***
Гарри ничего не знал о том, что происходило в его семье. Поэтому Лили настоятельно попросила меня ничего ему не рассказывать. Я согласился, ибо такие вещи должны обсуждаться с близкими, а не с посторонними людьми. А пока… пока они все продолжали играть свои роли "образцовой ячейки общества". Мы посетили Лувр, где я с упоением рассказывал Гарри историю того или иного полотна. Его глаза светились, лицезрея работы Ван Гога, но больше его всё-таки привлекали мрачные картины Рембрандта, сюрреализм Дали, романтичные мотивы Климта. Он минут так пятнадцать стоял около "Поцелуя", рассматривая красочные мазки. — Густав Климт стал революционером в стиле модерна. Говорят, дабы запечатлеть выражение подлинного наслаждения, он принуждал своих натуралисток мастурбировать перед ним, и регулярно устраивал оргии. — Это всё правда? — спросил Гарри. — Отчасти. Некоторые детали его биографии приукрашены, но в остальном… Затем глаза Гарри зацепились за знаменитое полотно Эдварда Мунка — "Крик". — О! Я хотел узнать об этой картине! — он бесцеремонно схватил меня за руку и потащил сквозь толпу. Когда мы оказались вблизи, чудовищное лицо с разинутым ртом уставилось прямо на нас. — От неё у меня мурашки по коже, но в хорошем смысле. — Как ты думаешь, что могло побудить человека написать такое? — спросил я. Гарри призадумался, почесал макушку. Его родители в это время находились в другом зале. Да и вокруг нас народ постепенно расходился к другим полотнам. Юноша заворожённо смаковал глазами каждую линию. Красные и тёмные волны, завитки, лицо подлинного отчаянного ужаса, кричащего прямо на своих зрителей. А пустые провалы глаз лишний раз подчёркивали его бессилие. — Шизофрения? — предположил Гарри. — Хах. Ты почти угадал. Мунк находился в психиатрической лечебнице целый год, но что самое примечательное, он был не единственным в своей семье страдающим от безумия. Его любимая сестра Лаура тоже почти всю жизнь провела в сумасшедшем доме. Жизнь художника, мягко говоря, не баловала. Сначала он потерял мать, потом отец повернулся на религии, а потом и старшая сестра Софи тоже ушла из жизни. Мунк страдал до самого конца, и именно болезнь, скорбь и страдания стали основоположниками его творчества. "Крик", который, кстати говоря, существует в четырёх вариантах, преследовал его всю жизнь. Мост, который ты сейчас видишь — это реально существующее место. Однажды Мунк прогуливался по нему с друзьями, как вдруг небо стало кроваво-красным, и ото всюду он услышал крики. Здесь важно подчеркнуть, что рядом в те времена находились крупнейшая скотобойня в Осло и дом душевнобольных. Крики, которые он слышал — это крики умирающих животных, и безумцев. Представь себе какой страх он тогда испытывал? Но без этого страха, как писал сам Мунк в своих мемуарах, он был бы как корабль без руля. Чем дольше я рассказывал, тем плотнее вокруг нас с Гарри стали толпиться люди. Видимо они решили, что я экскурсовод, или гид в Лувре. Закончив свою лекцию, на меня тут же посыпались вопросы. — Простите, но нам уже пора, — снова взяв меня за руку, Гарри увёл меня подальше от толпы. — Давай уйдём отсюда? — Тебе нехорошо? — обеспокоенно коснулся его плеча. В зелёных глазах я увидел нарастающую тревогу. Он облизнул сухие губы, сглотнул ком, и нехотя признался: — Оказывается тут так жутко. Куда ни глянь — всюду вижу отпечатки тяжёлой судьбы. Это так грустно, профессор! Почему жизни большинства художников такие несчастные? У Фриды Кало, у Климта, у Дали, у Мунка. За что судьба так жестоко с ними обошлась? — Ты веришь в Бога, Гарри? — Не знаю, верю ли. Но… если бы он существовал, я бы его нахуй послал. А что? — Сам я атеист, и в мистику не верю. Не верю и в жизнь после смерти. Поэтому, если ты хочешь, чтобы я ответил на твой вопрос, мне