Избавься от него

Сарухико проснулся на своей кровати под своим плащом. Сапог, очков и оружия при нем не оказалось, остальное было в сохранности. Сапоги и очки быстро нашлись рядом, а оружия не было нигде — ни предоставленной Скипетром сабли, ни даже перекочевавших из Хомры ножей, которые вроде как личная собственность, то есть их изъятие вроде как кража. И теперь требовалось явиться к капитану за разъяснениями, но… Сарухико зажмурился со страдальческим стоном, вспоминая минувшую ночь. Такого перетряхивающего кишки стыда он не испытывал никогда. Чем попасться сейчас на глаза капитану, проще вскрыть вены. Но, вот же засада, нечем! В распахнутое окно влетел жизнерадостный смех сослуживцев. В такое-то время. Стоп, а в какое, собственно, время? Обеденное, если верить будильнику у кровати. Сарухико показалось, будто на него сошла снежная лавина с крыши и нахлобучила даже не по голове, а по самому разуму. Как его организм вообще исхитрился продрыхнуть так долго? Не иначе, в виски было снотворное. Быстро обследовав будильник, Сарухико выяснил, что тот выключен. Кто бы представил, что подобную подставу можно получить от собственного короля? В офисе с ним поздоровались вяло, вразнобой, посматривая странно, будто бы с неловкостью. Сарухико в гробу видал коллег с их реакциями, обдумывать которые он не стал бы даже при коматозном безделье, но тот факт, что на его компьютере сменен пароль, проигнорировать труднее. Конечно, он мог бы сломать защиту. Капитан знал об этом, как знал и то, что он не станет. А вон та громадная коричневая кружка, похожая на бочонок, принадлежит Зенджо-сану. Очевидно, переведенному в отдел ему на замену. Это уже форменный беспредел, который ни минуты нельзя оставлять без внимания. Сарухико выдвинулся в кабинет капитана уверенным шагом человека, готового отстаивать свои права, но чем сильнее сокращалось расстояние, тем меньше оставалось решимости, тем медленней и мягче становился шаг. Под конец он уже плелся, свесив голову и отгородившись волосами от встречных лиц. Как сейчас смотреть Мунакате в глаза, что говорить? Хорошо, если капитан потычет в него насмешками — колкими, но беззлобными, это можно будет пережить. А если он будет серьезен и скуп, если отправит к доктору чинить крышу, что тогда? Тогда Сарухико отправится, и это станет настоящей бедой. Вступая в Синий клан, он опасался только одного — что этот король разочарует его вслед за Красным. А в результате разочаровал короля сам. Когда Сарухико, накрутивший себя, заранее размазанный по подошве, всунулся в дверь кабинета Мунакаты, тот разговаривал с кем-то по КПК и поприветствовал его условным жестом, означающим «позже». Сарухико высунулся из двери, прикрыл ее с невозможно громким щелчком, и разбито привалился спиной к стене коридора. Может, это и к лучшему. Может, вселенная дала ему еще шанс просто вскрыть вены и не мучиться. По коридору, излучая позитив и задор, вышагивал Эномото с двумя стаканами кофе. Поравнявшись с Сарухико, он притормозил, секунду помялся, потом протянул ему один стакан. — Хотите кофе, Фушими-сан? — спросил он осторожно. — Выглядите усталым. Боже, ведь Мунаката нес его на руках с того балкона через половину штаба, и наверняка попался хоть кому-то на глаза. И если этот кто-то болтлив, то можно считать, что попался всем. Не говоря о камерах. Сарухико не заметил, как сполз вниз по стене и шмякнулся задницей на сияющий ухоженностью пол. Эномото двинул дальше, не дождавшись реакции. А Мунаката еще и сапоги с него снимал. Со спящей туши, воняющей бухлом. Хорошо бы не храпящей и не пускающей пузыри. Хотя, какая уже разница? Сарухико спрятал лицо в ладонях, мечтая стереть себя из истории Скипетра-4. Чтобы никто не помнил о нем, как будто его здесь никогда и не было. — Кхм, — чопорно прозвучало наверху, и Сарухико задрал голову. Королевский монумент возвышался перед ним. Прямой, как на параде, руки за спиной, взгляд снисходительный