В Рождество мы открываем не только подарки, но и свои сердца.
---
Окна были покрыты ледяными вьющимися узорами. На улице шел снег, дул сильный ветер, отчего Хенджин проснулся рано — закрыл приоткрытое окно на балконе, потому что стало чересчур холодно, да и Феликс начал посапывать. Наверное, приболел. А вчера сам твердил, что ему слишком жарко, поэтому уверенно открывал окна и уверял, что у него крепкий иммунитет. Хван поверил, а уже сейчас сильно об этом жалел. Сейчас канун Рождества и болеть было совсем некстати; к тому же на эти зимние праздники у них было очень много планов, и, был уверен Хван, Ликс ужасно расстроится, что из-за него они пойдут под откос. Парень наклонился над раковиной, омывая еще сонное лицо. Сегодня опять не спал полночи. Только двадцать стукнет скоро, а бессонница уже атаковала с такой силой, будто ему далеко за сорок и он отец троих детей, вечно нервничавший и уставший. Почистил зубы, на суховатую кожу нанес крем для лица, привел прическу в порядок, расчесавшись и завязав волосы в низкий хвост. Сейчас он шатен, и ему безумно нравится этот шоколадный цвет. Ликсу, кажется, тоже. Когда он пришел домой, Феликс так и застыл, удивленно смотря на парня: любовался. Потом еще несколько дней твердил о том, как же ему идет и насколько восхитителен его парень. Хвану это льстило, но он не забывал при каждом таком потоке похвалы напомнить Ли о том, насколько же он прекрасен тоже, вообще-то. Чтоб не забывал. Хван огладил себя по животу через домашнюю серую футболку. Мышечной массы стало меньше. Бросил спорт, теперь только в зал иногда ходит, потому что учеба отнимает большую часть времени, а остальное уходит на Ликса. Вдруг мертвую тишину в темной квартире прервал хриплый баритон: — Джинни? Хенджин вздрогнул от неожиданности, но потом шустро вышел из ванной комнаты, услышав звук босых шагов по холодному ламинату. — Я тут, — отозвался, подходя и обнимая блондина, тот прижался как-то чересчур крепко, будто шатен был его единственной опорой, а ноги не держали. — Ты в порядке? Феликс вяло закивал головой, шмыгнув носом. По Хенджину прошла волна волнения, когда он почувствовал, что Ли слишком горячий. — Ликси, — он положил свою ладонь на лоб. Феликс закашлял, что-то бессвязно пробормотав. — Ложись обратно в кровать, я сейчас принесу градусник. — Нет, — он отрицательно покачал головой, прижавшись лбом к холодной ключице. — Вместе… Я не хочу один. Хван корит себя за это сейчас, но каким-то образом он сдался под просящим и больным Феликсом. Теперь они лежат вместе на кровати, Ликс обвил его руками и прижался к груди. Он тяжело дышал, иногда хрипло кашлял, пока не уснул. Шатен аккуратно выбрался из-под оков горячих рук, которые обжигали кожу гораздо сильнее обычного. Взял градусник, зарылся руками в большой аптечке с горой лекарств, ища всякие сиропы и таблетки, в том числе жаропонижающие. Как он и думал, температура была слишком высокой. — Ликси, солнышко, — он нежно коснулся его плеча, немного потряхивая, чтобы разбудить. Как бы не хотелось сейчас тревожить, это необходимо, чтобы дать ему лекарства. — Ты как себя чувствуешь? Что болит? — Голова… — сухо прошептал Ликс, хватаясь рукой за голову ближе к вискам. Джин взял стакан воды, дав выпить ее Феликсу с жаропонижающей таблеткой. — Я только что позвонил маме, она сказала дать тебе вот это, — он вложил в руку еще одну таблетку. Не задумываясь, Феликс выпил. — Ты сможешь уснуть? — Угу, — промычал, упав затылком обратно на подушку. Хенджин поцеловал его в висок, поглаживая по мокрым волосам. — Заразишься же. — Не заражусь, — он встал и ушел на несколько секунд, мигом возвращаясь с мокрым