Когда-то давным-давно по улицам лондонских трущоб прокатилась волна ожесточённых стычек. Необразованный и невежественный люд, обливаясь слюнями поднимали вверх ножи и биты, сбивались в стаи, летели друг на друга стенкой на стенку. Это были кровавые времена, их даже именовали "войнами фанатов". Мне было всего пять лет, когда произошла Эйзельская трагедия. Отец хотел привести меня на игру, однако желающих попасть на стадион было так много, что билетов на всех не хватило. И обезумевшие, озверевшие фанаты принялись лезть прямо на стену. Мы смотрели на всё это, но мне было так страшно, что я захотел поскорее уйти домой. Расплакался. Тогда отец крепко сжал мои плечи, замахнулся и дал пощёчину. "Мужчины не плачут!", сказал он, а потом заставил смотреть на то, как отчаявшиеся итальянцы и британцы "покоряют" стену Эйзеля. В итоге она обрушилась, унеся с собой тридцать девять невинных жизней. Многие были ранены, стонали под обломками. Пыль поднялась такая, что я чуть не задохнулся! Шок! Что произошло? Я был растерян и напуган до усрачки, однако сохранил молчание. Отец никогда не любил, когда я плакал. Часто колотил меня за любые промашки. Однако то, что случилось тогда,
даже его выбило из колеи. Отцовская рука, держащая мою хрупкую ладошку… дрожала.
— Так я впервые познакомился со смертью. Внезапной, жестокой, и неумолимой.
— Нихуя себе! — удивлялся Гарри, продолжая жевать чипсы.
— Теперь ты понимаешь, почему так важно знать историю? У тебя довольно хорошие оценки по литературе, но ты филонил почти на каждом уроке истории. Почему?
— Ну… я всегда придерживался мнения, что работа автора намного важнее его постельного белья. Какой смысл копаться в чужих жизнях? Ну родился, крестился, женился, умер. И что? Это скучно!
— Скучно? Да без таких событий, как Освенцим, не было бы
столько именитых поэтов и художников, ты себе даже и не представляешь. Не было бы фильма "Бесславные Ублюдки" от Гая Ричи. Без Сталинских репрессий не появился бы на свет знаменитый Булгаков, Ахматова, и другие Российские классики. Без дуэли, Пушкин не был бы так знаменит. А не будь Туве Янсон лесбиянкой, её сказки не пестрили бы отсылками, и стали бы очередным проходняком. История — это фундамент искусства, Гарри! И без знания контекста ты нихуяшечки не поймёшь в картинах Сальвадора Дали. Так что прекращай нести бред, и берись за учёбу!
— Л-л-ладно! Бля, ты бываешь таким занудой, я ебал! — ворчал Гарри, беря в руки учебник.
— Эй, прекращай материться, иначе заставлю мыло в рот взять!
— У-у-у, я бы взял кое-что другое в рот, профессор.
— Судя по прошлому разу, тебе это совсем не понравилось. К слову, я хотел спросить: что вообще могло побудить тебя пойти на такое? Это было на спор?
— Нет…
Точно загнанный в угол щенок, Гарри стыдливо отводил взгляд, уставившись в учебник. Ясное дело, ему неприятна данная тема, посему я решил ретироваться и дать пацану немного пространства.
— Параграф пятнадцатый. Страница двести двадцать шестая. Прочти всё, а потом перепиши вкратце в свой конспект. Завтра проверю, и, если что-то упустишь — будешь заново переделывать. Всё понятно?
— Угу.
Вернувшись в свою комнату, включил телефон, а там обнаружил несколько сообщений от старых коллег. Макгонагалл поздравляла меня с новой работой, Дамблдор "мягко напоминал", что в следующем квартале обещают повышение зарплаты. Опять пытается вернуть меня, старый чёрт! Хагрид по Ватсапу прислал мне кучу открыток на тему "С днём мороженого!". И так каждый, мать его, божий день! Я бы и рад заблокировать его контакт, но сердце кровью обливалось. Я ведь один из немногих, кому Хагрид мог послать такие открытки. Даже Дамблдор на второй неделе каникул, (когда все мы выбирались на большую землю, где был интернет), не выдержал и заблокировал бедолагу.