важно знать, заденут ли тебя мои слова, — одарив его глубоким взглядом, заявил я. Парень на миг нежно улыбнулся, покраснел. — Очень мило с вашей стороны. — Не подлизывайся. Кратко говоря, ибо в психологии я не силён, людей часто притягивает боль. Танатос. Вот почему картины Мунка обрели свою славу: в них мы чувствуем эту самую тьму, хотим прикоснуться к ней. Работы других художников, без богатой истории, без тяжёлой судьбы, без примечательных событий, сколь талантливыми ни были творцы — это просто картины. И цену им не набить. Знаю, звучит цинично, однако таков мир. Как говорил Цезарь: "Людям нужно хлеба и зрелищ". — Мне от этого легче не стало. Давай уйдём? Только не домой, — попросил Гарри. — А как же твои родители? Что я должен им сказать? — Не знаю, соври что-нибудь. Хочу вырваться хотя бы на денёк подальше! Им-то всё равно дела нет. — Не говори так. Твоя мать будет переживать, Гарри. — Откуда вам знать? Вы же с ней совсем не знакомы! — Тут ты не прав, пацан. Я очень хорошо знаю твою маму. Мы учились с ней вместе. На этом моменте его поразительные зелёные глаза расширились от удивления. Вслед за этим наступила злость. Тот покраснел, сжал кулаки, зубами скрипел. Затем Гарри рыкнул коротко, обошёл меня стороной, зарываясь пальцами в свои волосы. — Мне надо отлить. Где здесь чёртов туалет? — и ушёл. Спустя какое-то время меня нашла Лили. Она держала телефон в руке, а Джеймс в это время разговаривал с управляющим, пытаясь ему что-то объяснить. — Мы не можем дозвониться до Гарри. Где он? — Ушёл в туалет пару минут назад, а что? — Сука! Он снова это сделал! Уф, я прибью этого гадёныша! — Погодите, он сбежал? И как часто такое происходит? — поинтересовался я, негодуя. — Время от времени Гарри пропадает с радаров. Чего мы только не перепробовали: ставили маячок, организовывали слежку, объявляли о розыске. Гарри каким-то образом удаётся скрываться каждый раз. — Думаешь он… пристрастился к наркотикам? — Этого я боюсь больше всего на свете, Северус! Пожалуйста, если ты знаешь где он, может быть Гарри намекал, или упоминал о каком-то месте… я в отчаянии! — Лили металась туда-сюда, еле сдерживала слёзы. Экран её телефона потрескался от того, насколько сильно она его сжимала. Мне было больно на это смотреть. Сердце внутри кровью обливалось от бескрайней жалости. Джеймс перешёл на повышенные тона. Орал на управляющего: — Если вы сию же секунду не предоставите мне записи с камер, я на вас в суд подам! — Простите… при всём желании, мы не можем давать доступ гражданским лицам. Это незаконно. — Ох, сейчас ты узнаешь у меня, кто здесь закон! — и достав телефон, Джеймс принялся кому-то звонить. — Кажется, у меня есть мысль, куда Гарри мог пойти. Но… я не уверен, — робко признался я Лили. От этих слов её пробрало вздохом облегчения. Схватившись за свою грудь, она моментально потребовала: — Так иди! Если тебе удастся найти Гарри, и уговорить его вернуться, то я тебе по гроб жизни буду обязана! — Прошу, давай без драмы? Пацану наверняка просто нужен был воздух. Он не настолько глуп, чтобы влипать в неприятности. Я надеюсь…***
Но надежды мои были не оправданы. Когда я прибыл в тот самый бар, и застал там парня, распивающего пиво со своими друзьями, то пришёл в ярость. На улице уже смеркалось. Солнце разлило багровые оттенки на западе. Оно будто кровоточило… умирало в своём закате. Пахло сопрелой тряпкой, алкоголем, и подгнившим сырым мясом. Люди вновь уставились на меня, как на диковинку. Плевать! Главное — это вернуть Гарри. — Ты! — строго указывая на него рукой, шипел я. — Чёрт… — Домой! — С хуя ли ты мне приказы отдаёшь? Никуда я не пойду! — твёрдо стукнув кулаком о деревянный стол, заявил тот. — Бармен, ещё три пинты, пожалуйста. — Он несовершеннолетний, — своевременно осведомил я. — Его