маленьким полотенцем в руках, сложенным в несколько раз. — Я тоже говорил, что не заболею, — прохрипел Феликс, тут же заливаясь сухим кашлем. Вдруг голова перестала казаться такой тяжелой, ведь на лоб упало холодное полотенце. Стало легче. — Проснешься — позови, я принесу тебе сироп. Да и просто так зови, хорошо? Я буду на кухне, мне нужно доделать реферат, — Хенджин вновь поцеловал, но уже в щеку, оглаживая пальцами веснушки. Феликс закрыл глаза, улыбнувшись. Когда Хенджин прикасается — голова перестает болеть совсем. — Прости. — За что? — вскинул бровями Хенджин, уставившись на полуспящего парня в нежно-голубой пижаме. Шатен положил руку на его бедро и почувствовал, какой озноб одолел парня. — Я испортил наше первое совместное Рождество. Джин печально выдохнул, укрыв парня одеялом по самый подбородок. Он подошел к шкафу, доставая еще одно, запасное одеяло серого цвета. — Ничего ты не испортил, Ликси, не придумывай, — накрыл. — Просто поправляйся скорее, хорошо? Хенджин уставил еще одно прикосновение, поцеловав в лоб, чтобы проверить температуру. Феликс прошептал что-то вроде «хорошо», после чего Хван покинул комнату. Блондин быстро уснул, чувствуя запах лекарств, которые Хёнджин оставил на прикроватной тумбочке. Конечно, так проводить долгожданный и первый совместный праздник не хотелось, ну а что поделаешь. Прошли сутки, Ликсу стало получше. Отмечать решили дома, вдвоем, чтобы никого не заразить. Хотя Хван, на удивление, не заразился, хотя и лез постоянно к больному. И вот, часы вот-вот пробьют двенадцать — а они сидят напротив телевизора, укутанные пледом. Феликс жевал мандарины, Хван же ел рамен быстрого приготовления. Не было сил готовить. Бан Чан и Чонин яро набивались помочь, часто звоня и присылая сообщения, предлагали все что угодно — от готовки до уборки, но шатен вежливо отказывал, говорил, что они и так справляются. А они и справляются, не соврали. — Ты дурак, — бубнит блондин, чистя уже третий мандарин. — Ты уверен, что это то, что следовало бы сказать в последнюю ночь этого года? — Хенджин театрально схватился за сердце, Феликс усмехнулся, закатив глаза. — Уверен, Джинни, — Ликс обнял его, едва не засыпая, но потом продолжил, решив, что он обязан сказать это сейчас, когда вот-вот наступит праздник: — Дурак, раз ждал меня так долго. Спасибо тебе за это. Я никогда не думал, что закончу этот год так… С тобой. — Ты не знал, что нравишься мне? — будто бы удивился парень. — Да откуда мне было знать! Ты же личность творческая — по-своему выражаешь эмоции, тебя прочитать очень сложно! — он активно жестикулировал руками. — Как я должен был понять? По тому, что ты в больнице повалил меня на кровать, или что? — Когда такое было? — Ты забыл?! — Феликс надулся, порозовев от возмущения. — Я, вообще-то, потом еще долго не мог отойти от этого, а ты забыл! — Прости, — хенджин обвил руками талию, притягивая его к себе. — Ты же знаешь, у меня тогда были проблемы с памятью. — Конечно знаю, это ведь случилось из-за меня, — грустным тоном сказал Феликс, прижимаясь к теплому телу, которое согревало не только промерзшие кости, но и сердце. — Бред, — фыркнул, погладив по растрепанным волосам. — Не вини себя во всем подряд, мой любимый Ликси. — Это звучало слишком приторно, — он демонстративно поморщился, посмотрев на улыбающегося шатена. — Не нравится? — он прижался еще ближе, утыкаясь носом в шею, покрытую веснушками. Кожу Ликса обожгло. Феликс задрожал. — Джинни, — на выдохе прошептал Феликс, запрокидывая голову назад, Хван придержал его за загривок. Шею жгло от прикосновений чужих губ. Хван решил, что если не выражать любовь словами — придется делать