---
Хенджин нервно сглотнул, уставившись на блондина. Казалось бы, обычный вопрос, который часто можешь слышать: от друзей, новых знакомых, да даже от бабулек в автобусе, которым постоянно нечем заняться и они, томимые скучным ожиданием своей остановки, лезут к сидящим рядом подросткам, спрашивая что-то подобное. Но в первый раз в недолгой жизни Хвана этот вопрос вызвал такие эмоции. Страх, волнение… нет. Что-то другое, когда по спине пробегает табун мурашек, в горле пересыхает так, будто он сейчас находится в пустыне под палящим солнцем, а виски пульсируют, болезненно сжимая, словно кольцом, голову. — Что-нибудь… о себе? — зачем-то повторил он его вопрос. — Угу, — промычал Феликс, заворачивая за угол. Хенджин пошел следом, немного не успевая за блондином, хотя, казалось бы, Хван был на пол головы выше, но Феликс шагал так, будто куда-то очень торопился. «Ему так не нравится в моей компании?» — пробежала неуверенная мысль. Но Хенджин, отбросив ее куда подальше, или ему только так показалось, продолжил диалог. — А о чем именно тебе рассказать? Феликс немного сбавил скорость, неосознанно, просто погрузившись в раздумья, но это заставило брюнета облегченно вздохнуть. Спустя пару секунд блондин, украдкой взглянув на одноклассника, наконец ответил: — Мне Джисон рассказал кое-что… — коварно протянул Ликс, улыбаясь глазами. Хван нервно помял рукой ноющие мышцы шеи, смотря на дорогу. — Говорит, что в средней школе вы тоже учились вместе и… Хенджин напрягся, кажется, он понимает, о чем этот балбес рассказал новенькому. И ему уже становится стыдно, ведь он чувствует, как начинают гореть кончики ушей. Парень выпрямился, недолго косясь на блондина, но тут же быстро отводя взгляд, на что тот лишь ухмыляется. А он, оказывается, любит мучить людей чувством стыда и смущения. И тем не менее, это полный позор! Какое же у Феликса теперь впечатление о нем?.. Хенджин абсолютно уверен в том, что завтра убьет Хана за его болтливую натуру. — И?.. — выжидающее спросил Хван, нервно поправив мешающую смоляную челку. — Как-то, когда вам было по пятнадцать, после уроков вы остались на секции по футболу, — Хван смущенно прикрыл лицо руками. И почему обстоятельства сложились так, что Феликс складывает о нем свое мнение именно по таким историям? Чертов Хан Джисон. Не так он себе представлял их первый разговор по душам… — Была поздняя осень, — продолжал блондин, — поэтому уже было темно, словно глубокой ночью. Ты пришел позже всех и переодевался в раздевалке один. Кто-то предложил разыграть тебя, закрыв дверь на ключ и выключив свет… — Нет-нет, я прекрасно знаю, что было дальше, — перебил его Хван, закрыв своей рукой рот Феликса, лишь бы тот не продолжал… На самом деле, в истории ничего такого нет: маленький Хван тогда просто до жути испугался, что тренировки сегодня нет, что его закрыли уборщицы и теперь ему придется ночевать здесь, без еды и тепла. Он начал плакать, сам не понимая почему, громко стучаться в дверь, крича, чтобы ее открыли. Как же ему было стыдно, когда коричневая, слегка ободранная дверь отворилась, а за ней показалась толпа смеющихся юных футболистов, задыхающихся от хохота при виде раскрасневшегося мальчишки, который стоял, застывший словно камень, чувствуя себя обнаженным перед ними, надломленным, слишком открытым. Будто они узнали его самый сокровенный секрет и теперь он перед ними как открытая книга, а они этим пользуются, дабы посмеяться. Именно после этого случая он стал держать дистанцию, а с одноклассниками — тем более. Один Джисон тогда постучался в дверь кабинки мужского туалета, где сидел Хенджин и, поджав колени к груди, надрывисто рыдал от стыда и собственной трусости. В Корее важно выглядеть идеальным, и характером, и телом. И теперь его могут заклеймить как угодно — трусишкой, девчонкой, а может, и гораздо хуже. Но больше всего в груди все кровью обливалось от непонимания, зачем его друзья это сделали. Им уже 15, они скоро поступят в старшую школу, а