и терпеливый, как у престарелой гувернантки — на утомившего ее ученика. Обратив на себя внимание, Мунаката вернулся в кабинет, и Сарухико обреченно поплелся следом. — Я отстранен? — выпалил Сарухико, едва переступив порог. — Ты в отпуске. Зенджо-сан справится с твоими обязанностями. Никто не справится с его обязанностями так же хорошо, они оба это понимали. Но неадекватов, швыряющихся ножами и теряющих человеческий облик от двух глотков виски, нельзя подпускать к делам такой серьезной организации, как Скипетр-4, это тоже вполне очевидно. В воротнике капитана проснулась пуговка переговорного устройства. Авашима доложила о выходящем из-под контроля бардаке на очередном объекте. Бардак был без участия Красных, и эта деталь легонько, самую малость приласкала Сарухико. Если сегодня Мисаки и огребет люлей, то не от них. Впрочем, еще не вечер. — И что мне делать? — мрачно спросил Сарухико, глядя в сторону. Смотреть в лицо Мунакате теперь казалось ему чем-то неподобающим, как будто он утратил это право, смертельно проштрафившись. — Отдыхать, — ответил капитан, обернувшись на ожившее устройство видеосвязи на столе. Вызов от премьер-министра свел на нет шансы добиться от этого визита какого-то толка. Получив от Мунакаты новый досадный жест «позже», Сарухико, матюкаясь про себя, направился к выходу, но у самой двери спохватился: — Я должен был удалить запись с камер! Без доступа к рабочему компьютеру этого не сделать. — Я уже удалил, — безучастно отозвался капитан и нажал кнопку приема видео-звонка. *** В этих дворцовых интерьерах с позолотой, лепниной, статуями и прочими блестяшками Сарухико чувствовал себя органично и прекрасно до сего дня. Теперь ему показалось, что он — школьник, бесцельно шатавшийся по улицам и забредший сюда по ошибке. Бестолковая шпана, какой они с Мисаки были до встречи с Суо и его огненно-бутылочным фокусом. Вот по коридору пронесся оперативный отряд, спешащий ввязаться в какую-то стандартную заварушку, вот зашумели над крышей лопасти поднимающегося в воздух вертолета, вот Зенджо-сан прошагал с кипой бумаг под мышкой. Обычный день Синего клана, и Сарухико в нем лишний. Чем ему себя занять? Чем он занимался раньше, когда не знал королей? Задротил в онлай-играх, от скуки взламывал сайты госструктур, мечтал устроить хаос в этом унылом болотно-разлинованном мире. Нет, спасибо. Такие развлечения ему теперь не по чину. Но время застыло, как охлажденная стеклянная масса, а деть себя некуда. Может, пазлы пособирать? Вечером в штаб поступило сообщение о смерти Мивы Ичигена. Сарухико валялся на кровати, бездумно пялясь в страницы какой-то манги, когда КПК пискнул уведомлением. Бесцветный король умел видеть будущее. Выходит, он знал, что умрет, и заскочил попрощаться с коллегой. Какая же лютая тоска. Интересно, как там Черный Пес? Сокрушается, наверно, лобызая ледяные руки. Сарухико вздрогнул, почувствовав болезненный тычок в груди. Кожа онемела, покрывшись тонкой морозной коркой. А что, если Мунаката умрет? Например, погибнет в том замесе, в который полтора часа назад отправился лично, потому что очередная ушибленная Сланцем сволота разносила квартал с мощью, превосходящей мощь оперативного отряда. Или поймает снайперскую пулю того, кому Скипетр поперек дороги. Или какой-нибудь спятивший глюколов снова метнет в него нож. Страницы манги возмущенно прошуршали, отлетев в сторону. Сарухико рывком перевернулся на бок и сжался в эмбрион. Обрушившееся желание тотчас увидеть капитана невредимым и самодовольным почти не смутило его. Желание тотчас коснуться его смутило очень, и потому было отогнано с гримасой муки. Но этот внезапный страх — ерунда. Мунаката — он же… несокрушим. Беспокоиться за него — все равно, что беспокоиться за океан. Корабли, альбатросы и моллюски рискуют, а океан только надменно покачивает их на волнах своей силы, слепя благородной синевой. Сарухико заорал и подлетел над