Чем ярче пламя

See I try, and look up  To the sky, but my eyes burn* 

В кирпичную стену Виту вдавливало существо — назвать его человеком язык бы не повернулся — с непропорционально большим телом и маленькой, лысой, деформированной головой коричневого цвета с двумя мутными, горящими злобой глазами, будто зарытыми в глубокие черные ямы-глазницы. Вита закричала бы, если могла, но чудовище не только душило ее своей мертвой хваткой, но и с силой прижимало огромную ладонь к ее губам.  — Где оно? — неразборчиво прогрохотало создание, с хрустом раскрывая пустой рот-трещину и слегка отводя руку от девушки.  — Я… не пон-нимаю, — прохрипела она, титаническими усилиями делая рваный вдох.  — Колтсо, — рот существа явно не был приспособлен для разговоров и, будто злясь из-за своей неспособности говорить яснее, оно снова сомкнуло руку на шее девушки. — Где Дра-уп-н-ир-р?  — Не знаю, — утихающим голосом прошептала та, почти теряя сознание. Чудовище отпустило Виту, позволяя ей вдохнуть, и вновь с силой припечатало к стене. Девушка сильно ударилась головой и раскашлялась, ощущая как горло царапает не то песок, не то крохотные камни.  — Что ты зна-еш-шь о н-нем?  — Кольцо Одина, — просипела она, пытаясь тянуть время, и облизнула пересохшие губы. — Оно плавится, множась… Я читала… Это просто сказка.  — Вр-решь! — прогрохотало нечто, выставляя в сторону руку, из которой начали появляться каменные отростки, похожие на шипы. Вита с ужасом наблюдала, как монстр приблизил конечность с угрожающими иглами к ее лицу, и попыталась отшатнуться, но лишь уперлась в стену. — Пра-авда — и не ум-решь.  — Что т-ты такое? — зубы девушки отбивали дробь, мысли в голове перемешались, а сердце колотилось так, что стук его отдавался по всему телу. — Я ничего не знаю, отпусти меня…  — О чем он тебе рассказал?  — Неужели… ты думаешь, он бы рассказал мне хоть что-то важное?  — Тупая сука! — взревел монстр, пробивая в стене в паре сантиметров от лица девушки вмятину, будто он или тот, кто им управлял, начал терять терпение. Вита дернулась, как от удара током: резкий звук и дрожание кирпича вызвали новый приступ боли в затылке. — Ты много го-вори-ла с ас-гардтсем, что он узнал? Зачем ему ты? Вита судорожно соображала, как себя вести, чтобы выбраться из этого кошмара живой, и вдруг ощутила резкую боль в скуле: чудовище едва коснулось ее кожи, но и этого было достаточно, чтобы пол-лица ее горело, как от сильного ожога. Девушка со свистом выдохнула и сжала челюсти, а когда существо отняло руку, заикаясь и кривя губы, проговорила:  — Я… варю ему кофе. С минуту монстр не шевелился и не издавал ни звука, словно огромная игрушка, время завода которой закончилось. Вита понадеялась на то, что он отрубился, и попыталась осторожно выбраться из его хватки, шипя от резкой боли в раненой щеке. Это ей почти удалось, но, когда она уже освободилась и обошла его, намереваясь припустить из переулка, вдруг чудовище со скрипом ожило и снова прижало ее к стене, выбивая из легких воздух. Девушка вновь ушиблась спиной, а вдобавок явственно ощутила, как из разбитого затылка за ворот кофты потекла кровь.  — Тогда ты пере-дашь ему пос-ла-ние, — намного тише заговорил монстр, будто теряя силы. Вита слабо закивала, уже с трудом соображая, но надеясь на скорую свободу. Когда она заметила, как на голове монстра, будто сделанной из прессованного песка, зловеще разгорелись до этого почти бесцветные глаза, то с ужасом поняла, что посланием этим станет она сама. Когда создание схватило ее за подбородок, с хрустом обхватывая лицо и поднимая над землей, она из последних сил забила по нему ногами, с безысходностью осознавая, что это конец. Когда она увидела, как шипованная рука существа с силой замахивается на нее, то не сумела даже закрыть глаза, в которых застыло какое-то детское недоумение, испуг и слезы. Вита не помнила, ни как рука чудовища остановилась прямо перед ее лицом, ни как огромная конечность с грохотом посыпалась на асфальт, разбившись и оставив на месте себя песок и иссохшую человеческую кисть. Не помнила она и как сам монстр пошел трещинами и развалился, превратившись в груду камней и худое, словно мумифицированное тело, некогда принадлежащее мужчине, тому самому, в чьем облике Вита видела монстра впервые. Она не помнила, как сползла по стене и невидящим, отсутствующим взглядом смотрела сквозь своего спасителя. Она не помнила… Она очень хотела, чтобы это было правдой. Перед тем, как потерять сознание, она увидела, как чья-то рука тянется к ее запястью, на котором горел пульсирующим светом ее оказавшийся бесполезным оберег. Провалившись в темноту, она тотчас забыла об этом. Подскочив на от ломающего кости удара, Вита тяжело задышала и, в панике вертя головой, начала оглядываться. «Дома… Я дома» — промелькнуло у нее в голове, после чего она рухнула на горячую влажную подушку.  — Просто… сон, — прошептала она, ладонью стирая со лба липкий пот. Образы кошмара, в котором чудовище убивает ее, снова и снова вколачивая в ее лицо лапу исполинского размера с шипами-иглами, все еще не отпускали Виту. Кошмара, который стал бы явью, если бы не…  — Локи, — тихо, почти жалобно позвала девушка в темноту, но услышала в ответ лишь шелест занавесок на открытом окне. Вита легла на бок, прижав колени к груди, и скомкала в кулаках влажную простыню, впиваясь в нее пальцами и оставляя на ладонях следы от ногтей. Она была на грани гибели. В первый раз за всю ее жизнь смерть грозила ей не откуда-то издалека, не была лишь теоретической и маловероятной, а прошла по касательной, с насмешкой заявив о себе и оцарапав лицо когтистой лапой. Вита дотронулась до своей щеки, со страхом и отвращением ожидая обнаружить на месте раны, оставленной чудовищем, огромный шрам или ожог, но к своему удивлению почувствовала лишь гладкую кожу с запекшийся кровью. Не веря своим ощущениям, она снова и снова ощупывала свое лицо, пока наконец не убедилась в отсутствии нанесенного монстром пореза, который, наверняка, изуродовал бы ее, напрочь поломав жизнь. И тут она не выдержала. Зажмурив глаза и сжав руками подушку, она начала глухо всхлипывать, содрогаясь всем телом и ощущая в груди сухой и колючий сгусток, от которого никак не получалось освободиться. Она плакала тихо, захлебываясь этой так долго сдерживаемой истерикой, не пытаясь успокоиться и не думая ни о чем, а лишь отдаваясь неконтролируемому потоку пережитых эмоций. Подушка еще сильнее нагрелась и намокла, голова раскалывалась, но лучше не становилось. Успокоившись, она еще какое-то время лежала с закрытыми глазами, хлюпала носом и пыталась принять то, что с ней произошло. Вытерев слезы, так и не принесшие облегчения, Вита с трудом встала с кровати и, пошатываясь, пошла в ванную. Умывшись, она стала разглядывать себя в зеркале: несмотря на красные подтеки на спине и засохшую кровь на щеке, затылке и шее, ран нигде не было. Чтобы вновь не разреветься от очередного нахлынувшего чувства благодарности, девушка закусила губу, а после, когда сумела проглотить подступивший к горлу комок, разделась и приняла душ, остервенело оттирая от себя кровь и грязь. Вернувшись в комнату, Вита споткнулась о маячившего под ногами кота и устало вздохнула, не проронив ни слова. Подойдя к распахнутому настежь окну, она села на подоконник, свесив вниз