всё забавляются подобным образом. И сейчас такие «шутки» воспринимаются гораздо острее, чем в детстве. — Эй, Хван, ты… — он словно замялся, его уверенный тон, которым он начал, перерос в шепот. — Ты в порядке? — Да, — еле произнёс Хенджин, давясь от заново подступающего к горлу кома. — Прости, мы не думали, что твоя реакция будет такой… — Хан нервно сглотнул, облокотившись спиной о кабинку, за которой сидел его друг. — Такой трусливой? — продолжил за него брюнет, усмехнувшись себе под нос. — Нет, просто… Не такой, какую мы ожидали. Думали, просто посмеемся вместе в итоге. — Джисон зарылся носом в локоть сложенных на коленях рук. — Почему ты так отреагировал? — Наверное, потому что я трус. Боюсь темноты, боюсь тишины. Боюсь… — Хван перестал плакать, словно слезы уже закончились. — Боюсь. — заключил он. — А чего еще ты боишься? — отчего-то не унимался Джисон. — Больше ничего. — Но ведь если бы я не пришел, ты бы и дальше плакал, да? — Хенджин услышал, как Джисон поднялся на ноги. — Чего ты боишься еще, Хван Хенджин? — повторил свой вопрос шатен, но его голос звучал ровно, безопасно и серьезно, как никогда до этого. И это заставило Хенджина вздрогнуть, потому что этому голосу хотелось довериться, спрятаться за спину и отдать свое сердце взамен на защиту, лишь бы он спрятал от всего страшного и опасного в этом мире, полном разочарований и страха… — Я боюсь… — он снова взвыл, прикрывая рукой дрожащие губы, ему было стыдно за такого себя, но он доверился. — Боюсь остаться один. Что… буду стучать, а меня никто не услышит и… — он покраснел еще пуще прежнего, впервые так откровенничая с кем-то. Стыдно. Стыдно ощущать себя таким жалким. — Тогда впусти меня, — попросил Джисон, прислонившись ладонью к серой двери. — Я не позволю тебе остаться одному. — Но почему? — шмыгнул носом Хван, держа дрожащую руку на замке. — Почему тебе не все равно?.. Я не понимаю. Другим же плевать. — Открой, и я скажу, — Хан закусил щеку изнутри, чувствуя, будто и сам вот-вот расплачется. — Пожалуйста… — еле слышно шепнул он, но его голос все равно вздрогнул, а глаза наполнились влагой. Хенджин открыл и обомлел, увидев плачущего Джисона. Он уже понял, что ему не все равно, в отличии от остальных «друзей», но чтобы настолько? Он хотел что-то сказать, сейчас уже и сам не помнит, что именно, но Хан крепко обвил его шею своими тонкими руками. — Прости. Я сглупил, — шептал ему куда-то в ключицу шатен. — Почему ты извиняешься? — спросил Хенджин, не решаясь обнять в ответ. — Потому что… — Хан не отстранялся, наоборот, все крепче вжимался в острые ключицы, словно боясь отпустить. Будто он сделает один неверный шаг и брюнет исчезнет, убежит, скроется. Да все что угодно, лишь бы не быть рядом с ужасным Джисоном, потому что… — Ты мне нравишься, Хван Хенджин. — Как много он тебе рассказал? — немного наклонившись к Феликсу, спросил он. — Ну, потом вы помирились с ним в туалете… — Ли словно прокручивал в голове сказанное, а потом рассмеялся от того, насколько это забавно прозвучало. В голове он все еще переводит корейские слова Хана на английский, а сейчас снова переводит их на корейский. Это очень затрудняет. — И стали друзьями. Всё? — спросил у него Феликс, словно понимая: раз Хван спрашивает, значит Джисон рассказал не всё. — Да, всё, — выдохнул брюнет. — Ужасная история. И зачем он рассказал тебе именно ее? Учитывая, сколько разного дерьма он творил. — О, мы пришли, — удивленно смотрел на свой дом Феликс, будто в первый раз его видел, даже не обратив внимания на только что сказанные одноклассником слова. — Так быстро… — Не хочешь… — Хван вжался обеими руками в свою школьную сумку, покрываясь потом от волнения, удивительно, на улице почти зима, а ему ужасно жарко, ощущения совсем как на экзамене. Но неужели ответ Ли для Хенджина будет таким же решающим будущее, как и результаты экзаменов? Что за чушь. Он нервно прикусил губу, в итоге, продолжив: — пойти в парк? Я хочу угостить тебя