Предвкушая откровение

      Рассекая волны, вскоре мы вышли на туристический маршрут. Туман, как и обещала Гермиона, рассеялся. И под белым пасмурным небом, нам предстал высоченный Лондонский глаз — колесо обозрения. Оно плавно крутилось даже в такой хмурый день. Пейзаж чёрно-белый, тоскливый, навевал и без того терзающий мрак. На борту играла музыка. Рон с Герми пили мимозу из бокалов для шампанского. Вот-вот должны были подать стейки на гриле. Профессор Снейп, облокотившись о фальшборт, меланхолично уставился на воду. Закурил. А у меня вновь защемило в сердце при виде его печали в чёрных глазах.       — Расскажите что-нибудь интересное? — присоединившись к нему, попросил я.       — Ну, надеюсь о Тауэрском мосте тебе рассказывать не надо?       — Как и о "Глобусе", как и о резиденции королевы, — добавил я. — Каким бы я был британцем, не знай я всё о своей родине?       — Обычным? — усмехнувшись, Снейп выпустил из ноздрей струйки дыма.       Оглянувшись по сторонам, и убедившись, что на нас не смотрят, я придвинулся ближе, после чего ласково положил свою ладонь на его руку. Мы переплели пальцы, наслаждаясь минутной нежностью. Мне было интересно, что у него сейчас в голове? Думает ли Снейп о нас? Обо мне? Но… давить столь надоедливыми расспросами мне показалось сейчас неуместным, а потому:       — Знаешь какую-нибудь историю о кораблях-призраках? Например, о "Голландце"?       — "Голландца", во-первых, не существует, во-вторых, легенды о нём не такие уж и жуткие, в отличие от реально существовавших кораблей-призраков.       — Например?       — Ох, Гарри. Ладно, расскажу о "Марии Целесте". Её история началась в октябре тысяча восемьсот семьдесят второго года, когда Бенджамин Бриггс стал её новым капитаном. Прошлые капитаны отказывались от парусника, либо сетуя на повреждения, либо были вынуждены продать корабль кредиторам. В ноябре того же года, Бриггс с семью членами экипажа, женой и двухлетней дочерью отправился в путь из Нью-Йорка в итальянскую Геную. Они доставляли галлоны технического спирта. Спустя месяц — в декабре — "Мария Целеста" была обнаружена командой корабля "Деи Грации". Когда капитан судна поднялся на борт обнаруженного парусника, то на нём никого не оказалось. Моряки начали исследовать "Марию Целесту". Они обнаружили, что груз был в целости и сохранности, но несколько баррелей спирта оказались пусты. На корабле также остался шестимесячный запас еды и воды. Некоторые вещи команды указывали на то, что судно они покинули в спешке: жена капитана, например, не закончила шитьё на своей машинке. Из вещей капитана Бриггса в каюте обнаружился только судовой журнал: с собой он забрал секстант, хронометр и навигационный журнал. В общем и целом, корабль был ещё пригоден для плавания, даже несмотря на то, что днище оказалось на метр заполнено водой. Спасательной шлюпки на судне не обнаружилось.       — Что побудило всю команду покинуть корабль?       — Чертовски хороший вопрос, — согласился профессор. — Исходя из записей Бриггса выяснилось, что двадцать пятого ноября "Мария Целеста" находилась в шести милях от острова Санта Мария, входящего в архипелаг Азорских островов. Команда "Деи Грации" доставила корабль-призрак в Гибралтар, где комиссия, после длительного расследования, присудила экипажу "Грации" вознаграждение за спасение имущества. С годами появилось множество версий того, что именно произошло с судном.       — И это всё? Больше ничего?       — Это всё. Команда и его экипаж просто исчезли незадолго до того, как обнаружили "Марию Целесту". И больше о них никто ничего не слышал.       — Это странно, и пугающе, — заметил я.       — А знаешь почему?       — Мне на ум приходят слова Лавкрафта: "Страх — самое древнее и сильное из человеческих чувств, а самый древний и самый сильный страх — страх неведомого".       — Пять баллов, — с улыбкой присудил мне Снейп.       Мы уже приближались к лондонскому мосту, когда наше спокойное и размеренное плаванье подошло к концу. После плотного обеда и хорошей выпивки, капитан велел разворачивать яхту на обратный курс. Рон и Гермиона веселились стоя на палубе с мимозой в руках. Я лениво потягивал коктейль, лёжа на шезлонге, а Снейп отошёл отлить в рубку.       