Надежда — последнее, что умирает в человеке.
Диоген.
POV Автор
Аой вскрикнула и сорвалась со своего места увидев в окно Хашира Пламени, несущего на руках тело Шинобу-самы. Весь корпус сопровождал процессию и печальным вздохами сопровождала опустошённого Ренгоку, лицо которого не выражало ничего, кроме болезненного сожаления. Два какуши поместья пламени в молчаливом трауре забрали с его рук тело невесты и унесли в операционную, увлекая Канзаки за собой, ведь из всех медиков, только она сейчас способна спасти или убить наставницу, которая поверила в её медицинские способности и воспитала преемницу госпиталя. На её плечо легла тонкая ладонь и красивая, уже переодетая в халат женщина кивнула, указывая на Кочо. Аой, из которой разом выкачали все эмоции, только устало кивнула. Она хотела успеть и поэтому поспешила за женщиной, закрывая за ними двери госпиталя. Узуй не находил себе места, впрочем, как и все сейчас. Столп Звука одним из последних узнал о трагическом событии развернувшимся на поезде «Бесконечный» и сразу поспешил в госпиталь, застав Кёджуро в ужасно подавленном настроении, ему не свойственном. Ни блестящей улыбки или ободряющей речи, только пустой, устремлённый в никуда взгляд и опущенные руки, которые, пламенный товарищ имел привычку всегда скрещивать на груди. Сейчас, от того Ренгоку ничего не осталось, его словно обнажили и сорвали маску «оптимизма», которая, хоть и казалась Тенгену блестяще тупой идеей, но ради друга он старался сдерживать свой непокорно острый язык. Он огляделся. Обанай, Мицури, Гию, Гёммей, Санеми, Муичиро и три пацана во главе с наследницей. Ему шепнули, что скоро и Глава подойдёт. Кагая Убуяшики одинаково любил всех своих ребятишек. Будь то простой какуши или отважный Столп, всех он старался направить на путь истинный и помочь раскрыть потенциал по мере возможностей. Смерть каждого из них неизменно оставляла рубец на усердно качающем кровь сердце. Ему доложили рано по утру. Ворон Уз едва не выбил окно в гостинной, когда ворвался с криком о предполагаемой смерти Шинобу Кочо — Хашира Насекомого и постоянно пышущей жизнью реалистки. Разбудив жену и детей, он попросил всех сопроводить его на собрание дабы узнать, готовить ли плиту и похоронную процессию. Они пришли последними и терпеливо подождав, пока истребители и Столпы пропустят их к дверям госпиталя, встав на одно колено, прошли к первым рядам, где стояли взволнованные Хашира. Весь мир Томиоки замер стоило ему увидеть окровавленное, жестоко избитое тело близкой подруги. Синяки и ссадины, кровоподтёки и торчащие отовсюду шипы изо льда, один из которых в груди. На её лице застыла всё та же блаженная улыбка, которую он привык видеть на живой, вечно оптимистичной Кочо, а не на её холодном трупе. Он потерял всю семью, друзей, но никак не мог понять, почему душа рвётся на части стоило ему услышать о смерти Шинобу? Да, он её любил и продолжает, невзирая на то, что она выбрала другого, Томиока продолжил быть ей поддержкой и другом, а чуть позже и названным братом. Нет, он не позволит этой самодовольной и вечно дерзкой дуре умереть! Только не здесь и не сейчас! Она нужна им живой, а не мёртвой! Нужен врач. После снятия барьера, Аказа смог сбежать и Ренгоку только сейчас шёл по направлению к вытаскивающему лёд из тела Гию. Увидев, что произошло, мечник Пламени замер и осознав произошедшее, упал на колени, подтягивая и прижимая окровавленное тело к себе. По щекам вечно расслабленного и спокойного Кёджуро потекли слёзы, но ни криков, ни слов не последовало. Ренгоку молча оплакивал потерю и Томиока всей душой сочувствовал. Три юных истребителя наоборот, слёзно надрывали глотки от распирающего их отчаяния. Она всё-таки была их наставником, имеют право и поплакать по ней. Какуши, что уже прибыли на место крушения, помогали раненым, но двое из её поместья рассеянно смотрели на два тела, одно из которых тут же унесли на носилках, а второе окружила толпа охотников, не позволяя подойти. Выжившие и лишь слегка раненные люди источая любопытство пытались заглянуть за плечи мечников и только отшатывались в ужасе, не сумев и минуты выдержать этого зрелища. Гию их прекрасно понимал, но всё же отогнал зевак. Лишнее внимание от чужих глаз только неуважение к покойнику. Он считал её покойником? Уже? А как же помощь? Врача нет. Ближайший далеко и скорее всего не по ранам от демонов. Сердце бешено стучало в груди, а мозг лихорадочно искал пути решения. Как вдруг, нежный, но в то же время стойкий женский голос объявил, — Крошечный, но шанс есть. Если её доставят в ближайшую операционную менее, чем за два часа, то я смогу попытаться дать ей шанс на жизнь. Она представилась