чем-нибудь. Чем-нибудь, что ты любишь. Феликс задумался на мгновение, а потом виновато улыбнулся. — Спасибо за приглашение, но я обещал сестре помочь с домашним заданием, она не тянет корейскую программу. Она, должно быть, уже ждет меня. — А, — Хван неловко содрал зубами кожу с и без того покусанных губ, сразу же ощутив на языке металлический привкус. — Да, конечно, тогда в следующий раз. Феликс помахал Хенджину на прощание, скрываясь в подъезде одной из многоэтажек, а Хван еще какое-то время смотрел на дверь, за которой скрылся его друг, воспроизводя его улыбку раз за разом, словно стараясь вбить ее себе в голову и оставить там навсегда. Отчего-то этот юноша казался непохожим на других… Наверное, потому что он австралиец. Солнечный, веснушчатый и смуглый австралиец, такой живой, по сравнению со всеми остальными, бледными, помешанными на диетах и макияже, все как один, одинаковые, но он… «Наверное, в Австралии все такие» — пожал плечами брюнет и ушел. Дома Хёнджин до поздней ночи делал домашние задания, решал тесты, готовился к пробникам. Лег спать уже под утро, когда голова уже попросту отключилась. Утром собирался медленно, из-за чего немного опоздал. Учитель прожигал его гневным взглядом: это большое неуважение по отношению к преподавателю, опаздывать на его урок, но впустил, предупредив, чтобы это было в последний раз. Наверное, будь Хенджин каким-нибудь троечником или просто разгильдяем, его бы сразу же отправили к директору, заставив написать объяснительную, но он имел уважение за свои высокие баллы, активное продвижение школы на спортивных соревнованиях, и просто потому, что казался учителям прилежным. Сила авторитета. Феликс улыбнулся ему, когда Хван мельком взглянул на него, садясь за парту, а не посмотреть было трудно: Ли сидел прямо за ним (Пересадили? Или он сам попросил?), и Хенджин бросил легкую улыбку в ответ. «Ну вот и как не улыбнуться, когда тебе улыбается само солнце?» — пробежала мысль в голове брюнета и он тут же скривился, испытывая отвращение к себе же. Слишком слащавые и неприятные мысли. Оставшуюся часть урока Хван сидел, подперев подбородок рукой, чтобы не упасть и не уснуть, а плоская поверхность стола так и манила, чтобы он положил на нее свою тяжелую голову, закрыл глаза и больше не чувствовал этой тяжести. Разум шептал ему, что сделать так будет правильным решением, но, к сожалению, иногда и его слушать нельзя. Когда прозвенел звонок, он наконец-то выдохнул и рухнул, как тряпичная кукла, на белую парту. Какой дальше должен быть урок, даже не было сил думать. — Хён! — послышался бодрый голос совсем рядом. Так говорить может только Джисон, Хенджин… хорошо знает его тембр. — Не хочешь пойти со мной в библиотеку? Мне нужно взять пару книг для проекта по биологии. Не хочу идти один. Хван приподнял голову, и, увидев жалобный взгляд Хана и его руки в молящем жесте, кивнул, вставая из-за стола. Он не осознанно заметил, что Феликса в классе нет. Не сказать конечно, что у него друзей нет, но на переменах он предпочитал сидеть и рисовать что-то. Хотя, какая ему разница? Хван потер слипающиеся глаза и пошел к библиотеке. Перемены получасовые, поэтому они должны были успеть вернуться в класс до звонка, несмотря на то, что школа большая, коридоры длинные, а этажей много, они могли даже не торопиться. Но когда Хенджин только пришел в старшую школу, он часто терялся здесь, вечно опаздывая на каждый урок. Друзей то не было, чтобы ходить вместе с ними. А Джисон… Тогда он особенно держал дистанцию с Хваном, несмотря на свое обещание. Их отношения год-два назад были просто ужасными. Но с этого года все как-то нормализовалось, Хан сам начал проявлять инициативу, так же, как и раньше, и Хенджин не знает, хорошо это или плохо. — Тебе помочь с книгами? — спросил Хван, видя, как хрупкий Джисон еле держал толстенные книги по анатомии. — Боже, какой же ты слабый, — издал насмешливый смешок Хенджин, не дожидаясь ответа и забирая половину книг, когда увидел