Духота удручала. Внутри проснулось острое желание прогуляться. Посему я принял быстрый душ, переоделся в рубашку с короткими рукавами, лёгкие брюки с ботинками на широкой подошве, и попросил водителя отвезти меня в город. Высадился после моста, лёгким прогулочным шагом я направлялся куда глаза глядят. В голове по-прежнему крутились рабочие шестерёнки, мысли об учёбе, о графиках, о том, что надо проверить работу того, этого, составить план, и всё такое прочее. Уф, как же, оказывается внутри у меня захламлено педагогикой! Верно говорит Макгонагалл: "бывших "педиков" не бывает". Это мы так шутливо называем друг друга, утонувших в бюрократическом аду нескончаемых бумажек, отчётов, и прокляни того, кто придумал таблицу Эксель! Мы из неё практически не вылезали, пока один умник не показал нам, как всё это автоматизировать.
Сам не заметил, как ноги принесли меня к тому самому злосчастному бару, где всё случилось. Пить желания не было от слова совсем. Да и не дело это возвращаться под мухой в дом работодателей. Зато глаза заметили магазинчик эзотерики по соседству. Я во всю эту чушь, конечно же не верю, но из любопытства решил посетить.
Угадайте какое выражение расцвело на моём лице, когда на месте гадалки я застал свою давно потерянную коллегу — Сивиллу Трелони? Эта дамочка проработала в Хогвартсе почти десять лет, преподавала философию, пока однажды кукуха её не поехала, и она не решила всё внезапно бросить. (Хмм, звучит знакомо?)
— Профессор Трелони?
— Снейп! — узнала она меня, и тут же бросилась обнимать. — Сколько лет, сколько зим!
— Что вы тут делаете? Лохов разводите?
В лавке царили яркие запахи благовоний, всюду висели обереги, амулеты, чуть поодаль на круглом столике с синей скатертью стоял хрустальный шар. Стены задрапированы бахромой и сатином, а с потолка свисали разных мастей платки и тряпки. Трелони тут же схватила меня за руки и усадив за столик, подала нам апельсинового чаю.
— Ох, ну что ты! У меня проснулся дар, голубчик. Бабка-то моя померла ещё в позапрошлом году. Так, когда схоронили, я и стала видеть всякое.
— А к врачу обратиться не пробовали?
— И загреметь в психушку ни за что? Ещё чего! Мои видения — это тебе не детский лепет. Всё предельно чётко и ясно! Хочешь докажу?
— Удивите меня.
Неуклюжая на вид женщина весьма ловко обошла меня стороной. Её растрёпанные волосы, нелепые очки, и куча разноцветных шалей создавали впечатление, что Трелони совершенно не понимает, что делает. У неё и раньше случались эпизоды, когда она неправильно расставляла книги в библиотеке, путала даты и имена, а порой могла в столовой во время полдника опустить свежий хлеб в чай, приняв его за пряник. Сейчас Сивилла смотрелась немного собраннее. Ключевое слово "немного". Она вытащила откуда-то пачку Таро, сделала расклад из трёх карт. Выпали Шут, Дьявол и перевёрнутая Колесница.
— Ой, мамочки, — охнула она.
— Всё настолько плохо?
— Судя по всему, ты попадёшь в переплёт. Слепо. Не осознавая последствий. Собьёшься с пути. И по итогу это приведёт к катастрофе. Плохие карты. Нехорошие.
— Знаете, ваши предостережения весьма далеки от обещанного "чётко и ясно". Можете сделать расклад несколько поточнее? Ну, например, на моё прошлое? Тогда я пойму, враки всё это, или брехня.
— Хорошо.
Трелони перетасовала колоду, и вновь положила три карты: перевёрнутый Отшельник, Звезда и Смерть.
— Ого! Я что, умер в прошлом? — саркастично спросив, вызвал в моей бывшей коллеге лишь осуждающий взгляд.