левую ногу, и прошлась рукой по волосам, медленно двигая головой и с хрустом разминая шейные позвонки. Чувствовала она себя ужасно: и дело было не в физическом упадке и ноющей боли во всем теле — ее нынешнее состояние не шло ни в какое сравнение с тем, что она чувствовала тогда, зажатая в каменной хватке монстра, — а в психологическом истощении, жутком моральном потрясении и, как оказалось, доселе ей совершенно незнакомом, первобытном страхе за свою жизнь. Личность угрожавшего ее жизни была еще одним подкосившим душевное равновесие Виты фактором. Гигантский человекоподобный монстр, как теперь девушка могла сообразить, похожий на фэнтезийного голема, способный говорить, двигаться и причинять боль. Способный убивать. А если он был не один? Ведь тот, первый странный парень, которого она встретила сегодня, больше не показывался, но он явно был одним из них… Вдруг он вернется за ней? Сможет ли Локи вновь ей помочь? И захочет ли? Во что она ввязалась, согласившись помочь богу из другого мира? Не замечая, как ее вновь охватывает истерика, девушка нервно теребила край своей футболки, кусала губу и бездумно смотрела в пространство перед собой. Вдруг она заметила, как кожи коснулась капелька воды. Потом другая, третья. Словно очнувшись, она проморгалась и устремила взгляд на дождь, набирающий силу в паре сантиметров от нее. Почувствовав прохладу и стук капель по телу, Вита не спешила прятаться в квартиру. Она ждала. И дождалась. Вдалеке прогремел гром, устрашающе, раскатисто, а через мгновение сверкнула молния и начался ливень. Услышав и почувствовав стихию, Вита вздохнула, ощущая какой-то детский восторг и вспоминая себя, совсем девчонку, летом в деревне, где жила бабушка. Во время грозы взрослые всегда смурнели и тихо бранились, боясь, что прибьет урожай или молния ударит в дом, даже ее брат становился серьезным и беспокойным, а она же испытывала необъяснимое упоение, тайком выбираясь на улицу и скача под дождем. Она могла хохотать, кричать во все горло и вести себя совершенно безумно, не волнуясь о том, что кто-то услышит ее и осудит. Это было восхитительно. И сейчас, с мечтательной, благоговейной улыбкой слушая раскаты грома и ловя ладонью прозрачные капли, Вита находилась в каком-то исступлении и сама не замечала, как поднялся ветер, сменивший направление стены дождя, который теперь лил прямо в ее окно, впитываясь в одежду и волосы, стуча по коже и влажными дорожками скатываясь на пол. По ее лицу вместе с каплями дождя текли и слезы, слезы облегчения и успокоения, но Вита их не замечала, завороженно глядя на покрытый пеленой густого тумана город, вдыхая его аромат и чувствуя на губах его вкус, свежий, горький, прохладный… живой. Живой, несмотря ни на что. Опомнившись, промокшая до нитки и продрогшая девушка бегло осмотрела себя и оставленный стихией кавардак в комнате, задержав взгляд на огромной луже на полу, и рассмеялась. Тихо, легко и живо. Она справилась. Закрыв окно и вытерев внушительных размеров лужу, она еще какое-то время смотрела на ночной город, прислонившись ладонями к стеклу и рисуя на нем одной ей известные слова и символы. Окоченев окончательно, она вновь пошла в ванную, вытерлась полотенцем и снова переоделась. Задумавшись о чем-то, Вита нашла свою сумку, лежавшую на полу в коридоре, и хотела достать мобильный, но вспомнила о том, что он разбился, как только…  — Как только на меня набросилась эта тварь, — со злостью скрипнула зубами девушка. Уронив взгляд на свою руку, Вита заметила, что ее браслет пропал. Недоумевая, она стала вспоминать, когда потеряла его, но эти попытки не увенчались успехом. Ненавидя чудовище еще больше, она