Внезапно для всех присутствующих, яхту качнуло, она накренилась вправо, и Рон, не удержавшись на ногах — мгновенно свалился за борт. Он не умел плавать, от того вся эта ситуация приобрела острые грани.       — Рон! — закричала Герми.       — Ох тыж, ёб твою мать!       Я подбежал к ней так быстро, как только смог. Карие глаза вылупились в охуевшем шоке. Герми оцепенела. А надо было действовать незамедлительно! Посему я снял с себя рубашку, всучил ей, а затем нырнул за другом. Холодная вода обожгла все нервы, забилась в ноздри и в глотку. Рон барахтался где-то впереди. Я схватил его за руки, взвалил на себя. Капитан в этот же миг бросил нам спасательный круг. Рон отчаянно цеплялся за мою голову, сам не знал, что делать. Мог и утопить меня вслед за собой. Каким-то чудом мы добрались до яхты и взобрались по вантам обратно на палубу. Всё плыло перед глазами, голова кружилась. Холодно! Как же, блять, холодно!       Кто-то окутал меня сухим полотенцем, я оглянулся — это был Снейп. Сознание прояснилось. Рон в объятьях Гермионы стучал зубами. Во рту привкус гнили и водорослей. Вода в Темзе ядовитая, в ней нельзя плавать! Капитан вытащил аптечку, чтобы сразу напичкать нас антибиотиками от греха подальше.       — Какого хрена только что произошло? — спрашивал профессор.       — Похоже мусор попал в двигатель, — отвечал ему капитан, открывая пачку таблеток.       Гермиона решила отойти за свежими полотенцами, но едва она встала, как увидела что-то за бортом. Воскликнула:       — Смотрите!       Мы все встали на ноги, и проследовав за её пальцем, обнаружили в воде плавающие сети с мусором. Капитан отдал распоряжение выловить их, но даже когда эту плавающую груду подцепили крюками, вытащить их оказалось не просто. Снейп присоединился к двум мужчинам, помог им тянуть за верёвки. А когда этот хлам вывалился нам под ноги, мы все пришли в ужас! Закутанное в сетях, разбухшее, посиневшее… мёртвое тело глядело на нас чёрными провалами глаз.       Это была девушка, хотя черты оной в ней едва угадывались. Длинные волосы облепили голое тело. Кто-то вырезал ей глаза, выбил зубы и содрал кожу с ладоней. Вне всяких сомнений, она — не утопленница, а жертва убийства.       Капитан вызвал по рации береговую охрану, а потом и полицию. Мы все остались давать свидетельские показания. На пристань приехали родители Рона, Гермионы, и мои тоже. Мама бросилась ко мне с встревоженным лицом, обняла так крепко, что могла переломить хребет.       — Ох, мой мальчик! С тобой всё в порядке? Ты не ранен?       — Ма-а-ам, ну прекрати, — отталкивал её я. — Всё хорошо. Видишь же, что я жив?       — Это всё ты виноват, Джеймс, — рыкнула она на мужа. — Зачем ты разрешил ему взять яхту?       — Он уже взрослый парень, Лили. К тому же он не был один, с ним был и капитан и Северус к тому же. Кстати, как вам моя "Лилия"? Впечатляет, не правда ли?       Снейп одарил моего отца холодным стальным взглядом. В его чёрных глазах я почти кожей чувствовал исходящую неприязнь. У меня аж мурашки по спине пробежались.       — Не дурное судно.       Тем временем полицейские записывали показания Рона. Его предки стояли над ним как две несгибаемые скалы. Они у него были адвокатами, так что контролировали каждое его слово.       Я украдкой бросил взгляд на тело, вокруг которого работали криминалисты. Вспышки фотоаппаратов нервировали меня, а от запаха тянуло стошнить. Как представлю себе, что эту бедняжку положат на холодный стол патологоанатома, как её разрежут от шеи до пупа, вытащат наружу все внутренности, взвесят каждое. Как кровь будет капать с равнодушных весов. Умф! Жуть! Кто мог сотворить с ней такое? За что?       — Тебе плохо? Ты весь побледнел, — заметила мама. — Давай, садись в машину. Сейчас приедем домой, и я распоряжусь, чтобы мистер Гринн принёс тебе успокоительного.       — Угу…