это прикосновениями. — Джинни! — он перехватил его руку, тянущуюся к футболке. — Лучше называй меня как хочешь! Я передумал! — Передумал? — Хенджин обиженно взглянул на него, отпрянув и сев рядом. — Эй, — Ликс тоже принял сидячее положение. — Прости… Ты не так меня понял. — А что тут понимать. Если тебе неприятно — ты скажи, я больше не буду тебя трогать. — он посмотрел на телевизор, делая вид, будто смотрит. Пытался вслушаться в голос диктора, одновременно стараясь сдержать накатывающиеся слезы. Неужели и в их отношениях наступил тот самый момент, когда они не понимают друг друга? Неужели Феликс остыл? А что если он устал от чрезмерных прикосновений… Пугающие мысли прервал блондин, подсевший поближе. Он устроился на чужом плече и глубоко вздохнул, прежде чем начать: — Я не хотел, чтобы это прозвучало так, будто эти слова были адресованы в твой адрес. Это не так, — он положил свою ладонь на слегка колюющуюся щеку, разворачивая лицо Джина к себе. — Дай мне объяснить все. Хенджин забегал глазами по взволнованному лицу. Феликс искренне переживал, его глаза покраснели. Ему вдруг стало стыдно за свое поведение, ведь у младшего все ещё была, хоть и не высокая, но температура. Ему определено все ещё плохо. Эгоист. Ты снова ведёшь себя, как эгоист. — Прости меня, Ликси. — Да дай же ты сказать! — он резко чмокнул его в губы. — Меня мучает вопрос, почему ты выбрал меня, а не Джисона? Он же гораздо красивее и лучше, и характер у него чудесный. А я… Я действительно не понимаю. У Хенджина задергался глаз от такого вопроса, он облегченно улыбнулся и ударил себя по лбу. — Так вот в чем дело, — сказал, после чего вновь повалил на диван блондина, оглаживая рукой его горящую красным пламенем щеку. — Откуда вообще такие мысли? Из-за температуры бредишь? — Я серьезно, Джинни. Посмотри на это, — он оголил живот, подняв футболку до самых ключиц. — Этот шрам уродлив, ты так не считаешь? — Иметь шрамы на теле — это нормально, они не портят красоту человека, — он огладил плоский живот, на котором имелся бугристый, еще розоватый, свежий послеоперационный шрам. Феликс вздрогнул, — Я не остался с Ханом не из-за тебя, будем честны, мы с ним просто не сошлись характерами. И это к лучшему, ты погляди, какие они с Минхо счастливые сейчас. В Японию завтра улетают на все зимние праздники к бабушке Минхо. — В Японию? — удивился блондин. — Я бы тоже хотел куда-нибудь поехать… Слушай, — он резко притянул его к себе за шею, чтобы лицо Хвана оставалась в паре миллиметров. — А поехали на зимние праздники в Австралию? Наконец познакомлю тебя с бабушкой! Хенджин улыбнулся, и, не сдержавшись, поцеловал. Прошептал что-то про согласие, а потом еще до самого праздника шептал ему на ухо слова о любви. Чтобы Феликс больше никогда не подумал, что он нелюбим. Таким счастливым Хенджин новый год еще никогда не встречал.---
— Минхо, Минхо! — Джисон завороженно бегал по улицам Токио, рассматривая красивые праздничные украшения и светящиеся гирляндами прилавки магазинов. — Смотри! — Ну что там, — он уже изрядно устал и замерз, чтобы успевать за Джисоном, но тот летал по городу, как пуля, и светился от счастья, как солнце. — Котята? — тут засиял и Хо. Они стояли напротив магазина с бездомными животными. — Посмотри, какие милашки! — Джисон наклонился, рассматривая серых котят, один из которых обратил на него внимание и стал царапать стекло. — Давай возьмем его! — Перевозить этого малыша из одной страны в другую — большая морока, ты уверен?.. К тому же бабушка и дедушкой вряд-ли обрадуются, что теперь им придется кормить не только нас с тобой, но еще и нашего нового питомца. — Но ты посмотри на