижэнь помолчал, а потом сказал только то, что на такое будет способен только самый настоящий злодей без каких-либо моральных принципов, готовый убить любого для достижения своей цели. Насколько я понял, он и сам не знает ничего, что могло бы дать ответ на твой вопрос. А если тебя правда что-то тревожит, то ты можешь написать мне, а не искать ответ какими-то окольными путями. Ещё я уверен, что твой брат станет достойным главой клана и тебе совершенно не о чем переживать. И я никому не расскажу о происходящем у вас в клане раньше, чем об этом станет известно непосредственно от вас самих. В этом ты тоже можешь на меня положиться. Я жду твоего ответа или, ещё лучше, возвращения в Гусу. И очень надеюсь, что больше ты не будешь забывать о моём существовании. Сан-сан, возвращайся, без тебя тут даже скучно. Чэн-чэн.