кроватью, почувствовав мягкое прикосновение к своей макушке. В изголовье сидел ухмыляющийся Ники, подбрасывая и ловя кубик Рубика одной рукой. — Глупая обезьянка, не пугайся, я принес тебе подарок, — он протянул на ладони свою игрушку. — Тебе ведь скучно, нечем заняться. Ни к какому другому предмету Сарухико не испытывал такой ненависти, как к этим кубикам. Горло сдавило, в глазах зажгло. Собрался зареветь? Его обретенная жизнь повисла на волоске из-за паршивого призрака. Сегодня его отстранили, а завтра выпнут с концами. И в том загробном отстойнике, куда попадает откоптившая свое шваль, будут грохотать хохот и фейерверки. — Пожалуйста, не приходи больше, — забормотал Сарухико в какой-то глухоте, вновь свернувшись эмбрионом. — Я же без него теперь не смогу… Наверное, он пролежал так достаточно долго, потому что мышцы заныли от скрюченной позы, а за окном образовалась крепкая густая темнота. Прикроватные светильники создавали доброе желтое пятно в зыбко посеревшей комнате. Ники больше не проявлял себя, и рева, к счастью, не случилось. Сарухико не сможет теперь без клана, а значит надо решать проблему. Пойти в медблок, попросить каких-нибудь таблеток, или чего еще. Пойти завтра с утра или прямо сейчас? Крошечная рация в воротнике плаща выдала голосом капитана: — Фушими-кун, жду тебя в бассейне. Плащ висел на вешалке в противоположном углу спальни, пришлось вскочить и метнуться к нему, чтобы ответить. Дурацкое волнение затрепыхалось под кадыком, задрожало в суставах. — Принял, — выдохнул Сарухико в воротник и стал совать руки в рукава. В бассейне? Зачем там? В общежитии было тихо и пусто, в центральном крыле тоже. Дворцовые интерьерные красивости, тускло подсвеченные ночными голубоватыми лампочками, в этот раз казались нарисованными. Как будто Сарухико шел через сказку, поставленную в детском театре. Миновав неуютную гулкую душевую, он вышел к большой прямоугольной воде и замер в растерянности. Мунаката плавал, неторопливо и лениво, как залившийся пивом отпускник в отеле. Очки лежали на стуле рядом с аккуратно сложенным полотенцем. На полу у стула чернели резиновые душевые тапочки. Сарухико раздраженно цыкнул. И что теперь? Ждать, пока он наплещется? Мунаката не задержался. Подплыл к бортику, подтянулся на нем, повис на локтях и благодушно улыбнулся, глядя снизу вверх. Через всю щеку у него тянулась свежая вспухшая царапина, как от кошачьего когтя, а на плече пошловато выделялись следы человеческих зубов. На какую только хрень не нарвешься в поле. — Почему одет не по форме? — спросил он строго, каким-то образом совместив этот тон с улыбкой. Сарухико закатил глаза. Его что, купаться позвали? Ну, нет уж, он недавно чуть не помер со страху в этом бассейне, теперь нескоро захочется мокнуть, тем более ночью. — Раздевайся и ныряй, — выдал Мунаката и уплыл, не став дожидаться бухтежа в ответ. Когда вся одежда, кроме трусов, перебралась на спинку стула, Сарухико вдруг ощутил неловкость. И это странно, ведь в общих душевых весь клан, за исключением лейтенанта и Йошино, нормально расхаживал даже без трусов. Обозлившись еще пуще, Сарухико поспешил прикрыться водой. Сердце разогналось, конечности опасливо напряглись. Ерунда, при Мунакате призрак не станет буянить. Надо только подобраться ближе поскорей. — Ложись, — сказал капитан, когда его суетливо нагнали. — Ляг на спину и закрой глаза. Я присмотрю. До Сарухико дошло — здесь тоже есть камеры, и он все видел. Может быть, когда удалял лишнюю запись, изучил другие, в том числе тот позорный приступ, ту истеричную борьбу с невидимкой. Какой жестокий стыд. Почему-то захотелось пихнуть его пяткой в следы зубов и смыться, не оглядываясь. — Не надо, капитан, — буркнул Сарухико, отвернувшись в удушающем дискомфорте. — Ты уже в норме? Уж куда там, в норме. Голос Ники теперь звучал в голове, даже когда призрак молчал. Его эхо, отпечаток больных интонаций на нейронах мозга. Вся эта королевская