***

      Не имею и малейшего понятия, что не так с таблетками, но они мне не помогли. Ночью приснился кошмар, о том, как ледяные волны накатывали на меня. Я старался шевелить ногами, но их словно судорогой сковало. Вокруг серые краски, вода, постоянное движение. Я всплываю на поверхность, чтобы тут же погрузиться обратно. Жадно глотал воздух, тянул руки ввысь. Меня качало, туда-сюда. Вверх-вниз. А пронизывающий холод облизывал поясницу и пятки. Что-то застряло в горле, защекотало, расцарапало! И раскашлявшись во весь голос, тут же проснулся в поту. Из открытого окна тянуло сквозняком, а я лежал с задранной пижамой. Во рту сухо как в пустыне, но глаза мокрые. Расплывчатая картина обрела чёткость, стоило мне надеть очки. На часах час ночи. Руки пробило мелкой дрожью, сердце бушевало в груди от тревоги.       Я встал, чтобы закрыть окно. Снаружи как тусклые свечки горели ночные фонари. Пахло свежескошенной травой и летом. Мне стало спокойнее. Решил зависнуть в телефоне какое-то время, и увидел, что Снейп всё ещё онлайн. Он не спит? Желание увидеться с ним разнылось во мне зудящей тоской. Будто загнутый коготь стервятника затупленный и потрескавшийся прошёлся в середине груди, оставляя за собою длинную незаживающую рану. Открытую, кровоточащую.       Тихо-тихо на цыпочках я прокрался к его комнате, постоянно оглядываясь по сторонам, ища западни или лишних любопытных ушей. Но весь особняк уже крепко спал. Кроме меня и Снейпа. Постучался тихо. Живот вдруг закрутило, да и вдобавок — ладони вспотели. Что я ему скажу? На дворе час ночи. Может уйти пока не поздно? Но вот дверь отворилась беззвучно, совсем узенько так, чтобы только руку просунуть можно. Профессор стоял за нею, освещённый тусклым светом ноутбука. Работает, в такое-то время? Наверное, это всё из-за меня. Я же его вынудил в выходной поехать со мной на прогулку.       — Гарри? Что случилось? — шептал он.       — Мне не спится. Увидел, что ты тоже, и… захотелось увидеть тебя, — признался я.       — Заходи, — торопливо отворив дверь, тот загнал меня внутрь. Как я и предполагал, Снейп сейчас работал. На его ноутбуке раскрыт документ с довольно обширным текстом. В пепельнице куча окурков, пустая кружка от кофе, не расправленная постель. — Иди ко мне.       Его нежные объятья окутали меня как успокаивающее одеяло. Руки сомкнулись на пояснице, а подбородок уткнулся мне в макушку. Он пах всё теми же сигаретами, дешёвым одеколоном и… собой. Прижавшись ухом к груди, я услышал гулкое биение его сердца. Затем Снейп принялся поглаживать меня по голове, ласково приговаривая:       — Ты сегодня держался молодцом, Гарри. Спас Рона, и тебя даже не вырвало ни разу.       — Мне до сих пор не верится, что всё это произошло на самом деле. Можно я у тебя немного побуду?       — Конечно. Хочешь, можем пойти на кухню, попьём ромашкового чаю?       — Нет. Лучше не отпускай меня сегодня.       Комфортный. Такой уютный. Мой. Мой Северус. От этих мыслей голова пошла кругом, воздух резал меня словно бритвой, обуяла неимоверная тоска. Тяга… к его тонким губам. Приподнялся на носочки, да руки запустил в эти сухие распущенные локоны. Спустя миг весь я был поглощён им. Его язык вторгся в мой податливо приоткрытый рот, сжал ладонью ягодицу, теснее обнял. Закусил губу, дышал рвано, порывисто, а потом… потом Снейп впился в мою шею словно вампир, принялся торопливо расстёгивать пуговицы на моей пижаме, раздевать меня. Узловатые пальцы его, такие холодные, дрожали сейчас.       Мы переместились к кровати, на которую он меня опрокинул, вслед затем навис надо мной, изучая каждый участок открытого тела. Провёл ладонью от шеи до пупка. Казалось бы, касание простое, а как возбуждает! Я весь завёлся, член набух кровью.       — Ты сделал ту домашку, о которой я просил? — игривым шёпотом спросил он.       — Ты о…       — Да, о ней.       — Сделал. Я сделал, то о чём ты просил, — смущаясь, кивал я.       — Хорошо, — и с улыбкой, он вжался в мои губы. Задрал руки над головой, покрывал собой каждый участок, как истинный покоритель. А в миг, когда я почувствовал его твёрдый член у себя между ног, трущийся с настойчивостью льва, непроизвольно ахнул, вырываясь из жадного поцелуя.       Отчаяннее достигло пика, хотел увидеть его… потянулся руками к краям водолазки, но Снейп резко остановил меня. Схватил за запястья.       — В чём дело?       — Мне неловко. Возможно будет лучше, если я останусь в ней.       — Со мной тебе не нужна эта броня, Северус. Что бы ни скрывалось под этой тканью, это не изменит моего отношения к тебе.       — Ты в этом так уверен? — одарив меня хищным взглядом, спросил профессор. Рокот его баритона почти вибрировал в ушах.       — Ты принимаешь меня даже когда я уязвим и жалок. Я хочу тоже принять тебя в своём сердце настоящим, без лишней скорлупы.       — А ты за словом в карман не лезешь, пацан. Не захлебнёшься от столь высокопарных речей?       — Снимай уже всё с себя! — потребовал я, на что Северус глухо рассмеялся, но потом послушался.       Тусклый свет от ноутбука погас в самый неподходящий момент. Он ушёл в режим сна. Тьма объяла нас. Я ничего не увидел, лишь слышал звуки шуршания одежды. Через миг Снейп взял меня за руку, и приставил к своей шее. Там на левой стороне его кожа ощущалась неровной и в некоторых местах слишком гладкой. Я медленно опускался всё ниже по линии плеча. Шрам. Это был шрам от ожога, до самого локтя левой руки. Откуда он у него? Когда появился? Столько вопросов.       Тогда, я тоже взял его ладонь в свою, и без лишних слов, дал потрогать свой шрам в боку, полученный ещё в детстве, когда упал с дерева в восемь лет. Подушечки пальцев нежно прошлись вдоль рубцовой ткани, затем сжали кожу. Страсть между нами вспыхнула вновь, и мы слились в поцелуе: пошлом, развязном, горячем. Причмокивая друг другом, улеглись обратно, продолжили раздеваться.       Снейп достал из-под подушки тюбик лавандовой смазки, обильно смазал им свои длинные пальцы, после чего приставил один к моей пятой точке. Я запрокинул голову, мыча в губы. Сначала он только надавливал, потираясь о набухшие яички. После этого резко взял меня за бедро и раздвинул ноги.       — А ты не халтурил, я смотрю. Всё такое гладкое как у младенца.       — Заткнись, — шипел я в ответ.       Вновь его умопомрачительные поцелуи на шее, превратились в засосы. В меня проник лишь палец, затем второй. К своему смущению чувствовал себя странно. Сжимал простыни, кусал губы, стараясь сдержать стоны. Всё тело горело, будто от лихорадки, спина выгибалась. Он нашёл во мне тот самый крючок удовольствия, за который дёргал и дёргал, а я таял под ним как мороженное в июльскую жару. Облизывал мои соски, языком огибал ореолы, покусывал их.       — Войди уже наконец. Я готов. Я хочу чувствовать тебя внутри! — потребовал я.       — Я знаю, — ответив мне своим колдовским рокочущим шёпотом, Снейп вновь облил ладонь смазкой. Послышались склизкие звуки, и я раздвинул ноги чуть шире. Сердце в груди стучало в бешеном ритме. Он приставил головку. Сознание моё готово было вот-вот уйти в небытие, к сладким объятьям Морфея. Я разинул рот, в мольбе к всевышним силам, но голос застрял в глотке. Снейп входил медленно, аккуратно. А я зубами скрипел от боли.       — Расслабься. Ты такой тугой внутри.       — Умф. Это будет непросто. Он такой большой и твёрдый…       — Дыши, — спокойно приказывал Снейп. — Дыши со мной. Вдох… выдох.       — Х-хорошо.       Губы дрожали, нет — всё тело дрожало! Но я продолжал глубоко дышать. Со временем боль утихла. А за нею пришло безумное осознание. Он внутри. Внутри меня! Ахуеть, получилось!       — Гарри, тебе уже лучше?       — Да, я… хорошо. Продолжай.       И он продолжил. Начал с коротких неторопливых толчков, и по мере необходимости увеличивал амплитуду. Наше единение тел ощущалось сокровенным ритуалом. Мы переплетали пальцы, утопали в устах друг друга, смешались дыхания как одно, и сердца стучали в унисон. Он внутри. Внутри меня! Такой настоящий. Родной. Мой Северус. Счастье перевалило все мыслимые границы, на глазах проступили слёзы, я кинулся его обнимать за плечи, вцепился в спину. А Снейп всё продолжал и продолжал входить в меня всё резче и глубже! Я укусил его за ухо, а он меня за шею. И наши поцелуи обрели привкус крови на губах. Такие грубые! Такие ненасытные! Мы оба вспотели ужасно. У меня в глазах звёзды, он доводил до исступления! Запрокинул голову, теряя рассудок! Рёбра вот-вот треснут от того, насколько отчаянно пыталось вырваться моё сердце. Казалось мне, сейчас умру от переизбытка чувств! Выгибался в спине, сжимал простыни, выл на издыханье. Снейп перешёл на новый уровень, увеличил скорость! Это был последний этап. Внутри пожарище горит, терзает. Кричит в агонии моя плоть, требуя разрядки. И в качестве последнего аккорда, мы излились друг на друга. Лопнула нить напряжения. Всё закончилось. Снейп рухнул на меня, целуя в макушку, затем прилёг рядышком, и в объятья заключил. Я уткнулся ему в грудь. Голый, но не уязвимый. Ибо рядом с ним, я чувствовал себя в безопасности. И чувствовал себя… любимым.