Имя

Атмосфера вечернего парка на миг возвращает Рицу на Филиппины. Нагромождение огней, музыки, движений и счастливых голосов против воли уносит на праздник. Соби, еще не знающий, для чего он здесь, глазеет на взрывающиеся воплями аттракционы, явно желая на чем-нибудь прокатиться, но, конечно, отмалчиваясь. Ростовая Моккона на светящихся роликах задевает его мягким боком, и он улыбается ей вслед. Рицу сует в рот леденец на палочке — ему хочется сладкого. Нервы звенят, как тестируемый на качество хрусталь, а сладкое — это капля радостной простоты. Он садится на скамейку, закидывая ногу на ногу, принимая отдыхающую позу. Он не хочет, чтобы Соби заметил его волнение, но знает, что языком тела мальчишку не обмануть. Соби всегда ловит в нем что-то кроме внешнего. Такеда был мутным типом еще в школе. Своего Бойца он дрессировал не только гипнозом, но и наркотиками, в битвах использовал запрещенные приемы, и вообще вел себя грязно. Юный высоконравственный Рицу-кун, радеющий за чистоту и гордость Семи Лун, не раз жаловался на него учителям, а однажды его пылкая принципиальность довела до большого скандала. Незадолго до выпуска в несанкционированной битве Такеды погибла Жертва-противник, и Рицу расстарался, чтобы донести до верхушки организации всю бесчестность пары Senseless в том поединке и до него. Такеду отчислили, он пошел в разнос, и вскоре разрушительный нрав довел его до тюрьмы. А теперь он вернулся и, вероятно, хочет мести, а не поговорить. Научился ли он сражаться по правилам? — Endless, ты притащил ребенка? — голос подсевшего на скамью человека звучит разочарованно и кисло. — И что нам с ним делать? Кормить мороженым? Рицу вынимает изо рта леденец, лениво вертит в пальцах палочку и безразлично отвечает: — Увы, у меня много лет нет своего Бойца, так что придется что-то делать с этим. Такеда всхлипывает глумливым смешком, хлопает себя по коленкам и резко встает. — Да ты совсем отбитый псих! Так и быть, благородно даю тебе отсрочку до завтра, найди кого-нибудь получше. Мне неинтересно рубить склонившуюся передо мной голову, я хочу нормальной драки! Его Боец стоит чуть в стороне, скрестив на груди руки и глядя в сторону. Высокий, мощный и бритоголовый, похожий на американского морского пехотинца. Спокойный, как утес в утренний штиль. Природный, истинный, и оттого по-настоящему сильный. И вряд ли он в обиде за гипноз и наркотики. Рицу аккуратно опускает свою конфету в урну и поднимается. — Сначала дотянись до моей головы, а потом уже отказывайся ее рубить, — рекомендует он. Соби внимательно прислушивается к разговору. Он не напуган, но сосредоточен до предела, напряжен до треска. Желание прокатиться на аттракционах в далеком прошлом. — Загружай Систему, — говорит ему Рицу. Соби с натугой сглатывает и уточняет осторожно: — Авторежим? Рицу удивленно ведет бровью. — Что? С чего бы? Соби вспыхивает, как новобранец, которому пожал руку генерал. Теперь он готов сражаться всерьез, наделенный сверхспособностями возложенной на него ответственности. Такеда хохочет, тряся лохмами и звякая толстыми цепочками на шее и руках. Занимает позицию поодаль и жестом подзывает своего утесоподобного пехотинца. — Раз ты готов доверить свою жизнь сопляку, с которым у тебя даже нет природной Связи, то пожалуйста, — веселится он. — Скучать не буду, Endless. Черное небо вмиг перекрашивается в истошный индиго. Солнечный свет ударяет по глазам, сухой раскаленный воздух царапает легкие. Парк и люди исчезают, вокруг — голый камень, слегка припорошенный песчаной пылью, и острые глыбы красных скал. Соби не любит эту локацию, но сейчас выбрал ее. Такую агрессивную, жесткую, категоричную. Соби еще никогда не был столь решителен и суров. Рицу подходит к нему вплотную, привлекает к себе, сжимает лихим объятием. Целует долго, глубоко, сочно, отчаянно надеясь, что мальчишка не забудет, для чего им этот поцелуй, не разжижится от него и не стечет безвольно на горячий минерал. Соби льнет к нему тонким податливым телом, впивается в рот, пьет энергию поцелуя, как родниковую воду. Контакт уже длится гораздо дольше, чем нужно, чтобы установить временную Связь, но противники не торопят, и Рицу не торопится. Стимулирует своего маленького защитника от всей души и постепенно сам начинает забывать о цели. Спохватывается, когда чувствует руку Соби у себя под рубашкой, и пресекает откровенное излишество. Мягко отстраняется, отходит на свое место немного позади Бойца и слева от него. Соби сразу оборачивается — ждет указаний. Но Рицу не для того