инициатива нервировала, но препираться — только оттягивать момент, когда можно будет отсюда свалить, поэтому Сарухико покорно растянулся на поверхности и закрыл глаза. И тут же встрепенулся, почувствовал руки у себя под затылком и спиной. — Спокойно, Фушими-кун, это я. Отдыхай. Отдохнешь тут. То одно мученье, то другое. Руки капитана символически поддерживали его, страхуя, как ребенка. В этом не было никакой необходимости, и это было как-то колко, как-то щемяще, до кома в горле и сводящих скул, до режущей беспредметной тоски по чему-то безнадежно несбыточному. Или потерянному, или упущенному, или просто чужому. Захотелось трепыхаться, закусив губу, и то ли отпихнуть эту нелепую поддержку от себя, то ли схватиться за нее и сжать со всей мочи. Но велено было спокойно лежать, и Сарухико выполнял. Шум крови в ушах теснил отпечаток интонаций Ники и, наконец, заменил его полностью. Тело постепенно стало легким, приятно ослабшим, малоощутимым. Оно растворялось, как и подобает в воде. Сначала растворилась та скорлупа, которую навешиваешь на себя, вылезая утром из-под одеяла, потом остальное, подкожное. Кирпичи привычек, обязанностей и тревог, делающие жизнь такой сложной. Океан размачивал кирпичи в кашицу, слизывал и уносил на дно, перемешивая с песком и расколотыми раковинами. Лимонадные пузырьки эйфории пробежались по венам, от пальцев на ногах к лицу, пощекотали губы, зашевелив их улыбкой. Инцидент в офисе информационного отдела начал казаться забавным недоразумением, а не непростительной катастрофой. Визиты Ники сбрызнулись раствором комизма. Рассказывая о них, Сарухико не улыбался, но и не чувствовал себя перепаханным. Слова сочились сами, как сок из перезрелого фрукта. Вслед за недавними визитами потекли прошлые, потом детство, когда Ники был еще не призраком, но уже сволочью. Даже история про попытки догнать дирижабль зачем-то вытекла, хотя не имела к Ники прямого отношения. Сарухико посмеивался над тем эпизодом, стуча зубами, и эта дробь разбудила его. Распахнув глаза, он осознал, что его положение в пространстве изменилось. Теперь оно было вертикальным, и не где-то посреди бассейна, а у самого края. Боком он прижимался к кафелю, а грудью — к груди Мунакаты, повиснув на его шее, как сопливая дамочка из мелодрамы. Мунаката держался за бортик одной рукой, а если бы не держался, то болтливый раскиселенный мешок утопил бы их обоих. — О, черт, — буркнул Сарухико, отстраняясь. — Да что за?.. — Холодно, — сообщил капитан спокойно. — Пора вылезать. На твердом берегу капитан сдержанным движением набросил на его плечи свое полотенце, и Сарухико показалось, что можно было бы сделать это ласковее. — Думаю, я знаю, почему Фушими-сан снова начал тебя посещать, — сказал капитан, надевая очки. — Но объяснять тебе пока не буду. Подожду, может, ты сам догадаешься. Сарухико было плевать. Ему подумалось, что теперь его начнет преследовать другой навязчивый образ. Эта голая кожа, покрытая мурашками и мерцающими каплями, и отяжелевшие от воды, склеенные игрушечным ежиком ресницы. И глаза какого-то дикого цвета, как сирень или черничное мороженое. Сроду он не замечал, что у них что-то не то с цветом. И новые тактильные глюки — холодные ладони на пояснице и затылке. Эти ощущения, наверное, ничем не перебить, не затереть. И как бы оно не стало пострашнее Ники… — Когда я вступал в ваш клан, меня не предупреждали, что тут в ходу всякие непотребства, — процедил Сарухико, набычившись. — Знаете, как называется то, что вы сейчас сделали, капитан? Превышение полномочий. Мунаката на миг сдвинул брови, потом ухмыльнулся. Резко развернулся и зашагал прочь, шлепая своими тапками. — Доброй ночи, Фушими-кун, — бросил он небрежно, не оглядываясь. Сарухико силился отлепить взгляд от его тренированной, лоснящейся от влаги спины, но так и не смог. Таращился, как проклятый, пока та не скрылась в дверях душевой, а потом еще таращился на двери.