как Тамаё и вместе с помощником рванули за Ренгоку, который только кивнул и его глаза озарились надеждой, которая угасала, ведь тело становилось холоднее. Они доставили её к Аой и стоило дверям за странной женщиной, её помощником и Канзаки закрыться, как всё погрузилось в молчание. — Мы закончили. Она в коме, выберется или нет, зависит только от самой Шинобу, — заключила вышедшая на крыльцо Тамаё. — Сколько нужно ждать? — буднично поинтересовался Кагая. — Минимум сутки, максимум до месяца. Кома средней тяжести. Из неё выходят. У меня уже были такие случаи, правда, только после обращение в демона, но человек выбирался, — демоница плавно растянула губы в грустной улыбке, — Ояката-сама, я тоже очень хочу, чтобы Шинобу-сама выжила, ведь она и её разработки возможный ключ к очеловечиванию демонов и поражению Кибуцуджи. — Бедная моя девочка, — печально вздохнул Кагая, кивнул жене и развернулся дабы уйти, ведь кашель только усилился, напоследок распорядившись, чтобы гостью приняло Поместье Любви, раз хозяйка бабочек пока не в состоянии оказывать услуги гостеприимства. — Слушаюсь, Глава, — кивнула Канроджи и шепнув что-то стоящим позади какуши, осталась подле Игуро. Они все хотели её увидеть. Тамаё разрешила, но только в её присутствии. Двери в палату отворились, впуская восемь Хашира, четырёх истребителей и одного демона. Возле кровати, на которой спала Шинобу лила слёзы Аой, умоляя наставницу открыть глаза. Сейчас, ей было плевать на то, что все смотрят на неё, лишь бы Кочо-сама открыла глаза и что-нибудь сказала. Канзаки молилась всем богам, взывая сохранить жизнь Столпу Насекомого. Толпа разделяла ей мольбы, но демоница в халате пресекла жалость и попросила медсестру выйти. Девушка послушно закрыла за собой двери. Бинты. Много бинтов. Всё её тело укутано ими. Всё то же блаженное выражение лица и ласковая улыбка. Кёджуро Ренгоку сел на стоящий рядом стул и легонько коснувшись её пальцев, прошептал, — Прости, что не защитил, моя бабочка, — после чего, взявшись за рукоять катаны, спешно ушёл. Его никто не остановил. Они знали куда он пойдёт. Вымещать всю боль на низших и более средних демонах, а если наткнётся на ту самую луну, то возможно вступит в схватку и отомстит. Каждый из Хашира и трёх мальчишек могли лишь коснуться холодных пальцев, ожидая чуда. Оно не случилось ни завтра, ни через день, ни через два. Отчаяние и траур стали основными настроениями поместья, которое могло со дня на день лишиться хозяйки. Ренгоку появлялся на свету редко и его лицо выражало удивительно холодное безразличие, которое он не стеснялся показывать и стоило кому-то с ним заговорить, как он либо молча отшатывался и исчезал, либо просто игнорировал. Его ничирин всегда был в вязкой чёрной крови и единственными, кто мог с ним хотя бы поговорить были Камадо, Томиока и Узуй. Выбрали последнего и тот с удивительно несвойственной себе робостью перешагнул порог чужого дома. Поместье было чистым и ухоженным, а единственное, что цепляло взгляд, была катана и хаори бабочки, лежащие на тумбе в ожидании хозяйки. Кёджуро сидел на кухне и отмывал катану. — Нашёл? — аккуратно осведомился Тенген, сев напротив пламенного мечника. — Нет, но думаю завтра продолжить. Он так просто не уйдёт и быстрой смерти не получит, — в глазах Хаширы Пламени блеснул огонёк. Узуй впервые видел друга таким беспощадным, по-настоящему озлобленным и равнодушным. — Что же, пока ты тут блестяще чистишь свой клинок, не хотел бы хоть раз узнать как у неё дела? — раскрыл все карты Тенген. — Отнюдь. Изо дня в день ситуация не меняется и я… — он кивнул на тумбу, — готовлюсь к худшему, хоть и всегда учился не сдаваться, разжигать пламя в сердце, но… — отложив клинок, Кёджуро прикрыл веки выдыхая, — как же я могу его поддерживать, если из сердца вынули самое важное — это самое пламя? Шинобу бы рассердилась, сказав, что я эгоист, но сейчас, без неё, я бы всё отдал за эти слова. Узуй без ненужных слов встал и обойдя стол, положил другу ладонь на плечо и слегка сжал, ожидая, пока Ренгоку молча проплачет. Он понимал его как никто другой, ведь сам учил своих жён превыше всего ставить свою жизнь, а уже потом все остальные. Мёртвый шиноби — бесполезный шиноби, уж лучше быть живой проблемой, чем мёртвым облегчением. По-крайней мере, так он считал и теперь наглядно видел себя, если бы одна из его куноичи погибла бы такой жестокой смертью. Да он бы землю перерыл, но нашёл бы ту тварь, что причина его возлюбленной боль и истязал бы её столько, сколько промучилась супруга. Их понимающую обстановку нарушил буквально влетевший в дверь какуши с яростным криком. — Достопочтенные Столпы, госпожа Шинобу очнулась!