растил самостоятельную звезду авторежима, чтобы теперь диктовать каждый шаг, поэтому указание будет всего одно. — Не смей отвлекаться на меня, — говорит он строго. — Смотри только вперед. Соби кивает и отворачивается. Рицу оценивает обоих Бойцов, пока может — учительская привычка. Пехотинец — настоящая машина. До миллиметра точно выполняет приказы хозяина, не меняется в лице и будто бы даже не моргает. Его атаки техничны и скупы, как движение поршней двигателей. Экспрессивные выкрики Такеды преобразуются им в методичную стрельбу заклинаниями по картонной мишени. Ему плевать, чем кончится битва. В паре Senseless есть природная Связь и наработанное мастерство, но нет любви. Кажется, что Пехотинец мыслями не здесь и просто терпеливо дожидается окончания смены, когда можно будет пойти домой. Когда Такеда получает оковы на шею, хрипит от боли и удушья, его Боец мирно ждет, пока хозяин оклемается и вновь нажмет на спусковой крючок. Соби по сравнению с этим роботом выглядит артистом. Каждое заклинание звучит азартнее предыдущего, движения рук — как элементы упоенного танца. Он ошеломлен мощностью собственных атак — как и было велено, он забыл о Жертве за спиной, чья сила питает его умения. Когда вторые оковы вгрызаются в плоть, Рицу перестает оценивать Бойцов. Боль заслоняет от него фигуры и звуки, ноги крупно дрожат, не желая больше держать. Он старается молчать, чтобы не отвлекать Соби, но понимает, что терпения не хватит надолго. Такеда тоже потрепан. Ядовитое песчаное облако разъело ему лицо, оно выглядит мясом без кожи и сочится кровью. Длинные осколки скалы торчат из его спины и плеч, как гребень доисторической рептилии. Подобный осколок ранее пропорол Рицу шею. Он зажимал рану, пока не сковало вторую руку, а теперь чувствует, как с кровью вытекает сила, необходимая Соби, чтобы победить. Очередное заклинание Соби произносит страстно, нараспев, войдя во вкус. Прозрачные струйки из его пальцев — это жидкое стекло. Оно формирует лупу над Такедой, и солнце выжигает страшную рану на его животе. Такеда верещит и падает на колени. — Повтори! — надсадно выкрикивает он своему Бойцу. Пехотинец повторяет, и Соби, испугавшись, ставит защиту. Лупа над Рицу рассыпается сверкающим крошевом, но ход пропущен. Следующий удар снова за Senseless. — Болван, добивай его, — стонет Рицу, одним упрямством продолжая стоять. — Я же велел не отвлекаться на меня. Но поздно — Соби вспомнил, что сражается не один, и теперь с ужасом смотрит на его раны, и, конечно, ревет. У Senseless преимущество — их Бойцу нет дела до Жертвы, или же он мастерски прячет чувства. Соби до него еще расти и расти. Новая атака врубается в голени каменной глыбой, с оглушающим хрустом ломает ноги. Рицу кричит и падает, и на пару минут теряет способность соображать. Когда свет все же пробивается в рассудок, он замечает, что Соби не делает ничего. Стоит, зажав себе рот ладонью, содрогается плечами в запертых рыданиях и ждет приказов. Бедный юнец. За свою акцию с гвоздями он наказан сполна, пора заканчивать эту жуть. — Используй металл, — изможденным полушепотом подсказывает Рицу. — Его цепочки. Соби задумывается на миг и нервно, без всякой красоты произносит заклинание. Золотые ленты затягиваются на шее Такеды. Лицо синеет, глаза закатываются, тело бьется в попытках ослабить удавку и глотнуть воздуха, и вскоре справляется. Ленты рвутся, как истлевшие бинты. — Трус, — выдыхает Рицу, упираясь ладонями в песок, чтобы не лечь в него лицом. — Это не тренировка и не турнир, Соби. Если ты не убьешь Такеду, его Боец убьет меня. Третьи оковы смыкаются на его шее и рывком укладывают на спину, едва не оторвав голову. Теперь Рицу может смотреть только на небо, подняться уже никак. Небо безумно синее и безоблачное, и почему-то кажется настолько близким, будто разрослось в своей вышине до таких объемов, что стало доставать почти до земли. Кровь из вспоротой шеи бежит резвой речкой, и подниматься уже не хочется. Сверху обволакивает синева, снизу — темный туман, и, постепенно смыкаясь, они образуют самый глубокий и крепкий сон. Боль тускнеет, отдаляется, как музыка в отъезжающем автомобиле. Отчаянный яростный вопль где-то на горизонте тревожит его лишь на мгновение, а потом снова становится хорошо. Какие-то теплые крупные капли падают на лицо, мелькает быстрая тень, и нечто круглое падает невдалеке от его головы. Рицу хочет посмотреть, что там такое, но не может пошевелиться, а через секунду забывает о своем желании, и синева с темнотой захлопываются створками, исчезая.