права — это подделка. Так что этих троих в бар больше не впускайте! — Это правда? — уперев руки в бока, спросил бармен. — Да ладно, чел. Кому ты веришь? Он же маньяк-преследователь. Заебал меня уже своими приставаниями! Пиздуй отсюда, пока я тебе шею не намылил! — Ты это серьёзно? — усмехнулся я. — Воу-воу-воу, хотите разборок — марш за дверь! — Гарри, я не думаю, что это хорошая идея, — заметила одна из его подруг. Пацан поглядел на неё, потом на меня, потом снова на неё. Выпил свою пинту залпом, вслед за тем ослабил галстук и расстегнул верхние пуговицы рубашки. Его лицо побагровело от хмеля, очки косо сидели. Гарри поднялся изо стола, уверенной походкой подошёл ко мне. Встал так близко, что меня обдало его пьяное амбре. — Выйдем, — скорее приказывал он, чем спрашивал. — Только не ной потом. Я же тебя за три секунды опущу. Мы вышли из бара, зашли за угол, и… Гарри неуклюже встал в боевую стойку. Выглядело крайне нелепо! Я еле сдержал смех. Одним быстрым движением смог сбить его с ног, и поймать в удушающий захват. Гарри брыкался, старался выпутаться, однако он был всего лишь мальчишкой, когда как я — трезвый, высокий и взрослый. Ясен хуй я его уделал. — Всё-всё-всё! Сдаюсь, — похлопав меня по локтям, прохрипел тот. Я ослабил хватку, Гарри едва не ёбнулся на асфальт. Мне пришлось поддержать его за плечи. — И где ты успел так изгавняться? Вся рубашка помялась, а про ботинки вообще молчу! — Иди нахуй! — Да что с тобой такое? Какая муха тебя укусила? — искренне недоумевал я, разведя руками. Гарри потирал свою шею, его очки упали, он их сразу поднял и надел обратно. Прошло вроде тридцать секунд, или около того, прежде чем парень соизволил на меня взглянуть яростными и затравленными глазами. — Я домой не вернусь. Мне там… душно! — Ах "душно"? Ой ты бедненький-бедненький мальчик. А то, что твоя мама сейчас с ума сходит, это не важно? Ты о ней совсем не думаешь? На миг в Гарри проснулась совесть. Вина, стыд, неловкость… вот что отобразилось в его удивительных зелёных глазах. Тот глубоко вздохнул, но покачал головой отгоняя свои чувства. — Я не могу. Больше не могу! Там все… носятся со мной, "господин то", "господин сё". Мама постоянно контролирует каждое моё действие, а папа всё комментирует, цепляется к каждой ошибке! Я ТАК ЗОЛ! — накричал Гарри, а затем подошёл к ближайшему мусорному баку и пнул его со всей силы. Мусор тотчас рассыпался по асфальту, и запах стал тошнотворный. — Я прихожу сюда глотнуть свободы! Хотя бы ненадолго! Это что, так плохо? Я разве многого прошу? Я не накачиваюсь наркотой, как некоторые мои сверстники. Я же не идиот! Я не обрюхатил ни одну девку! Не подцепил болячек! Так чего им ещё от меня надо? Я устал… так устал… Глаза его покраснели, налились подступившими слезами. Гарри отчаянно старался не подавать виду, но… его просто прорвало. — Сука! — стирая их, матерился он. Я просто без лишних слов рванул к пареньку и обнял его. Прижал к своей груди, зарывшись пальцами в его лохматые волосы. Гарри вцепился в меня как за спасительный канат. Разревелся, уткнулся в плечо. Глядящие на нас зеваки и посетители бара докуривали свои вейпы и сигареты, а потом молча возвращались обратно. Обычная сцена после пьяной драки. — Пойдём отсюда. Здесь воняет. — Но домой я всё равно не вернусь! — твёрдо настоял Гарри. — Хорошо, можем переночевать в гостинице. Но я всё равно позвоню твоей маме, а не то она окончательно рехнётся и запрёт тебя в особняке. — Х-хорошо, — шмыгнув, согласился он.***