— Смерть в Таро трактуется не так прямолинейно. Она означает перемены, освобождение, и преображение. Судя по этому раскладу, ты был очень несчастен. Тебя гнали, с тобой ссорились, бросали. Но потом ты нашёл надежду. Обрёл некую духовность, или знания. А затем ты в корне поменял свою жизнь. Начал с чистого листа. Я где-то ошибаюсь?
— Всё… на удивление точно, — нехотя признавал я. — Увольнение может считаться "большой переменой" в жизни?
— Ты ушёл из Хогвартса? Когда?
— С месяц назад. Сейчас веду частную практику.
— Я думаю тебе следует остерегаться своего будущего, Снейп. Дьявол, что выпал в предыдущем раскладе трактуется как искушение, не сулящее за собой ничего, кроме сожалений.
— "Искушение" говорите? Кто в этом мире не искушён? Это может значить что угодно, начиная с курения, и заканчивая алчностью. Я не знаю…
— О разорении говорит перевёрнутая Справедливость, в том же положении Звезда и Фортуна. Так что за деньги ты не переживай, и уж лучше позаботься о своём душевном состоянии. Я чую… нестабильную ауру. Может прикупишь у меня амулет из александрита? Он может помочь успокоить нервы.
— Думаю ромашковый чай с этим лучше справится, — иронично подметил я.
— Ну, как знаешь. Рада была тебя повидать. Заходи как-нибудь ещё, приводи друзей, если они у тебя есть.
И так всегда. Стоит мне дать ясно понять, что я не намерен тратиться на безделушки, и меня тут же гонят взашей. Мы распрощались с ней, я вышел на улицу, и понял, что с меня достаточно приключений на день. Пора возвращаться.
***
Несмотря на моё искреннее желание избегать драмы, она каким-то образом всё равно находила меня. Стоило вернуться в особняк, как дворецкий — мистер Гринн, сообщил мне, что обед уже давно прошёл, но я всё равно мог поесть в своей комнате.
— Что вам принести?
— Фрикасе из кролика? — попытался я пошутить, на что дворецкий недовольно повёл бровью. — Шучу. Просто принесите мне обед, не суть важно какой. Только хотя бы разогрейте его в микроволновке?
— Сию минуту, — и поклонившись, он удалился.
Я уже было собирался подняться к себе, но тут до ушей донеслось странное копошение из кладовки. Может крысы шалят? Было бы странно, если бы в таком огромном поместье отсутствовали крысы. В каком-то смысле моя догадка оказалась верна, только крысой здесь оказался Джеймс, а мышеловкой — юбка одной из горничных. Я увидел их силуэты сквозь приоткрытую щель. Меня они не заметили. Джеймс торопливо возился с бесчисленными оборками, потом он грубо схватил горничную за горло, и прижав её к узкой тумбочке, вдарил затылком о стену. Девчонке это походу нравилось, ибо она ни звука протеста не издала, а быть может просто боялась противиться.
И почему я не удивлён? Джеймс всегда был тем ещё козлиной! Удивительно, что Лили ещё не разоблачила его. В любом случае это не моё дело. Как бы больно мне ни было от мысли, что никто так и не попросил меня защищать интересы Лили, следственно, я не имею права влезать в чужие дела и вытаскивать их грязное бельё на всеобщее обозрение.
Ушёл по-тихому, пока никто не заметил. Задержался около комнаты Гарри. Интересно, он знает? А что если знает? Какого ему должно быть живётся под одной крышей с таким двуличным уёбком как Джеймс? А если не знает? Счастье, как говорится, в неведении.
***
На следующий день, когда я пришёл в комнату Гарри, дверь оказалась заперта. Стучал всё настойчивее, до тех пор, пока проходящая мимо горничная не помогла мне отпереть её. Внутри царил мрак, затхлый воздух, пыль. На ковре разбросаны листы бумаг, тетрадки, ручки. Гарри всё ещё дрых в своей постели. Мне впервые удалось поближе разглядеть его роскошную кровать: матрас был настолько мягким, что в нём можно утонуть. А от обилия подушек и одеял даже присвистнул. Из них получился бы приличной длинны канат, кабы Гарри захотел сбежать отсюда.