выругалась и с досадой плюхнулась в кресло. Оберег, пусть он и не подтвердил своего названия, ей нравился и даже был дорог, а теперь, не имея его при себе, Вита чувствовала себя не в своей тарелке. И что она скажет Локи? Задумавшись о том, что вообще-то все это произошло из-за его ошибки, девушка ощутила резкий укол вины: он все-таки пришел к ней. Он спас ее. Ее, неважную, не особо нужную, обыкновенную смертную. Спас, вылечил раны и принес домой. Этот язвительный, наглый и хладнокровный эгоист отозвался на ее зов и спас ей жизнь. Невероятно. Но также, где-то на задворках сознания Виту преследовала еще одна мысль, куда более неприятная: не мог ли Локи знать обо всем этом? Не мог ли он сам подстроить нападение на нее? Конечно, мог. Но зачем? Какой толк натравливать на нее этого монстра? И зачем тогда потом спасать? Вита не знала. И ей очень не нравились эти ее мысли, она их стыдилась и старательно гнала от себя прочь. С ней уже когда-то случалась подобная ситуация: в школе у нее пропал кошелек, и она подозревала одного мальчишку, вечно задирающего и обижающего ее, но к ее удивлению вечером она обнаружила свою потерю дома: как оказалось, она просто забыла положить его в рюкзак. То чувство вины и стыда, которое она потом ощущала перед одноклассником запомнилось ей навсегда и с тех пор она не позволяла себе подобного и жила по принципу: лучше ошибиться, поверив, чем пожалеть, обвинив. На спинку кресла, громко мурлыкая, прыгнул Санни и принялся тереться мордой о лицо девушки.  — Золото мое, — ласково пропела она, почесала зверя и услышала в ответ до неприличия громкий храп удовольствия. — Некормленый сидишь и молчишь, да? Котофей ты мой, пошли кушать. С удивлением заметив, что кот направился за ней на кухню без особого энтузиазма, Вита заподозрила что-то не то, а обнаружив в миске Санни остатки корма, она крепко задумалась.  — Неужто за весь день не съел? Да не может быть, ты не болеешь, все с тобой отлично, тогда выходит… — в голове продолжив свою мысль, девушка недоверчиво покачала головой и странно улыбнулась. — Чокнутых мидгардок спасает, раны им штопает, котят кормит, — с доброй иронией протянула она, будто обращаясь к невидимой публике, — все бы людские боги такими были, а! Может, и посуду мне помыл? Нервно рассмеявшись, Вита вздохнула, глянула на часы и решила отправиться спать. Ей зверски хотелось позвонить матери, чтобы просто услышать ее голос, тем более сейчас в Петербурге был вечер, но она сумела удержать себя от этого поступка. Мама по голосу сразу поняла бы, что что-то случилось, а врать ей Вита никогда не умела. Энни тоже незачем знать о произошедшем, по крайней мере пока, она только зря переполошится и наверняка приедет посреди ночи, чтобы лично проверить, что все в порядке. С этими мыслями добравшись до кровати, Вита несколько минут сидела на ней, нахмурив лоб и зажмурившись, и беззвучно шевелила губами. Раскрыв глаза и быстро вытерев скопившуюся в их уголках влагу, она шмыгнула носом, повела плечами, слабо улыбнувшись, и быстро забралась под одеяло. Когда Вита заснула, к ней присоединился и Санни, по привычке примостившись рядом и прислонившись к ее бедру. И только он видел, как в темноте комнаты материализовался высокий черноволосый человек, медленно подошел к кровати и долгим, глубоким и нечитаемым взглядом посмотрел на спящую девушку. Загадочно ухмыльнувшись, он уставился в горящие кошачьи глаза и, будто услышав что-то, хитро сощурился. Растворяясь в слабом зеленоватом свечении, он улыбался. ____________________________________ * — Видишь, я пытаюсь и смотрю на небо Но мои глаза горят Deftones — My Own Summer (Shove It)