подкашивающиеся колени младшего. — Я не слабый! — надув щеки и нахмурившись возразил Хан, на что Хенджин в шутку назвал его белкой, когда они уже заходили в класс. — Я же не виноват, что пришлось бросить спорт. И в принципе все физические нагрузки… — Поэтому у тебя есть я, чтобы носить все тяжести на своих плечах, — гордо бросил Хван, распрямив плечи, чтобы те казались еще шире. — Да, за тобой, как за каменной стеной, — демонстративно закатил глаза Джисон, и все-таки, глубоко внутри благодарил брюнета. А ведь раньше этой самой стеной для них был сам Джисон. В класс вошли за пару секунд до звонка, видимо, Хенджин ошибся, когда подумал, что торопиться совершенно не нужно, ведь они еще забежали в столовую, потому что Хану захотелось купить рисовых булочек. Они убрали книги Джисону в шкафчик и быстро вернулись на свои места. Учитель уже начинала урок, а Хван разочарованно ударил себя по лбу. Забыл взять учебник, ну чудесно! И как теперь выполнять задания? Он медленно вздохнул, не позволяя негативным эмоциям взять верх, но чертики над головой начали танцевать победный танец, когда брюнет развернулся и увидел заплаканного и не поднимающего взгляд Феликса. Он резко что-то черкал в тетради, а его челка, прикрывающая глаза, когда он наклонялся, тряслась, как и ее владелец, активно черкающий резкие линии на белом листе. Ощутив чужой взгляд, он поднял глаза, но моментально отвел их в сторону. — Феликс… — не зная, что делать, он решил все-таки попросить у него поделиться учебником. А о том, что все-таки случилось, они поговорят позже, но не сейчас. — Что? — хриплым, почти басистым голосом сказал Ли. Такой холодный, безразличный и колючий тон от блондина Хенджин еще никогда не слышал, и это заставило его тело напрячься. — Одолжи учебник, пожалуйста, — виновато прошептал Хван, ему показалось, что Феликсу бы сейчас не хотелось, чтобы его кто-то трогал. — Я только перепишу примеры, и сразу же отдам. — Забирай, — отрезал Феликс, продолжив что-то черкать, но уже более агрессивно. Хенджин так и поступил, и не зря, потому что в этот же момент ему сказали читать какой-то текст на английском. Аудирование у него получалось гораздо лучше, но и в чтении он тоже был не плох, хотя и получал иногда замечания из-за неправильно поставленного ударения или же из-за гребанных слов исключений. Ассимиляция раздражала. На следующей перемене Хван повернулся к Ли, чтобы отдать ему учебник. — Спасибо, — он улыбнулся ему, но улыбка вышла кривоватой. Потому что он переживал за друга, не знал, что заставило его плакать, и не знал, что ему стоит сделать, чтобы поддержать его. — Ты в порядке?.. — вырвалось у него, и он тут же начал проклинать себя внутри, потому что это самый глупый вопрос, который можно задать человеку, у которого что-то не так. — Да, — кивнул Феликс. — Эй… — пробормотал он, когда брюнет приблизился к нему лицом, заглядывая прямо в глаза. — Что случилось? — его глаза были наполнены волнением, что заметил Феликс. — Я что-то не так сделал? Или у тебя какие-то проблемы? — Нет, как ты мог подумать об этом, — распахнув глаза, замахал руками Ликс. — Что это? — Хенджин схватил его за кисть, приподнимая острую юношескую руку. — Ёнбок… Феликс вздрогнул, Хенджин впервые его так назвал, и имя его из уст брюнета прозвучало очень тяжело и страждуще, от чего глаза снова защипали от накатывающихся слез. — Я просто обжегся сегодня утром, когда готовил завтрак, все нормально, — попытался отдернуть свою руку Феликс, но Хван вцепился крепко. — Может отпустишь?.. — Иди за мной… прошу, — он встал, не выпуская из руки кисть блондина, но держал аккуратно, чтобы не сделать больно. А потом, бросив короткий взгляд на него, будто убедившись, что Феликс не сопротивляется, повел куда-то, а младший и не думал вырываться, смиренно шагая следом. И почему Хенджин кажется ему сейчас таким безопасным?---
Душа трепещет и плачет От того, что творится в уме Но я твержу, что всё будет иначе Ах, кто бы твердил это мне!