Невзначай коснулся тёмных волос, за локоном скрывался глаз с поразительными ресницами и густой бровью. Удивительно. Гарри такой милый, когда спит. Без этих очков, без наглой ухмылки. Он смог бы очаровать любого, если бы сумел обуздать своё неебическое ЭГО.
Резко развернувшись на сто восемьдесят, я отворил портьеры, впуская свет. Вслед за ними и окно тоже, а то душно здесь, как на собрании собирателей марок.
— Проснись и пой!
— Бля-я-я… свет! Какого хуя?
— Кхем, время, мистер Поттер. Время учёбы, — напомнил я.
— Я вчера всю ночь корпел над трактатом, который вы мне задали! Я знаю, блять, всё о походах Александра Македонского! От Персии до Индии! Этот чел — поехавший! Загнал армию туда, не знаю куда.
— А-а-а, уже проникся историей древней античности? И как оно? — радуясь, что моё преподавание так рано принесло плоды, я не мог не поинтересоваться его личным мнением. Гарри широко зевнул, потянулся, потёр глаза, вслед за этим он так уставился на меня, будто дразнил.
— Знаете, в учебниках мало что пишут о его отношениях с Гефестионом. Мне пришлось залезть в гугл, чтобы побольше узнать о них. И знаете, что я нашёл?
— Догадываюсь…
— У них была такая любовь! И всё так печально закончилось! Это несправедливо!
— Жизнь вообще штука несправедливая. У них хотя бы было то немногое время, когда они были счастливы. Многим и этого не дано.
— Я все ключевые моменты записал, как вы и просили.
— Может сходишь в душ, пока я проверяю?
— М-м-м, спать хочу, — канючил тот аки малое дитя. Я же на его выебоны не поддался, и сразу ущипнул за плечо. — Ауч! Э-э-эй, так нечестно!
— Вставай давай. Солнце уже высоко.
— Может проведём этот урок в кровати?
— Чтобы ты носом клевал? А ну кыш в ванную!
Гарри нехотя подчинился. На удивление его заметки и краткий пересказ параграфа оказались не такими плохими, как я ожидал. Не идеально, конечно, но на проходной балл потянет. Далее нас ждала история древнего Египта, от которой он пришёл в восторг. Думаю, каждого рано или поздно затянет в таинственный мир Великих Пирамид, Нила, Мемфиса, и кровопролитной войны с Хетами. А вот когда настал черёд истории древнего Китая, Гарри поднял к верху лапки:
— Просто убейте меня уже! Хватит мучить этим ебучим Китаем! Я никогда не сумею запомнить их странные имена и названия! Это форменная пытка!
— Так говорит почти каждый, кто впервые знакомится с Поднебесной. Тебе нужно просто пару месяцев повариться в истории древнего Китая, чтобы привыкнуть.
— Да кому какое дело? Какое
вообще Китай имеет отношение к Британии? Это же небо и земля!
— А вот тут ты не прав. Что тебе известно об "Опиумных войнах"? Знаешь ли ты, что благодаря коварству, удаче, и продуманной стратегии, Британия смогла прорвать границы Китая и практически разорить эту Великую некогда страну?
Я ударился в длинный рассказ об "Опиумных войнах". Время моего преподавания уже давно истекло, а я всё сидел, рассказывал, не забывая о самых щепетильных и пикантных подробностях. А Гарри всё слушал и слушал, затаив дыхание. Кажется, его увлекли перипетии непростых политических отношений Китая и Британии тех времён. Ещё ему понравилась моя ремарка об опиуме. Правда я не слишком образован в химии и биологии, но не пояснить Гарри о вреде наркотиков я попросту не мог.
— Господин, — раздался голос дворецкого за дверью. — Время ужина.
— О-о-о, но началось самое интересное!
— Ничего страшного. Я и вправду что-то засиделся у тебя сегодня. Завтра дорасскажу.
— Ну блин!