него! — Джисон положил на стекло свою руку, котенок сделал ответный жест лапкой, явно играясь. Тут растаял и Минхо. — Суни, Дуни и Дори явно будут разочарованы во мне, когда я притащу им маленького друга. — Я могу забрать его к себе. Я планирую съехать от родителей в съемную квартиру в новом году. — Джисон, я не знал, что ты любитель котов, — восхитился Минхо. — Просто у мамы аллергия, поэтому возможности и не было. Через пару минут они уже вышли из магазина с котенком на руках. Оба счастливые до трясущихся коленей. — Это девочка, — сказал Джисон, укутав котенка в свой клетчатый шарф. — Как назовем? — Твои слова звучат так, будто бы мы стали родителями, — рассмеялся Минхо. — Ты бы как ее назвал? — Раз уж она японка, давай дадим ей японское имя. Как по-японски «зима»? — Фую. Как банально, Ханни, — улыбнулся, шутливо стянув его шапку до носа. Тот быстро поправил ее и надул пухлые щеки, начав колотить свободной рукой по лопатком, но из-за пуховика удары Джисона вызывали у Ли лишь смех. — Ну все, теперь мы точно как супружеская пара с ребенком. — Хватит говорить такие смущающие вещи! — Хорошо-хорошо, мой милый бурундук, — он улыбнулся, выдыхая воздух, тут же превратившийся в пар. — Давай домой, поможем бабушке с приготовлением ужина.---
Крис сидел на лавочке возле своего дома, докуривая сигарету. Наверное, один он чувствовал себя паршиво и одиноко в этот прекрасный день. Все в компании разъехались то к семьям, то еще куда-нибудь, а он… У него не было семьи, всю жизнь у него была лишь мать, но и та умерла еще два года назад. А кроме друзей у него больше никого не было. Докурив до фильтра, он потушил сигарету и выкинул в мусорку. Туда же захотелось выброситься и самому. Чан ненавидел себя. За внешность, за отсутствие характера, за слабость и за влюбленность. Глупую, безответную влюбленность к совсем ещё юному парню. У Ян Чонина ещё вся молодость впереди, он замечальный человек — точно не тот, кто обратит внимание за Чана. — Чан-и? — послышался трясущийся голос. — Чонин? Что ты здесь делаешь? — он поднялся с лавочки, тут же подойдя к другу. — Праздник буквально через пару часов, почему ты шатаешься по улице? — Да с мамой поссорился. Она импульсивная очень… — он поджал губы, его голос подрагивал. — А ты что тут делаешь? — Гуляю. — Что ж, значит, тебе тоже теперь не с кем праздновать? Кристофер кивнул, шмыгнув покрасневшим носом. — Пошли тогда ко мне, вместе отпразнуем. Только зайдём в магазин, а то у меня совсем нет еды, — предложил старший, на что Чонин широко улыбнулся, соглашаясь. Дома у Чана было тепло, поэтому Чонин, аккуратно поставив пакеты на пол, стал лениво раздеваться. — Что приготовим? — спросил Чан, уже моющий руки. Руки горели после мороза, несмотря на то, что он был в перчатках. — Давай пиццу? Я умею делать тесто, — предложил младший, раскладывая продукты на стол. — Давай попробуем, — горько улыбнулся Чан, смотря на Чонина, отбирающего нужные продукты. — Убери это в холодильник, пожалуйста, — попросил он. — У тебя есть венчик? — Да, сейчас! Пицца получилась неплохой, съедобной — что самое главное. Они оба не были профессионалами, скорее наоборот, так что результат обоих порадовал. Они ели, запивая купленной газировкой и смотрели Гарри Поттера: Чонин предложил, сказал, каждое Рождество так делает. А Крис не был против, ему нравилось все, что делает Чонин. — Чан-и, — Чонин вдруг повернулся к нему, неловко опустив взгляд в пол. — Я давно хотел тебе кое-что сказать. — М? — вопросительно промычал парень, добивая баночку колы и ставя ее на столик. — Ты мне нравишься. Крис обомлел.---
«Почувствовать душевное родство особенно легко на Рождество».