— Простите, но у нас остался только одноместный номер, — с сожалением сообщала девушка на ресепшене. — Подойдёт. — Хорошо, вот ключ-карта. Приятного отдыха. Это был дешёвый отель, который держался едва-едва на плаву. Мало комнат, мало сотрудников. Куча историй про призраков. Мы с Гарри, поднявшись на второй этаж, нашли свой номер, а когда зашли внутрь и включили свет, увидели одноместную кровать. Встал вопрос о том, кто будет спать на диване. — Ты ложись на койку, — приказал я. — Но это же из-за меня мы здесь ночуем! Справедливее было бы тебе спать на кровати. — Хватит спорить со мной, Гарри. И прекращай фамильярничать. Иди умойся, прими душ, и сразу в кровать. — Не указывай мне что делать! Я сам решу, когда мне надо мыться, — заявив это, пацан сразу же понюхал себя. Да, разило от него как от свалки. Едва осознав это, Гарри чуть не стошнило. Он бросился в ванную, где заперся на двадцать минут. А когда он вернулся, из одежды на нём были разве что трусы. Я в это время уже комфортно устроился на диване. — Ну как водичка? — С одеждой не знаю, что делать. Здесь есть прачечная, или типа того? От неё воняет. — Что-нибудь придумаем. Ложись спать. В полумраке мне едва ли удалось разглядеть его полуголое тело. Однако, когда Гарри прошёл мимо меня, я чуть ли не подавился слюной. Его стройная подтянутая фигура, с которой стекали капли, широкие плечи, прямая спина, упругие ягодицы… он был словно сошедший с пьедестала Аполлон. Заманивал, не произнося ни слова. Ржавые пружины матраса скрипнули под его весом, когда он улёгся. Мне понадобилось собрать всю свою силу воли дабы отвернуться от него на другую сторону. Накрылся одеялом с головой, зажмурился. Сердце в груди наворачивало кульбиты. — Хмм, а тут не так уж и тесно, — заметил Гарри. — Вполне хватит места для нас обоих. — И не надейся, Поттер, — холодно отчеканил я. Собственный голос мне вдруг показался странным. — Да ладно тебе. Перестань притворяться и признай уже наконец: я для тебя немного больше, чем простой ученик. — Хочешь откровений? Как тебе такое? Ты именно тот тип людей, из-за которых я предпочитаю вести уроки удалённо! Ты просто невыносим, Гарри! Ты — террорист! — пристав на локтях, заявил я ему, прямо глядя в глаза. На что юноша нагло ухмыльнувшись, внезапно принял серьёзное выражение лица, сжал одеяло в руках, да прикусил губу от смущения. — Мне порой кажется, что я тону там, в этом особняке. Задыхаюсь. Я даже не понимал этого, до встречи с тобой. Ты подарил мне… радость. И я всё чаще ловлю себя на мысли, что мне хочется, чтобы наши уроки не заканчивались. Чтобы ты не уходил, а оставался со мной. Разве ты не чувствуешь того же самого? А, Северус? — Ох, Гарри. Ну нахуя тебе такой старик как я? Не мог что ли влюбиться в сверстника? — прижимая ладонь к лицу, задавался я вопросами. Скрип. Даже не глядя, кожей ощутил его близкое присутствие. Запах дешёвого гостиничного мыла, тепло, порывистое дыхание. Юноша аккуратно убрал мою руку, закрывающую глаза, заставил взглянуть на себя. На свою обезоруживающую улыбку. Сопротивления бесполезны. Я был тотчас пленён им. Околдован. Заворожён. — Я хочу только тебя, — ласковый шёпот сорвал все покровы. В груди защемило от переизбытка нежности! Сам не понял, как это произошло. Когда меня стало тянуть к нему? В какой момент я так размяк, что пал перед мальчишеской улыбкой? Всё это не суть важно, ибо сейчас меня волновал только один единственный вопрос: "каковы на вкус его губы?" Плеснул рукой ввысь, схватил Гарри за шею, и резко притянув к себе, впился в долгожданном томном поцелуе. Хотелось приласкать его у себя на груди. Обнять крепко-крепко и не отпускать ни на секунду. Робкие уста слегка приоткрылись, разрешая мне действовать смелее. Приподнявшись, я углубил поцелуй, сжимал пальцами его лицо. Гарри потянул меня на кровать. Там мы легли в обнимку, всё силясь унять свои беснующиеся сердца. Мы оба слегка перевозбудились, но дальше не зашли. А когда наступило утро, и я проснулся с Гарри в своих объятьях, меня тотчас поразил неимоверный стыд. — Бля… Вот это я попал!